Когда зацветает сирень

Слэш
NC-17
Завершён
71
автор
AbsurdBread бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
71 Нравится 12 Отзывы 7 В сборник Скачать

***

Настройки текста
Город пахнет сиренью. В этом году, щедро сдобренная ранним потеплением и апрельскими ливнями, она распустилась особенно пышно, и безветренными ночами цветочный запах становится настолько густым, что, пожалуй, может даже составить конкуренцию характерному анк-морпоркскому аромату. Ваймс помнит этот запах, помнит каким тошнотворно-приторным он становится, смешиваясь с вязким металлическим привкусом крови во рту. В голове неприятно мутится от воспоминаний и Ваймс тут же выуживает из-под шлема сигарету и закусывает её зубами. Едкий горький дым мгновенно вытравливает и благоухание сирени, и тошнотворные воспоминания, отчего, вопреки смоляному осадку в лёгких и здравому смыслу, дышать становится легче. Ваймс шёл — нет, Ваймс патрулировал Лепешечную улицу в сторону Теней, когда заметил едва уловимое движение на крышах. Как будто вспорхнула одинокая ночная птица, заполошно затрепетав крыльями под куполом затянутого извечным смогом неба. Но город отвечает Ваймсу звенящей тишиной комендантского часа и первобытного страха оказаться не в том месте, не в то время. В последнее время тени оживают подозрительно часто — Ваймс закусывает тлеющую сигарету и сворачивает за угол Вязовой улицы. Будь его преследователь чуть более информирован и сведущ в стражнических делах, он бы непременно понял, что Ваймс отклонился от маршрута. Но тень определённо была убийцей — очень ловким убийцей — не без гордости отмечает про себя Ваймс. Значит, он — Киль — всё делал правильно: не шел на поводу у пожеланий правящей верхушки зажравшихся жлобов. Ваймс ещё раз сворачивает, ощущая под подошвами неровную кладь «кошачьих головок», и усмехается. На Бронзовом мосту прятаться некуда — поблизости нет ни высоких крыш, ни глубоких теней, что могли бы укрыть убийцу. Ваймс шагает чуть бодрее: если за ним послали профессионала, он отступит. На время. Ветинари ловко перепрыгивает с крыши на крышу, приземляясь мягко и беззвучно, точно большой кот. Взметнувшиеся полы плаща сливаются с очередной глубокой тенью. Хэвлок внимательно наблюдает за вышагивающим по мостовой стражником и отводит взгляд лишь когда одинокая фигура скрывается в подворотне. Любой другой на его месте, пожалуй, посчитал бы, что миссия провалена или, как минимум, пролонгирована до следующего удобного момента, однако любой другой не был Хэвлоком Ветинари.

***

На самом деле, у стражников и наёмных убийц куда больше общего, чем Ваймсу хотелось бы признавать — любой хороший стражник, как и любой хороший наёмный убийца, умел растворяться в тени. Ваймс был очень хорошим стражником, потому, когда из тени подворотни выныривает рука и хватает Ветинари за предплечье, он на секунду теряет бдительность. Вторая рука с уверенностью перехватывает его запястье и с силой вжимает в бугрящуюся неровными выступами каменную кладь, вынуждая выпустить из пальцев кинжал. Хэвлок пытается вывернуть руку и дотянуться до закреплённого на бедре стилета, но чужое колено предупредительно вжимается меж его ног, аккурат рядом с тем местом, где проходит ремень. — Не советую. Голос Ваймса кажется чуть более хриплым после долгого молчания. Он ведёт коленом вправо, вынуждает молодого убийцу развести ноги чуть шире, лишая его возможности воспользоваться лезвием, встроенным в сапог. — Ты следишь за мной уже второй день, — Ваймс склоняется ближе, пытаясь рассмотреть спрятанное в тени капюшона лицо преследователя. — Кто тебя послал? Хэвлок слабо морщится от ударившего в ноздри едкого запаха табака и упрямо поджимает тонкие губы, обдумывая варианты освобождения. Киль склоняется достаточно близко, что несомненно даёт Ветинари возможность оглушить его, ударив головой. Однако, железный шлем сержанта значительно усложняет манёвр и грозит оставить на лбу глубокий рубец, чего Хэвлоку решительно не хочется. Можно попытаться освободить предплечье и воспользоваться скрытым клинком, но Киль держит его руку слишком крепко и правильно, чтобы Ветинари дотянулся до спускового крючка. Или, в конце концов, можно вступить с Килем в диалог и действовать по ситуации. Последний вариант кажется Хэвлоку наиболее приемлемым. — Посылают гончих по следу, сержант. И Ваймс узнает этот голос, пусть сейчас он и звучит выше и звонче. Осознание того, кого он держит в руках, ввергает Ваймса в оторопь, и Ветинари, воспользовавшись его секундным промедлением, выхватывает стилет и прижимает тонкое лезвие к шее командора. Капюшон слетает, открывая бледное юношеское лицо в обрамлении чёрных как смоль волос. Ветинари смотрит с вызовом, но Ваймс улавливает едва различимое смятение на дне льдисто-голубых глаз. — Ты не убьёшь меня, — хмыкает Ваймс, заметно расслабляясь. Его рука по-прежнему сжимает запястье Ветинари, просто для проформы. — С чего ты так решил, сержант? Стилет вжимается в шею Ваймса чуть сильнее, но недостаточно сильно, чтобы ранить. — Я знаю тебя, — Ваймс скалится недоброй улыбкой и подаётся вперёд, позволяя лезвию проткнуть кожу. Капля крови стекает по острой кромке. — Если бы ты хотел меня убить, я был бы уже мертв, Хэвлок. Называть юного лорда Ветинари по имени кажется до одури правильным. Правильным с точки зрения сержанта-при-оружии Джона Киля. Ветинари широко распахивает глаза и замирает подобно туго натянутой пружине — того и гляди выстрелит. Ваймс выжидает несколько долгих мгновений, вглядываясь в тонкие черты лица будущего патриция, а после резко разжимает руку и отступает, позволяя молодому убийце тут же скрыться в тени. Сердце гулко ухает в груди — командор отстранённо проводит рукой по саднящему порезу, размазывая по шее выступившую кровь, и вновь тянется за сигаретой. Густой запах сирени почему-то перестаёт быть удушливым.

***

Ваймс понимает, что что-то не так, стоит ему переступить порог каморки, которую он снял у Газона на эти несколько дней. Глубокие тени кажутся почти чёрными в тусклом освещении одинокой свечи. Ваймсу совсем не обязательно вглядываться, чтобы знать, что в них кто-то скрывается. — Я знаю, что ты здесь. Он откладывает на покосившийся от времени столик колокольчик и дубинку — неизменные атрибуты каждого, кто связывал свою жизнь с Ночной Стражей. Признаться, Ваймс иногда даже скучал по этому звону и крику, достаточно громкому, чтобы не быть услышанным: «Двенадцать ночи! И всё спокойно!». Густая тень у комода едва заметно двигается и, отлепляясь от стены, обретает человеческий облик. Ваймс отточенными до автоматизма движениями отстёгивает доспехи, сваливая их на кресло, и поводит плечами, разминая уставшие мышцы. — Как ты сюда попал? Его голос звучит абсолютно безразлично, почти скучающе. Он не уделяет вынырнувшему из тени человеку должного внимания, как будто появление наёмного убийцы в его каморке было чем-то приевшимся и рутинным. Справедливости ради, в прошлом — или теперь уже будущем? — гости из Гильдии навещали его с завидной регулярностью. Хэвлок откидывает капюшон и бросает на Ваймса лукавый взгляд, чёрные локоны рассыпаются по плечам. — Ты забыл закрыть окно, сержант. Ваймс усмехается — невозможно забыть закрыть то, что никогда не открывал. Впрочем, он оставляет эту ремарку при себе, наконец, удостаивая Ветинари взглядом — насмешливым и снисходительным, таким, которым обычно смотрят на шалости несмышленого ребёнка. — Что ты здесь делаешь? — Можешь считать, что заинтересовал меня, сержант. — Я польщён. Ваймсу не нужно складывать два и два, чтобы понять, что сегодня он имел честь беседовать с тётушкой Ветинари. Ваймсу не нужно видеть письменные распоряжения на гербовой бумаге, чтобы знать, что юный Хэвлок шпионил за ним по её приказу. Ветинари коротко хмыкает и делает шаг навстречу. Он выуживает стилет из-под короткого плаща слишком медленно и нарочито, чтобы у Ваймса остался шанс его не заметить. — А что, если я пришёл, чтобы убить тебя? Хэвлок замирает рядом с Ваймсом и с вызовом заглядывает ему в глаза. Ваймс выдерживает лукавый взгляд Ветинари, ощущая как холодное лезвие прижимается к шее в опасной близости от засохшей царапины. — Я уже говорил: если бы ты хотел этого, я был бы уже мёртв, — Ваймс перехватывает хрупкое запястье и отводит в сторону, — как минимум, дважды. — Тогда поцелуй меня, сержант, или я взаправду перережу тебе горло. Ветинари смотрит с вызовом и затаённой надеждой, а Ваймс вдруг, совершенно неожиданно, понимает почему патриций из года в год прикалывал к мантии веточку сирени. Широкая ладонь ложится на щеку Хэвлока. Ваймс ласкающим движением проходится по острой скуле, прежде чем зарыться пальцами в шелковистые чёрные локоны и потянуть молодого лорда на себя, увлекая в мягкий поцелуй. Ветинари с юношеским пылом размыкает губы, стоит Ваймсу провести по ним языком, и неосознанно напрягается всем телом, будто всё ещё ожидает подвоха. Ваймс отпускает запястье Ветинари — стилет мгновенно исчезает под складками неопределённо-серого плаща — и обхватывает его за талию. Обнимать Хэвлока — всё равно, что прижимать к себе фонарный столб, такой же холодный и несгибаемый. Рука медленно скользит от талии юноши по напряжённой спине вверх и оглаживает острые выпирающие лопатки, призывая расслабиться. Ветинари едва ощутимо вздрагивает, когда Ваймс слабо прикусывает и оттягивает его нижнюю губу, тут же зализывая укус. Язык проходится по ровному ряду зубов и настойчиво вталкивается в послушно открытый рот, мокро вылизывая его. Хэвлок жалобно стонет в губы Ваймсу и почти безвольно упирается в его грудь, вынуждая разорвать поцелуй. Губы горчат от привкуса табака. Ветинари дышит жадно и загнанно, будто без перерыва бежал сюда от самой Гильдии. Сердце неистово колотится в груди, а на острых скулах проступает лёгкий румянец. — Совсем не обязательно задерживать дыхание, когда целуешься, — Ваймс улыбается — непривычно мягко и ласково — и пропускает струящиеся чёрные пряди сквозь пальцы. Ветинари смущённо молчит — сержанту Килю совершенно незачем знать, что это был его первый поцелуй. Ладонь Киля вновь соскальзывает от лопаток до талии, и ниже, на бедро, любовно поглаживая кромку тонкого ремешка, на котором закреплён стилет. Хэвлок испуганно дёргается. — Если бы я хотел тебя убить, ты тоже уже был бы мёртв. Ваймс выдыхает слова в раскрасневшиеся, поблёскивающие от слюны губы Хэвлока. Когда-то он сказал — или скажет? — то же самое патрицию. Патриций Ветинари никогда не вспоминал сержанта-при-оружии Джона Киля, но в тот день Ваймс впервые увидел смятение в его холодных голубых глазах. И лёд надломился, неотвратимо увлекая Ваймса в глубины едва зарождающейся привязанности. Тогда командор посчитал, что впечатлил Ветинари своей дерзостью, и, поражённый внезапно открывшейся ему уязвимостью этого, казалось бы, безупречного во всех отношениях человека, сам не смог устоять, впиваясь в тонкие губы патриция жадным отчаянным поцелуем. Хэвлок сам подаётся вперёд, вцепляется в плечи Ваймса длинными тонкими пальцами, и вжимается губами в его губы. Ваймс ведёт ладонью вдоль бедра юноши, побуждая закинуть ногу себе на поясницу и наощупь расстёгивает ремешок ножен. Стилет глухо стукается о пыльные доски. Вторая рука Ваймса по-прежнему путается в шелковистых волосах Хэвлока, сжимая и оттягивая длинные пряди. Юному Ветинари невероятно идут эти смоляные локоны, столь резко контрастирующие с аристократичной бледностью кожи и ледяной бездонностью глаз. Не разрывая поцелуя, Хэвлок ловко сбрасывает мешковатый плащ и портупею. Ваймс ласково оглаживает его рёбра через плотно прилегающую чёрную рубашку и спускается губами на шею. Ветинари вскидывается и коротко стонет, когда Ваймс прикусывает нежную кожу над линией воротника. Тело реагирует незамедлительно — ласка отдаётся скручивающимся внизу живота теплом. Ваймс мажет по месту укуса языком, тычется носом в мягкие локоны и глубоко вдыхает. Ветинари почему-то пахнет сиренью, или Ваймсу просто кажется — проклятый запах въелся в подкорку вместе с воспоминаниями. Юный Хэвлок выглядит совсем хрупким и нескладным в своей обтягивающей форме наёмного убийцы и Ваймс невольно удивляется как парнишке хватало прыти так искусно скакать за ним по крышам через весь Анк-Морпорк. Ладони Ваймса снова проходятся по рёбрам Ветинари вниз до талии и подхватывают его под ягодицы. Ветинари сдавленно охает, когда Ваймс прижимает его спиной к стене, но тут же закидывает вторую ногу Ваймсу на поясницу и прогибается, подставляя шею под несдержанные поцелуи. Хэвлоку нестерпимо жарко — чувствительная кожа горит от быстро наливающихся багрецом отметин, а возбуждённый член неприятно трётся о ткань узких брюк. Он беспомощно скребёт по плечам Киля, комкает пальцами грубую ткань рубахи и крепче стискивает ногами его поясницу, потираясь и прижимаясь ближе в горячечном желании получить разрядку. Ваймс чувствует, как жадно жмётся к нему Хэвлок, как несдержанно елозит и скулит, подставляясь под грубые, распаляющие страсть ласки. Но Ваймс знает, чего хочет Ветинари даже лучше него самого. Пока. Или уже. Губы оставляют незамысловатый поцелуй на подрагивающем адамовом яблоке. Хэвлок распахивает подёрнутые поволокой возбуждения глаза — щемящая нежность вслед за терзающей грубостью ощущается особенно ярко. Ваймс неспешно выцеловывает изящную, ещё совсем по-юношески гладкую линию подбородка Ветинари, вместе с тем ловко расстёгивая мелкие пуговицы на его рубашке и оглаживая вздымающуюся от рваного дыхания грудь. Широкая загорелая ладонь кажется неестественной на фоне бледной кожи, и Ваймс запоздало ловит себя на мысли, что так не должно быть — он не должен делать этого с юным лордом Ветинари, с Хэвлоком. Это почти что предательство: предательство патриция, предательство Киля, предательство самого себя, в конце концов. Ваймс чувствует себя преступником, ворующим чужие воспоминания, чужую жизнь, чужую любовь. — Не медли! Хэвлок не приказывает и не умоляет — в его голосе сквозит требовательная просьба патриция Ветинари, которой командор никогда не находил сил отказать. Ваймс смаргивает, сбрасывая оцепенение, и тычется смазанным поцелуем в подбородок юноши. Собственная рубаха летит на пол, Ваймс поудобнее перехватывает Хэвлока под ягодицы, чувствуя как короткие ногти впиваются в плечи, и спустя несколько путанных шагов опускается вместе с ним на узкую лежанку. Ветинари отстраняется всего на мгновение, чтобы скинуть мягкие туфли и такие неудобные сейчас брюки, затем беззастенчиво устраиваясь на бёдрах Ваймса. Тонкие, подрагивающие от возбуждения пальцы ловко распутывают шнуровку форменных бридж и подныривают под них, смыкаясь вокруг члена Ваймса кольцом. Ваймс коротко стонет и с упоением разглядывает Хэвлока. Юный и смущённый, он выглядит абсолютно порочно: румянец покрывает высокие скулы, припухшая от поцелуев губа сосредоточенно закушена, а холодные льдисто-голубые глаза кажутся чёрными от возбуждения. Хэвлок высвобождает член Ваймса из-под бридж и несколько раз двигает ладонью по всей длине, заставляя Ваймса в очередной раз застонать и блаженно зажмуриться. Хэвлок неуклюже елозит коленями по простыне и привстаёт, пытаясь занять более удобную позу. Изящная кисть замирает, Ваймс недовольно открывает глаза, отрешённо наблюдая как Хэвлок сосредоточенно подстраивается, направляя член командора в себя. Осознание приходит не сразу, но Ваймс резко спохватывается и успевает перехватить юношу прежде, чем тот попытается насадиться на него без подготовки. — Так не пойдёт. Ветинари раздосадовано стонет и нетерпеливо ёрзает. — Всё нормально, я справлюсь. — Нет, — отрезает Ваймс. Он приподнимается на локте, оставляя целомудренный поцелуй на впалом животе будущего патриция. Хэвлок недовольно поджимает губы — это совершенно не то, чего он хотел. Распалённое ласками тело отчаянно нуждается в разрядке. Ваймс ловит разочарование во взгляде юноши и лукаво усмехается в ответ. Его губы невесомо касаются головки члена Ветинари. Хэвлок вздрагивает и захлёбывается стоном, когда Ваймс берёт его член в рот. Он ласкает его сосредоточенно и умело, вылизывая и надавливая на чувствительные места, но не даёт дойти до финала, вызывая у юноши очередное огорчение. Ваймс бегло осматривает комнату в поисках чего-то подходящего на роль смазки, взгляд цепляется за оставленную Газоном мазь. Холодный, густо пахнущий зверобоем и календулой палец вталкивается в узкое тело. Ветинари по-прежнему недовольно хмурится, сдерживая стоны из юношеского упрямства, которое годами позже перерастёт в вышколенную привычку. Ваймс мягко целует остро выступающие ключицы Хэвлока, прикусывает бледную кожу, проводит языком по яремной впадине. Юный Ветинари весь кажется угловатым и неуклюжим из-за своей худобы, но Ваймс знает, что это впечатление обманчиво и чревато незапланированным знакомством со Смертью. Палец скользит внутри Хэвлока плавно и легко — Ваймс снова оглаживает второй рукой торчащие лопатки и смазано целует юношу в угол челюсти. Ветинари хмурится чуть сильнее и неосознанно напрягается, чувствуя в себе второй палец Ваймса. Грубая ладонь надавливает на поясницу, побуждая Хэвлока прогнуться и раскрыться сильнее. Ветинари порывисто подаётся навстречу, резко насаживаясь почти по самые костяшки, болезненно стонет и упирается лбом в плечо Ваймса. Чёрные локоны ложатся тяжёлыми волнами и липнут к взмокшей коже. Ваймс ласково гладит Хэвлока по спине и неспешно растягивает его несмотря на то, что от собственного возбуждения уже туманится в голове. Хочется попросту уложить мальчишку на спину, закинуть его длинные ноги себе на плечи и хорошенько трахнуть, но Киль так бы не поступил, Киль сделал бы всё правильно. Пальцы с нажимом проходятся по простате. Хэвлок захлёбывается стоном и прогибается ещё сильнее в отчаянной попытке продлить острое, почти болезненное удовольствие. Ваймс повторяет движение, раз за разом срывая с губ Ветинари громкие, беззастенчивые стоны. Хлопает входная дверь — наверняка вернулся Газон. Ваймс запоздало вспоминает, что в ветхих морпоркских домах тонкие стены. Плевать — Джон Киль умрёт завтра на баррикадах, он имеет право на последнюю ночь плотских утех перед славной кончиной. Юного Ветинари едва ли беспокоит сейчас что-то, кроме ласкающих его изнутри пальцев. Колени разъезжаются и саднят от трения о грубую простыню, волосы лезут в глаза и мешаются — Хэвлок отбрасывает их назад, резко запрокидывая голову, и Ваймс не может не залюбоваться тем, как красив юный лорд в этот момент. Он ласково убирает прилипшие пряди со лба Ветинари и обнимает его за шею. Пальцы выскальзывают из растянутого тела, вызывая разочарованный стон. Хэвлок хнычет и ёрзает, недовольный неожиданно неприятной пустотой внутри. — Джон! Ваймс узнаёт этот тон, узнаёт скорбный излом бровей, узнаёт горящий лихорадочным возбуждением взгляд — вот только всё это чужое, не принадлежащее ему. Его не должно быть здесь. — Пожалуйста-ах.! Ветинари лепечет почти неосознанно, плотно зажмурившись и прижавшись к Ваймсу всем телом. Патриций никогда не просил его ни о чём так — интимно, заполошно, любовно — так, будто знал, что просил в первый и последний раз. И Ваймс сдаётся, послав куда подальше чёртовы штанины времени, монахов, Карцера и собственные убеждения. Старые, посеревшие от многочисленных стирок простыни кажутся практически белоснежными в сравнении с рассыпавшимися по ним чёрными локонами. Ваймс нависает над Ветинари, устраиваясь меж широко разведённых ног, и прижимается к раскрасневшимся, искусанным губам поцелуем. Пальцы вплетаются в пальцы — узкая кисть Хэвлока кажется совсем маленькой под широкой, огрубелой от частого обращения с оружием ладонью Ваймса. Ветинари стонет в поцелуй и крепче вцепляется в руку Киля, когда тот входит в него наполовину. От возбуждения тело ломит и бросает в жар, а сочащийся смазкой член неприятно ноет. Хэвлок жмурится и неосознанно сжимается — ему сложно принять Киля полностью даже несмотря на то, что тот его растянул — но в отчаянном желании ощутить приятную наполненность ещё больше и глубже он тут же подаётся навстречу. Губы Ваймса соскальзывают на грудь, оставляя на разгорячённой коже влажную дорожку и приникают к соску. Он медленно обводит его языком и слабо сжимает зубами. Хэвлок крупно вздрагивает в его руках и задушено стонет, в отместку впиваясь ногтями в спину Ваймса и оставляя короткие алеющие царапины. Ваймс шумно выдыхает, двигает бёдрами чуть резче, заставляя Ветинари захлебнуться очередным стоном. Когда грубая сухая ладонь ложится на член, Хэвлок окончательно теряется в ощущениях — всего разом становится слишком много — и, наконец, кончает с протяжным стоном. Яркое, болезненное удовольствие сменяется неожиданно обрушившейся тяжестью и пустотой, но Ветинари не даёт Килю отстраниться: вновь закидывает ногу ему на поясницу, крепче вцепляется в спину и тихо, на выдохе, зовёт по имени. Ваймс стискивает зубы и грубо, сбивчиво вталкивается в юношу. Чужое имя, раз за разом срывающееся с губ Хэвлока, мешается с запахом крови и сирени. Ваймс с рыком вжимается в губы Ветинари, не целует даже — просто жмётся, чтобы не слышать как любовно тот зовёт мертвеца, чтобы не думать, что завтра он станет таким же мертвецом. Оргазм получается вымученным, но приносит долгожданное облегчение.

***

Старые ставни в доме доктора Газона давно пора смазать — петли противно скрипят каждый раз, когда ветер колеблет створки. В комнате почти темно: свеча давно потухла, а лунный свет едва пробивается через плотные клубы анк-морпоркского смога. Ваймс слепо гладит удобно устроившегося на нём Ветинари по голове и неторопливо перебирает всё ещё влажные у корней смоляные локоны. Ему не нужно видеть, чтобы знать, что Хэвлок плотно жмурит глаза и рассеянно улыбается, подставляясь под ласку. — Почему ты не согласился на предложение Мадам, сержант? Голос Ветинари звучит чуть ниже — так похоже на патриция — и Ваймсу чудится, будто ничего этого не было, будто сейчас он проснётся от дурного сна, примет ванну, побреется и пойдёт в Ярд. И больше никогда не будет вспоминать об этом. Пальцы, перебирающие шелковистые локоны, замирают. — Я — стражник, а не пёс режима, — звучит лицемерно от того, кого кличут терьером Ветинари, но сейчас он не командор Сэмюэль Ваймс, он — сержант-при-оружии Джон Киль, и для него это правильно, — я сторожу закон, а не задницы в пышных креслах. Ветинари коротко хмыкает, а Ваймс вновь зарывается рукой в мягкие пряди. Вторая ладонь ненавязчиво ложится на щеку, большой палец нежно оглаживает острую скулу. Хэвлок приникает к его руке, наслаждаясь незамысловатой лаской, а затем едва уловимо меняет позу, приподнимаясь на локтях. Его голос звучит тихо и сосредоточенно: — Ты знал, что я из Гильдии, знал моё имя, знал, зачем я пришёл, но всё равно поцеловал меня. Почему? Ваймс чувствует на себе пристальный взгляд Ветинари, но у него нет правильного ответа. Он и сам не знает, почему. Наверное, потому что это должно было случиться. Значимые события не отменить — юный Хэвлок Ветинари должен влюбиться в сержанта-при-оружии Джона Киля. Но можно изменить детали, заменив настоящего Джона Киля на Сэма Ваймса, который тоже носит повязку на правом глазу и курит дрянные сигареты. — Потому что ты попросил, — просто отвечает Ваймс. — Тогда ты поцелуешь меня снова, если я попрошу? В лукавом голосе Хэвлока вновь проскальзывает затаённая надежда, и Ваймс не находит в себе сил отказать. — Да. — Поцелуй меня, Джон Киль, — тихо выдыхает Хэвлок. И Ваймс выполняет просьбу. Поцелуй долгий и ласковый, как обещание любви. Джон Киль курил дрянные сигареты, и его поцелуи горчили табаком, Сэм Ваймс знает, что его поцелуи горчат ложью. Значимые события не отменить: сирень всё равно будет цвести, окатывая город волнами аромата, кровь всё равно прольется, и завтра, стоя над мертвым телом сержанта-при-оружии Джона Киля, Хэвлок Ветинари будет глотать горькие слёзы утраченной любви. Но можно изменить детали — Сэм Ваймс будет жить.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.