Опасная искра

Она никогда не думала, что влюбится в прола. Тауриэль была мастером двоемыслия, знания и незнания, понимания того, что по словам Старшего Брата они всегда воевали с Остазией и были самыми близкими союзниками с Евразией, и, как всегда, за исключением тех случаев, когда она должна была знать, что они всегда воевали с Евразией. Она была членом внешней партии с красным кушаком вокруг талии. Так что когда она нашла маленького Кили — необразованного, бесцельно бредущего прола, на всю улицу гремящего тележкой металлолома, который нужно починить, — она едва удостоила его взглядом. — Доброе утро, — вот что он сказал. Он подмигнул ей с той небрежностью, которую мог позволить себе лишь кто-то незащищенный от надзора, как прол. Но она не была таковой. — Действительно, уже утро. У него была борода. Большинство людей не носили бороды; у Старшего Брата были усы, но среди членов партии бороды давно вышли из моды. Мода? Нет, это неправильное слово. Мода была легкомысленной, моды на самом деле никогда не существовало, вместо нее было «употребление», слово, которое, как ей думалось, было верным. Бороды вышли из употребления. Он все равно ей улыбнулся. Большинство пролов старались не контактировать с членами партии, но конкретно этот прол был глуп. — Просто был дружелюбным. — Именно так, — согласилась она. Она взглянула на него на мгновение, увидев искру, что ж, индивидуальности. Все члены партии, как правило, вели себя одинаково; это был единственный безопасный способ… нет, это был единственный способ любить Старшего Брата. — Моя мама однажды сказала мне, что красивые девушки как… Она зажала рукой его рот. Насколько же глуп этот прол? — Я не знаю, что вы делаете, но меня это не интересует, — сказала она достаточно громко, чтобы ее мог услышать любой наблюдатель. Она быстро отдернула руку. Он улыбнулся. — Простите. Меня зовут Кили, если вам интересно. Она заколебалась. — Тауриэль. Казалось, он понял намек. — Я часто прихожу сюда. Увидимся завтра? Тауриэль осмотрела улицу. Она кивнула, в груди поселилось странное чувство. — Да. Увидимся завтра, Кили. Он исчез с улицы с глупой ухмылкой на лице. Пролы были необразованны. У них не было тех же чувств, что и у членов партии. Она думала о нем весь день во время своей работы в министерстве мира, где она отсылала провиант и оружие на фронт. Это было то, что она делала весь день: передавала новые приказы и уничтожала старые, отправленные не туда и против не тех людей… но, конечно, они всегда боролись с правильной супернацией. Она представила, что держит его руку. Такое маленькое действие могло отправить ее прямиком в министерство любви, но ее никогда никто не касался с тех пор, когда она была ребенком, ни в любви, ни в гневе, ни в чем. Она представила, что его руки были грубыми, потому что он был пролом. Возможно, есть какое-то тайное место, куда они смогут пойти, чтобы побыть наедине. Туда, где он сможет коснуться ее волос в том самом прикосновении, о котором она мечтала с тех пор, как умерли ее родители. Она сможет коснуться его губ, рук, лица. Она мало что знала о… осмелится ли она назвать это словом «любовь»? Она быстро подумала об этом, как о пустяке, но все же эта мысль согревала изнутри, как тлеющий уголек. Она не смела быть обвиненной в мыслепреступлении. И прочистила голову. Кили завтра будет здесь, и она скажет ему, чтобы он исчез. Она скажет ему, что, как член партии, она никогда не должна с ним разговаривать, и он должен знать об этом. Оно пошла домой, легла в кровать и проснулась утром. Кили так и не появился. А вот представители министерства любви — да.