I wanna take you somewhere so you know I care But it's so cold and I don't know where I brought you daffodils in a pretty string But they won't flower like they did last spring
Чувства, ох эти запутанные переплетения нежности бархата и шипов роз. Его чувства запретны и запрещены далеко не только Корусантскими законами. Оби-Ван видит, что Энакину нужно тепло и забота как отцовская так и человека любящего его совсем не платонически. Он думает, что парень получает её, может даже в избытке, ведь каждый раз выходя из её палат или после их коротких встреч, которые конечно не укрываются от его «всевидящих» глаз, Энакин будто светится изнутри. Каждый раз когда на совете Скайуокер предпочитает место рядом с Падме, месту рядом с ним, каждый раз когда понимает, что сидит в кантине один допивая уже третий бокал Кореллианского вина, каждый раз когда видит счастье в его глазах смотрящих не на него, вспоминает кем должен быть на самом деле и для Скайуокера и для Галактики, выкидывая все чувства на свалку в Лото-Минор и разрывая все мысли и домыслы в клочья.And I wanna kiss you, make you feel alright I'm just so tired to share my nights I wanna cry and I wanna love But all my tears have been used up
Он отстранился, уже давно и кажется бесповоротно, а Энакин похоже и не против был сбагрить с себя обузу в виде вечно докучающего его бывшего учителя. Может это было и правильно. Может так будет лучше для них обоих. Может Йода был прав и тёмное начало в нём не возьмёт верх только при должном к нему отношении. Может. Может. Может, может, может, столько этих «может» и ни одно не давало ответов, ни одно не приносило покоя. — Оби! — окрикнул его однажды знакомый голос, — Стой, мне надо тебе сказать кое-что. Усталые глаза зажглись тогда тусклым огоньком, «не всё потеряно» — кричало сердце. — Да Энакин? Я тебя слушаю, — спокойный и почти безучастный голос резанул слух молодого парня. Скайуокер никак не мог понять, что поменялось в его бывшем наставнике, явно какая-то важная и видная деталь, но что именно, увидеть никак не удавалось. Он помялся с секунду и выдал на одном дыхании, будто волновался: — Я женюсь Оби-Ван и хочу тебя попросить как — он запнулся, — самого близкого мне человека благословить нас с… — … с Падме, — немного испуганные, но совершенные в своей решительности глаза уставились на него, на Оби-Вана. — Откуда ты… — начал было парень. — Я благословляю вас Эни, — губы дрогнули хоть в какой-то улыбке, надо было изобразить подобную раньше, но силы даже на самые простые движения обычно уходят от обладателей именно в такие моменты, — И желаю благополучия и процветания вашей семье, уверен это будет крепкий и надёжный, — удержаться от тяжёлого вздоха было крайне сложно, — брак. Да прибудет с вами сила. Глаза напротив кажется просияли, хотя было в них что-то… Нет, это просто глупости сильно переработавшего мозга. Не могла же в глазах напротив отражаться его печаль и тревога, он же должен быть счастлив. Должен ведь?On another love, another love All my tears have been used up On another love, another love All my tears have been used up On another love, another love All my tears have been used up
Короткая улыбка парня, его фирменное: «выпьем по бокальчику?», и вот они в одном из Корусантских баров распивают спиртные напитки на любой вкус и цвет. Им нет ни конца не края и Оби-Вану мерещится как тёплая ладонь ложится у него где-то в районе бедра, как она же скользит дальше, как его притягивает ближе холодная, но такая же сильная правая. Ему мерещится быстро сменяющийся пейзаж и приглушённый свет номера. Мерещатся руки по всему телу доводящие до исступления, до боли знакомое тело льнущее к нему, быстрый и юркий рот то на губах, то на шее, а в следующую секунду находящийся в совершенно ином месте. Мерещится быстрый темп и горячие стоны перемешавшиеся с признаниями в чём-то жизненно важном. Тому, другому Оби-Вану это видимо было смертельно необходимо раз сейчас этот Оби-Ван нашёптывал то же самое своему миражу. На утро смятая постель и записка от миража: «Спасибо за ночь и благословение», а внизу подпись: «Твой мираж». Да какой же это мираж это же: — Энакин! — пустая комната ответила тишиной, — Нет, — только и смог шепнуть человек. Усталые глаза потухли тогда навсегда, а сердце, устав кричать, остановилось.And if somebody hurts you, I wanna fight But my hand's been broken, one too many times So I'll use my voice, I'll be so fucking rude Words they always win, but I know I'll lose