*
— Миссис, Вашу сумочку, — вежливо говорит сотрудник службы безопасности и едва ли вытягивает руку с металлодетектором. Катя повинуется, вытягивает вперёд клатч, практический пустой, в котором лежит одна помада и салфетки на случай слез. И плакать она будет при любом исходе — это абсолютно точно факт. Арсений поднимает руки в сдающемся жесте: я чист, у меня ничего нет. И правда, мужчина оставил в номере даже смартфон, положившись на любимую, потому что та сама обзвонит всю его родню и сообщит о результатах. А больше Попову ничего в этот вечер не нужно. Ни слышать кого-то, ни видеть, ни объясняться или жаловаться. Поплакаться он может только Кате и дочери — этим и займётся в случае чего. Женщина смотрит на него глазами своими каре-зелёными с невыносимым коктейлем эмоций, во взгляде смешались страх, любовь, нежность, гордость и уверенность. Арсению уже хочется выть, но рано. Выступления кажутся абсолютно идиотскими обоим. Пара сидит с кислыми минами и едва выдерживает льющийся со сцены неудержимый поток юмора — там показывают пародию на какого-то актёра, которого пока никто даже не смог узнать. Арс недовольно фыркает и делает глубокий вдох, сжав тонкие пальцы своей спутницы. Та отвечает трепетным поглаживание костяшек, нежно оглаживает обручальное кольцо, и Арсению становится легче. Не намного, но уже лучше — хотя бы орать в голос от нетерпения уже не хочется. Подумаешь, статуэтка. Главная награда уже получена. Сидит рядом и демонстративно закатывает глаза, а затем воровато озирается — не было ли где поблизости репортёров? Арс сдержанно хихикает в кулак и едва слышно шепчет: «Ну какая же ты». И в этом море любви и принятия — честного, чистого, без примесей и концентрированного. Взял такую, какой была, и полюбил, не попытался воспитать под себя и сломать. Просто полюбил всю, без остатка. Катя уже извелась вся, ощущение, что душу вытряхнули на эту дорожку ковровую, красную, как кровь, и прошлись по ней тысячами острых каблуков и тяжелых подошв. Но держится хотя бы для того, чтоб Арсений заразился спокойствием и прекратил дрожать — тот ведь и правда трясётся со страшной силой. Категория «Иностранные фильмы» рушится на голову горой снега. Воздух из зала испаряется полностью, не оставив и глоточка, иначе объяснить то, что и Арсений, и Катя не дышат совсем, невозможно. — Я специально вызвалась оглашать результаты данной премии, поскольку владею большим количеством языков и смогу любое имя назвать без акцента, — хихикает в микрофон высокая блондинка, нервно заправив за ухо прядь. — Признаюсь, у меня был любимчик в номинации, поэтому я нервничаю не меньше вас. Что ж, лучшим актёром иностранного фильма становится… — бумага конверта надрывается неровно и слишком, невыносимо долго, — Арсений Попов, да, чёрт подери! — выкрикивает девушка действительно совсем по-русски и едва не подпрыгивает на месте. Сердце Кати пропускает удар, а, возможно, и все десять. Арс рядом глупо озирается всего несколько секунд, а затем выдыхает и вжимается в губы жены своими сухими, горячими, дрожащими. — Ты сделал это, я так горжусь тобой! — Почти выкрикивает Катя, пытаясь заглушить овации зала, но она знает — Арсений слышит только её, это по взгляду ясно. Попов выходит на сцену медленно, почти не показывая эмоций, но колени заметно подкашиваются — и это выдаёт его окончательно. Рядом сидящая Кьяра, уже такая взрослая и красивая, утирает льющиеся слёзы и провожает отца гордым взглядом, залюбовавшись серебром седины на его висках. — Это ты его вдохновила, — надломленным голосом выдаёт дочь лучшего актёра иностранного фильма, который в этот момент крепко сжимает статуэтку Оскара и ослепительно улыбается. Девушка взяла от отца только самое лучшее (хотя что в нём не лучшее?): чёрные, как вороное крыло, волосы, синие льдистые глаза и ясную тёплую улыбку. — Ты в него так верила! Катя обнимает Кьяру и гладит по трясущимся от рыданий плечам, еле сдерживая собственные слёзы. Судорожно набирает все возможные номера, просто радостно кричит «Победил!!!» и сбрасывает, переходя к следующему контакту. Попов толкает какую-то высокопарную речь, благодарит свою семью, вспоминает Алёну с тёплом и благодарностью, а большая часть посвящена второй жене, Кате, но та не слышит ни слова — наконец расслабилась и позволила себе расплакаться от счастья. Кажется, второй раз в жизни. Она не помнит остаток вечера, помнит лишь, что Попов в какой-то момент шепнул: «Бежим». И они сбежали с пафосной вечеринки, пробежались под проливным дождём, чтоб сидеть в номере в пижамах и пить ледяное шампанское, периодически целуясь.Часть 1
20 августа 2021 г. в 15:24
В маленькой вселенной номера 1117 ужасающе тихо: хоть бы часы какие-нибудь на стену повесили, было бы легче. Но на тумбочке стоит циферблат электронного будильника, который не тикает, не пищит и ничуть не помогает отвлечься. Арсений сидит как каменное изваяние — не дышит, не вздрагивает, не грызёт нервно ногти, не стряхивает с костюма невидимые пылинки. Будто бы впал в ступор при виде надвигающейся прямо на него машины со сломанными тормозами, панику видно только во взгляде посеревших от ужаса глаз.
— Арсений, — первой тишину разрывает Катя, не выдержав напряжения, но Арс совсем не реагирует, даже не моргает. — Арсений, я уже говорила, что верю в тебя так, как ни в кого и никогда не верила? Ты лучше всех, даже если придётся уезжать домой с пустыми руками.
— Не смей так говорить, — в тихом скрипучем от гнева голосе угрозы больше, чем в громком крике. — Не смей, слышала?
Катя опускает голову и смотрит в носки лакированных туфель, видя очертания светильника, висящего на потолке. Свет приятный, но холодный, белый, отрезвляющий и не дающий впасть в отчаяние. Прошибает дрожью по позвоночнику, растекается током ужаса по всему телу, заполняет так, что не вынырнуть. Арсений наконец оживает, выходит из комы — и плавно поворачивает корпус, плотно запакованный в смокинг, к любимой женщине.
— Боже, я схожу с ума. Прости, родная, — выдыхает и будто по клеточке приходит в себя ото сна. Сначала оживают глаза, синеют, наливаются васильками, затем мимика лица — мужчина хмурится, закусывает губу, часто моргает и играет желваками на скулах. Дальше отмирает тело, и крепкие руки тянутся к талии, водят по открытой спине роскошного, — если бы вы только видели ценник, там цифр, как в номере мобильного, — чёрного платья. Кому может показаться скучным выбор цвета, но есть мероприятия, где хорошо воспринимают нестареющую классику.
Мужчина долго рисует сердечки на спине, Катя всей кожей каждый изгиб и уголочек чувствует, но дрожь унять не получается. Что поразительно, ни у кого из них обоих не получается. Когда-то давно одним объятием можно было утешить, унять слёзы, защитить и спрятать от невзгод, но сейчас не помогает. Просто потому, что они оба мыслями в разных местах. Катя представляет себя в тёплой квартире в центре Санкт-Петербурга, на кухонном подоконнике, а Арсений — в Лос-Анджелесе, в кинотеатре «Кодак».
— Ты… Ты безумно красивая, я горд, что буду сидеть рядом с такой роскошной женщиной, — неясно, кого Попов пытается отвлечь от колючих, едких и нервных мыслей: себя или свою спутницу, но Катя наконец поднимает взгляд и целует мужчину в кончик носа-кнопки, а затем на всякий случай прижимается ещё и к обеим скулам. Арс на секунду расслабляется, ведёт носом по щеке жены, вдыхает любимый аромат духов, который те носят на двоих.
— Я думаю, нам пора выезжать, — голос у Кати чужой совсем, осипший и низкий. Она сглатывает, стараясь избавиться от комка в горле, но ничего не выходит.
Арсений едва справляется со шнурками на туфлях — долго крутит их между пальцами и пытается не срываться на панику, ярость, крик, истерику, просто потому что сейчас ещё не время. Чувство неизбежного пиздеца в груди зреет и разрастается, пока шнурки наконец не складываются в аккуратные бантики, и Попов облегченно выдыхает. Будто действительно обувь довела его до такого состояния, будто одна она виновата.
Катя долго рассматривает себя в зеркало, хотя наизусть помнит каждый камешек на удлинённых серьгах, которые доходят почти до ключиц. Прическа ожидаемо в безупречном состоянии, над ней полдня колдовали и крутились стилисты. Лака в тёмно-русых волосах столько, что на голову можно поставить чайник, и ничего не изменится. Девушка без особого смысла расправляет небольшую складку атласной ткани у груди и жмёт на ручку двери, безнадежно отрывая себя и своего мужчину от островка безопасности. Но чему быть, того не миновать.