Снаружи безупречные и грустные внутри

Сынмин стоял в другом конце коридора, окружённый одноклассниками: он сдал экзамены досрочно — успешно, и ребята пытались выпытать у него темы и задания. Ким слушал их, сложив руки на груди, и загадочно улыбался. Хёнджин мялся у подоконника, крепко вцепившись в лямки чёрного кожаного портфеля и усиленно делая вид, что не пялится на чужую фигуру в идеально выглаженной рубашке. Ким Сынмин был абсолютно безупречен: всегда начищенные классические ботинки, брюки со стрелками и белая-белая рубашка без единой складочки; высокий средний балл, абсолютная благосклонность преподавателей и светлое будущее в крупной компании. Но хуже всего было то, что он дева. Люди со знаком зодиака дева делятся на два типа: первые тихие, себе на уме, исподтишка смотрящие прямо в твою душу со знанием законов мироздания; вторые — невыносимые флиртуны, и ты никогда не поймёшь, серьёзны их намерения или нет; кажется, для них все люди — шутка. Ким Сынмин сочетал. Хёнджин умирал. Ким Сынмин говорил ни больше, ни меньше — ровно столько, чтобы все ахнули (а те, кто сохранили лицо, сто процентов ахнули внутри), но недостаточно, чтобы хоть кто-то мог понять, что он за человек. Ким Сынмин подмигнул одной из своих одноклассниц и приобнял за плечо рядом стоящего парня классом младше; оба тотчас зарделись и смущённо захихикали. Хёнджин хотел бы, чтобы Сынмин однажды взглянул и на него. Он хотел бы заговорить с ним, узнать поближе; возможно, стать друзьями. Он наблюдал за ним каждый день, оставаясь незамеченным для посторонних глаз — спасала его репутация серого мышонка, который просто как-то учится и ни с кем не общается — только интернет-друзья и мало-мальское общение в твиттере с людьми, которых знал лишь по никнеймам. Сынмин обращает внимание только на тех, кто к нему подходит. У Хван Хёнджина просто нет шансов. Остаётся лишь наблюдать издалека и вздыхать по чужой белоснежной безупречной рубашке. И улыбке — Хёнджин затаил дыхание, когда Сынмин улыбнулся человеку рядом с собой, ослепив весь школьный коридор. * Понедельник, утро; только что закончились недельные каникулы. Хёнджин зашнуровывал ботинки, когда входные двери открылись. Он рефлекторно поднял голову и посмотрел на вошедшего. Ким Сынмин, всю жизнь гордо носивший чёрный, натуральный цвет волос, покрасился в каштановый. Читая фанфики, Хван осуждал героинь и героев, которые возводили целый культ вокруг какой-то мелочи в объекте воздыхания — будь то часть тела, причёска или пирсинг. Но сейчас, когда Ким Сынмин провёл ладонью по сияющим в свете ламп волосам и продефилировал по холлу, как модель Teen Vogue, Хван украдкой сделал фото, а на уроке биологии, пока все писали конспект, искал в интернете фотообои на заказ, чтобы обклеить все стены своей комнаты угадайте-с-одного-раза-чем. В конце концов, он ограничился обоями на домашнем экране. Ни в коем случае не на локскрине — не дай Сынмин запалят. * На самом деле, Ким Сынмин был прост как три копейки: он прикладывал умеренные усилия на учёбе, любил общаться с людьми и не очень понимал, как заводить друзей. Чтобы разговоры о сокровенном, помощь в трудную минуту и всё такое. А выглаженная рубашка — заслуга отпаривателя. Сам бы он добровольно за утюг не взялся. Внимание одноклассников и одноклассниц было приятным, но он отчаянно нуждался в том, чтобы кто-то подошёл ближе, и пытался заманить хоть одного не самым гуманным, но, ему казалось, рабочим способом — флиртом. Вряд ли кто-то посмотрел бы на него, будь он простым отличником и маминой умницей. Тот факт, что он взял свою ролевую модель из фанфика четырнадцатого года, он унесёт с собой в могилу. Стоя очередной раз в кругу одноклассников и отвечая на их вопросы и комплименты, Ким Сынмин поглядывал в противоположный конец коридора, в котором сиротливой осинкой стоял паренёк из параллельного класса. Ким замечал его скрытное внимание, но всё никак не осмеливался вырваться из плотного кольца людей, подойти, взять за локоть и встретиться с чужим взглядом. Наверное, глаза у него красивые. * Лабораторные на химии предполагали групповую работу. Привычных Хёнджину Чонина и Джисона не было в школе, и ему пришлось присоединиться к другим ребятам. Ни он, ни они не имели ни малейшего понятия, что делать с разноцветными жижицами в пробирках. Внезапно дверь в кабинет открылась; внутрь повалил народ. Преподаватель сообщил, что у другого класса отменили урок, и их химию переставили выше. Смежный урок, ещё и лабораторная — блеск. Хёнджин уронил голову на сложенные на парте руки, пытаясь силой мысли телепортироваться домой. Столешница чуть прогнулась под весом поставленных на неё учебников; Хван нехотя открыл глаза. Сначала он увидел худую руку, протянутую через весь стол для рукопожатия с остальными членами группы. Затем, незаинтересованно оглядев форменную рубашку, его взгляд зацепился за бейджик. «Ким Сынмин, класс 2-7». – Будем использовать эти реактивы, – мелодичным и чётким голосом объяснял Сынмин, широко раскрытыми глазами смотря на всех ребят по очереди — угрюмые до этого одноклассники Хвана заметно оживились и внимали его словам. Для Хёнджина все звуки погрузились в вакуум. – Хэй, – его потрясли за плечо, – помогать не собираешься? Сынмин же всё разжевал. Ким смущённо хохотнул и махнул рукой: – Я уже делал эту работу, потому и знаю. В ответ на него посыпались комплименты за скромность и светлый ум — как всегда, впрочем. Хван выпрямился и, стараясь не поворачивать головы, принялся… пытаться хоть что-то сделать. Пару раз он почти словил инфаркт, когда Сынмин случайно задевал его плечом. А ещё — когда тот тихо смеялся на похвалу от других. Хёнджин не был уверен, сможет ли ближайшую неделю слушать музыку — она показалась ничем по сравнению с этим голосом. * С горя напившись чая накануне вечером, Хёнджин сидел на уроке, скрестив ноги, и проклинал себя, схватившего вслепую пачку каркаде. За одно только утро он успел появиться в туалете раз десять; ночью был совсем атас — он почти не спал, гоняя туда-сюда на цыпочках мимо родительской комнаты. Чёрта с два он будет ещё раз пить каркаде. Ну, до следующего стресса по имени Ким Сынмин точно. Тяжко вздохнув и набравшись смелости прервать длинную речь преподавательницы, Хван приподнял руку на уровень лица и неловко втянул голову в плечи. – Хёнджин? Есть вопросы по теме? – женщина, привыкшая к безынициативности на своих уроках, оживилась; Хвану стало стыдно. – Можно… выйти? Преподавательница кивком указала на дверь, и Хёнджин, молча поблагодарив её, бесшумно двинулся к выходу. Правда, по природной неуклюжести он задел ногой чей-то портфель и едва не споткнулся о порог, забыв, что во время ремонта на кой-то чёрт поставили перегородки на полу. В целом, он благополучно выбрался в коридор и стремглав побежал к туалетам. Проклятый каркаде. Влетев в уборную, Хван схватился за первую попавшуюся дверцу и с невиданной для себя силой дёрнул, отворяя. На унитазе, сложив голову на опирающиеся на колени руки, сидел Ким Сынмин. Хёнджин заморгал, подумав, что ему мерещится, и пялился на парня до тех пор, пока тот не поднял голову и не посмотрел в ответ — выглядел он глубоко задумавшимся. Будь Хван чуть менее нервным и вкрашенным в Сынмина, он пошутил бы в своём твиттере, что думать о высоком нужно не иначе как на толчке — Ким Сынмин херни не посоветует. Внезапно осознав, что ему не кажется, Хёнджин почувствовал ухнувшее в пятки сердце. Бляяять он на меня смотрит ЧУВАКИ ОН НА МЕНЯ ПОСМОТРЕЛ В следующий момент до него дошло, в каком положении он находился; промямлив себе под нос извинения и толкнув дверцу обратно, Хван попытался спастись бегством. Однако ему не позволили: чужая рука крепко схватилась за его и затянула в кабинку. Возможно, в рамках фанфика Хёнджин счёл бы это романтичным, но сейчас ему хотелось провалиться сквозь землю. Сынмин по-прежнему держал его руку и внимательно разглядывал лицо, бледное, как лист бумаги — Хван предпочитал отсиживаться дома в яркое солнце, и потому почти не загорал. Скользнув взглядом вниз, Ким увидел в меру аккуратную, как и большинства учеников, школьную форму. Никаких отличительных деталей, кроме лица, на редкость красивого в сочетании мягкости и остроты черт. Этот парень красив. Странно, что он этим не пользуется. С другой стороны, это значит, что он не бахвалится своей внешностью, не имея за душой больше ничего. Сынмин улыбнулся своим мыслям, приковав внимание Хвана сильнее прежнего. – Нравлюсь? – спросил Ким незатейливо, словно говоря о погоде. Хёнджин моргнул; Сынмин счёл молчание за «да». По напряжённым мышцам было ясно, что тот в любой момент готов дать стрекача, поэтому Ким продолжал держаться за его руку. – Я давно заметил, что ты на меня смотришь. Хван сглотнул и забегал взглядом вокруг, лишь бы не зациклиться на каштановых блестящих волосах, широких плечах или, не дай Бог, на глазах. Сынмину нравилось то, что он видел. Издалека Хван казался тихим и невзрачным; вблизи он был красивым и милым. Более того — на его лице были живые эмоции, а не слепое обожание, какое обычно демонстрировали сверстники. Входная дверь в уборную с шорохом отворилась; послышались шаги. Ким резво щёлкнул замком и на всякий случай зажал рот Хёнджина ладонью. Он привык к случайным прикосновениям и не задумывался перед тем, как это сделать; для Хвана было иначе, и Ким слишком поздно понял это по чужим потерянным глазам. – Извини, – одними губами. От растерянности и непонимания происходящего на глаза Хвана навернулись слёзы. Сынмин почувствовал себя отвратительно: ему казалось, он умеет общаться с людьми, но на деле он допускал ошибку за ошибкой. Человек ведь не учебник, который можно без разрешения открыть в любое время и прочесть. Спустя пару минут послышались удаляющиеся шаги — в уборной вновь остались лишь двое. Ким Сынмин выдохнул и отнял ладонь; та зависла в воздухе, чтобы через мгновение вновь оказаться у чужого рта и провести пальцем по губе. Человеческие губы вообще могут быть… такими? Сынмин склонил голову к плечу, без задней мысли наблюдая за движением своего большого пальца. Хван перемялся с ноги на ногу и поморщился от тяжело бьющего в рёбра сердце; несмотря на странность ситуации и внутренний дискомфорт, прикосновение было приятным. Вот в фанфиках всё так прекрасно и чувственно — до пресловутых бабочек в животе и дёргающихся, как виляющий хвостик у собани, ног под одеялом. А в жизни кавардак в голове, потные подмышки и желание то ли сбежать, то ли повиснуть на человеке и никогда не отпускать. Из безусловно хорошего — про каркаде он напрочь забыл. «Некультурно, наверное, пялиться и лапать человека, даже не представившись» — должно было маякнуть в сынминовой светлой головушке, но вместо этого получилось «интересно, пользуется ли он гигиеничкой?» На важных тестах Ким Сынмин всегда тщательно продумывал свой ответ, прежде чем вписать в бланк и сдать преподавателю. На Хван Хёнджине его голова думать не захотела. Сместив руку на мягкую щёку, он подался вперёд, неловко впечатываясь в чужие губы на короткое мгновение. Мягкие. И, кажется, он пользуется бальзамом с ментолом. Широко раскрытыми глазами Хван уставился на парня напротив — тот смотрел в ответ, вряд ли отдавая отчёт своим действиям — вернее, их значению. Он просто вёл себя, как Ким Сынмин — открыто, без особых рамок. Наверное, в этом есть смысл? Хёнджин должно быть, сошёл с ума, раз потянул чужие плечи на себя, чтобы получить второй поцелуй; либо скелет его запретных желаний наконец выполз из недр шкафа. Ким Сынмин, получив добро, обнял Хвана за талию и целовал — если это можно было таковым назвать. Они постоянно сталкивались зубами и неловко отстранялись, чтобы через секунды вновь воссоединиться в странном подобии поцелуя. Смешно, наверное, не уметь целоваться, когда все вокруг уже перевстречались с кем только могли. Хёнджин сжал хлопок рубашки на плече Кима, остром и худом, как его собственные. Они, наверное, красивые без одежды. Ох. Ошпарившись о свои мысли, Хван вздрогнул; он отпрянул, ловя чужой взгляд с расширенными зрачками в сантиметрах от себя. А у Ким Сынмина в глазах, оказывается, растопленный шоколад. И родинка на лице, подрастерявшем привычное самообладание. Хван невзначай подумал, что идеальный с виду Ким Сынмин, должно быть, такой же подросток, у которого гормоны и много невысказанного в голове; просто кто-то отсиживается в углу, а кто-то пытается быть своим среди чужих и кем-то казаться. Сынмин относился к последним. Смятая под ладонью белоснежная рубашка словно разрушала образ безупречной идеальности и открывала взору обычного молодого человека. У Ким Сынмина тряслись руки, сбилось дыхание, взгляд метался по чужому лицу. Хёнджин облегчённо улыбнулся — Ким улыбнулся в ответ; и, прижавшись всем телом к его, зажатому у стенки, принялся целовать его губы, радуясь невесть чему и чувствуя себя полнейшим придурком. Что ж, пожалуй, это он тоже унесёт с собой в могилу. На самом деле, он просто хотел познакомиться. Спросить, чем он зацепил Хвана. Возможно, завести настоящего друга в его лице. Сестра говорила, что гормоны — зло. Сынмин решил, что ему до лампочки, когда на его неловкие поцелуи отвечали и отчего-то смеялись; никто в этой школе, наверное, не слышал хванов смех до него — вот он, повод для гордости, а не эти ваши высокие баллы и досрочно сданные экзамены. Оторвавшись в последний раз и проведя по чужим чёрным волосам, Сынмин отдышался и брякнул первое, что пришло в голову: – Познакомимся? Хёнджин закашлялся. Пришлось сбегать в столовую за водой. Херовый из тебя романтик, Ким Сынмин.