Козырь

      Тяжелый матерчатый кошель, еще недавно висевший на поясе какого-то приезжего, ложится в худую девчоночью ладонь. Прижатый к стенке парнишка лет двенадцати может лишь злобно сопеть и бессильно сжимать кулаки, видя, как краденные им золотые исчезают в широком кармане чужих выцветших штанов. Гневно брошенное «Макаронина!» тонет в звоне глумливого смеха. Высокая и тощая светловолосая отроковица-альтмерка своего прозвища никогда не стеснялась. Взрослым не до разборок жестоких детей, взращенных на порядках Грелод Доброй, поэтому девчонка владеет не одним прекрасным способом разжиться десятком-другим монет. Закон Рифтена прост: кто ловчее вертится, тот и прав.       Вот и альтмерка права. Во всяком случае, сегодня. Она с фальшивой улыбкой хлопает безбожно ограбленного малолетнего щипача по плечу и отпускает его домой, к отцу-пропойце, напоследок придав ему ускорение пинком под зад. Вечером можно устроить праздник живота — накупить сладостей и угоститься душистой черновересковой медовухой. Конечно, принимать на грудь еще рановато, но страсть к хмельному уже крепка. Грелод ненавидит детей и не выносит их плача. Многие приютские тяготеют к выпивке сильнее, чем к ласке, потому что младенцы намного милее, когда спят. Вот только думать об этом совсем не хочется.       В ответ на уничижительные пророчества Грелод о ждущих во взрослости мытарствах по темницам и притонам остается лишь смеяться. Эльфийка по натуре довольно смешлива и даже не пытается воевать со слухом о происхождении своей мамаши. Не иначе как дурная кровь — наследие безымянной талморской ищейки — привела к тому, что к шестнадцати годам в список хулиганств юной альтмерки вошло не только воровство, лживость, череда запретных вылазок за город и даже совместный побег с одним из бывших воспитанников приюта, но и множество успешных попыток вывести Грелод из себя. Пускай старуха брызжет слюной и трясет вицей за стухшую рыбину, спрятанную в подполе ее комнаты, — альтмерка уже выше нее и умеет постоять за себя, а ядовитым словам не отравить ее мечты о достойном будущем.       Сидя запертой в чулане, девчонка перебирает в уме благозвучные, красивые имена взамен дурацких прозвищ и надеется вскоре рвануть из пропахшего озерной тиной преступного Рифтена куда-нибудь к золотистым берегам Саммерсета. Говорят, на родине альтмеров тепло круглый год, повсюду, куда ни попадешь, бесподобные дворцы в окружении цветущих садов, парки с мраморными фонтанами и море настолько синее, что больно смотреть…       Эльфийка подражает манерам редких алинорских купцов и иногда воображает себя одной из них. Немного сутулой, дабы казаться ниже и не выделяться в стайке ровесников, с повадками босой деревенщины до чопорных родичей ей бесконечно далеко. Она напоминает скорее неуклюжую взъерошенную цаплю, чем юную благородную особу — выглядеть пристойно трудно, когда вместо атласа лазурных лент в волосах красуются колтуны и мусор, а нежные румяна заменяет серая уличная пыль.       За «талморскую дрянь» Грелод получает по заслугам и еще долго прячет от посторонних глаз магический ожог на запястье — итог своего унизительного поражения. «Всему виной гены», — злорадствует про себя сиротка, пока в приюте назревает нечто из ряда вон выходящее. Она смотрит в глаза благовидному бретонцу, чьи волосы тронуты первой сединой, и не может оправиться от изумления — ее отдают в семью. Нет, это не в духе старой ведьмы, приучившей детей к мысли, что они не заслуживают ни любви, ни принятия. К тому же сам удочеритель не так прост, как кажется. Тильборн умен, успешен в делах и необычайно азартен касаемо прибыли, поэтому ошибка бурной молодости каких-то эльфов ему явно не нужна.       Желудок альтмерки скручивается в узел и ноет при мысли о грядущих переменах, однако с тревогой она справляется блестяще. Стоя на пороге неизвестности, она непринужденно щебечет ни о чем, мельком подмечая, что выбранная отчимом дорога ведет в Сиродил — очень многообещающе! — и на ум приходит утешающая мысль: «Чуть что — подсыплю отравы и сбегу». Алхимия — мудреная наука, однако альтмерка лишь кажется глупее, чем есть на самом деле, и видавший виды учебник, случайно попавший к ней в руки, зачитан до дыр. Женатому на золоте опекуну незачем знать сильные и слабые стороны новоиспеченной дочурки.       Представления о новой жизни в сердце Империи развеивает прохладный хелгенский ветер, носящийся по неприютным склонам гор. Из имперского в городке только стяги на старом угрюмом форте и отряд легионеров. «Прелесть», — думает альтмерка, безрадостно взирая на здоровенную метлу, которой отныне ей поручено мести пол в местной таверне. Вилод, хозяин заведения, добродушен и любит по вечерам послушать игру новой работницы на флейте, но ее плату он отдает только Тильборну, когда тот возвращается ненадолго из очередного «делового путешествия». Это злит. Нет, просто бесит! Намного сильнее, чем репейником прилипшее имя прежней служанки. Чужеродное и неблагозвучное, оно въедается в сущность альтмерки, как навязчивая мелодия въедается в мозг или как чернила — в кожу, когда не повезло задремать, уронив голову на свежие выписки из книги по элементарной магии.       Райлис, как теперь все зовут эльфийку, быстро привыкает встречать посетителей, словно родных, и наводить порядок так, чтобы оставалось время на чтение. Она разживается небольшой выручкой благодаря нехитрой музыке, картежу и редкому выпасу соседских коз, а сама с нетерпением ждет совершеннолетия и придумывает способ рассорить Вилода со своим попечителем. К счастью, все выходит как-то само собой. Неловко, паршиво, но зато действенно и, главное, в нужный момент.       Объятая пламенем деревянная таверна пылает вместе со всем Вилодовым хозяйством и в конце обрушивается под весом прогоревшей кровли, треском заглушая вздох невредимых постояльцев и упревших от тушения огня горожан. «В лучших традициях предков», — мысленно подмечает Райлис, прихлебывая из горла спасенный из пожара початый сиродильский бренди, и изо всех сил пытается сдержать веселый заливистый смех. Все знают, на ком лежит вина за несчастный случай и с кого требовать возмещения ущерба. Только вот Райлис это больше не касается.       Тильборн, должно быть, очень удивлен и огорчен необходимостью расстаться с кругленькой суммой, и оставить это безобразие просто так он, разумеется, не может. Вилод отстраивается вновь, и вскоре долговременные «тараканьи бега» по просторам Скайрима, как нарекает это Тильборн, заканчиваются для Райлис угрожающим шепотом на ухо: «В шахте сгною, коли к сроку не вернешь мне долг». Не верить этому оснований нет.       Райлис отчаянно ищет способ раздобыть деньги и находит. «Безумец», — решает она, испуганно уставившись на листок, протянутый ей состоятельным данмерским господином, готовым с любопытством считывать с лица девушки всю палитру эмоций. Райлис берет себя в руки и деловито снимает бумагу со стола, будто карту с поверхности колоды. Когда смысл предложения оседает в сознании, Райлис становится ясно одно: либо у нее на руках окажется козырь и она одержит в этой партии верх, навсегда покинув обескровленный войной и потрясенный возвращением драконов Скайрим, либо погрязнет в дерьме, только уже по маковку.       — И как мне его привести?       Речь не просто о редкой диковинке для премилой частной коллекции — о живом мере, каких в Тамриэле не видали тысячи лет.       — Придумай что-нибудь, — звучит как издевка тихий ответ.       И Райлис бросает на выполнение сделки почти все свои таланты. Устроенный ею маскарад настолько хорош и убедителен, что ее бы не узнала родная мать, если бы та у нее была. Терять нечего, поэтому альтмерка разворачивает грандиозное лицедейство и позволяет себе без остатка раствориться в образе ищущей родичей снежной эльфийки, в котором ей предстоит встреча с последним известным фалмером.       Об эльфах, когда-то населявших Скайрим, Райлис знает лишь из страшных сказок да от Бриньольфа, торгующего на рифтенской площади сомнительным пойлом под названием «чудесный кровяной фалмерский эликсир». Время поджимает, поэтому погружаться в скудные знания о когда-то исчезнувшей расе некогда. Райлис спешит на сулящую богатство встречу, уверенная: «На месте разберусь». Остается только не сгинуть в пути.       К счастью, все оказывается несколько проще, хотя Райлис насчитывает по меньшей мере три способа, которыми новый знакомый паладин может ее умертвить, если обман раскроется, например, из-за окоченевших на морозе Забытой долины рук. Гелебор смотрит на гостью с отеческой теплотой и радостью, не ведая, что за ее личиной скрывается обыкновенная самозванка. Райлис врет как дышит, опутывает доверчивого мера ложью и в конце расплывается в лучезарной улыбке. Деньги у нее уже почти в кармане.