Какая гадость, эти ваши заварные эклеры!

      «Всевышняя, что за забегаловка?» -такой была первая мысль ресторанного критика при входе в казалось бы, очередной ничем не примечательный ресторан, претендующий на то, чтоб кормить своих посетителей авторской пародией на высшую кухню. «Ладно, мистер змеиная задница, ты просто попробуешь несколько блюд ради очередной рецензии и уйдешь»       — Здравствуйте. Стол на имя «Энтони Кроули»       — Здравствуйте. Да, вижу. Проходите       Симпатичная официантка самоуверенно застучала каблуками по залу. Энтони же с подчеркнуто безразличным и немного надменным видом зашагал вслед, задрав голову, заведя руки за спину и даже не удосужившись снять свои черные очки.       — Присаживайтесь.       — Благодарю, мисс.       — Ваше меню.       Вскоре был сделан заказ и дальше мистер Кроули просто оглядывался по сторонам с отсутствующим видом в томительном ожидании.       «Абсолютно безвкусная мебель. Что за белоснежные торшеры? Мне даже просто оглядываться больно. Я бы пошел выпил в баре, но там такая подсветка, будто они хотели выставить на стойке свои блюда как экспонаты в музее и таким образом их подсвечивать, чтобы все уж наверняка заметили. Нет, спасибо, я не заинтересован».       В таких размышлениях прошел битый час ожидания. Энтони, громко и демонстративно зевнув, так же демонстративно глянул на часы. «Они в своем уме заставлять меня столько ждать? Их как за смертью посылать! Клянусь, еще минута здесь, — и я развернусь к чертовой матери».       Тем временем за разъяренным критиком из окошка кухни наблюдал шеф-повар. Он нервозно развернулся к своей команде:       — Готовьте быстрее, мать вашу. Вы же не хотите разгромной статьи? Ал, ты скоро?       Повар, к которому обратились, заметно покраснел не то от жара в помещении, не то от неловкости:       — Да, я уже почти все. Он с явным волнением, торопясь, но при этом стараясь быть максимально осторожным, располагал эклеры с заварным кремом на тарелке.       — Неужели? — вздохнул шеф-повар. — Я думал, мы тут все состаримся, пока ты закончишь, но больше всего он. — Недовольный мужчина махнул головой в сторону зала, намекая на критика.       — Простите, я немного не рассчитал время… — Альберт опустил голову и покраснел еще сильнее.       И вот наконец долгожданный заказ красовался на столе перед Энтони примерно за пол минуты до того времени, как он собирался уходить. Перед ним стояли луковый суп, рататуй, грибной жульен и эклеры с заварным кремом.       «Надеюсь, оно стоило того», - злобный критик поднес ложку супа ко рту. Все повара напряженно наблюдали за его столиком. Если не знать, кем был Кроули и где находился, его легко можно было бы спутать с игроком в покер: настолько непроницаемым было его лицо и эмоции, которые он испытывал от дегустации. Не особо налегая на блюда, мистер Кроули продегустировал все основные блюда и вот дошла его очередь до десерта. Альберт еле дышал от волнения и даже слегка прикрыл глаза, боясь предстоящей картины.       И вот тут непроницаемый критик наконец позволил себе проявление эмоций. Он откровенно скривил лицо. Тем временем Ал старался не замечать то, что все с молчаливым гневом уставились на него. Вилка в руке мистера Кроули задрожала от едва сдерживаемой ярости, и далее по его движению руки было без слов понятно, что он зовет официантку.       — Объясняться будешь сам, — шеф-повар буквально выплюнул эти слова в лицо Альберту и бросив короткий испепеляющий взгляд, стремительно ретировался.       На кухню ворвалась официантка:       — Гость недоволен. Просит кондитера.       — Пообещай ему что-то за счет заведения, — сказал шеф, даже не смотря в сторону официантки и махнув рукой куда-то в сторону.       Альберт покосился на шефа, потом на официантку, потом на злого Кроули, глубоко вздохнул, сглотнул слюну и направился в зал. Бедный кондитер максимально растягивал свой путь к критику. Скромно держа руки в замке спереди, он рассматривал зал и как будто только сейчас заметил репродукцию «Сотворение Адама» на стене. Он начал вглядываться в картину, словно забыв, что ему вообще куда-то нужно идти.       — Вам нравятся картины на религиозную тематику или просто голое мужское тело?       Ал дернулся всем телом от ехидного голоса как от электрического разряда, но когда он обернулся и увидел, что голос принадлежит тому самому критику, на его лице застыло такое выражение, которое было бы не грех запечатлеть на картине, которая впоследствии бы стала таким же произведением мировой классики. Не успел кондитер ничего ответить, как критик продолжил:       — Я полагаю, вы автор данных эклеров.       Альберт коротко кивнул, словно боясь проронить хоть слово.       — Думаю, вы итак наблюдали за мной из кухни, так всегда происходит. Вам о чем-нибудь сказало мое выражение лица?       Белый по цвету и волос, и кожи, и лица кондитер сделал до смешного задумчивую гримасу, будто ему задали экзаменационный вопрос. Вскоре он прищурился и наконец нерешительно произнес:       — О том, что вы шотландец?       На этих словах Кроули облокотился на стол и водрузил свою голову на ладони, мученически вздохнув, затем сцепил ладони в замок, оперся о них подбородком и посмотрел в лицо Альберту:       — Скажите, что вы шутите.       — Ну, вы и правда…       — Короче меня достала эта клоунада. Ваши эклеры ужасны примерно так же, как моя одноклассница, залетевшая в пятнадцать! Вы передержали эклеры, крем тоже приготовлен как не буду говорить, что! Кондитер огорченно опустил голову. И у Энтони промелькнула мысль, которая поразила даже его: «Когда он огорчен, он напоминает мраморную статую, но все равно кажется таким хрупким, будто его возможно разрушить одним вздохом в его сторону». Ему даже стало почти стыдно за свои грубые слова. «Но мистер змеиная задница, разве это не наша работа- критиковать, особенно когда есть за что?»       — Почему вы так отнеслись к качеству своей выпечки?       — Я… Я просто переволновался…       — Даже не попытаетесь придумать более стоящее оправдание? — Голос мистера Кроули был уже не злобным, а почти удивленным искренности Альберта.       — Не вижу в этом смысла, сэр. Но мы… мы можем предложить вам французские блинчики… или любое другое блюдо за счет заведения, чтобы загладить вину, -предложил кондитер, смотря в сторону картины и избегая смотреть на недовольного критика.       — А затем вы попытаетесь меня споить, чтоб я раздобрел и написал сопливую рецензию?       — Конечно, нет, сэр, — впервые в голосе кондитера промелькнула решительность и уверенность. — Как вы могли так подумать?       — В таком случае нет, спасибо, мне достаточно того, что я успел у вас попробовать. Свое мнение я вам сообщил. Так что счет, пожалуйста.       Рука Ала дернулась, словно он хотел еще что-то добавить, но затем передумал и быстро развернулся в сторону кухни. Он хотел было уже рвануть, когда услышал голос Кроули:       — Скоро будет Золотой Бокюз, вы слышали о нем?       Вместо слов кондитер, чье лицо на секунду засияло, энергично закивал. Критик поймал себя на еще одной неожиданной мысли о том, что ему нравится такое настроение Альберта.       — Я буду там судьей. У вас есть шанс впечатлить меня там, — он улыбнулся и одному черту известно, с ехидством или искренне.       — Но… сэр, вы сказали, что мои эклеры как ваша одноклассница?       — Честные творцы сейчас редкость, и мне интересно, как поменяется ваша работа, если вы приложите достаточно усердия.       — Спасибо, сэр, — улыбнулся кондитер и, вздохнув, направился к кухне.