Приключения Степана Трофимовича: в поисках заварных пирожных

      Сегодняшний вечер, по мнению Степана Трофимовича, протекал просто кошмарно. Трофимыч полулежал на своем диване, обитым белым бархатом, застыл в самой драматической позе. Взгляд его был полон трагедии. Трофимыч смотрел на оконную раму, по которой лениво ползала жирная муха и думал о том, как тягостна его жизнь. А дело было в чём. Этой осенью у Трофимыча случилась серьезная аддикшен. Он, на беду свою, не на шутку пристрастился к сладкому. А именно — к пирожным в заварном креме, которые давеча появились на кухне у Петровны. Те пирожные так понравились Трофимычу, что, съев своё за завтраком, его глаза так и впились в тарелку Николя. Пятилетний Николя был бледным и худощавым. Пирожное он ел неохотно, вилкой подковыривая густой крем. После завтрака недоеденное и почти нетронутое пирожное унесли — глаза Трофимыча еще никогда не были настолько печальны. Всё бы ничего, но попытки Степана Трофимыча наведаться на кухню, были жестко пресечены со стороны Варвары Петровны. — Это что такое? — ее бровь грозно вздёрнулась. Трофимович нервно заёрзал и весь сжался, — Как ты не понимаешь, душа моя, что послезавтра у тебя важный день, собрание, на котором ты должен произвести впечатление! Там будут видные учёные и литераторы! А ты, если не залезешь в свой костюм, испортишь весь замысел! А сейчас быстро — мыть руки и на примерку! Не хватало еще, чтобы швы разошлись! Трофимыч тяжело вздохнул, но покорно опустил голову и поплелся вон. Петровна проводила его пристальным взглядом. Нужно сказать пару слов о костюме. Этот костюм, шитый на заказ, обошёлся Петровне весьма дорого, так как он пришёл прямиком из Парижа, из рук популярного дизайнера. Стоил он 999999999 рублей. Костюм был благородного белого цвета, который, по задумке Петровны, должен был выгодно оттенять черты лица Трофимовича и олицетворять его одухотворённость. Рукава и пышный воротник рубашки нежного кроя были расшиты золотыми нитями, добавляли элегантности также и лёгкие затейливые узоры на груди. Кроме того, прилагалась фетровая шляпа молочного цвета с широкими полями, которая должна была создавать Трофимычу образ некоего загадочного просветителя. На примерке Трофимыч стоял, пока вокруг бегали слуги и помогали ему одеться под строгим надзором Петровны. Когда всё было готово, Трофимыч вышел в просторную залу. Петровна, нетерпеливо его ждавшая в кресле, поднялась и с ног до головы оглядела своего ненаглядного. Трофимыч робко глянул на нее. — Чего застыл, пройдись давай, — скомандовала Петровна, придирчиво рассматривая каждую деталь образа. Он прошёлся. Новенькие туфли немного сковывали движения, но, по реакции Петровны, это было хорошо. — Прелестно, — вынесла вердикт женщина. Она обошла его вокруг, одобрительно закивала слугам и позволила себе довольную улыбку, — То что надо! Друг мой, вы будете звездой на этом вечере! Даша, душа моя, тотчас напиши отзыв месье Берлье, это то, что надо для такого человека, как Степан Трофимыч. Даша, до этого безмолвно сидящая с книгой, кивнула и, шелестя подолами платья, тихо удалилась. — Самое главное, вам, друг мой, не поправиться, — задумалась Петровна. Трофимыч протестующе вскинул руки. — Как? — воскликнул он с чувством, — Но…мой рацион…те пирожные, разве вы настолько жестоки, что откажете мне в этом крохотном удовольствии? Петровна метнула на него твердый взгляд. — В вашем положении — нет, — отрезала она, — Вы на диете и это не обсуждается! — Но, ма шери! — протестующе закричал Трофимыч. Рука его заломилась в трагическом жесте, — Это для души, для творческого полёта! — Нет. А будете устраивать концерты, отдам распоряжение больше не подавать утренние вафли. «Жестокая женщина!» — подумал Трофимыч, глядя в спину удаляющейся Ставрогиной, — «Я будто в клетке, я в тюрьме, несчастная жертва!». Вот и сейчас Трофимыч развалился на диване и скучающе следил за мухой на окне. К его неудовольствию, она взлетела и начала жужжать, сбивая тем самым драматичный настрой нахлебника. Внезапно к Трофимычу пришла мысль. Его спасителем… будет дражайший Николя! Как раз в данный момент у Николя появилось новое увлечение. Мальчик вылавливал у дома разных чёрных жуков, жирных, с дёргающимися лапками, пауков, на несчастье своё тусующих у дома. Как раз сейчас он был сильно огорчён, не меньше Трофимыча. Дело в том, что живность мира насекомых заметила возрастающую смертность, связала это с бледнолицым мальчиком, загоревшимся подозрительным интересом к биологии, и поспешила наскоро покинуть усадьбу Ставрогиных. Те несчастные, ставшие жертвами Николя, томились в своих банках и коробках. Они завистливо через окно пожирали взглядом своих сородичей, чуть ли не бегом ковыляющих прочь, молили высшие силы о скорейшем избавлении. Трофимыч поддерживал стремление воспитанника к биологии. «Академик будет, академик», думал он, с умилением наблюдая за брюнетом, рассматривающим перепуганного до смерти жука. Только вот, самому возиться в округе с насекомыми? Трофимыч поморщился. Но делать было нечего. Целый час он лазал в густой листве ака Маугли, брезгливо таращясь на жуков и руками своими в перчатках, закидывая в банку из-под земляничного варенья. Содрогаясь, дома он раз двадцать вымыл руки, а потом долго отчитывался Петровне за грязь на штанах. — Ма шери, бесценная моя, я просто упал! — соврал мужчина. Целый час его обхаживали и жалели, справлялись о его самочувствии, а сам Трофимыч в этот момент продумывал свой коварный план. Уговорить Николя было легче лёгкого. Так что сейчас, в ночь, вместо рыданий, Степан Трофимович с замиранием сердца ждал сигнала от мальчугана. Эта ночь была поистине счастливой не только для Трофимыча, но и для жуков. Николя был полностью занят началом своей воровской карьеры, так что он не терроризировал насекомых. Наконец, Ставрогин младший притащил коробку с заветными пирожными. — Спаситель мой! Избавитель! — заголосил Трофимыч. От счастья у него на глазах выступили слёзы. Когда Николя удалился, Трофимыч принялся дрожащими руками распаковывать коробку. Но его глаза испуганно расширились, потому что оттуда вылез огромный, чудом спасшийся от Николя, паук. Питанием паука были именно пирожные. От вида пирожных глаз у Трофимыча задёргался. А наглое лицо маленького соперника вызвало святой ужас. — Боже правый! — завизжал «просветитель», вскакивая и убегая. Паук замер на полу, в полном шоке уставившись вслед удирающему Трофимычу. В коридоре Верховенский-старший задел банки и коробки Николя. Жуки, не веря своему счастью, поковыляли в разные стороны. — Что здесь происходит? — в комнату влетела Петровна. — Проклятье! Это проклятье! Ма шери, я убит! Трофимыч бился на полу в истерике, а Петровна в полном шоке на него смотрела. «Он творческий человек, у него тонкие струны души», подумала она печально и улыбнулась, «Друг мой, наверное, ищет вдохновение». С тех пор Трофимыч резко охладел к заварным пирожным, а Николя переменил увлечение, сменив разочаровавших его жуков на бабочек.