Сразу и навсегда

      — Никакого гранатомёта не было, — проникновенно поведал Ривай, смотря на Пиксиса. Мужчина в ответ только тяжело вздохнул и положил планшет с записями на стойку.       — То есть Кольт, прибежал к тебе, чтобы ты в него выстрелил?       — Он мазохист.       — А ты добрый самаритянин и исполнил его просьбу?       — Я очень отзывчивый.       — Мудак, — хрипло в полубреду протянул Кольт, которого укладывали на носилки двое санитаров. — Я всё равно до тебя доберусь.       Пиксис скептически посмотрел на Аккермана, складывая руки на груди.       — Он валялся тут со всеми час назад, просто медики его не заметили, — предпринял Ривай новый заход. — Пылился в углу.       — А на камеры видеонаблюдения не попал потому что...?       — Затерялся в толпе и дыму, а потом за диван закатился.       — И получил пулю в руку, которой тебе махал? Парень хотел поздороваться, а ты в него выстрелил?       — Я мизантроп.       — Пару секунд назад ты был отзывчивым и добрым человеком.       — Настроение скачет.       Пиксис только добавил недовольства во взгляде.       — То есть «это» я должен написать в протокол? Парень валялся за диваном, а мы, такие олухи, профукали его торчащие ноги?       — Да не оформляй его под настоящей фамилией и всё.       — Готов предоставить ему свою? Твой парень не обидится?       Мужчины синхронно посмотрели на Эрена, сидевшего за стойкой. Мальчишка, не ожидавший такого внимания, поднял голову от телефона и похлопал глазами.       Ривай улыбнулся и уже тише сказал, смотря на Пиксиса:       — В клинике записать на другого, одного из напавших, а потом дать слинять.       — И ты думаешь, он такой идиот, что сразу побежит к своему работодателю?       — Однозначно, — уверенно заметил Аккерман. — Считаешь умный бы приперся сюда с гранатомётом и стал бы орать, что хочет меня видеть?       — Может, он твой фанат и просто мечтал, чтобы ты обратил на него внимание?       Ривай закатил глаза.       — Покажи мне хоть одного моего фаната, чтобы я знал, как выглядит этот сумасшедший.       — Я ваш фанат, — тихо сказал Эрен.       Мужчины с удивлением посмотрели на парня.       — Сладкий, мы с тобой встречаемся, — наставительно сказал Аккерман.       — Одно другому не мешает, — пожал плечами парень.       — Надеюсь, хоть ты не будешь шататься под его окнами с гранатомётом, — сказал Пиксис.       — Конечно не буду, я гранатомёт курьерской службой пришлю, — сказал тот и уткнулся в телефон.       Ривай улыбнулся. Начальник полиции обвёл их недовольным взглядом и сказал:       — Нет, ну что за люди. Может, мне вообще отсюда не уходить? До конца дня ещё полно времени, не удивлюсь, если следующим в ваше здание въедет танк.       — Было бы не плохо, — заметил Ривай. — Танка у меня ещё не было.       — Твой самоуверенностью можно гвозди в гробы заколачивать, — раздраженно сказал тот, подхватил планшет и пошёл на выход. — Пойду пожалуюсь твоей матери.       — Её смена должна была уже закончится, — напомнил тот.       — Все задерживаются из-за зама, как тот уедет — она сразу домой пойдёт, — сказал на ходу Пиксис, идя к своим.       Ривай проследил, как полицеская машина и скорая в очередной раз отъезжают от входа, а потом повернулся к Эрену.       — С каких пор ты стал моим фанатом? — улыбнулся Аккерман.       — Как только увидел, — сказал Эрен, откладывая телефон.       — Фанатизм обычно предполагает некоторую недоступность объекта, — заметил тот, — я не согласен на такое, мне хочется быть к тебе поближе.       Эрен улыбнулся, взял его ладонь и принялся массировать.       — У меня редкая форма фанатизма — когда не хочется вылезать из вашей кровати.       — Может, ты фанат одеяла? — предположил Ривай, чувствуя, как расслабляются мышцы, когда как тот стал сильно разминать ладонь. Он и не подозревал, насколько они спазмированы.       — Точно, это же оно целует меня по утрам.       — Или наволочки, — предположил тот, едва не закатывая глаза от удовольствия.       — То-то я думал, почему она так резво всё пытается забраться между ляжек.       — Мне это не нравится. Ты должен показать мне на неё и я от неё избавлюсь.       — Зачем? — улыбнулся мальчишка. — Я же её фанат, может меня всё устраивает?       — Я передумал, сладкий. Ты должен оставаться только моим фанатом, — сказал он, протягивая вторую руку и думая, как бы пристроиться к мальчишке под бок, чтобы тот ещё и спину помял.       — У меня сейчас вертится на языке, что тогда только вы должны забираться между ляжек, но я не буду это озвучивать.       Ривай рассмеялся.       — Я удивлён, что ты до сих пор не покраснел.       — Я покраснел, — пробурчал он, не поднимая взгляда, — в том месте которого не видно.       — На пятке?       — Точно. В следующий раз для поцелуя вам пятку протяну.       — О, пожалуйста. У тебя очень симпатичные розовые пяточки, я их с удовольствием зацелую, — заметил он и пробормотал. — А ещё сладкие ляжки, обожаю твои ляжки.       Эрен не отрываясь от импровизированного массажа, мельком поднял на него взгляд и Ривай заметил, что тот всё же покраснел.       — И розовые щёчки тоже.       — Какой-то резкий переход от ляжек к щёчкам, — пробормотал парень. — А всё остальное нецелованным что-ли останется?       — Ты про какие щёчки подумал? Я попку имел в виду.       Эрен уткнулся лбом ему в руки и смущённо подвыл. Ривай рассмеялся и потянувшись, поцеловал его в вихрастый затылок.       — Как можно так спокойно об этом говорить? — пробурчал тот ему в ладони.       — Я не только говорить, но и делать собираюсь, — заметил Аккерман, — вот доберёмся вечером до постели, как закинешь мне ноги на плечи и как начнётся цензура-цензура-цензура.       Эрен рассмеялся и поднял голову.       — А обязательно до постели?       Ривай смекнув, куда тот клонит, предупреждающе сказал:       — Даже не думай.       Эрен жалобно округлил глаза, как кот из Шрека.       — Но я чувствую себя таким одиноким и растерянным.       — Обними гранатомёт.       — Но он не сможет обнять в ответ. Неужели вы позволите мне страдать? День был так со мной неласков, неужели вы тоже будете?       Аккерман даже не знал, что ответить на такую явную провокацию, только обогнул стойку и сграбастал того в объятия.       — Неласков значит, да? — забормотал он, целуя мальчишку, и не давая ему грохнуться со стула. — Ну как можно быть с тобой неласковым, ты же такой потрясающий.       Эрен завалился на него, как на любимую подушку.       — Ужасный, ужасный день, — протянул он. — Мне уже ничто не поможет, кроме целовательной терапии.       — Думаю, мне стоит уволиться и тебя заодно уволить, — заметил он, обнимая парня, — устроимся охранниками и будем целыми днями на вахте обниматься.       — А отсутствие прежней работы не сделает вас несчастным?       — У меня есть ты и гранатомёт. Я самый счастливый человек на свете, — заверил его Ривай и пощекотал.       Так они и провели время, тискаясь и посмеиваясь, пока Майк не прислал сообщение с фамилиями новых охранников. Ривай позвонил Моблиту, чтобы тот спустился, и когда ребята Захариуса подъехали, они распределили обязанности на день.       Аккерман отдал Бернеру гранатомёт, наказав беречь как пингвин свои яйца, а сам пошёл подгонять автомобиль.       Выруливая перед зданием и смотря, как Эрен идёт к машине по простреленному помещению, Ривай думал о том, что парню, при отсутствии вовлечённости в дело, наверняка скоро надоест, что Аккерман всюду за ним таскается. Поэтому, следовало бы подумать о том, чтобы отдавать мальчишке небольшие дела или поручения. Тем более, если начнётся перестрелка, чужая помощь будет совсем не лишней.       Когда парень забрался внутрь на пассажирское сиденье, Ривай несколько секунд задумчиво смотрел на него, а потом спросил:       — Радость моя, ты умеешь водить?       — Да, но права дома лежат.       — Хочешь за руль?       Тот удивлённо посмотрел в ответ.       — А можно?       — Конечно, — ответил Аккерман, открывая дверь. Мальчишка перебрался на его сиденье, пока он обходил машину и садился на пассажирское. Ривай не стал пристёгивать, только защёлкнул ремень, чтобы система не пищала.       Расположившись на сиденье, он сложил руки на животе, смотря, как мальчишка, высунув от усердия язык аккуратно трогается с места. Аккерман улыбнулся, наблюдая за сосредоточенным выражением чужого лица и стараясь не мешать.       Эрен вёл на удивление осторожно, плавно и без резких рывков. Опыт вождения у мальчишки имелся, но сиденье и сам автомобиль были не совсем привычными, поэтому они двигались медленно, как улитка. Когда они обогнули очередную яму, выезжая на основную дорогу, Ривай сказал:       — Если хочешь, можешь быстрее.       — Мне нельзя быстрее, иначе я втоплю под сотню.       — Эрен, нас обгоняет пенсионерка, идущая по тротуару.       Мальчишка фыркнул и прибавил газу.       — Ты прекрасно водишь, — заметил Ривай, думая, что если дать тому попрактиковаться, то с таким водителем у него точно не будет проблем при стрельбе из движущейся машины.       — Я ещё и мотоциклом управлять умею, — похвастался тот.       — Боги, и за что мне такое счастье досталось, — с улыбкой сказал тот, уже думая о том, как бы выпросить у Кенни байк.       — О чём вы?       — Ну, как же. Умный, веселый, красивый, всё на свете умеет, — заметил Ривай, облокачиваясь на дверцу и смотря на него, — кстати, я всё ещё не забил твоими фотографиями телефон, но в скором времени планирую это сделать.       — На заставку поставите?       — Конечно. Особенно сонного.       — Я же со сна опухший.       — Не в лице так точно. Уставлю твоими фотографиями весь стол на работе — будешь знать.       — Вы ещё на дакимакуру напечатайте.       — Зачем? Я же тебя могу тискать вместо подушки.       Мальчишка улыбнулся, мельком смотря на него и вновь возвращаясь к дороге.       — Мне тут мама написала, что они с отцом на этой неделе возвращаются, но дядя просит их к нему переехать на время.       — Это разумно.       — Да, но они говорят: если это так опасно, что требует переезда, то я должен отправиться с ними, — проворчал мальчишка. — Вот я и подумал: если мисс Кушель будет у дяди, я могу её попросить с ними поговорить?       — Почему нет? — спросил Ривай, смотря в боковое зеркало и высматривая подозрительные элементы.— Она с удовольствием расскажет, как я морю тебя голодом в пещере, выпуская раз в день на улицу попить воды из лужи.       Эрен вздохнул.       — После рассказов Зика, они скорее всего поверят.       Возможно, у Крюгера мальчишке будет спокойней, но Ривай абсолютно не собирался поддерживать эту идею. Яндере внутри него был категорически против.       — Вы слишком подозрительно молчите.       — Во мне сейчас здравый смысл борется с корыстью, — заметил Аккерман, продолжая наблюдать. Одна из машин, следовавших за ними, казалась весьма подозрительной. — И чувствую, последняя победит. Твой дядя всё равно же будет им про меня рассказывать?       — Наверняка уже рассказал.       — Может, мне с ними встретиться?       — Я не могу вас о таком просить. Вы не обязаны.       — Тебе и не нужно просить, я совсем не против. Если хочешь, можешь предложить им приехать в гости, пусть убедятся, что ты не в плену.       Да он им красную дорожку постелет, а самого мальчишку обложит со всех сторон едой, точно порося и мягкими подушками, как халифа, чтобы родственники видели, что тот сыт, в тепле и безопасности.       — Маму тогда потом будет не выпроводить.       Аккерман улыбнулся.       — Думаю мне следует попозировать для презентации Крюгера. На одном слайде я буду переводить через улицу старушку, на другом ухаживать за пандами в Китае, а на третьем — высунувшись из ракеты, чинить озоновый слой. Как думаешь, они купятся?       Машина продолжала двигаться за ними, сохраняя дистанцию, но водитель слишком часто вилял в строю, словно проверяя их.       — Они тогда скажут, что я слишком жалок для вас, и разрешат мне к вам подойти только после получения учёной степени по физике.       — То есть, прежде чем я смогу к тебе прикоснуться, мне нужно будет рассказать, как вывести из строя ядерную бомбу?       — Это прозвучало как эвфемизм.       — Ни в коем случае. Если бы я хотел говорить эвфемизмами, то начал бы рассказывать про натирание ядерной боеголовки.       — Прямо ядерной? Я же не вырабатываю плутоний.       — Но ты так горяч, что я удивлён почему вокруг тебя не выстроили охлаждающий реактор.       — Вы специально это говорите, чтобы меня смутить, — пробормотал тот с улыбкой.       Ривай в очередной раз взглянул в зеркало, а потом наклонился к мальчишке.       — Если бы я хотел тебя смутить, то сказал бы, что мне очень нравится, как ты стонешь подо мной, — сказал Аккерман ему на ухо и положил руку на руль, — а так — я говорю лишь чистую правду.       — Что вы делаете? — тихо спросил парень.       — Немного пристаю к тебе и пытаюсь уйти от погони, — ответил Ривай и резко вырулил на боковую дорогу, перед одной из встречных машин.       Водитель просигналил им вслед, но Аккерман только сказал Эрену прибавить газу.       — За нами слежка? — удивлённо спросил парень, нажимая на педаль и всматриваясь в зеркало заднего вида.       — Скорее всего, но есть также вероятность, что это моя паранойя, — ответил тот.       Они поплутали ещё по нескольким улицам и в конце концов, выехали к бару Кенни. Преследовавшей машины больше не было видно.       Ривай, прекрасно зная, что за ними уже наблюдают люди Крюгера, не стал смущать мальчишку, целуя или тиская (хотя очень хотел), лишь чинно и благородно, последовал за ним внутрь, останавливая себя, чтобы не пожамкать того по заднице.       Когда они вошли в помещение, то увидели, что Кенни переставляет бутылки алкоголя на стеллаже, а Крюгер сидит за стойкой и цедит нечто дурно пахнущее. Перед последним стояли ряды бутылок с алкоголем, видимо на дегустацию.       — Здравствуйте, мистер Аккерман, вы сегодня прекрасно выглядите, — поздоровался Эрен, и присел за стойку, — дядя привет.       Ривай направился сразу к кофе-машине и, проходя мимо Крюгера, спросил:       — Кенни заварил свои носки и дал тебе? Почему такая вонь?       — Я дегустирую элитный виски, неуч, — сказал Крюгер.       — Этот виски тебе в дедушки годится, засранец, — добавил Кенни, отставляя в сторону очередную бутылку, — относись к нему с должным уважением.       — Только если магией своего возраста он поможет кое-кому впасть в маразм, — сказал Ривай, ставя кружку и включая машину. — Кстати, ты пытаешься его отравить? Помощь не нужна?       — Эрен, смотри, — сказал Крюгер, поворачиваясь к мальчишке, — твой парень желает мне смерти, давай поменяем его на другого, более покладистого?       — Можешь себе сразу племянника другого найти.       Аккерманы в унисон фыркнули.       — Безобразие какое, — проворчал тот и недовольно посмотрел на Ривая, — ты — ведьма. Что ты делал с моим мальчиком, чтобы добиться такого эффекта?       — Кормил и гладил.       Крюгер с недоумением во взгляде повернулся к Эрену.       — С каких пор ты стал котом?       Мальчишка в ответ только пожал плечами.       — Ты сам просил меня мимикрировать под среду. Поэтому теперь мне приходится забираться на колени и подставлять разные части тела, чтобы было приятно.       Кенни заржал.       — Прямо так уж и приходится? — с улыбкой просил Ривай.       Эрен выглянул из-за спины Крюгера и с улыбкой сказал:       — Мне приходится останавливать себя, чтобы не делать это постоянно.       Крюгер что-то пробулькал в стакан, а потом хлопнул им по столешнице со словами:       — Кенни, налей. Я хочу чтобы алкоголь плескался в глазах и скрыл от меня весь их флирт.       — Давай сразу в уши зальём, чего мелочиться? — предложил Кенни.       — Да просто утопи меня в бассейне с виски.       — Надо будет маме рассказать, что ты выбрал не её в бассейне с шампанским, а Кенни и виски, — заметил Ривай, забирая кофе и присаживаясь рядом.       Эрен тихо рассмеялся.       — Все против меня, — проворчал Крюгер, смотря как старший Аккерман наливает ему в бокал, — один ты, Кенни, не даёшь мне упасть в пучины депрессии.       — Ага, заплатить только не забудь, — согласился тот.       — Да чтоб тебя, — проворчал тот и смотря на Эрена, сказал. — Кстати, зайди к нашим, они хотели с тобой охрану обсудить.       Эрен, со вздохом поднялся и пошёл на кухню. Проходя мимо кофе-машины он посмотрел на Ривая и почмокал губами, будто целуя. Аккерман улыбнулся.       — Ну, так что там было с этой девкой? — спросил Крюгер, когда дверь за мальчишкой закрылась.       Ривай вкратце рассказал о случившемся.       — Она когда-то работала на меня, — со вздохом сказал мужчина. — Не напрямую, она слишком мелкая сошка, но информацию о вашей конторе передавала .       — А потом переметнулась?       — Видимо. В известность своих связных во всяком случае не ставила, да и к Рейсу или Магату ушла пока не ясно. Мои ребята когда её допросят, я расскажу.       Ривай подумал о том, что стоит попросить ребят Ханджи проверить сетевые каналы. Но Петра не дура и скорее всего не стала бы так рисковать, а наверняка просто вытаскивала информацию по старинке — на бумаге или на флешках.       Подумав, Аккерман также рассказал мужчинам о Кольте.       — И чьё оружие? — уточнил Кенни.       — Израильское, — ответил Ривай. — Они хорошо укомплектованы.       — Скорее всего наши поставщики, — заметил, сидящий рядом Крюгер. — Магат слишком много тратит, чтобы вас заполучить. Если он и дальше будет разбрасываться, то останется с голой задницей. Я поговорю с нужными людьми, чтобы прикрыть лавочку.       — А твои нужные люди, всё могут достать?       — Чего надо?       — Я хочу танк, — сказал Ривай, отпивая кофе.       Кенни заржал:       — А чё сразу не истребитель?       — Хочешь танк, а получишь ишака на веревочке, — добавил Крюгер. — Как ты себе это представляешь?       — А что, ваша шарашкина контора, которая Синдикат, даже танк у военных угнать не в состоянии?       — Мы ждём пока ты хоть один угонишь, чтобы потом перекупить.       Ривай цокнул языком.       — Никакого от вас толку, одни разговоры.       На кухне неожиданно послышался звон ударившейся о пол кастрюли.       — Это ещё что такое? — насторожился Ривай.       — Эрен разговаривает с ребятами, — отмахнулся Крюгер. — Видно что-то ему не понравилось. Может, те сказали, что помогут от тебя избавиться.       — А не переоцениваешь ли ты их?       — Кто говорит про «сейчас»? — проворчал тот. — Когда тебе будет сто двадцать лет, и ты будешь при смерти.       — А, ну если только в этом случае, — согласился Ривай. — Я никогда не видел, чтобы Эрен даже голоса повышал, что говорить о бросании кастрюлями.       — Он просто выдрессирован.       Аккерман искоса взглянул на мужчину. Мимоходом брошенная фраза ему абсолютно не понравилась.       — О чём ты? — залпом допивая остатки кофе, спросил он.       — Он в детстве был неуправляем, — пояснил Крюгер, — пришлось воспитывать его вместе с остальными парнями. Тренировки давались ему тяжело, но выбора не было.       — То есть, ты тренировал его как одного из синдикатских головорезов?       — Ой, не преувеличивай, — огрызнулся тот. — Да и не тебе об этом говорить. Сидит тут, блюдитель мира во всём мире. Какие головорезы? Мои мальчики — сродни ягнятам на пастбище.       — И что, твои тренировки оправдали себя, пастух?       — Конечно. Вспомни, когда эта девка держала его на мушке, он хоть бровью повел? Сильно сомневаюсь, что он суетился, был испуган или умолял её о чём-то. И не потому что, у него был ступор от страха, а потому, что я его учил сдерживать злость.       — Зачем сдерживать злость? — не понял его Ривай. — Если можно трансформировать её в действие?       — Он не может, понятно? Он пролетает стадию страха и сразу впадает в бешенство, не замечая ничего вокруг.       — И? На Кенни посмотри — он учил меня не через подавление эмоций, а заставлял преобразовывать их в движение, хотя я тоже отличался яростью.       — Не путай, — сказал старший Аккерман складывая руки на животе и раскачиваясь на стуле, — ты был расчётливым: сначала думал, где побольнее ударить, а уже потом бил. А он говорит, о том, что Эрен всегда ввязывался в драку не думая о последствиях.       Ривай недовольно нахмурился. Ему не нравилась вся эта ситуация, потому что подавление эмоций обязательно сказалось на психике. На физике тоже наверняка отразится, но скорее всего позже.       — Он когда-нибудь просил что-нибудь для себя? — спросил Ривай испытывая просто непреодолимое желание пнуть Крюгера по-сильнее.       — Чего? — не понял тот.       — Что-нибудь ему важное. Что нибудь-крупное. Говорил: я хочу велосипед, мотоцикл или машину?       — Или танк, — хохотнул Кенни.       — Не помню такого, — сказал Крюгер. — Он всегда был за всё благодарен, но ничего не просил.       — Понятно, — сказал Ривай и, не удержавшись, всё же пнул стул вместе с сидящем на нём Крюгером. — Засранец, испортил только мальчишку.       — Где испортил? Не так уж и сильно на него давили, учитывая, что он до сих умеет впадать в истерики. Сроду ничего не хотел, а тут я заявляю про ваше расставание и он вцепляется в тебя как бульдожка в кость. Познай всю глубину моего удивления, сопляк.       «В том то и дело, тупая твоя голова», — подумал Ривай. Если мальчишка пылкий и яростный с детства, то подавление просто отбило у него напрочь все желания, внимание к ним, а следом и внимание к себе самому. «Эрен, тебе нормально?». «Нормально».       Это как в сказке, про девчонку, которая замерзала под ёлкой и к которой припёрся дед Мороз: «Красавица, тебе холодно?». «Нет». «У тебя пальцы на руках отвалились». «Да не, не беспокойся, мне нормально».       Ривай в уме только начал прорабатывать план по исправлению этой ситуации, как со стороны улицы послышалась стрельба.       Кенни лениво потянулся и достал ружье, Крюгер меланхолично продолжил тянуть виски, а Риваю пришлось развернуться на стуле с тяжелым вздохом и вытащить пистолет-пулемёт.       Он даже не удивился, когда в помещение буквально через несколько секунд ввалилась толпа федералов. Как положено: в камуфляже, в шлемах, обвешанные оружием, будто жадные коты сосисками. Десять человек быстро заняли всё пространство бара, замерев и вызывающе смотря на них.       — Оружие на землю, — закричал один. Аккерманы его естественно не послушали, даже не шелохнувшись. Ривай стал примеряться, сколько успеет убрать, прежде чем его подстрелят, но тут дверь распахнулась и внутрь неспешно прошёл разодетый мелкий хмырь.       — Так-так, что тут у нас происходит? — спросил он, обводя всю троицу взглядом. — Я думал Кенни ты уже сеть питейных заведений открыл, а ты всё также в этой лачуге ютишься?       — Так что ж ты в лачугу припёрся, Рейс? Или больше никуда такого козла не пускают?       — Я прощу тебе такое обращение только один раз и то, потому что мы в какой-то мере родственники.       — Мне такие родственники как ты нигде не упали. Вали в ту жопу, из которой вылез.       — А Ури знает, как ты со мной обращаешься?       — Ури в тебя первый выстрелит, если увидит.       — Мне такой приём не нравится. Думаю, если кому-нибудь что-нибудь прострелить, ты будешь сговорчивее, — сказал тот, оглядывая Ривая и спину всё также пьющего свой виски Крюгера.       Последний неожиданно коротко свистнул.       — Это ещё что такое? — не понял Рейс.       Тут дверь на кухню медленно открылась и внутрь вальяжно стали входить люди Крюгера с автоматами наперевес. Они неспеша выстроились ровным рядом позади Кенни, а сам Крюгер медленно обернулся.       — Я плохо расслышал, или ты стрелять собрался в этом милом месте? — спросил он.       Рейс округлил глаза и уставился на мужчину, видимо прекрасно понимая, кто перед ним.       — Ой, — только и сказал он, а потом улыбнулся и примирительно поднял руки ладонями вверх. — Переговоры?       — Хорошее слово, — оценил Крюгер. — Мне нравится.       Если бы Ривай мог, он бы закатил глаза.