Ловушка отражений

Они трахались. Назвать происходящее иначе просто язык не поворачивался; они возились в кровати размером со взлетно-посадочную полосу, как два взбесившихся от гормональной атаки подростка. И даже не потрудились закрыть дверь. Стоны разносились по коридору и отскакивали от стен, дробясь и множась, это был даже не бессмысленный животный секс — это было гораздо хуже: грязные фантазии, разбавленные жаркими ночными кошмарами, несбыточные мечты и постыдные низменные желания, в которых сложно было признаться даже самому себе. Эти двое в одной постели. Без одежды — так и вовсе отличимые только цветом волос. Сильные, разгоряченные, запыхавшиеся, они тесно прижимались друг к другу и сплетались конечностями, так что невозможно было понять, где заканчивается один и начинается другой; влажная кожа терлась о кожу, языки скользили и вязались между собой с такими звуками, что невольно поджимались пальцы на ногах; оба тяжело дышали и цеплялись друг за друга, как за последний шанс. Тони судорожно сглотнул и застыл перед приоткрытой дверью, завороженно наблюдая за Стивом, который своим немалым весом буквально впечатывал распластавшегося под ним Шторма в кровать, целовал припухшие и раскрасневшиеся губы, кусал в шею и тут же зализывал следы. Он обладал грациозной пластикой большой кошки и невероятной для таких габаритов гибкостью; одно наблюдение за ним уже доставляло эстетическое удовольствие, Тони остолбенел, не в силах отвести взгляд от рельефных плеч, под кожей которых играли и перекатывались мышцы, широкой спины, изящно переходившей в узкие бедра, потрясающей задницы и сильных ног. Он беспардонно пялился на колени, крепко стискивающие эти самые бедра, позабыв и о том, что поднялся только из-за странного шума, который мешал спать. А потом Джонни толкнулся всем телом, перекатил Стива на спину, соскользнул ртом по груди, животу, прихватил зубами нежную кожу на бедре и заглотил его член — Стив дернулся, широко разводя ноги, опустил руку на темный затылок и с удовлетворенным вздохом запрокинул голову. Тони вздохнул вместе с ним, переступил с ноги на ногу и вернулся в реальность только после того, как почувствовал, что обыкновенно свободные джинсы неприятно врезаются в пах. Он бы многое сейчас отдал за возможность ослепнуть, оглохнуть и не видеть дергающийся кадык, натянувшуюся на ключицах кожу, напряженный живот и отрывисто вздрагивающие бедра. Джонни попросту позволял трахать себя в рот, без сопротивления впускал член по самое горло; длинные пальцы сжимались в его волосах, пропускали между собой влажные пряди и руководили движениями. В этот момент Стив казался произведением порнографического искусства, прецедентом, шедевром гения с замашками психопата. Длинные ресницы чуть трепетали, пот слабо поблескивал в бледном неоновом свете, он кусал губы, выгибался в пояснице дугой и был невероятно красив. Хотелось опуститься рядом с покорным Штормом на колени и тоже поклоняться, боготворить, превозносить над остальными, но ступни безнадежно вросли в пол и отказывались повиноваться. Лучшим выходом сейчас было бы развернуться и уйти. Трезвой частью сознания Тони понимал, что не его это дело, но эта часть была слишком мизерной для того, чтобы к ней прислушиваться, к тому же Стив всхлипнул, оторвал голову от подушки, задержал внимание на пухлых губах, растянутых вокруг напряженного члена в форме идеальной буквы «О», и неожиданно посмотрел прямо на дверь. Внутри у Тони все похолодело. Но Роджерс только криво ухмыльнулся, вернулся в исходное положение, неопределенно махнул свободной рукой в пространстве и негромко уведомил: — Кажется, у нас гости. Джонни сориентировался сразу. Он оторвался от своего занятия с почти осязаемой неохотой, не спеша выпрямился, чуть повернулся и тыльной стороной ладони вытер рот. Затуманенный взгляд синих глаз без особого интереса скользнул по спрятавшейся в тени фигуре и с трудом сфокусировался на испуганном лице. — А мы тут, — хрипло усмехнулся он и снова провел по губам рукой, — напряжение снимаем. Присоединяйся. Стив приглашающе кивнул. Он так и остался лежать в откровенной, бесстыдной позе, выставленный напоказ, словно экспонат в музее. Из-за тяжелого дыхания грудь ходила ходуном, у него стояло болезненно, низ живота уже поблескивал от сочащейся с головки смазки, пальцы, прежде тянувшие Джонни за волосы, теперь, потеряв опору, бессознательно сминали простыни. От желания рот наполнился слюной. Захлопнув за собой дверь, Тони вошел в комнату, на ватных ногах подошел к кровати и неуверенно замер, не зная, куда и смотреть. Вид с этого ракурса открывался и вовсе незабываемый: Стив внимательно смотрел на него потемневшими, практически черными глазами, конвульсивно сокращающийся зрачок скрывал почти всю радужку, светлые волосы прилипли к мокрому лбу и разметались по подушке; пот собрался в ямочке между ключицами, крупные капли покрывали плечи, а под подбородком красовался старательный засос, подсвеченный следами зубов. — Раздевайся, — властно велел он, и руки Тони послушно устремились к вороту футболки, стянули ее через голову. А вот с джинсами пришлось повозиться. Упрямая кнопка категорически не желала слушаться, металлическая змейка болезненно вдавливалась и елозила по внушительному стояку, от волнения потели и безнадежно соскальзывали ладони. Он бы промучился еще долго, может быть, целую ночь, но Джонни сжалился, недовольно закатив глаза, отстранил его руки и потянулся к ширинке сам. В умелых пальцах — а пальцы у него, без сомнения, были умелые, как и рот, явно немало повидавший на своем тернистом жизненном пути, черт бы побрал этот рот — дело пошло значительно быстрее; пуговица с готовностью выскочила из петельки, вжикнула змейка, и потертые домашние джинсы упали к ногам. Тони безразлично перешагнул через них, опустился на кровать, которая даже не скрипнула, и снова застыл. Было в этом что-то неправильное: Стив, выдержанный, хладнокровный и расчетливый солдат, лучший друг, самый вменяемый и здравомыслящий человек в их команде; его злобный двойник, несмышленый ребенок с перманентным гормональным похмельем, опасно привлекательный и абсолютно беспринципный; и он сам, долгое время сходящий с ума из-за первого и недавно едва не сошедший с него из-за второго. Втроем. В одной постели. Возбужденные, взвинченные до предела и, судя по всему, попросту обезумевшие. Это было неправильно, аморально и в перспективе — стыдно, но именно это заводило больше всего. — Расслабься, — мягко посоветовал Джонни, провел ладонью по его плечу и настойчиво потянул на себя. — Мы не будем тебя кусать, если ты сам этого не захочешь. Сегодня ночь исполнения твоих желаний, все только для тебя. Стив как-то совсем не по-роджерсовски хихикнул, убрал со лба волосы и осторожно поднялся, словно стараясь не зацепить ненароком член. Он пристроился у изголовья, прислонился к нему спиной, вытянул ноги и с интересом склонил голову набок, прошелся языком по губам. Тони неосознанно повторил за ним; он уже давным-давно потерял дар речи, мозг отключился сам собой, как будто боялся, что от полного осознания происходящего попросту разорвется, остались одни только инстинкты. Именно они сработали, когда Джонни притянул его к себе за подбородок и требовательно укусил за нижнюю губу; он укусил в ответ и открыл рот навстречу поцелую, влажному и беспокойному, попытался перехватить главенство и вытолкнуть чужой язык, но потерпел поражение. Шторм обвил руками его шею, повалил спиной на кровать и устроился между его ног, потерся с тихим смешком, не переставая сцеловывать сбившееся дыхание. Тони застонал и вскинул бедра. На губах было солоно; кровь устремилась в пах при мысли, что именно таким Стив будет на вкус. Сам же Стив, как назло, находился вроде бы и рядом, совсем близко, но в то же время — вне зоны досягаемости, бесконечно далеко, наблюдал внимательными темными глазами, оценивал, словно прикидывал, как на месте Джонни будет смотреться он сам. А эта невероятная скотина, красуясь, приподнимала задницу, мерно покачивала бедрами, так сжимала пальцы, что под ними расплывались багровые тени, касалась всех чувствительных точек, неведомым образом безошибочно их вычисляя, и кусала в плечо. Вскоре Джонни приподнял голову и хитро выглянул из-под ресниц, его глаза поблескивали шальным огоньком. — Нравится? — полюбопытствовал он. — Ты же знаешь, что нравится, — облизнулся Стив, сорвал с его губ мимолетный поцелуй, склонился над Тони и накрыл ртом алеющий укус на плече. В этот самый момент Шторм вставил в него скользкий палец. Тони дернулся от неожиданности, не успел даже заметить, как тот добрался до смазки, протестующе замычал и затрепыхался, но две пары крепких рук удержали его на месте. Ощущение было малоприятным, посторонним и незнакомым; он натянулся, как высоковольтный провод, но широкая ладонь успокаивающе скользнула по его бедру, огладила живот. Стив как-то обнадеживающе и звонко поцеловал его в ухо. — Расслабься, — тихим, почти интимным шепотом посоветовал он, — станет легче, вот увидишь. Но расслабиться, ощущая на мочке теплое щекочущее дыхание, не представлялось возможным. Тони чувствовал себя эмоционально обнаженным перед ними, беззащитным физически — распятый, голый, с коленями, разведенными в стороны самым неприличным образом. Стив бесцельно водил руками по его плечам, растрепанные светлые волосы смешно щекотали шею своими кончиками, а Джонни кружил языком вокруг реактора в груди и все продолжал растягивать непокорные мышцы пальцем. Скользкие шелковые простыни холодили кожу, а Шторм так и пылал, раскаленный; от контраста ехала крыша. Стало душно, на лбу выступила испарина. Второй палец вошел уже легче, Тони и принял его с меньшим сопротивлением, с пугающей отчетливостью представляя, что последует дальше. Джонни действовал умело и легко, внимательно следил за малейшими изменениями на лице Старка, менял темп или угол в зависимости от считанной информации; за пробным резким рывком последовал низкий гортанный рык, а за размеренным и плавным толчком — тянущее, пульсирующее томление, свернувшееся в клубок где-то в животе. Тони и сам не понял, как начал раздвигать ноги, подтягивать колени к груди и подаваться навстречу. Страшно было представить, каким его сейчас видит Стив: стонущим, распутным, съехавшим с катушек, отдающимся на милость его точной копии и выворачивающимся перед ней наизнанку. Но чувство стыда странным образом заводило и только подстегивало еще больше, щеки горели. Тони чуть улыбнулся и со свистом потянул носом воздух, когда Стив скомандовал: — Давай третий. Все внутри сжалось от ощущения чрезмерной переполненности. Он дернулся и не закричал лишь чудом, хотя так и не понял, зачем сдерживаться: в особняке, кроме них, никого не было. Мыслительная функция уже давно приказала долго жить, теперь он терялся в дикой смеси данных, которые поставляли органы чувств: острый запах пота и секса, беспощадно бьющий в нос; шумное дыхание возле уха, прохладная ткань под пальцами, ловкий язык на груди и — главное — два Стива, таких одинаковых, долгое время желанных Стива, властных, требовательных и беспощадных. Джонни подавил смешок, который выбивался из общего ритма. — Будешь у него первым, — неожиданно весело отметил он, и Тони прикрыл глаза, осознавая эти слова. Стив. Будет первым. У него. Подобные мысли не посещали его даже после пятидесятичасовых марафонов в мастерской, в бессонном угаре; зайти беспокойному воображению так далеко он тоже не позволял. Слишком много оставалось пустых надежд после, если он все-таки разрешал себе помечтать. А теперь первая половина фантазии с забавным выражением испытательского интереса на лице старательно трахала его пальцами, за бедро удерживая на месте, вторая — перебирала волосы и смотрела с искренним вожделением во взгляде, любовалась и неотрывно следила за малейшими изменениями в настроении. Ощущения были слишком реальными для того, чтобы быть сном. И остающиеся под кожей следы — тоже. Тони откликался на прикосновения уже непроизвольно, поскольку мог только бессознательно двигаться, ком в животе стянулся в тугой узел и неистово запульсировал, он стиснул зубы… И в этот самый момент Джонни вытащил пальцы. Сразу стало пусто, Тони зло зашипел сквозь зубы и бросил на него испепеляющий взгляд, в ответ на который тот только хихикнул и показал язык. Причем сделал это явно не без умысла — задорный жест превратился в целое представление: язык его был нечеловеческой длины — а может, просто перевозбужденное сознание начинало фальсифицировать данные, — верткий и юркий, он медленно прошелся по нижней губе из одного угла рта в другой, слизнул бисеринки пота, нависшие над верхней. Это было одновременно и пошло, и нелепо, но ни сил, ни желания смеяться не было. Тони всегда доверял разуму больше, чем предательскому телу, и сейчас страшно об этом жалел: сознание самостоятельно домысливало недостающие детали, от подкидываемых им картин можно было кончить, даже не прикасаясь к себе. И почти сразу после этого — еще раз. Он позволил себе немного расслабиться, раскинулся на простынях, наслаждаясь кратким моментом передышки. Климат-контроль, по всей видимости, уловил, что в одной из комнат особняка стало нетипично жарко; по крайней мере, по влажной горячей коже скользнуло дуновение прохладного воздуха. Он приятно остужал и приводил в чувство, хотя способность рационально мыслить и адекватно воспринимать реальность возвращалась толчками, без особой охоты и неуверенно. Бешено колотящееся сердце разрывало грудную клетку и как будто держалось только за счет реактора; Тони позволил себе еще пару секунд томительного ожидания, после чего глубоко вздохнул и рывком поднялся. Возбуждение по-прежнему требовало пристального внимания, не хотелось с этим затягивать. Стив сразу прижался к нему сзади, обнял руками за талию, опустил подбородок на плечо и показался вдруг домашним ручным зверьком, покорным и ласковым. Он ткнулся носом в ямку под ухом, чуть потерся и удовлетворенно мурлыкнул, а его ладони в это время гладили живот и бедра, спускались вниз, но замирали в миллиметре от ноющего стояка, давая обещание, потом перемещались на спину, кончиками пальцев маршировали от поясницы вверх по позвоночнику и обратно. Тони разомлел, расслабился и не обратил внимания на резкую перемену общего ритма: только что его истязали, пытали лаской — и вдруг разом отступили. Это не настораживало. Настораживало шкодливое лицо Джонни, с которым он наблюдал за происходящим. А затем игриво подмигнул — и по позвоночнику проскочила колкая электрическая волна. У Стива были удивительно, невероятно, умопомрачительно сильные и ловкие руки; они сворачивали врагам шеи в бою и делали перевязки после, они с любовью касались сияющей поверхности щита, они вызывали исключительно непристойные мысли и бурное слюноотделение, и они же сейчас с легкостью разводили ноги, приподнимали за бедра, поудобнее устраивали на коленях. Тони чувствовал себя открытым и бессильным; даже если бы с него содрали кожу, он все равно чувствовал бы себя увереннее. А теперь он был способен только облокачиваться на широкую грудь, в бессмысленном поиске опоры сминать в кулаках простыню и ждать. Недолго. Тони взволнованно сглотнул, когда к разработанному отверстию пристроился внушительных размеров член — то, что внушительных, он знал наверняка, буквально задницей чуял, какой каламбур, и от этого знания пробирало мелкой дрожью. Стив без труда удерживал его на весу, в нем так и плескалась грубая, необузданная сила, из-за которой Тони вновь казался самому себе маленьким слабым мальчиком. Связки неохотно натягивались и протестующе ныли, все тело напряглось, вытянулось, словно позвоночником ему служил прямой стальной шест, а не подвижная цепочка костей. А потом Стив толкнулся бедрами вверх — и все прочие мысли напрочь вышибло из головы, как ударом под дых. Большой? Глупости — просто огромный, он входил медленно, но уверенно, неумолимо преодолевая сопротивление. Было больно, потому что ни один, ни два, ни даже три пальца не могли с ним сравниться; большое количество смазки тоже не помогало: чтобы скользить, нужно пространство, а его не было. Тони на какую-то секунду подумал, что проигнорировал бы предложение и прошел мимо, если бы знал, что будет так больно. Стив жарко дышал ему в шею, целовал между лопаток и зарывался носом во влажные волосы на затылке, взъерошивал их, каждый новый сантиметр сопровождая всхлипом и обнадеживающим шепотком на ухо. Джонни, временно оставшийся не у дел, смотрел на них с восторгом, во все глаза, поблескивающие возбужденным интересом. Руки его непроизвольно сжимались в кулаки, как будто хотели добраться до стояка, но он сдерживался усилием воли; вместо этого он придвинулся ближе и прижался губами к пульсирующей венке на шее Тони. Тот, казалось, этого даже не заметил, поглощенный ощущениями, такой чувствительный, как будто все его нервные окончания взбесились в один момент. Стив тем временем сделал последний рывок, вошел до конца, остановился и после некоторых раздумий спросил: — Ты как? — Как тушка на вертеле, — смешок, по идее самоуверенный, вышел сдавленным и жалким. Он попытался податься назад, но Тони торопливо зачастил: — Нет, нет, погоди, постой, я сейчас… Стив послушно куснул его в плечо и разжал руки. От них, судя по ощущениям, остались отчетливые отпечатки, к которым приливала закипающая кровь. Попытки расслабиться ни к чему не приводили, если говорить совсем откровенно, Тони казалось, что ему в задницу запихали швабру; его попросту разрывало изнутри, нежную кожу от трения неприятно жгло, но это был Стив, так давно желанный и недостижимый Стив, и одна только эта мысль заставляла хотеть большего. Шторм тем временем отвлекся от шеи, кончиком языка выписал на ключицах замысловатый узор, собирая мелкие капли пота, миновал реактор, обвел языком впадину пупка и замер. Он улыбнулся, когда Стив поощряющим жестом заправил прядку волос за его ухо, бросил быстрый взгляд из-под ресниц, облизал губы и тут же провел всей поверхностью языка по нижней стороне члена. Тони конвульсивно дернулся и низко застонал, Джонни самодовольно ухмыльнулся и сделал это еще раз. Горячий, обволакивающий рот отвлек все внимание на себя, и сгусток возбуждения в животе, поумеривший было свой пыл, вспыхнул с новой силой. Но Шторм только щекотал и подразнивал уздечку, да еще с наслаждением слизывал с головки тяжелую каплю, обхватывал ее губами и неторопливо посасывал. Этого трения было катастрофически мало, возникла острая потребность надавить на его затылок и бесцеремонно насадить, чтобы он уперся носом в живот, но руки дрожали, а локти — подгибались. Бесполезная идея. Через несколько секунд Джонни процеловал по члену дорожку, ведущую вниз, ухмыльнулся себе под нос и целомудренно обвел по контуру растянутую вокруг толстого ствола дырку. Тони подавился нецензурным выражением и весь внутренне сжался, следом мягко и низко застонал Стив; этот стон пробирал до самых костей, и от него бросало в жар. По виску стекла капля пота, ненадолго задержалась на скуле и сорвалась с подбородка, Тони почти услышал злобное шипение испаряющейся влаги, но в этот момент Стив снова толкнулся бедрами — и гул крови в ушах заглушил шум внешних раздражителей. Он попытался податься навстречу, чтобы принять хоть какое-то участие и не чувствовать себя безвольной тряпичной куклой, но потерпел поражение и покорно подчинился; медленный ритм заставлял изнывать, каждый толчок приходился на вздох, болезненно сокращающиеся легкие не усваивали кислород, хотя комната была переполнена им, и перед глазами побежали разноцветные круги. Смешанные ощущения крепкого члена внутри себя, опытного рта на своем собственном, двух пар рук, придерживающих за бедра, сливались в одно и разрывали на части. В пересохшей глотке уже саднило от стонов, каждый новый звук нещадно обдирал несчастное горло, а из-за плавных рывков приятной судорогой сводило все тело. Стив нашел идеальный ритм, он полностью выходил и тут же вгонял член обратно, слегка меняя угол, из-за чего очередной толчок не был похож на предыдущий. Тони старался держать закатывающиеся глаза открытыми, чтобы не отключиться, и не знал, куда смотреть: на собственную ладонь, которая наматывала прядки волос Джонни на пальцы и управляла движениями, на припухшие губы, старательно обрабатывающие изнывающий стояк и пропускающие его глубже, или на рвано дергающийся локоть самого Шторма, толкающегося бедрами в свой кулак. Он стонал горлом — и вибрация по члену отдавалась в кончики пальцев, со свистящим звуком всасывал воздух через рот — и острота холода на влажной коже сводила с ума. В уголках его губ скопилась слюна, смешанная со смазкой, она слабо поблескивала в тусклом свете и тонкой струйкой стекала по подбородку; он уловил закономерность и сглатывал как раз тогда, когда Стив с силой опускал Тони на свою эрекцию. А тот терялся, путался и не знал, толкаться ему в глотку, не знающую рвотных рефлексов, или отдаваться члену, цеплявшему точку, из-за которой в затылке начинали взрываться искры. Напряженные мышцы по всему телу предательски болели, Тони безотчетно откинул голову Стиву на плечо, и из приоткрытого рта вырвался хриплый клекот. На короткое мгновение он почувствовал себя дешевой шлюхой, которую и оттрахали именно так, как она того заслуживает, и, хотя на следующее утро ему определенно точно будет стыдно, это только заставляло разводить колени еще шире, пусть даже шире было уже некуда. Стив вытянул шею и запечатлел легкий поцелуй в уголке его губ. Жест выбивался из общей картины, он казался теплым, милым и домашним, но Тони даже не нашел в себе сил ответить, потому что заплетался язык. Он мог только бессильно обмякнуть и слабо, устало постанывать, рычать, вздыхать и всхлипывать; страшно было подумать, что он представит из себя утром, каким топорным изяществом будут наполнены его движения и какой непрямой походкой он отправится на собрание акционеров, «самое-самое важное» и «Тони, ты не видел их уже три месяца, они думают, что тебя убили». Конечно, встреча покатится к чертям собачьим, потому что он будет с ног до головы покрыт засосами и укусами, из-за чего вызовет еще меньше доверия, чем обычно; в черепной коробке будет клубиться мечтательный розовый туман, перед мутным взглядом окажутся бессильны даже самые страшные, внушительные и убедительные члены совета директоров, а сладко ноющая задница будет раз за разом возвращать к событиям этой ночи, которые вряд ли повторятся и потому останутся, возможно, самым острым и необычным опытом в его жизни. Тони с легким сожалением вздохнул, немного повернул голову и ткнулся губами в точеный подбородок Стива. Тот, казалось, улыбнулся уголком рта, провел рукой по его бедру, боку, плечу и остановился на скуле, погладил ее тыльной стороной ладони. Он сделал это так интимно, что в глазах потемнело и сердце едва не выбило реактор из груди; Тони уловил момент, поймал губами его палец, плотно обхватил и пощекотал подушечку языком; очередной рык Роджерса натянул барабанные перепонки, он впился в изгиб шеи и содрогнулся. Внутри него разлилось тепло, а Тони от одного осознания последовал почти незамедлительно. Джонни крепко зажмурился и сделал несколько мощных глотательных движений. Его правое плечо сбилось с такта и неистово задергалось, он глубоко вдохнул через нос, эффектно выгнулся в пояснице и спустил в ладонь, забрызгивая простыни. В повисшей разрядившейся тишине было почти слышно, как тяжелые белесые капли стучат по глянцевой ткани, Тони страдальчески наморщил нос и картинно застонал: — Мои простыни… мои дорогущие простыни… — Жлоб и материалист, — презрительно, насколько это было возможно, фыркнул Джонни, закатил глаза, отдышавшись, и показательно вытер руку о скользкую ткань. Тони аккуратно, стараясь не побеспокоить лишний раз свою задницу, слез со Стива, распластался рядом и разбросал в стороны конечности на манер морской звезды. По внутренней стороне бедра тут же потекло, он недовольно поджал губы, но никак это не прокомментировал, тем более что Стив перевернулся на бок, уткнулся лбом в его плечо и расслабленно засмеялся. По другую сторону обрушился Шторм, чей подбородок все еще отсвечивал остатками слюны и смазки. Какое-то время пространство наполняли только звуки сбившегося дыхания, оно постепенно приходило в норму, и прохладный воздух, впущенный в комнату климат-контролем, заставлял кожу неприятно покрываться мурашками. Пот высыхал и застывал тонкой пленкой, проигрывая бездушному компьютеру, стало холодно, что Тони отметил как-то отстраненно, просто чтобы нарушить тишину. — Но я знаю отличный способ согреться, — с хитринкой в глазах сказал Стив и запечатлел влажный поцелуй на его плече. Конечно, ему легко было говорить — человеку, чей метаболизм сводил время передышки к минимуму. Везучая зараза. — К тому же тебе все равно придется как-нибудь избавиться от этого комплекта белья, — с коварной улыбкой добавил Шторм. — Например, сжечь. Тони перевел взгляд с одного на другого и только обреченно прикусил губу.