Кошмары

— Желание, — Гельмут зачитывает первое слово кода, и человек перед ним (а человек ли?) дёргается как от удара током, металлическая рука гудит, скобы кресла стонут от напряжения. — Нет. Не надо. — Ржавый, — Земо не сомневается в своих действиях ни секунды, он вполне готов разрушить империю, что разрушила его самого. — Семнадцать, — оружие Гидры за стеклом кричит страшно и яростно, вырывая металлическую руку из оков. — Рассвет. Печь. — Гельмут? — Вдруг тихо зовёт человек перед ним, — Хель? Это уже не Зимний Солдат, это Джеймс Барнс, растерянный, испуганный, скованный. Джеймс, что вытащил его из Рафта, Джеймс что целует его по утрам, Джеймс, что спит с ним в одной кровати, Джеймс… Не бездушная машина для убийств Гидры, не аморальный научный эксперимент. — Девять, — произносит барон. — Хель? — В хриплом голосе Барнса ещё теплится надежда: это шутка, это ошибка, это очередной план и сейчас Гельмут хитро подмигнет и освободит его. — Добросердечный, — Земо пытается остановится, замолчать, прекратить эту обоюдную пытку, но тело не подчиняется, продолжая уничтожать личность бывшего Зимнего Солдата. Барон чувствует себя пленником в собственном теле, бессильным наблюдателем, духом прошлого рождества… Какая, в сущности, ирония. — Возвращение на родину. - Разум горит в непослушном теле. Нужно прекратить, замолчать, он придумает другой план, он ещё может всё переиграть, только замолчи, остановись, пожалуйста… — Один. Джеймс уже не зовёт и не сопротивляется. Он откидывает голову и закрывает глаза, принимая свою участь от человека, которому доверял, будто всегда знал, что их «я тебя держу» ведёт к «я тебя уничтожу». — Товарный вагон. Зимний Солдат готов отвечать. Земо подбрасывает на кровати. Он трёт лицо, пытаясь избавиться от липкой паутины сна. Просто кошмар. Гельмут чуть оборачивается. Человек, бывший когда-то Баки Барнсом, а затем Зимним Солдатом, спит, положив живую руку ему на бедро. Гельмут тянется было его разбудить, но понимает, что не выдержит взгляда в глаза. Он спускается на кухню их бельгийской квартирки, чтобы выпить что-то покрепче воды. Два стакана спустя он опирается на раковину, почти восстановив душевное равновесие. — Кошмары? — Джеймс прислоняется к дверному косяку, тёплый, растрепанный, сонный. — Как ты простил меня? — Вырывается прежде, чем Гельмут успевает прикусить язык. — Хм? — ООН, код. Как ты простил меня? Руки Барнса ложатся на талию, притягивают ближе. В глазах — искреннее непонимание. — Ты о чём, Хель? — Ерунда, забудь, — отмахивается Гельмут, но Джеймс уже морщится и ведёт головой, будто какая-то мысль скребет подсознание, вот она, только ухватить… — Шесть, девять, два, протокол «Забвение», — говорит Земо командирским тоном и мужчина напротив него застывает бездушной куклой. Они же не думали, что у Зимнего Солдата был только один код? Кроме полной активации создатели вшили менее травматичные, но не менее полезные команды. Эта, например, устраивала откат системы, стирая память о последних пяти минутах. — Проснись, солдат. Джеймс слегка подается вперёд, оглядывается. Он не помнит, как здесь оказался, но это их с Хелем кухня, в их с Хелем квартире и это Хель в его руках. Он дома. После семидесяти лет обнулений память иногда подкидывает ему и не такие сюрпризы. — Не спится? — Уже всё хорошо, — тихо отвечает Гельмут. — Пойдём спать. На этот раз на кровати Гельмут подскакивает. Просто сон, просто очередной плохой сон. — Хель? — хрипло зовёт Джеймс, перекатываясь на кровати, чтобы включить ночник. — Всё в порядке, — отзывается Земо и сам себе не верит. — Эй, — Джеймс обнимает сзади, ведёт носом по коже, упирается лбом в плечо. Гельмут кладёт свои ладони поверх чужих, сжимает. Незаданный вопрос режет горло, отдаёт пеплом на языке. — Как ты простил меня? За код и ООН? Настоящий, ненагреженный Барнс сразу понимает о чем речь. Отстраняется. — С чего ты взял, что я тебя простил? Гельмут оборачивается. Они два года вроде как живут вместе, но этот человек ещё способен ввести его в замешательство. — Я не простил. Я принял, — поясняет Джеймс. — Я понимаю почему ты это сделал. Если бы так получилось, если бы не знал меня, ты бы сделал это снова? Гельмут задумывается всего на секунду. Он сделал то, что считал нужным. И сейчас так считает. Спалил миф о непогрешимых героях на погребальном костре своей семьи. — Сделал бы. Джеймс усмехается и пожимает плечами, будто и не ждал другого ответа. — А если бы знал меня? Как сейчас. Гельмут поджимает тонкие губы. Так легко соврать и жить дальше как прежде. Далеко не самая большая ложь в его жизни. Но… — Я бы постарался тебя оградить. Джеймс кивает. — Меня устраивает. — Как это может устраивать?! — Считай это вторым шансом. Или третьим. Стив дал мне второй шанс после «Озарения», я даю шанс тебе. При упоминании бывшего Капитана Америки Земо морщится, но это из тех вещей, с которыми приходится мириться, когда спишь с бывшим Баки Барнсом. — Ты действовал так из-за программы… — начинает Гельмут, но Барнс перебивает его. — А ты из-за мести. Я понимаю месть. — Джеймс снова ложится, выключает ночник. Рывком опрокидывает Земо, подгребает под себя, устраивает живую руку у того на груди. — Но если попробуешь устроить подобную херню ещё раз, — бурчит Барнс в затылок барону, — я лично брошу тебя в самую маленькую камеру Рафта с простреленными коленями. — Рука на груди чуть надавливает, считывая сердцебиение. — А сейчас спи, я покараулю. Земо улыбается в темноте, засыпая. Кошмары в ту ночь ему больше не снятся.