just one of those things

      Гарет даже не задумывался о том, чтобы открыть окно и пустить в душную комнату уличный воздух: сложно было поверить, что серое с самого раннего утра лондонское небо было способно обеспечить кого-то кислородом или хоть какой-то свежестью. Он потягивал кофе в гостиной, рассматривая обнаруженный им с утра на кухне радиоприёмник, который он, как вспомнил уже потом, принёс домой с базы в последний день. Машинка уже выполнила свою функцию, обеспечив ему фоновый шум во время попыток работать. Покрутив радиостанции, он остановился на той, которую включал обычно, и поднял глаза на открывшуюся дверь.       На пороге ерзала крупная, немного сутулая фигура, одной рукой слегка опирающаяся на дверной косяк. За время, прошедшее между его пробуждением и пробуждением Гарри, Гарет уже практически забыл о его присутствии гостя, двухдневный визит которого сам же устроил, организовав родным краткосрочную поезду загород и убедившись, что его капитан работает в том же направлении.       Смутно знакомый мужской голос пел такую же абсолютно не новую для него песню: что-то крайне драматичное о расставании и отказе любить снова. — Потанцуем?       Последовавший за его спонтанным предложением растерянный, не успевший ещё что-то выразить взгляд почти заставил его пожалеть о сказанном. Гарет, впрочем, уже давно привык то и дело сталкиваться с ним в компании своих и чужих футболистов — даже самых опытных.       Ксилофон из приёмника наигрывал нежную мелодию, придавая едва убранной комнате хоть немного комфорта. — Как парочки в старых фильмах? — наконец выдал Гарри.       Поразительно, но это был не сарказм: голос, подстать ксилофону, звенел искренним недоумением, так хорошо сочетающимся с его видимо заерзавших в карманах спортивных шорт.       Поймав короткий момент между острым, всеобъемлющим желанием плотно, с почти детской жадностью обвить руки вокруг Гарри и окончательной потерей уверенности в уместности своих слов, Гарет сделал шаг ему навстречу.       Обескураженный Кейн все же широко развёл длиннющие руки. Мысленно поблагодарив его за то, никогда не оставляет в нужный момент без объятий, Гарет делает ещё пару коротких шагов навстречу, вскоре уже чувствуя неспешное дыхание и лёгонькие прикосновения подушечек пальцев на затылке. Ладони его оказываются на талии Гарри, прижимая его к себе ещё ближе к себе, и он чувствовал, как тот делает то же самое свободной рукой, уверенно наклоняя голову тренера к себе до тех пор, пока не чувствует подбородок на своём плече.       Хорошим танцором назвать Гарри было сложно: через полминуты Гарет уже забеспокоился за сохранность любимых домашних шлёпанцев — и даже своих ног. К горючей смеси неуклюжести человека, которого со смелостью можно назвать долговязым, и характерной топорности движений спортсмена, лишённого привычной рутины, прибавилась еще и видная невооруженным глазом неопытность. Гарет был удивлён: уж что-что, а размеренное перешагивание с ноги на ногу в компании жены на бесчисленных мероприятиях, как официальных, так и дружеско-семейных, были неотъемлемой частью его не отличающегося разнообразием досуга.       Он ощущал тепло тела Гарри, чувствуя, как ожидаемо размякает в его руках. Гарет слегка приподнял голову и несколько раз поцеловал его в шею, с удовольствием чувствуя еле заметные подрагивания руки на своей спине. — Оно опять беспокоит? — внезапно спрашивает Гарри голосом бывалого врача на очередном приеме.       Английские таблоиды вряд ли бы заподозрили Кейна в таком грехе, как чуткость — уж точно не после сумбурного вечера ещё более сомнительных чем обычно решений на Уэмбли. Гарет и сам порой поражался этому качеству, даже когда казалось, что никакой, даже самой тривиальной энигмы и существовать не могло. Не между ним и Гарри.       «Оно», правда, сейчас казалось если не сном, то тревожным полупрогнозом-полувидением после долгого бессонного вечера в обнимку с детальными схемами и неразборчивыми пометками в бесчисленных блокнотах. — Не говори глупостей.       По поводу того, не достаточно ли властно он иногда общается с Гарри, он, может быть, ещё задумается завтра, а пока сил и желания хватает только на припасть к его плечу лбом и закрыть глаза, слушая, как голос в радио сменяется соло какого-то духового инструмента.       То ли для довершения романтической «киношной» картины в голове, то ли для того, чтобы почувствовать ещё больше прижатого к нему тела, Гарет нащупал руку Гарри и переплел их пальцы, будто готовясь закружить Кейна в самом неловком вальсе в истории. У словно прочитавшего его мысли Гарри вырвался короткий смешок. — Вот сейчас мы действительно как древняя пара.       Гарет не винил его — в свои двадцать-тридцать он бы вряд ли даже согласился в свободный вечер танцевать в гостиной какого-то старца.       Пара, горько усмехнулся Гарет. Не самое худшее, из того, как можно было их назвать, заключил он, притягивая руку Кейна к своим губам.