***
Венти шёл впереди, шлёпая босиком по мостовой задорным шагом, чуть покачиваясь, будто уже опьянел. — Итак, лунная леди, — он спиной почувствовал раздражённый взгляд на это обращение, — куда мы направим наши стопы? В холодную келью или на мой чердак? В таверну меня не пустят, — он обидчиво поджал губу, — отберут вино. — Тебе хоть шестнадцать есть? — беззлобно усмехнулась Розария. — Мне восемнадцать миллиардов лет и восемнадцать месяцев, — кивнул Венти. — Ну или восемнадцать тысяч. Или тысяча восемнадцать. Стар становлюсь — уже и не упомню. — Документы есть? — Только боевой пропуск. Он шел вприпрыжку и даже взлетел на метр над мостовой, призвав порыв ветра. Когда бутылка перелетела из руки в руку, у Розарии аж сердце дрогнуло. — Тогда распивать в церкви тебе точно не позволю, — сказала она. — Ко мне все привыкли, а вот подросток с алкоголем в моей келье — звучит как урезанная зарплата. — Тоже грех, что ли? — грустно спросил Венти. — Несомненно. — Значит, пойдём ко мне. Он развернул шаги на девяносто градусов и направился к таверне. — Ты говорил, что Дилюк у тебя отберёт вино?.. Если нужно в таверне что-то взять, только попроси. — Я живу здесь, — бард улыбнулся и за мгновение ока вспорхнул на вентиляционный конёк на крыше. — Дилюк позволил мне остаться на чердаке. Розария окинула взглядом расстояние между коньком на крыше и мостовой. — Помочь? — Венти взмахнул рукой, изображая поток ветра. — Анемо-столпотворение мне под силу. — Благодарю покорно, — Розария, мотнув головой, с кошачьей ловкостью взобралась сперва на балку второго этажа, а затем зацепилась за черепицу, подтягиваясь на руках вверх. — Ничего личного, но к Анемо-стихии у меня некоторая неприязнь. Сыта по горло ею на работе, — она последовала за Венти к противоположному концу крыши. — Целыми днями ухаживать за сосудами с отрыжками разных Дувалинов — то ещё удовольствие. — Твоё счастье, что вас не заставляют за ним самим ухаживать, — Венти соскочил на деревянный поручень балкона, относящегося к чердаку. Он наигранно галантно открыл дверь на чердак, приглашая жестом: — Прошу в мою обитель, юная леди. Розария пригнулась, чтобы войти в низкий дверной проём, и осторожно расправила плечи обратно, опасаясь стукнуться головой о потолок. Однако крыша оказалась довольно высоко, и по комнате можно было идти в полный рост, но всё ещё аккуратно — в темноте не было видно, на что ступает нога. Хотя окно было прикрыто, сквозняк порывами продувал пространство чердака, а рама дрожала даже когда Венти уже затворил за собой дверь. Ветер гулял под крышей и завывал в щелях, принося с озера еле слышный запах одуванчиков. — Такому проветриванию любая горничная позавидует, — оценила Розария, свободно вдыхая свежий прохладный воздух и радуясь, что вечер проведёт не в духоте кельи. — У любой горничной случился бы припадок, увидь она моё гнездо, — раздался голос Венти из тёмного угла, затем последовала искра — и комнату озарил свет тусклой лампы. Взору Розарии предстала полупустая, лишь с кроватью, шкафом и столом, комната, заставленная такими же полупустыми бутылками. В каких-то бутылках стояли куцые букеты сесилий, и нельзя было наверняка сказать, что они питались водой, а не чем покрепче. На столе тут и там лежали в относительно опрятных стопках исписанные листы бумаги и толстые записные книжки. Пресс-папье в форме бабочки — похожее Розария видела у Сахарозы — не позволяло листкам разлететься по чердаку. На кровати небрежной кучей пару секунд назад лежала одежда Венти, но сейчас он неторопливо запихивал её в шкаф. — Дилюк не проверяет твою комнату на предмет алкоголя? Как бездумно с его стороны, — отметила Розария, опустившись на стул и закинув ногу на ногу. Ожидая, пока Венти разберётся, куда поставить мягко светящуюся в темноте лиру, она вертела в руке жертвенный нож и посматривала на бутылку одуванчикового вина на столе. — Не будет же он у меня отнимать его. Он отказывается продавать, но распивать — это моё право, — Венти пожал плечами и положил лиру на подоконник. Распахнув окно, он взгромоздился рядом с лирой и заболтал босыми ногами, не дотягивающимися до пола. — Посуда есть? — Розария придвинула ближе к подоконнику стул и взяла одуванчиковое вино со стола, привычным движением цепляя пробку ножом. — Посуды нет, есть старые склянки, — Венти кивнул в сторону немытых бутылок. В ответ она отхлебнула из горла вино, одновременно элегантно, одновременно невыразимо похабисто. — Значит, на брудершафт пить не будем, — сказала она, скребя по стеклу сосуда кольцами-когтями. Сделав ещё глоток и протянув вино Венти, она поймала его довольный взгляд. — И отчего мы изволим лыбиться? — Да так, — бард будто бы скромно отвёл глаза, но тотчас взглянул снова, так же лукаво. — Просто подумал, что навещал бы почаще монашек в церкви, будь они все такими как ты. — Вот только тебя-то им и не хватало, — закатила глаза Розария, приняв комплимент.***
— Это что, прям настоящий жертвенный нож? — Венти восхищённо повертел его в руках, рассматривая выгравированные анемо-крылья на эфесе. — Позволь спросить, а вы что в жертву приносите? — Мы ими срезаем всяческие цветочки из церковного сада, чтобы потом возложить к статуе Архонта, — пояснила Розария, заметно повеселевшая и раскачивающаяся на стуле, сохраняя равновесие при помощи закинутых на стол ног. — Я же использую его при пытках, разумеется. — Продемонстрируешь здесь, для меня? — непринуждённо спросил бард, поёрзав на подоконнике. Улыбка не сходила с его лица. — Я не против богохульства. — А у тебя есть потенциальная жертва?.. Ах да, ты же отпустил на свободу преступника-вора, — Розария проигнорировала намёк. — Какая жалость. Как бы то ни было, она откровенно разглядывала его голые ноги, от прикрытых ночной футболкой ляжек до угловато-квадратных коленок, до болтающихся в воздухе стоп. Уже давно такого не случалось, чтобы от вина у неё так плыло бы перед глазами. Но то ли вино попалось крепкое, то ли пить на голодный желудок пора прекращать, Розария не могла не смотреть на ляжки и бёдра Венти, бесстыдно оголявшего их ещё больше, потягиваясь и приподнимая этим самым край футболки. — И правда жалость, — промурлыкал он, поднося острое лезвие плашмя к губам. Обыкновенно Розария предпочитала пить одна, запершись в келье и читая заграничные журналы. Чуть реже она выпивала с Кэйей, своим самым близким другом. Иногда с привлекательной библиотекаршей. Совсем редко, без удовольствия, — с незнакомцами, которые после их встречи ложились либо к ней в постель, либо в могилу. Больше всего ей не нравилось пить с теми, кто явственно был в разы трезвей неё. Но, слава небесам, Венти был ровно в той кондиции, чтобы ей также можно было расслабиться в его присутствии.***
— …Ну переревернул он эту найденную подкову, а там — ген-нерал на лошади. Мужик ужасается: «Неужто война?!», а генерал ему отвечает: «Кому война, а кому на ебало говна», ну и уебался насмерть с лошади, — Венти не удержался и прыснул от своего же анекдота, собираясь прикончить вторую бутылку большим глотком. Посмеивающаяся Розария качающейся походкой приблизилась к нему, мягко отбирая из руки остаток вина. — Не беспокойся, милая, у меня оно не последнее, — Венти вытянул ногу, указывая пальцами в сторону тёмного угла. — У меня никогда н-не бывает последнего. Его глаза смотрели немного мимо Розарии, на её непокрытые платком и венцом волосы. — М-м, сестра, а в твоём сане дозволено ходить простоволосой? — уточнил он, опуская вытянутую ногу и устраиваясь на подоконнике удобней, и словно случайно оголяя бледное плечо. — Будто мне это известно, — усмехнулась Розария. — А тебе больше нравилось, когда я была в венце? — Нет. Но мне т-точно бы больше понравилось, если бы ты сняла перчатки, — Венти расплетал косички у висков. — У меня нежная кожа. — И это открывает огромный горизонт возможностей, — Розария снимала перчатки нехотя, но наслаждалась тем, как юноша наблюдал за её движениями и за обнажёнными руками. — Сестрица, ты, как вижу, этих возможностей не упускаешь, — он окинул взглядом старые и не очень следы от порезов, определённо не похожие на раны, получаемые в битвах. Дрожь прошла по спине Розарии, когда лёгкое прикосновение пальцев Венти прошлось по её руке от плеча к кисти. Она ничего не ответила на его реплику. Приблизившись к Венти практически вплотную, между его раздвинутых ног, она провела ладонью по внешней стороне его бедра, поглаживая и мягко ухватываясь за ту самую нежную кожу. Венти привлёк Розарию к себе, слабо скрестив ноги вокруг неё и прильнув к её шее носом и лбом. Она чувствовала его улыбку, хотя видела только растрёпанные иссиня-чёрные волосы и голое костлявое плечо. — Милая, твоё одеяние мешает мне тебя целовать, — пожаловался Венти, отстранившись и мановением руки убрав её непослушную чересчур длинную чёлку, спадавшую на лицо. — Вся шея и ключицы закрыты, я в отчаянии. — Им положены таковыми быть, чтобы не соблазнять мужчин, — низкий и тихий голос улыбнувшейся в оскале Розарии, кажется, задел что-то в Венти, потому как тот сразу же нетерпеливо потёрся о её пах, плотнее скрестив ноги. — Архонт увидит и меня настигнет его кара, понимаешь? — прошептала она ему на ухо, вдыхая запах ветряных астр, пропитывающий его волосы. — Как хорошо, что ты неверующая, правда? — он зацепился пальцами за ремень, опоясывающий её ляжку, и притянул ещё ближе, забираясь затем рукой под её юбку. — Значит, на хер Барбатоса, — возвела хулу Розария, гладя его живот и рёбра под футболкой. — Вот это настрой! — Венти допил остаток в бутылке.