The knight and his alchemist

      В этот достаточно редкий для Альбериха день, яркое солнце разбудило его своими лучами лишь в полдень. Во всем Мондштадте жизнь давно кипела и лишь дома у капитана Ордо Фавониус было тихо и спокойно. Привычный шелест листов от документов сменился тиканьем настенных часов, все время снующая туда-сюда прислуга сейчас была распущена по своим делам, а Кэйа впервые за долгое время встречал наступление своего выходного.       Наконец ушедшая в отпуск Джинн почти полностью переложила свои обязанности на синеволосого мондштадтца и на протяжении долгих двух недель у того совсем не было времени ни на что: ни о прогулках, ни о лишней минутке на чтение или просто отдых речи и не шло, что уж было говорить о привычных ему вечерах в «Доле ангелов» или же дома со своим любовником, чего в особенности не хватало капитану. Впрочем, и сам Альбедо домой почти не приходил, оставаясь на хребте даже на ночь, не находя и пары лишних минут.       Но этот и без того счастливый для Кэйи день порадовал его тем, что дома был и алхимик, встречающий его теплой улыбкой, лишь стоило ему спуститься из своей спальни вниз. Альбедо выглядел уставшим, но явно счастливым. По его внешнему виду было ясно, что он только вернулся: волосы были собраны, за плечами висел рюкзак, в руках — этюдник с зарисовками, и привычная рабочая одежда главного алхимика Ордо Фавониус.       — Доброе утро, — одарил возлюбленного слабой улыбкой обладатель гео глаза бога, ни капли не стесняясь рассматривая того. Синие волосы после крепкого сна растрепались, ночная рубашка чуть смялась, а взгляд был еще сонный, но искренне счастливый. Такого Альбериха, по-домашнему уютного, удавалось увидеть нечасто, да и далеко не всем предоставлялась эта возможность. И Альбедо был очень рад, что у него она была. — Выспался?       — Доброе… — Голос Кэйи был еще немного хриплым и звучал тихо, но этим лишь дополнял домашний вид капитана, потягивающегося, разминая затекшие конечности. Закончив с этим, мужчина подошел ближе к возлюбленному, кладя ему на плечи руки, и кратко поцеловал в губы. — Да, наконец-то выспался. Надеюсь, ты на ближайшее время вернулся домой?       Альбедо на это лишь устало вздохнул, качая головой. Работы было много и вырваться удалось лишь на два дня, при этом все равно оставив на последующие дни немалый объем. Но сейчас думать об этом вовсе не хотелось.       — На два дня я весь твой, — улыбка вновь промелькнула на лице алхимика, но капитану кавалерии любоваться ей дольше было не суждено, ведь его любовник, ловко увернувшись от объятий, направился вверх по лестнице. — Но сначала надо разложить все по местам.       — Если ты и любишь что-то больше меня, так это алхимию, — раздался смешок вдогонку, но перечить Альберих не стал. Как бы ему не нравилось подшучивать над любовником, Кэйа знал и понимал, насколько для Альбедо важна его работа.       Уже после завтрака, который по совместительству являлся и обедом, учитывая время суток, двое возлюбленных лежали в гостиной на диване, наслаждаясь обществом друг друга. Алхимик весьма удобно расположился прямо в объятиях капитана, уложив свою голову ему на грудь, в то время как Кэйа, прикрыв глаза, поглаживал Альбедо по руке, выводя не совсем ровные линии на его коже от локтя до предплечья, слушая увлеченный рассказ. Даже вырвавшийся от работы домой, блондин никак не мог расстаться со своими исследованиями, повествуя о том, что узнал и какие теории у него есть. Альберих ничего не смыслил ни в алхимии, ни в науке в целом, но столь подробный и эмоциональный рассказ не мог не вызывать на его лице теплой улыбки.       — Подожди, я кое-что покажу.       Посреди разговора Альбедо вдруг резко оживился, будто что-то вспоминая. Аквамариновые глаза загорелись, а сам ученый, не теряя времени, направился к себе в комнату, возвращаясь с большим рюкзаком, ставя его перед собой. Быстро расстегнув сумку, парень достал оттуда папку, из которой тут же на пол посыпались карандаши, но даже это не смогло отвлечь алхимика от своих намерений.       — Я смог вырастить цветок, — светился он, стоя с огромной папкой в руках перед несколько ошарашенным возлюбленным. — В древних руинах ордена бездны исследовательская группа нашла плохо изученный вид растения. Такие росли только в Кэнри’ах и неизвестно, как семена попали в Мондштадт, — прикрыл глаза Альбедо, садясь рядом с Кэйей, готовый терпеливо объяснить ему, что к чему. — В непригодных для жизни условиях цветок погиб.       Сразу же за этими словами последовало довольно резкое раскрытие папки, что свидетельствовало о том, с каким трудом алхимик до сих пор сохраняет спокойствие, постепенно преподнося информацию. На первом же листе был изображен цветок: темно-синий стебель украшали тонкие вытянутые резные листья, что даже на рисунке казались жесткими и острыми, а короновал этот стебель необычный венчик с длинными, но плотно посаженными листьями бледно-голубого оттенка, украшенные узорами сродни тем, что зимний мороз оставляет на стеклах домов. Подписанные параметры говорили о том, что растение было большим, не намного уступающим в размерах попрыгуньям, что для больШинства регионов Тейвата было нехарактерно. Вокруг многочисленных лепестков сиял ореол красноватого цвета, превращая и без того необычный цветок в диковинку будто бы из сказки.       — Красиво, — пальцы капитана кавалерии прошлись по листу бумаги, будто бы пытаясь потрогать нарисованный цветок, а задумчивая улыбка застыла на его лице.       — Тебе знаком он? — прервал рассказ юноша, заметив замешательство любовника.       Кэйа еще некоторое время всматривался в изображение, не давая и шанса прочитать его эмоции, понять, о чем он думает, узнать, услышал ли он вопрос, но наконец Альберих подал голос, переводя взгляд на Альбедо.       — Нет, думаю нет. Или я просто уже не помню, — вздохнул Кэйа, отводя глаза куда-то в сторону, ожидая продолжение рассказа, но алхимик также молчал. Это заставило капитана тихо хмыкнуть, вновь обращая к возлюбленному взор, касаясь пальцами его подбородка и притягивая к себе для краткого поцелуя, дабы скрасить нависшую тишину. — И что было с этим цветком дальше?       — Целью моего последнего эксперимента стала попытка оживить этот цветок. Из засохшего и хрупкого он стал таким, каким мне удалось его изобразить, — гордо улыбнулся Альбедо. — Я принес его в ущелье дракона. Его сердце напитало цветок, — указал он на красное свечение вокруг, — и это позволило моим элементальным навыкам вернуть его к жизни. Трудно сказать, это влияние сердца или единого происхождения, но цветок ожил. А остальное мне еще предстоит изучить, — голос алхимика был уставшим, но поистине счастливым, а полуприкрытые глаза по-прежнему сверкали. — Поэтому, дома я ненадолго.       — Ясно все, зачем нужен Кэйа, когда есть цветок, — рассмеялся он, на деле ничуть не обижаясь, ведь за своего любовника он был по-настоящему горд, пусть и никогда не признает этого. Уж такой у него характер. Альбедо на это нахмурился, чуть морщась, и подался вперед к Альбериху, приобняв.       — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю. И никакие цветы, никакая наука мне тебя ни за что не заменит. Но алхимия — то, чем мне по-настоящему нравится заниматься.       Синеволосый вновь хотел отшутиться, но понял, что сейчас это неуместно. Его любовник шутки не понял и явно переживал.       — Да, я знаю это, Альбедо. И я очень рад, что ты можешь заниматься любимым делом и рад твоим успехам, — улыбнулся он, протягивая к ученому руку, растрепав остатки его прически, и подмигнул. — Но все-таки я ведь могу поревновать любимого к цветам?       — Кэйа… Ты мой любимый цветочек. — Альбедо вслед своим слова тихо рассмеялся, подаваясь вперед под прикосновения, и аккуратно накрыл руку возлюбленного, покоящуюся теперь на его щеке, своей, легонько поглаживая ее большим пальцем. Изначально не привыкший к нежностям алхимик довольно быстро был этому обучен своим партнером еще в начале отношений. Сам Кэйа, к большому его удивлению, оказался совсем не таким, каким представлялся ему. Капитан кавалерии объяснял это тем, что у него было очень хорошее детство, где его научили любить, и что он обязательно научит любви и самого Альбедо. Научил. За все это время он первый стал подходить, первый мог обнять, а поцелуи стали совершенно обычным делом. В большинстве пар такое было обыденным, но для Альбедо эти действия были важны, для Альбедо они лишний раз напоминали, что он ничем не отличается от других мондштадтцев, что он может быть таким же человеком, как они, также может любить. И был Альбериху очень благодарен.       Тепло улыбнувшись своим же мыслям, которые, казалось, Кэйа без труда прочел, блондин прижался к своему любовнику, оставляя на его шее краткий поцелуй, чувствуя, как пальцы капитана вплетаются в его косички, начиная распускать волнистые волосы.       — Хочешь, я и тебя нарисую? — неожиданно для обоих спросил Альбедо, отстраняясь, убирая с лица повисшие светлые пряди. — А то такая красота даром пропадает. А так возьму с собой твой портрет. Не живой ты, но тоже неплохо. Оба парня на это рассмеялись, так и не выпуская друг друга из объятий, радуясь редким мгновениям, которые они могли провести вместе.       — Хочу, — тепло улыбнулся Кэйа, всегда любивший рисунки Альбедо. Да и, по правде говоря, он давно хотел его об этом попросить, но не решался: алхимик людей никогда не рисовал, да и все время чем-то занят.       — Тогда оставайся на диване, только сядь поровнее. Ученый тут же сорвался с места, направляясь за своими художественными инструментами, выставляя посреди гостиной мольберт.       — Помоги мне завязать повязку, — вдруг послышалось тихое пыхтение Альбериха, уже откуда-то сбоку от Альбедо. Альбедо повернулся в его сторону и, перехватывая концы повязки в свои руки и к удивлению Кэйи, спокойно снял ее, отложив на стол.       — Не стоит. Ты это ты. Такой, какой ты есть. Не нужно ничего скрывать. Искусство любит обнаженную натуру, — тихо хмыкнул Альбедо, искренне считавший, что капитан кавалерии носит эту повязку зря и уж где-где, а на его портрете ее точно быть не должно. — Пожалуйста.       Спустя некоторое время внутренних метаний, Кэйа все же сдался и кивнул, сам двигая свою повязку дальше, с легкой улыбкой на лице возвращаясь на диван, поправляя свою рубашку, кроме которой на нем ничего и не было, и принимая более красивую позу.       Альбело на эти действия одарил возлюбленного теплой улыбкой. Ему самому хотелось нарисовать Кэйу, но то забывалось, то было совсем не то время, а то просто были дела. Но саму идею принц мела вынашивал уже давно. Качнув головой, он стал внимательно разглядывать Альбериха, прикидывая, как лучше эту идею претворить в жизнь.       — У меня имеются некоторые мысли по поводу композиции, — предложил свой вариант юноша. — Если готов довериться в этом вопросе, то можем попробовать сделать так, как я давно планировал.       Заикнувшись про то, что в планах у него эта идея уже не первый день, алхимик слабо покраснел, надеясь, что Кэйа не станет зацикливаться на этих словах. Он же и правда не отреагировал никак, кроме того, что одарил возлюбленного мимолетной хитро улыбкой, согласно кивая.       — Я доверяю.       Дело шло весьма удачно, начальный набросок Альбедо сделал довольно быстро и сейчас уже исправлял мелкие недочеты, временами устало зевая.       — Ты не хочешь передохнуть? — на всякий случай предложил Кэйа, видя, что его возлюбленный в очередной раз зевнул, так и оставляя глаза полузакрытыми, раскрывая их лишь тогда, когда стал отвечать на вопрос.       — По правде говоря, я бы чего-то выпил.       — Ни слова больше, — рассмеялся Кэйа, явно одобряя настрой ученого. Просить его взять выпивку дважды никогда не требовалось. — Я скоро вернусь.       Последние слова звучали уже из дверного проема, где Альберих тут же растворился. Альбедо тихо хмыкнул себе под нос, поражаясь любви Кэйи к алкоголю. Порой ему казалось, что капитан кавалерии любит выпивку не меньше, чем сам ученый алхимию. Вспомнив, про алхимию, Альбедо подумал, что кое-что ему все же надо доделать, пока Кэйи нет.       Выпивки в их доме почти не было, ведь все это время Альберих не пил вообще и все, что у них осталось — старая бутылка одуванчикового вина, последняя из запасов, которые, как Кэйе думалось, надо было пополнить. Ну а пока он взял это вино, возвращаясь с ним и парой бокалов в холл. Альбедо сидел там напротив мольберта, уперевшись в него лбом. Глаза парня были закрыты, одной рукой он придерживался за край мольберта, в то время как второй что-то слабо сжимал в кулаке. Кэйа, подойдя ближе, аккуратно погладил по волосам Альбедо, заставляя того приоткрыть глаза. Блондин сонно осмотрел пространство, что было в его поле зрения, только после этого отрывая от мольберта голову.       — Я немного заснул… — извинился алхимик, меняя положение и теперь вместо мольберта утыкаясь лбом в живот Альбериху. — Надо немного проснуться и продолжим. Ученый потянулся, разминая кисти и шею, и пытался понять, отчего же Кэйа смотрит так укоризненно и куда: то ли на него, то ли на его рисунок. До идеальных линий было просто не докопаться. Каждый штрих, каждый мазок — все это прекрасно отражало нрав капитана. И все же тому, кажется, что-то не нравилось.       — Что мне нужно исправить?       Мужчина на это хмыкнул, обреченно качая головой. На его лице красовалась мягкая улыбка, но глаза смотрели с явным осуждением, и отвечать на вопрос Кэйа не спешил. Подойдя к столику и отставляя на него бокалы и саму бутылку, он вернулся назад к Альбедо и сел перед ним на корточки, взяв его руки в свои.       — Скажи-ка честно, сколько ты сегодня спал? Врать мне даже не пытайся, не забывай, что мой дед был пиратом, — издал он тихий смешок, но после серьезно посмотрел на алхимика, потупившего взгляд.       — Я сегодня не спал. Вечером и до глубокой ночи работал, под утро начал собираться и вернулся домой.       — А когда ты спал последний раз? — Кэйа нахмурился, пытаясь поймать взгляд аквамариновых глаз, пока блондин продолжал упорно молчать, избегая игры в гляделки. — Альбедо. Отвечай.       — Три дня назад. У меня было слишком много работы!       — Взрослый умный ученый, а ведешь себя как несмышленый ребенок, — закатил глаза Кэйа, щелкнув по носу любовника. — Трудоголик хуже действующего магистра.       В ответ Альбедо лишь тихо рассмеялся, покачивая головой.       — Это смелое заявление. Мне казалось, магистра Джинн никто не обойдет в этом.       — Не вижу ничего смешного.       Он повторил то же действие, что и прежде, но теперь вместо носа, Альберих легонько стукнул ученого по макушке.       — Кроме меня никто не может заниматься моей работой.       — Альбедо, спать, — фыркнул Кэйа, стукнув возлюбленного еще раз, но все также слабо, чтобы не причинять боли или даже малейшего дискомфорта. — Если ты не будешь спать, то ты не сможешь работать, и это принесет больший ущерб.       — Но… — никак не отступался Альбедо, который и не чувствовал до этого момента желания спать, слишком увлекшись исследованиями.       — А если Кли расскажу, что ее братец Альбедо совсем о себе не заботится?       Алхимик тут же замялся в ответ на это, что-то невнятно бурча, и лишь после этого тихо выдавая:       — Это низко даже для тебя, Кэйа. Шантажировать меня ребенком!       — Сработало же, — поиграл бровями капитан, наклоняясь и целуя Альбедо в макушку, после чего сгреб его в охапку и без всякого труда поднял на руки, унося наверх в спальню.       — Тогда ты тоже ляжешь со мной.       — Я только за.       — А кто тогда убирать все будет?       — Я.       — А ты со мной будешь лежать, — буркнул Альбедо, не теряя надежды все-таки отговориться, ведь вместо того, чтобы проводить долгожданное свободное время с любимым человеком — его единственной причиной вообще хоть иногда брать выходные — он все это время будет отсыпаться.       — Буду. А когда ты заснешь — уберу все и вернусь, — хитро улыбнулся Кэйа, открывая в их спальню дверь, только после этого ставя Альбедо на пол, лишь для того, чтобы расправить так и не прибранную с утра кровать.       Алхимик обреченно стал оглядываться по сторонам. В комнате был удивительный порядок, все вещи расставлены по местам, и даже на полу не стояло ни одной бутылки алкоголя, что не могло не удивлять. Обычно за этим в их спальне, да и в принципе во всем доме, следил Альбедо, будучи любителем порядка во всем: и в мыслях, и в действиях, и в обстановке вокруг. Кэйа же вполне комфортно ощущал себя, когда вещи лежали там, куда он положил их в предыдущий раз. Нельзя сказать, что при нем в квартире становилось неопрятно: благодаря горничным, да и в некоторых моментах ему самому, в доме всегда было чисто, но вещей на своих местах не было никогда. Так уж капитану кавалерии было привычно работать, а после эта привычка перешла в жизнь.       Сейчас же все было точно также, как и когда он ушел: все папки были расставлены по алфавиту в украшенных незамысловатыми узорами и золотистым напылением шкафах у стены, стол из темного дерева не был заставлен ничем, кроме небольшого подсвечника и аккуратно сложенной стопки бумаг, а все книги Альбедо находились строго на тех местах, где он их оставлял. Стало понятно, что и сам Кэйа все это время трудился не покладая рук и дома почти не бывал. Но, видимо, выспаться и отдохнуть уже успел, ведь сейчас, пребывая в хорошем настроении, он довольно быстро расправлял на кровати смятую шелковую простынь, поднимал на кровать наполовину лежавший на полу пододеяльник и возвращал подушку алхимика на ее законное место, которая все это время, очевидно, служила предметом для объятий ночью вместо своего хозяина.       — Готово, — улыбнулся Кэйа и подошел к блондину, приобнимая его, искренне радуясь, что они наконец вместе. — Теперь спать.       — Полежим немного вместе? — невинно хлопая глазами спросил Альбедо, совсем непохожий на себя в данный момент.       Альберих спокойно кивнул на эту просьбу, снимая с плечей любовника плащ, помогая раздеться и дальше, после чего подал ему спальную рубашку, наконец, ожидая увидеть его в кровати.       Алхимик же с удовольствием лег под бок к своему возлюбленному, устраиваясь поудобнее и накрывая своей ладонью руку Кэйи, нежно водя большим пальцем по смуглой коже руки.       Тот улыбнулся в ответ на это, ничего не отвечая, начиная поглаживать Альбедо свободной рукой, чтобы помочь быстрее заснуть, вместе с этим окидывая взглядом покои.       — Эй, Альбедо, а что ты думаешь насчет небольшой перестановки?       — Угу.       — Например, у нас в комнате, а еще можно в твоём кабинете. Мне что-то захотелось немного сменить обстановку.       — Угу, — вновь повторил Альбедо, теперь уже заставляя Кэйу обратить на себя внимание и заодно заметить, что он перестал его гладить.       Некоторое время Альберих пытался понять, шутит ли алхимик, списывая это на его весьма плохое чувство юмора, или же просто витает в облаках. Но после капитан вдруг расплылся в улыбке.       — Ты меня любишь? — усмехнулся Кэйа, кажется, догадываясь, что происходит и заодно решая проверить свою догадку.       — Угу, — вновь тихо повторил Альбедо, чем весьма позабавил Кэйу.       — Ты сделаешь сейчас все, что я попрошу?       — Угу.       — Тогда возьми отпуск на ближайшие две недели. Тебе надо отдохнуть.       — Угу, — прозвучал от алхимика все тот же ответ, но в этот раз спустя буквально мгновение он встрепенулся и помотал головой. — Кэйа, бесстыдник! Я не могу взять отпуск, даже не проси.       Альберих разочарованно выдохнул, щелкнув по носу любовника.       — Вот чтобы не вестись на мои бесстыдные уловки, тебе надо хорошо отдохнуть. Всего один раз, один безобидный отпуск. К тому же, ты уже пообещал, а обещания нарушать некрасиво. Поразмыслив некоторое время, алхимик сонно зевнул и все же задумался, что в отпуске и правда нет ничего плохого. А если у Альбериха появляется какая-то идея, то сопротивляться ей — дело очень сложное.       — Ладно. Первый и последний раз я на это ведусь.       — Вот и умница.       Снова зевнув, Альбедо слабо улыбнулся, понимая, что все же вот-вот заснет.       — Кэйа, смотри, — напоследок позвал его юноша, наконец раскрывая все это время сжатую в кулак ладонь. На ней лежало средних размеров семечко, которое помещалось на половине ладони алхимика. Семя было нехарактерного бледно-голубого цвета с морозной паутинкой узоров, а вокруг оно светилось красным, также, как и тот цветок. — Это первый плод. От родительского организма ему досталась и энергия дракона. Я забрал его, чтобы показать тебе.       Алхимик счастливо прикрыл глаза на пару секунд, ожидая, пока Кэйа сможет вдоволь насмотреться на необычный плод.       — Он не прорастет здесь?       Альбедо в ответ лишь улыбнулся, наполняя семя элементальной энергией, заставляя подняться в воздух и плавно начать раскрываться, показывая изнутри голубые листья и темно-синий стебель, со временем превращаясь в точную миниатюрную копию цветка на рисунке ученого, под тихий «ах» Кэйи.       — Он еще не является полноценным взрослым организмом, но если вырастить его должным образом, то этот цветочек сможет стать таким же, как и тот, что мы нашли, — умиротворенно улыбнулся Альбедо, радуясь тому, что все-таки смог оживить цветок и что ему удалось порадовать любимого. — Этот цветок растет для тебя. Он будто бы твое отражение в мире природы. Холодный и красивый, совершенно уникальный, ведь каждый узор на его лепестках неповторим, как и каждая снежинка.       Альберих удивился такому сравнению, но тут же расплылся в улыбке, с любовью смотря в глаза своему алхимику, после переводя взгляд на чудо-цветок, внимательно рассматривая все его лепестки. Лишь после некоторого времени таких раздумий, он наконец подал голос:       — Многим кажется, что природа и алхимия не могут сосуществовать мирно, и наука лишь вредит ей. Но глядя на тебя и на этот цветок, которому ты смог подарить вторую жизнь… — улыбнулся Кэйа, не в силах отвести глаз от растения. — Я понимаю, что те, кто так думает — просто дураки, не желающие углубиться в тот вопрос, о котором говорят. Ты творишь чудеса, Альбедо.       Алхимик, слыша эти слова, будто бы засветился. Такое и впрямь было для него очень важно слышать. Особенно от любимого, от того, кто дороже всех на свете, чье мнение очень важно для него. И именно он сейчас сказал, что все его старания не зря, что это настоящее чудо. И такие слова лишь подогревали энтузиазм в его душе.       — Я тебя люблю, — улыбнулся в ответ блондин, плавным полетом перемещая цветок к остальным, лишь после этого укладывая голову на подушку закрыв глаза.       — И я тебя.       Альбедо почувствовал, как его в унисон с этими словами укрыли одеялом, аккуратно обнимая. Алхимик сразу провалился в спокойный и крепкий сон.