Притяжение

Несмотря на внезапно вспыхнувшую страсть дальнейшее общение Юнги и Хосока проходит в строго деловом русле. Погруженный в учебные заботы Хосок изредка находил время исключительно на краткосрочные максимально информативные встречи с суккубом, на которых парни, делясь своими идеями и наработками по общему проекту, старались избегать обсуждения произошедшего. Каждый в тайне хотел обсудить и первую встречу, и секс в танцзале, но никто не решался начать разговор первым. К тому же гордый и обычно отстраненный суккуб и вовсе вёл себя преувеличенно отстраненно, так как не понимал, почему так легко потерял голову рядом с Хосоком и почему до сих пор испытывает потребность хотя бы недолго, но каждый день видеть мага. Склонный к рефлексии он раскладывал все свои чувства и ощущения по полочкам, пытался объяснить притяжение исключительно голодом его сущности, но не умеющий врать самому себе признавал, что дело было не только в охватывающей его тело рядом с магом энергетической эйфории. Также занявшийся делами по учёбе суккуб, по привычке забыв о необходимости подпитывать свою магию, загнанный творческим процессом по создании музыки к танцу Хосока, с каждым днем просыпался все позже, худел и чувствовал себя крайне утомленным. Но на все расспросы приставучей феи Чимина, считавшего суккуба своим любимым хеном, посылал того в объятия его любовников, при этом не позволяя лезть в свою личную жизнь. Юнги отлично знал, что стоит поднять в разговоре тему отношений Чимина с его передругом-недолюбовником альрауном Техеном и ярким талантливым малолеткой с первого курса фениксом Чонгуком, фея сразу переключал свое внимание на обсуждение своих неразрешенных отношений и подробностей взаимодействия с ними двумя. Однако явно угасающий вид Юнги стал замечать даже обычно невнимательный к внешности кого-либо помимо своего возлюбленного Джина некромант Намджун. Наконец обратил внимание и проявил сочувствие и желание помочь и сам Хосок, предложивший Юнги своей энергии. На данное предложение суккуб, по мнению Хосока, отреагировал как-то неадекватно. Дело в том, что рассказывающий в тот момент магу часть своей задумки относительно слов к их проекту Юнги вдруг замер, странно и пристально посмотрел на Хосока, и, маг готов был поклясться, почти потянулся к нему рукой, но вдруг резко отстранился, облизнув пересохшие губы, тряхнул головой и резко засобирался домой. Что же такое случилось Хосок так и не понял. Суккуб же, быстро несущийся в сторону своей комнаты в общаге, старался, как мог, подавить вновь зашалившую магию, буквально требующую от него вернуться обратно к Хосоку, схватить его, раздеть и не выпускать из своей, именно своей постели ближайшие пару дней, а лучше, нашептывал тихий внутренний голос, и вовсе долгие годы. Юнги старался игнорировать эти несвойственные ему желания и то возбуждение, что стало болезненно терзать его рядом с Хосоком. Тратя остатки сил на сплетение магических слов, самостоятельно возникавших в его сознании при воспоминании о движения Хосока, в конечном счёте суккуб довёл себя за несколько недель до состояния полного опустошения. Гораздо более тяжёлого, чем до встречи с Хосоком. Подавляя жуткий голод, в конце концов в один из дней Мин вовсе не смог встать с постели, постоянно спя и тревожно дергаясь от голода в зыбком мареве кошмарного сна. Таким его и нашёл Хосок, забеспокоившийся о друге? когда тот не пришёл на их ставшую привычной вечернюю встречу. — Хэй, Юнги, — входя в незакрытую дверь, сразу же позвал Мина Хосок. В комнате стояла гнетущая тишина и, прямо сказать, не самый приятный запах. Было понятно, что комнату никто давно не проветривал. Ища Юнги, Чон по дороге открыл окно, заметив стоящий на столе и уже покрывшийся плесенью завтрак. Это явление сильнее напугало Хосока, и он принялся активнее искать Юнги. На какую-то минуту он даже подумал, что того вовсе нет в общежитии. Но в этот момент с кровати раздался тихий хриплый стон. Маг сразу пошёл в сторону раздавшегося звука, чтобы обнаружить лежавшего в забытие, покрывшегося болезненным потом Юнги. — Юнги! — вскрикнул Хосок и принялся тормошить парня, пытаясь привести того в чувства. Несколько минут ему не удавалось разбудить суккуба, но через некоторое время интенсивной тряски Мин наконец разлепил глаза и еле слышно просипел: — Сок. — Юнги, что с тобой? Ты заболел? Может вызвать лекаря, — продолжая осматривать и ощупывать суккуба волновался маг. — Не. Нет, не надо врача, — кое-как проворчал языком Юнги. — А что тогда, Юн? Что с тобой? Как мне помочь? — Душ… Помоги мне добраться, — пытаясь привстать, сказал Юнги. — Да, хорошо, конечно, — подхватывая юношу на руки, ответил Хосок и сразу же понёс того в сторону душа. Открыв дверь ногой, Хосок бережно опустил Юнги в ванну, а сам, беря душ, принялся настраивать комфортно тёплую воду. После чего без всяких сомнений стянул с Юнги майку и трусы и принялся омывать того, хоть и суккуб из остатков сил пытался сопротивляться и проявлять инициативу. На все это Хосок лишь аккуратно отталкивал руки Мина, продолжая поливать его водой. Взяв в одну руку шампунь, Хосок начал бережно намыливать обычно мягкие, но сейчас слипшиеся от пота волосы Юнги. В этот момент он абсолютно не интересовался телом парня, воспринимая его только как друга, нуждающегося в помощи мага. Покончив с волосами, Хосок так же трепетно и аккуратно стал водить по изнеможденному телу Юнги мочалки, от чего тот стал издавать еле слышимые стоны и стараться повернуться так, чтобы руки Хосока касались его обнаженного тела. Подобная реакция хоть и удивляла Хосока, все же не заставила того прервать свое занятие и, следуя желаниям Мина, он продолжил мыть его тело уже голыми намыленными руками. Юнги плавился от его действий, он был похож на ослабшего, желающего ласки кота, казалось, что парень вот-вот заурчит, но и на это у него не было сил. Закончив с омовением, Хосок вытер Юнги насухо и обнажённым понёс обратно в кровать. В комнате он включил слабый свет и полез в шкаф в поисках хоть какой-то одежды, но был остановлен голосом суккуба, позвашего его к себе: — Сока… — Да, Юнги? Что? Что тебе надо? Чем я могу помочь? — Ты. — Что? — Мне нужен ты. Подойди сюда… Ближе. Хосок выполнил просьбу Мина и склонился над ним на кровати. Собрав остатки своих сил, Юнги резко дернулся вверх, одной рукой притягивая Хосока к себе ближе и припадая к его губам в поцелуе. Хосок мягко ответил на действия нуждающегося и просящего внимания Юнги, но все же, отстранившись сказал: — Ты очень сладкий, Юнги, но все же, может вызвать лекаря, сейчас не совсем то время для поцелуев… — Мне нужен ты! Мне станет лучше, Хосока, прошу тебя. Хосок с сомнением посмотрел на Юнги, но, несмотря на доводы разума, не смог отказать тому в его просьбе. Прикрыв глаза, он приблизил свое лицо ближе к Мину и втянул того в нежный тягучий поцелуй, в котором его язык мягко ласкал рот Юнги, обводя зубы, пробегаясь по деснам и наконец влажно и чуть щекотно сплетаясь с языком Юнги. Суккуб плавился в объятиях мага, он буквально, как кот, ластился к его рукам, оглаживающим обнажённое тело, тянулся к мокрым припухшим губам, терся о тело Хосока и, хныча, извивался под ним. Ошеломленный такой отдачей и требовательностью Юнги, его просяще-скулящем настроением Хосок с удовольствием дарил Мину всю ласку, что мог ему дать. Отстранившись лишь на пару минут, чтобы избавиться от одежды, Чон со всей силы своей нежности, щемящей глубоко в сердце, принялся удовлетворять желания Мина. Его движения были плавными, нежными, очень аккуратными, но при этом дико заводящими Юнги. Подставляясь под поглаживания Хосока, Юнги выгибал свою шею, прижимался к любовнику всем телом и почти мурлыкал от тесного контакта с ним. Хосоку очень нравился такой нежный, открытый в своих желаниях Юнги. Такого юношу хотелось бесконечно нежить в своих объятиях, поклоняясь его телу, чем Хосок и занимался. Он покрывал кожу Юнги влажными дразнящими поцелуями, ладонями оглаживая его грудь и бока. Шептал всякие нежности и жмурил глаза от охватывающего его удовольствия от возможности так прикасаться к суккубу, видеть его желание, нежность, потребность в нем — в Хосоке. Юркий язык Чона казалось стремился облизать всего Юнги, он оставлял влажные дорожки на его шее, груди и животе. После чего перешёл на бедра дрожащего под ним Мина. Покусывая нежную бледную кожу, Чон вслушивался в мурлычащие стоны Юнги, как в лучшую в мире музыку, понимая, что суккуб действительно умел «творить магию» любыми звуками. Если Юнги в этот момент напоминал жадного до удовольствия котёнка, то сам Хосок походил на большого, объевшегося сметаны кота, желающего проглотить свою «добычу». Спускаясь поцелуями к ступням парня, неожиданно для суккуба маг лизнул того в стопу, после чего втянул в свой рот большой палец Юнги и принялся сладко посасывать его, кружа языком по мягкой подушечке. Ошеломленный суккуб, до хруста прогибаясь в спине, хрипло стонал: — Сока, Сок, Господи, как хорошо, Хосока! То же самое Хосок проделал и со второй стопой Юнги, а потом так же поцелуями вернувшись к его истекающему смазкой члену, опустился на него своим влажным, горячим ртом и принялся с энтузиазмом и явным удовольствием, что выражалось в тихих стонах Хосока, облизывать его как конфету. Юнги метался по постели словно в бреду, его глаза то и дело закатывались от пронзающих тело волн удовольствия, а пальцы на ногах поджимались. В тот момент, когда Хосок своим языком спустился к анусу Мина, суккуб практически закричал и судорожно вцепился руками в простыни, натягивая их до треска. Хосок ласково раздвигая языком сжатые нежные стеночки его прохода, медленно стал погружать в него сначала один палец, а потом второй и третий. Растяжка в этот раз не занимала много времени, что натолкнуло Хосока на мысли о том, что Юнги до него развлекался сам с собой. — Хороший мальчик, так сладко принимаешь мои пальцы, — отстранившись от парня пошло прошептал довольно жмурящийся Хосок. — Да, я твой хороший мальчик, Сока, — отвечал Юнги, — но мне нужно больше, я хочу тебя. Тебя в себе, пожалуйста. — Такая нуждающаяся детка, — поднимаясь к лицу Юнги и проводя по его скулам пальцами, ворковал Чон, — я сделаю все, что ты попросишь, маленький, я сделаю тебе приятно. С этими словами Чон аккуратно приставил свой член ко входу в тело Мина и одним плавным движением вошёл сразу на всю длину. Его дальнейшие фрикции были одновременно плавным и резкими. Начиная с лёгких проникающих толчков, Хосок заканчивал их сильным вторжением в тело Юнги до упора, от чего суккуб каждый раз вскрикивал, умоляя не останавливаться. По их обнаженным телам давно тёк пот, который Хосок слизывал с шеи Юнги, оставляя на ней маленькие поцелуи-засосы. — Ты такой нежный, такой красивый, Юни. Такой страстный для меня. — Только для тебя, — как в бреду отвечал суккуб, абсолютно не волнуясь в данный момент, что может раскрыть Хосоку свои истинные чувства. Впрочем маг отвечал ему полной взаимностью, продолжая шептать пошлые нежности в красное ушко Юнги и ускоряя свои движения бёдрами. Вращаяя ими по кругу, танцор дразнил распаленного суккуба, заставляя просить большего, что с удовольствием давал своему партнёру. Наконец, поняв, что долго уже не продержится Хосок, положив свою руку на шею Юнги, пригвоздил того к кровати всем своим телом и начал вбиваться в него быстрее и резче. Этого было достаточно для того, чтобы, потерявший себя Мин, вырвавшись из хватки Хосока и с силой впившись в его губы, бурно кончил, дрожа от наполняющей его тело энергии. Через несколько движений, чувствуя тесноту сжимающегося на нем Мина, Хосок последовал за ним. После чего, отдышавшись, глубоко и нежно поцеловал Юнги, смотря тому в глаза. Прижавшись к нему лбом, Чон обеспокоенно спросил: — Всё нормально? Ты в порядке? — Я охуенно, — внезапно выдал Юнги и с благодарностью посмотрел на Хосока.