semi-automatic

— Нурлан Сабуров! Нурлана уже в который раз передёргивает от собственного имени, в частности потому, что за этим должны последовать комментарии и мысли о выступившем только что комике, но в голове мысли совершенно не об этом. Он обходится общими фразами в духе «это было хорошо», «определённо комната ожидания» или «в меня не попало» и, вроде как, всех устраивают такие ответы, но всё же пристальный взгляд одной пары глаз невозможно не почувствовать. Именно из-за обладателя этого пристального взгляда у Нурлана всё закипает внутри от злости и непонятно на кого — на себя или на мужчину, что стоит на сцене и не собирается отводить взгляд от Нурлана уже на протяжении нескольких часов. Нурлан ненавидит, когда личное перекликается с работой. Точнее, очень часто личное становится вдохновением, а также источником материала для его монологов, но есть моменты, когда всё происходит кардинально наоборот. Сегодня должен был быть обычный, уже давно привычный съёмочный день, после которого он бы спокойно поехал домой со своим парнем, они бы заказали вкусный ужин, за которым обсудили прошедшие съёмки и (их общие) планы на завтра. Но с каждой минутой Нурлан всё меньше уверен в том, что домой они вернутся вместе. Что оба будут ужинать дома и останутся трезвыми, что есть ещё какой-то шанс провести завтрашний выходной вместе и с удовольствием. Нурлан ненавидит это. Он ненавидит то, как его нога нервно трясётся под столом, и он ничего не может с этим поделать. Он может только сделать как можно более скучающее выражение лица, делая вид, что всё в порядке. Ничего не в порядке, но это не касается никого. В данный момент возможно даже Андрея. Они редко ссорятся. Именно поэтому каждая ссора выбивает из колеи настолько сильно, насколько это возможно. Это никогда не являлось чем-то серьезным, чаще всего просто не совпало настроение, а они, наверное, ещё не научились вовремя тормозить. Сабуров в сотый раз прокручивает в голове их диалог, думает, в какой именно момент всё пошло не так, что стоило сказать вместо того, что он наговорил, что стоило сказать потом, что стоит сказать сейчас. Думает, какого хуя Андрей был настолько слеп, чтобы не заметить, что Нурлан явно не в настроении выслушивать шутки о его бывшей и о том, как он был бы не против её трахнуть. Нурлан ненавидит, когда его настроение внезапно портится. Это может быть без причины, может быть какая-то мелочь, может быть просто накопилось всякого, не имеет значения. Нурлан чувствовал себя дерьмово, и он просто хотел провести вечер со своим парнем, смотря фильм, обнимаясь и осознавая, что на самом деле всё в порядке. Андрей, скорее всего, хотел того же, вот только в настроении он пребывал явно лучшем, чем у Нурлана. Андрей не обязан замечать малейшие перемены в его настроении, но Нурлан солжёт, если скажет, что ему бы не хотелось этого. Он солжёт, если скажет, что не это его выводит из себя последние сутки. Не совсем это, но это — как первопричина, и Нурлан не хочет с ней мириться. Ещё Нурлан солжёт, если скажет, что только Андрей в этом виноват, что Андрей не пытался исправить ситуацию и загладить свою вину. Он пытался и пытался столько раз, что хватило самому вспылить от постоянного отрицания Нурлана. Андрея в принципе сложно разозлить, он в их паре островок спокойствия и умиротворения, но Нурлану удалось. А ещё Нурлан не хочет признавать, но где-то в глубине души он чувствует удовлетворение от того, что ему удалось в ответ вывести на эмоцию, ведь не одному ему же страдать, верно? Нурлан не знает, что Андрей почувствовал вину ещё в тот момент, когда с его рта вырвалась шутка про его бывшую. Нурлан уверен, что Андрей не заметил перемены в настроении, но Андрей замечает это сразу. Всегда. Этот раз не стал исключением, Андрей хотел разрядить обстановку, тихо посидеть и улучшить настроение его парня, но Андрей не Андрей, если бы его мозг не генерировал тупые шутки время от времени и сразу же выдавал их во внешний мир. Андрей знал, что он проебался, и он готов был извиниться, и он извинялся, но Нурлан не хотел слушать. Его временами скандальная натура будто ждала чего-то подобного, чтобы завестись и не слышать больше ничего вокруг. Андрей знает, что Нурлану нужно дать время, чтобы разложить всё по полочкам, а ещё он знает, что чем больше времени пройдет, тем сильнее Нурлан будет злиться на себя. И Андрею не хочется вырывать Нурлана из собственных размышлений и копаний в себе, но вот они здесь, и Андрей должен выполнять свою работу. Он старается как можно меньше спрашивать именно Нурлана о его мнении о выступившем комике, но ему всё равно нужно это делать. Это не должно выглядеть чем-то подозрительным, это всё должно быть обычным и привычным. Но это не привычно, Нурлан непривычно старается не смотреть на Андрея и даже в его сторону, постоянно отводя взгляд куда-то в стол, на свои записи (в которых на самом деле нет ничего важного и уж тем более рабочего). Андрей непривычно не отводит взгляд от Нурлана, стараясь разглядеть в нём малейшие изменения в состоянии. Съёмки непривычно длятся мучительно долго. Но вот, пришло время оглашать результаты одного выпуска, объявляя, кого наставники возьмут в свою команду. Андрей думает лишь о том, что осталось совсем немного и начнётся перерыв, в котором они смогут поговорить. Нурлан думает о том, что не запомнил ни одно выступление за последний мотор, из-за чего абсолютно не имеет понятия, кого он собирается брать в команду. Но вот настаёт очередь Нурлана выносить свой вердикт, и он не находит ничего лучше, чем сказать, что сегодня он решает не брать никого в свою команду. Андрей знает почему, он понимает причину, но он должен спросить, потому что это его работа: — То есть, Нурлан, ты получается сегодня никого не берешь себе в команду? — К сожалению, да, — Нурлан выглядит так, будто ему действительно жаль, но только Андрей знает, что молодые комики здесь абсолютно ни при чём. Андрей проговаривает заученные слова, которые символизируют окончание мотора, после чего в зале раздаётся голос, оповещающий о перерыве. Основной свет в зале потухает, после чего Андрей медленно направляется в сторону к Нурлану, которому ассистентка отключает микрофон. Когда она отходит, а остальные наставники разбредаются в разные стороны, Андрей подходит к столу со стороны Сабурова, наклоняясь и говоря прямо на ухо: — Нам нужно поговорить, и мы сделаем это прямо сейчас. После чего Андрей уходит в сторону балкона, на котором обычно нет никого, зная, что Нурлан последует за ним. Нурлан действительно следует за ним, проверяя, что в карманах валяется пачка сигарет. Но это оказывается ненужным, ведь на балконе Андрей уже стоит с двумя зажженными сигаретами и в ожидании разговора. Нурлан сразу же берёт одну сигарету в руку, тихо благодаря мужчину. — Нам не обязательно выяснять всё именно сейчас, и уж тем более здесь, но я просто не могу смотреть на тебя в таком состоянии, особенно во время съёмок. Нурлан вдруг понимает, что портит съёмки не только себе, но и Андрею. Он много раз выслушивал его переживания по поводу того, что он недостаточно хорош для роли ведущего (что было абсолютной ложью). И, хоть с каждым разом вести всё это было легче, для Андрея это всё ещё было испытанием, а что говорить о сегодняшних съёмках. — Мне жаль. Андрей в ответ отрицательно мотает головой. Невооруженным взглядом видно, насколько сильная волна чувства вины накатила на Нурлана, и это определённо не то, чего хотел Андрей своими словами. Бебуришвили крепко затягивается перед тем как сказать: — Это не то, что я имел в виду. Я волнуюсь. Нурлан кривится в сожалении и нервно пожимает плечами, не зная, что ответить. — Я знаю? И мне правда жаль. Давай спокойно отснимемся в последнем моторе и поедем домой, там и обсудим всё. Андрей соглашается, после чего они докуривают свои сигареты в молчании, которое оказалось менее напряженным, чем могло бы быть. Мотор проходит на удивление спокойно и быстро, особенно в сравнении с предыдущим. Сабуров прощается со всеми, перекидываясь общими фразами, ведь этого достаточно. Съёмочный день был долгим, да и все присутствующие не могли не обратить внимание на напряжённое состояние коллеги, поэтому никому не хотелось его грузить (и случайно попасть под горячую руку). Нурлан спускается на нулевой этаж, где размещена парковка, и сразу же видит, что возле машины его уже ждёт Андрей, который как раз докуривает сигарету. — Поехали? — тихо спрашивает Нурлан, подходя к Кадиллаку, на что Андрей кивает и садится на пассажирское сиденье. Сабуров кивает самому себе, прежде чем сесть на водительское место и вырулить с парковки. Они едут в тишине, в машине совсем тихо играет радио. Бебуришвили решает прервать эту тишину, неуверенно спросив: — Я закажу нам пасту? В этом нет ничего особенного, но паста была именно той едой, которую они заказывали, когда кому-то из них было грустно или что-то шло не так. Иногда казалось, что вкусная паста может решить все проблемы, особенно, когда они сами не в состоянии. Нурлан кидает взгляд на Андрея, медленно разглядывая его лицо, конечно же замечая слегка нахмуренные брови, которые говорят о том, что мужчина нервничает, и кивает в согласии. Андрей в ответ заглядывает в глаза Нурлану, ища там следы сегодняшней (и вчерашней) злости, и не находит ничего. Лишь усталость и наступившее спокойствие. Андрею самому от этого становится легче, поэтому он возвращается в телефон, чтобы подтвердить заказ, а затем проверяет все социальные сети и мессенджеры, отвечая на некоторые сообщения. Они быстро добираются до дома, также в тишине поднимаются на лифте на самый верхний этаж к их квартире. Андрей открывает дверь и впускает Нурлана первым, после чего заходит сам. Оказавшись в квартире, Нурлан понимает, насколько сильно он устал, поэтому решает сразу же завалиться на кровать и зарыться лицом в подушку. Он лежит так пару минут, после чего чувствует, как Андрей ложится рядом точно так же. Сабуров поворачивает голову в его сторону, не меняя положения, и видит, как Андрей уже повернут в его сторону, спокойно его рассматривая. — Пялишься, — улыбаясь говорит Нурлан. — Ну, я могу это делать, — тихо соглашается Андрей. Тишина снова поглощает их, и каждый думает лишь о том, с чего начать разговор. Уже кажется, будто никаких обид нет и ссора давно позади, но оба прекрасно знают, что поговорить нужно всё равно, иначе это так и останется их грузом. Андрей думает о том, что всё же ему следует заговорить первым, и именно это он и делает: — Я не хотел говорить той хуйни, которую сказал. Я сказал это совершенно не подумав, и мне правда жаль, что тебе приходится с этим жить, потому что я себе бы въебал за такое. — Я знаю. И я знаю, что ты говорил это не всерьёз, просто я был не в том состоянии, в котором это показалось бы смешным, а ты будто и не обратил внимания? Андрей задумывается об услышанных словах, после чего перекатывается на бок и кладет руку на щёку мужчины, медленно её поглаживая. — Ты так думаешь, но я знал о твоем состоянии. И у меня был целый план, как предотвратить беду, но эта ебучая шутка всё испортила. Я всегда замечаю твои перемены в настроении, даже если ты думаешь об обратном. Мне жаль, что вместо того, чтобы помочь, я сделал только хуже. Нурлан решает, что лучше слов сейчас будет только подвинуться к Андрею ближе, крепко обняв его и уткнувшись ему в шею, что он и делает. Андрей медленно гладит его по спине, тихо говоря о том, как сильно он его любит и как скучал по этому (и плевать, что этого не было только один день), на что Нурлан так же тихо соглашается. Сабуров берёт Андрея за подбородок, приподнимая лицо мужчины таким образом, чтобы было удобнее его поцеловать. Он уже чувствует чужие губы на своих, как их прерывает звонок в дверь, после которого оба мужчины разочарованно стонут. — Еда приехала, — шепчет Андрей Нурлану прямо в губы. — Угу, — соглашается Нурлан и обхватывает Андрея ещё крепче. — Я отойду всего лишь на минуту, а затем я смогу тебя накормить. — Только если на минуту. Андрею хватает меньше минуты, чтобы забрать у курьера пищу и вернуться к Нурлану в кровать. От ссоры не осталось и следа. В их спальне пахнет пастой, а их губы на вкус как умиротворение.