Сладкий сон был нарушен басами, доносящимися с улицы.
Федор заворочался, натягивая одеяло на голову и прижимаясь плотнее к Ивану. Это не помогало.
-Федьк… — Грозный также проснулся. — Иди…
Басманов что-то сонно проворчал и еще сильнее укутался в одеяло.
— Федька, — Иван потянулся и попытался раскутать парня. — Федь, иди. Ему надо хотя бы тебя увидеть…
— Вань, ты ебанулся? — Федор вынырнул из-под подушки, врезаясь в ладонь партнера лбом.
Иван даже глаз не открыл. Он на ощупь погладил Басманова по щеке и неаккуратно чмокнул в нос.
— Я предупреждал…
Он зевнул и отвернулся, глубже закутавшись в одеяло.
— Отлично, Вань…
Федор сел в постели. Музыка все также громко играла. Казалось, еще немного и стеклопакет вылетит внутрь квартиры.
«Как же сейчас хреново тем, кто также спит с открытыми форточками… А у многих и шумоизоляции-то нет… Господи, ебучий третий этаж, говорил же ему, надо выше брать…»
Федя вылез из теплой постели, надел ивановы тапочки, которые ему были велики размера на три, стянул со спинки кровати его же халат. Шаркая, он вышел на балкон.
Во дворе стояла какая-то небольшая иномарка, а вокруг нее ходили парни. Музыка утихла.
— Басманов! — донеслось снизу. — Спустись, поговорить надо!
— Я с тобой, Сема, разговаривать не буду!
Новый помощник-секретарь Ивана Симеон Бекбулатович Касимовский совсем недавно вернулся из армии. Он был сыном партнера Ивана по бизнесу, но отец не хотел брать сына в свой офис, поэтому рекомендовал его Грозному. Почему же теперь он со своими дружками трется под окнами Федора и Ивана? Федька невзначай, по привычке, подмигнул ему, когда сообщал радостную новость, что того приняли на работу. Иван тогда увидел выражение лица несчастного, спросил Федора, что такое произошло, и, действительно, предупредил о возможном «налете».
— Федор Алексеевич, спустись, будь другом! Мы ничего плохого не сделаем!
— Завтра на работе поговорим, если тебе так хочется! — Федор закурил. — А сейчас вырубай музыку и поезжай домой!
Парень выругался на неизвестном Басманову языке, послушно сел в машину с дружками и уехал.
— Будет тут еще, блять, музыку слушать…
Федор докурил и вернулся спать.
На утро в Федю прилетел телефон, не успел он продрать глаза.
— Больно!
— Ты только глянь сколько у тебя пропущенных и сообщений от Симеона!
Федька потер плечо, в которое прилетел гаджет, и зло скользнул взглядом по лицу Ивана. Он был обеспокоен. Ни капли ревности, нет, только беспокойство и тревога. Раздражение как рукой сняло. Федор включил телефон. На экране блокировки красовались 15 пропущенных с неизвестного номера, столько же СМС и еще в какой-то то ли сети, то ли мессенджере уведомления о сообщениях.
— А как ты вообще… Ты лазал в мой телефон?
— Он тебе буквально только что звонил, — Иван сложил руки на груди. — Смысл мне что-то искать в твоем телефоне, когда у меня есть свой? Я тебе полностью доверяю, но такое количество сообщений и звонков меня обеспокоило…
— Слушай, — после короткой паузы виновато протянул Басманов, запуская пальцы в спутанные волосы. — Ну если он сегодня скажет, что ему от меня нужно…
— Федька, ты с огнем не играй только, прошу тебя, — Грозный забрал у него телефон. — Вставай, я тебе каши сварил.
— Не-е-е-ет!..
Федька застонал и откинулся на подушки. Надо было, действительно, вставать и завтракать, иначе можно было получить за нарушение режима дня. Через час они выехали на работу.
— Так, — Иван заглушил машину. — Самое главное — не давай повода к агрессии. Я тебе сейчас отдам бумаги, поедешь к Ануфриевне в офис, там ты как минимум до обеда провозишься. Когда приедешь обратно, иди ко мне, понял?
— Да уж не дурак, — Федька искал ключи от своей машины в рюкзаке.
— Федь, — Грозный взял его за запястье.
Басманов поднял на него взгляд. В любимых серых с голубизной глазах явно читалась тревога. Иван редко позволял себе такую слабость; Федора будто ледяной водой окатило.
— Ванечка, я не буду к нему навязываться, что ты… — он осторожно коснулся щеки Ивана.
— Федя… Он, скажем так, темпераментнее и ярче реагирует на все, а тем более, что Симеон — военный. Он долго служил для своих лет, Федя…
— Не беспокойся ты так. Мы тоже не пальцем деланные, — Басманов поцеловал Ивана, запуская пальцы в длинные темно-рыжие волосы.
— Ну, Федька, — промычал Грозный ему в губы, притягивая к себе.
На мгновение Федор разорвал поцелуй, чтобы предложить задние сидения, но Иван предложение не поддержал. Он лишь лукаво улыбнулся и вышел из машины.
— Вот устрою я тебе вечером, черт рыжий, — улыбка зазмеилась на влажных губах Феди, в глазах заплясали огоньки.
Они поднялись на этаж, где был кабинет Ивана. Грозный отправил Федора обходным путем: сказал забрать еженедельный отчет из бухгалтерии и потом уже идти к нему. Касимовский был на месте и ждал у кабинета.
— Доброе утро, Симеон! — Грозный принял у него какие-то бумажки, вопросительно поднимая бровь.
— Доброе утро, Иван Васильевич, здесь отчет из бухгалтерии и документы по поставкам от отца.
— Спасибо… Ваше рабочее место вам показали?
— Да, Надежда показала…
— Отлично… Два разумных секретаря лучше, чем целый отдел разгильдяев…
— Что?
— Приступайте к работе, говорю, — Иван краем глаза заметил фигуру Басманова, петляющую между столами. Он улыбнулся Симеону и поспешил зайти к себе.
Федор выждал пару секунд и уверенно прошел к кабинету Грозного.
— Доброе утро, Федор Алексеевич.
— Доброе, Симеон Бекбулатович, — Басманов натянул улыбку. — Но оно было бы бодрее, если бы вы дали нам выспаться.
Он по привычке кокетливо склонил голову и скользнул в кабинет Ивана.
— Так. Бумаги вот, — Грозный шлепнул толстую папку на стол так, что бумажки разлетелись по поверхности, и присел на корточки в поисках чего-то в столе. — Еще надо, чтобы Надя забрала у Щелкалова документы о поставках от Елизаветы Генриховны… Еще сегодня надо… Так… Где-то был ежедневник…
— Вань.
— Ай? — мужчина вынырнул из-под стола.
— Успокойся, все нормально, — Федя собрал документы в папку. — Выдохни, кофе попей. Ежедневник в верхнем ящике. Сегодня дел, по-моему, не много, встреч ни с кем не назначал.
— Ты прав, — Иван упал в кресло. Задумался. — Может, на дачу махнем в выходные?
Федька улыбнулся и согласился. Уже у двери он обернулся.
— А ты не помнишь, куда я ключи от машины сунул?
— В переднем кармашке, — Грозный уже включил компьютер и что-то печатал.
Федор снова улыбнулся, оглядел Ивана.
«Заработался уж больно… Надо будет хоть напомнить ему Ивану с Федором позвонить, а то отправил к Елизавете своей и «забыл как зовут». Учатся ребзя, не учатся…»
Когда Федор уходил, ощутил на себе взгляд. Он понял, что это Касимовский.
Четыре часа, проведенные в компании Марии Ануфриевны, протянулись со скоростью улитки, торопившейся изо всех сил.
— Ну вот, Федя, теперь осталось только, чтобы Иван все подписал.
— Я понял, Мария Ануфриевна.
Басманов собрал оставшиеся бумаги в папку и распрощался с женщиной.
«Ебанешься, пока все с ней подпишешь… Столько лет работает, а все равно! Каждую бумажку выверяет…»
Он завел машину и отправился в офис к Ивану.
— Хм! Он был прав, что я провожусь до обеда. Если пробок не будет, то даже останется время еще в запасе.
Федор сверкнул глазами и выжал газ, на сколько позволяли ПДД.
Пробок не оказалось, и Басманов со спокойной душой заехал на стоянку. Он заглушил машину и уже приготовился выходить, как соседняя дверь открылась, и на соседнее сиденье приземлился Симеон.
— День добрый, Сема.
— И вам не хворать, Федор Алексеевич, — парень противно улыбнулся.
От этой улыбки у Федора побежали мурашки по телу, сердце забилось быстрее. Ему захотелось позвонить или написать Ивану, чтобы он встретил его.
— Чего тебе, говори быстрее, а то у меня режим дня строгий врач назначила.
— Я, Федор Алексеевич, хочу предложить вам встретиться после работы: нарушить ваш строгий режим дня, выпить пива, например.
Басманов скользнул взглядом по грубому лицу Симеона. Ничего хорошего его предложение, похоже, не предвещало.
— Могу я подумать?
— Конечно! Я же не ограничиваю вас во времени.
— Это спасибо, — Федя крепче сжал в ладони ключи. — Просьба у меня еще к тебе. Не приезжай, пожалуйста, под окна ко мне, соседи жалуются. И еще…
Он почувствовал как страх и злоба смешались внутри. Ему бы хотелось не договаривать, а просто хорошенечко вмазать этому нахалу, но свое здоровье тоже важно, да и Иван просил не играть с огнем.
— Будь так любезен: не садись никогда так беспардонно в машину к тому, кто выше тебя по занимаемому посту. Твое звание, кажется, лейтенант?
— Так точно, — Касимовский будто сразу весь вытянулся. Некоторая робость прочиталась во взгляде.
— Капитан Басманов. Будем знакомы, лейтенант, — Федор снова кокетливо подмигнул и вышел из машины.
Касимовский вышел следом. Федя кинул ему ключи, развернулся и пошел к лифту, крикнув закрыть машину.
«Хоть где-то пригодилось это чертово звание. Не зря отхороводил в армии… Боже, я уже даже не помню сколько я там был…»
Басманов вплыл в кабинет Ивана. Грозный сидел на диване, что-то пил из кружки и листал одну из лент соцсетей.
— Я заказал нам обед сюда, — он весело поднял взгляд на Федю. — А еще я позвонил мальчишкам.
— Как раз хотел тебе напомнить, — Федька, бросив портфель в соседнее кресло, осторожно забрал кружку из рук Ивана, поставил ее на стол. — Что говорят?
— Говорят, все очень хорошо. Елизавета их даже балует: водила недавно смотреть скачки, кажется.
— Это хорошо… — Басманов сел на колени в Грозному, оседлав их. — Что еще?
— Да, собственно, ничего интересного больше пока. Уж май месяц, скоро экзамены, а там и прилетят на лето.
— Но у них же все дольше.
— Да. Ладно, уже не маленькие, — Иван все-таки отвлекся от семейных разговоров, заинтересовавшись Федей, расстегивающим ему пуговицы на рубашке. — Не хочешь дождаться более удобного места и времени?
— Не хочу, — Басманов провел прохладными пальцами по ключицам Ивана и вниз по груди.
— Ну смотри, бесенок…
Грозный выдернул заправленную футболку из джинсов Феди, запуская под нее руки. Кожа Федора была горячей и мягкой, как песок на пляжах у океана. Басманов сжал плечи Ивана, с которых успел спустить рубашку. Колючие поцелуи коснулись шеи Федора; он поддался вперед, рвано выдыхая, но тут в дверь постучали.
— Я запер, — дрожь бежала по телу Феди, возбуждение накрывало с головой.
— Федор, нет.
Иван осторожно подхватил Федю за бедра, вставая с дивана, и усадил его на свое место.
— Ну ты чего? — Басманов надул губы, как маленький ребенок.
Грозный обернулся и улыбнулся. Федька знал, что Иван не может быть серьезным, когда он дуется. Слишком уж милым Ваня считает его обиженным.
— Подождем до дома, солнце, — Иван набросил на плечи рубашку и отошел к столу. — Открой, пожалуйста, дверь, это обед привезли, скорее всего.
Басманов назло не хотел бы открывать, но послушался.
«Дома так дома… Посмотрим.»
Он нехотя встал, поправил футболку и быстро прошагал к двери. На пороге оказался не доставщик одного из его ресторанов, в котором Иван обычно и заказывает им обед.
— Ваши ключи, Федор Алексеевич.
Черные глаза Симеона быстро оценили весь вид Басманова и нехорошо заблестели.
Раздражение накатилось быстрее, чем Федор успел моргнуть.
— Я же сказал Надежде, чтобы она передала тебе, оставить у нее ключи и идти домой. Твой рабочий день на сегодня окончен, Семен, — он выхватил ключи от машины из подрагивающей руки Касимовского. — Благодарю. Вы свободны.
Он хлопнул дверью перед носом парня.
— Феденька, не надо с ним так, — Иван снова пил свой чай, сидя на диване.
— Иван, ты не понимаешь! — Басманов топнул ногой.
— Не кричи, Федор.
— Да? Точно?! — Федя быстро махнул через весь кабинет, от двери к столу Ивана, снимая трубку рабочего телефона. — Надя? Я тебе что сказал передать Симеону? Что?.. Хорошо, прости, зря погорячился. Работай.
Он шлепнул трубку на место. Ему почему-то стало безумно страшно: все тело сковало судорогой; он медленно опустился на пол, обхватывая себя за плечи. В горле был ком.
— Вань, — связки не смыкались.
Грозный сорвался с места. Он обнял его, едва довел до дивана.
— Что такое? Воды? Чаю? Что?
Федор поднял испуганный взгляд.
— Он не… Наде… Вань…
Грозный сгреб его в объятия, крепко прижимая к себе. Федора била дрожь. Он не мог пошевелить и пальцем. Ему было безумно страшно.
В дверь снова постучали. Басманов вздрогнул, судорожно прижимаясь к Ивану, пряча лицо, утыкаясь в широкую грудь.
— Тише, теперь-то это точно курьер.
Грозный попытался встать, но Федя вцепился мертвой хваткой в его рубашку.
— Ну?..
Он осторожно разжал пальцы Федора, оставляя его на диване.
Басманов испытывал самую длительную за последнее время паническую атаку. Он два года уже наблюдается у психотерапевта — Вяземского Афанасия Ивановича — и у лучшего эндокринолога Москвы — Григория Лукьяновича Скуратова — потому что еще в армии он стал активно терять в весе, из-за прогрессирующей депрессии, почему ему и пришлось уйти из армии. Только недавно у него началась ремиссия депрессии, и они с Афанасием Ивановичем надеются, что это будет означать конец лечения, что это будет полная ремиссия…
— Благодарю.
Иван запер дверь, вернулся к Феде.
— Я заказал тебе рассольник… Феденька, — он поставил пакеты на стол, опустился на диван и обнял Басманова. — Хочешь, я его уволю? Хочешь, поговорю с ним, если тебе так страшно?
— Нет… Не надо, Вань. Я… Я сам.
Федор поднял на Ивана покрасневшие глаза. Он был уверен, что ничего хорошего из этого не получится, но он хотел сам во всем разобраться.
Дома, конечно, ничего обещанного не было. Басманова пол вечера трясло.
— Давай, я позвоню Вяземскому, хочешь? Или просто ляжем спать?
Федя наотрез отказывался от помощи Афанасия Ивановича, спать его не тянуло. Они стояли на балконе, парень судорожно курил, обдумывая план его дальнейших действий.
— Федя, я не могу смотреть на то, как ты мучаешься! — Грозный щелкнул по сигарете так, что та вылетела из пальцев Басманова.
— Иван! Ну зачем?..
— Потому что у тебя уже пачка ушла только в этот вечер! Я… — взгляд Ивана остановился на чем-то внизу.
Федор обернулся. Та же машина, что и вчера, въехала во двор.
— Ваня, пойдем во внутрь, пожалуйста… Быстрее…
Басманов схватил Грозного за запястье и затащил в квартиру. Он метнулся к выключателю, быстро гася свет во всей квартире.
— Что ты делаешь? — Иван за что-то запнулся и тихо выругался, зашипев.
— Нас нет. Меня нет. Звони Вяземскому. А лучше Грязному.
— А Васе-то зачем?
Грозный почувствовал тонкие холодные пальцы на плечах. Телефон зажегся прямо перед его носом. Иван прищурился от перепада света и заметил, что Федька стал бледнее обычного, глаза у него были в пол-лица и полные страха.
— Нет, Федь. Федь? Федя, — последний раз Иван ласково растянул его имя и прижал к себе. — Пойдем спать. Завтра все равно у нас обоих выходной.
— Почему это?
— Я сказал.
Иван проснулся рано. Он сонно ткнул в экранчик часов на руке. Половина шестого.
«Что ж… Надо вставать, собирать вещи. Федьке нужен свежий воздух.»
Грозный потянулся, заводя руку назад, но никого не коснулся. Он обернулся.
— Федька?
Ответа не последовало.
— Ну что за дурак…
Иван быстро вылез из постели, накинул халат. Вдруг глаз зацепился за силуэт на балконе. У него как камень упал с души. Он осторожно отодвинул тюль и штору. Басманов стоял босой в трусах и футболке. Взъерошенные кудри ласкал легкий ветер.
Грозный открыл дверь.
— Доброе утро. Я думал, ты сбежал к Симеону.
— Какие глупости, — Федор не поворачивался; голос был полон стали и пренебрежения.
— Федь…
Иван осторожно положил руку ему на плечо.
— Не нужно, Иван, прошу тебя…
Грозный почувствовал ледяные пальцы Басманова на запястье. Он скользнул взглядом по всему его телу. Федька дрожал.
— Пойдем в комнату.
— Иди.
Ивану спросонья обычно мало хочется решать какие-то проблемы, а тем более мерзнуть в одном халате на балке. Он раздраженно выдохнул и подхватил Федора, как невесту, на руки.
— Ты что творишь?! Верни меня на место! Я, может, хочу замерзнуть, заболеть и умереть в лихорадке!
— Не ори, люди нормальные спят еще.
Грозный ногой захлопнул дверь на балкон и отнес Федора в спальню.
— А теперь говори, — он плюхнулся с замерзшим парнем в постель. — Что ты там напридумывал? Какие козни построил для Касимовского?
— Никакие козни я не строил! — Федька пытался вырваться из крепкой хватки Ивана: он держал его запястья, локтями сжимал колени.
— Ну ты же звонил утром Грязному? На кой черт тебе понадобился этот криминальный элемент общества?
— Я не звонил никому! — в носу у Басманова защекотало.
— Ты в этом точно уверен?
— Ваня, пожалуйста!
Грозный отпустил Федю.
— Ты ебанулся? Я ж помру с тобой быстрее, чем с Семеном! Я тебе какое зло сделал, идиота ты кусок?! Пиздец…
— Мне ты не сделал ничего, но вот Симеону…
Пауза повисла между ними.
— Ну что? Что?!
— Да не вопи ты, — Грозный сел рядом с Федором. — Надо было сразу тебе сказать, а не общими фразами тебя предостерегать.
Федька потупил взгляд.
— В общем… Касимовский в армию не по своей воле ушел. То, что мужчины все военные в семье на него никакого впечатления не производило. Ну как никакого… Песня «А я люблю военных» — про него. Мы ж с его отцом не просто партнеры по бизнесу, но и друзья давние… Короче, как-то на какой-то праздник у них дома была куча народу, и мы в том числе.
Иван замолчал. Федор хотел сказать что-нибудь резкое, но, переведя взгляд на партнера, у него не повернулся язык. Лицо Ивана потемнело, в глазах читалась не только жалость и сожаление о том, что он вспоминает тот день, но и отвращение.
Басманов осторожно коснулся его плеча и почувствовал, как все тело мужчины было напряжено.
— Говори, — Федька подвинулся ближе, обвивая руками талию Грозного. — Я слушаю.
— Я… — Иван погладил руки Федора.
Глубоко вздохнув, он поднял взгляд.
— Ты уверен, что хочешь услышать это?
— Тогда я хотя бы пойму, чего ожидать от него.
Иван еще раз вздохнул.
— Я правда не помню, что это был за праздник, вроде, у одной из дочерей Бек-Булата был день рождения, но ладно… Там было очень много людей, мы с Настасьей в том числе. Симеон же младше тебя на…
— На пять лет, кажется.
— Угу… Ему, значит, тогда было семь, если Ване четыре, а Феде год… Да, все так. Мы были у них в доме и отпустили детей, что постарше, погулять. Через какое-то время прибежали все кроме Симеона. Они сказали, что его схватил какой-то мужик и унес в какой-то подъезд. Мы подорвались, конечно же, моментально. Нашли этот подъезд, заходим…
С каждым словом лицо Ивана становилось все белее. Федор заметил, как в глазах Ивана встали слезы, и крепче обнял его.
— Это все было в прошлом. Главное, что все обошлось, все живы.
— Не то, чтобы все, — Грозный моргнул, и слеза скользнула по щеке, скрываясь в усах. — Когда мы зашли, Симеон испуганно стоял возле того мужика. Он лежал в луже собственной крови. Это Симеон. Семилетний мальчик всегда носил с собой кинжал, который отец подарил ему на день рождения. Он был и напуган, и доволен собой. После этого случая его детская психика была не то, что нарушена, а сломана, куда-то перекошена. Отец перевел его в кадетский корпус, но там его приключения не закончились. Бек-Булату поступало много жалоб по поводу того, что его сын понижает успеваемость своих друзей, издевается над другими мальчиками, а когда они выпускались было два судебных разбирательства из-за того, что Симеон применял силу к… К своим партнерам.
— То есть?
— Он стал садистом. Самым настоящим. У него отклонение типа того, что было у Чикатило. Он…
— То есть, — Федор отпустил Ивана и испуганно отсел чуть дальше. — Когда он с кем-то трахается, то обязательно должен видеть, что его партнеру очень плохо и физически, и морально?
— Да, что-то такое.
— А ты не знаешь, что было с его… Жертвами?
Иван смотрел в глаза Федору. В них читались страх и любопытство. Он бы, может, и хотел сказать правду, но решил, что сейчас лучше будет соврать.
— Нет, я не знаю.
Федя опустил взгляд. Ему теперь не хотелось встречаться с этим человеком. Его черные глаза и до этого пугали его в определенной степени, а теперь… При первой их встрече он подумал, что ему показалось, но теперь…
— Вань, — он поднял глаза. — Мне кажется, что он выбрал меня.
— Что?
— Мне кажется, он хотел бы увидеть мои страдания. Он хочет меня видеть своей жертвой.
— Ты чего?
Басманов побледнел еще сильнее. Ему не показалось, нет. Все эти взгляды, действия, этот ночной приезд.
— Давай позвоним Грязному, я тебя прошу…
Иван поднялся с кровати. После слов, которые сказал Федя, его как холодной водой окатили: спокойствие и сосредоточенность вместо тревоги.
— Убить его хочешь?
— А ты хочешь потом на моих поминках тост говорить? — Федор поднялся за ним.
В лоб прилетел щелбан.
— Совсем дурак, что ли? А так сесть хочешь?
Они переместились в кухню. Грозный поставил чайник; Басманов сел на табуретку, поджимая под себя ногу и растирая лоб. Ему было больно, но стало легче: половина ненужных мыслей выместила боль. Методы Ивана, конечно, более болезненные, чем Вяземского, но действенные.
— Так… Тебе какую кашу?
— А можно сегодня яичницу?
Грозный удивленно поднял брови.
— А Скуратов нам с тобой за это не настучит?
— Ну, Ва-а-аня! Сегодня же выходной. И вообще, — Федя глянул на часы. — Не все ли равно, что скажет Скуратов? По-моему, проблема того, что делать с Касимовским намного важнее, чем единичное отклонение от диеты. Тем более, что он хотел через месяц снимать меня с нее.
— Ну как знаешь.
Иван достал сковородку, разделочную доску и открыл холодильник в поисках нужных ингредиентов.
— Ты пока не сиди просто так, а сходи, собери вещи. Сегодня поедем на дачу, и ты еще хотел заехать к себе в… Ты же не называешь это офисом?
— Нет. Я понял. Шеф-Ресторан.
Федор поднялся и ушел собираться.
— «Шеф-Ресторан», — Грозный улыбнулся и принялся нарезать помидорки черри.
Когда завтрак был закончен, вещи закинуты в багажник, Иван и Федор выдвинулись к одному их ресторанов сети Басмановых. Там был офис не только Феди, но и Василия Григорьевича Грязного. Он работал на Басмановых: глава охраны.
Ему Федор доверял, как себе. Они были одноклассниками, но Грязной попал не в ту компанию и несколько лет «чалился на нарах». Не то чтобы Василий жалел о подобном опыте, но и сильно не распространялся. Все его криминальные связи остались при нем. Он крышует молодежь; ни Федор, ни Алексей в это не лезли, но Васю предупредили о последствиях, а с Федей они очень долго разговаривали на тему криминального главенства Грязного.
— Здравствуй, Иван! Привет, Федор Алексеич!
Встретил их, конечно, Василий Григорьевич.
— Приветик, Василек!
— Ну я же просил…
— Ладно тебе.
Федор крепко пожал Василию руку и дружески обнял его. Иван также пожал руку.
— У меня к тебе разговор есть, Василь Григорич…
— А? — Грязной показал глазами на Ивана.
— Иван Васильевич… Вань, сходи, пожалуйста, забери все, что я заказал нам на день-два.
— Я на курьера похож?
— Иван Васильевич, там Алексей Данилович приехал, он в зале сейчас. А обеды ваши никуда не денутся.
Вася улыбнулся. Грозному вообще не нравилась идея разговора между парнями, но и Басманова-старшего он не видел уже кучу времени. Он махнул рукой, и направился с главного входа в ресторан.
— Что за дело?
Василий и Федор обошли здание, подошли к черному ходу. Басманов пригласительным жестом предложил присесть на лавочку. Он достал сигареты и закурил.
— Будешь?
— Не, я бросаю.
— Ого! Здорово…
— Так что за дело, Федя?
— Знаешь Касимовского Симеона Бекбулатовича?
— Что-то про него слышал… Он не чалился нигде?
— В том-то и дело, что нет, а стоило бы.
Федор рассказал все, что ему утром рассказал Иван. Василий внимательно слушал это все и с каждым словом Федора сжимал кулаки сильнее.
— И в общем-то я думаю, что он точит на меня зуб, а может свою зубочистку.
— Дай сигарету.
Федор протянул другу пачку. Чиркнула зажигалка.
— А от меня-то ты что хочешь?
— Сможешь на него нарыть что-нибудь? Просто не особо хочется заниматься охотой на живца.
— Ты думаешь его припугнуть? Я могу и другим образом его шугануть.
Федор улыбнулся и зажег еще одну сигарету.
— Слушай, мне кажется, твой курс у Вяземского омрачает частое курение.
— Вась… Сейчас вообще плевать на самовыпил. Главное, чтобы мне не помог ебанутый татарин.
— Да… Ладно… Есть у меня ребята, которые помогут нарыть на него информации. Если хочешь, мы его шуганем. Но аккуратно, чтобы он не понял, что это с твоего позволения.
С этими словами в дверях показались Грозный и Басманов-старший.
— О! Сидят мальчишки!
— Привет, пап.
— Федюша, ну не кури, пожалуйста, — Алексей Данилович положил руку на плечо сына. — Афанасий Иванович же просил…
— Я стараюсь, пап… Ну что? Мы можем ехать?
Иван положительно улыбнулся. Федор переглянулся с Васей и едва заметно кивнул. Они поднялись с лавки, пожали руки.
— Мы все с Иваном отнесли в машину. Вы не надолго, что ли?
— Да, пап, дня на два. Решили подышать воздухом.
Василий и Иван ушли вперед, о чем-то разговаривая.
— Ваня сказал, что у тебя вчера сильная паничка случилась… Ты как себя сегодня чувствуешь?
— Пап, — Федор крепко обнял отца. — Сегодня все в порядке, чувствую себя увереннее и спокойнее, чем вчера. Просто замотались.
Басмановы подошли к машине, снова крепко обнялись. Василий пожал руки Ивана и Федора.
— Я напишу, Федор Лексеич.
— Буду ждать.
— О чем ты еще рассказал старику?
— Федь, он сам спросил, а я…
— А ты не мог соврать, я понимаю… Ладно, я не обижаюсь. Я поговорил с Грязным. Он его припугнет.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— Более чем…
***
— Слушай, ну живописнее места не придумаешь.
— Федор Лексеич, не гунди, иди вперед.
Василий Грязной привез его на какую-то заброшенную стройку. Зрение и так-то ни к черту, а приехали они уже в сумерки. Сыро, воняет плесенью, по углам, кажется, мелькают силуэты крыс.
— Мои ребята сделали все самым лучшим образом.
— Я надеюсь этот твой «лучший образ» оправдает его недельное отсутствие на работе.
Федор и Василий прошли два пролета наверх. Чем выше они поднимались, тем отчетливей Басманов слышал стоны и хриплые вздохи.
— Сейчас направо.
Перед глазами Федора предстала не менее живописная картина: связанный Симеон был подвешен за руки. На его груди красовался порез с запекшейся кровью.
— Очаровательно, Василий Григорьевич.
Помещение освещал большой фонарь, видимо, на каких-то мощных батарейках. Подойдя ближе к Касимовскому, Федя разглядел синяки на лице и по всему телу.
— Как-то вы совсем неуважительно к наследнику Бек-Булата…
На этих словах Симеон очнулся. Он едва открыл опухшие глаза.
— Ну здравствуй, Федор Алексеевич…
— И тебе не хворать, Семочка, — ехидно улыбнулся Басманов. — Как ощущения, миленький? Тебя тут еще не опустили в самом классическом значении?
— Это уже не по нашей части, начальник.
Федор обернулся на грубый голос. Рядом с Грязным стоял коренастый мужичек с черной густой бородой и наголо бритой головой. У Басманова было ощущение, что где-то он уже ранее его видел.
— А вы?
— Я у вас на одной из ресторанных точек, шеф.
Федор одобрительно кивнул. Он снова повернулся на Касимовского.
— Говорили тебе, миленький, что могут тебе обеспечить опущенность? И никакие адвокаты не помогут…
Симеон сплюнул кровью под ноги Басманову.
— Ну мы на это и рассчитывали.
Федор развернулся и вышел к лестнице. Грязной пожал руку мужичку и ушел за Федей. Они спустились к машине. Федя закурил.
— Значит так… Я звоню завтра Вяземскому, и мы везем этого ебанатика в психбольницу.
— А Бек-Булат?
— Его на себя возьмет Иван. Нам хватило того, что меня чуть на рабочем месте не грохнули… Я тебе поэтому и позвонил. Там пугать еще раз было бы бессмысленно.
— Напишешь, как договоритесь с Афанасием Иванычем?
— Естественно, Вася. Ладно, поехали отсюда.
***
Иван с Федором лежали в спальне. Иван читал какой-то детектив, расслабляя мозг от произошедшего, Федор потихоньку засыпал.
— Федя, мне его так жалко… Не Симеона, а Бек-Булата…
— Не беспокойся… С ним будут работать лучшие специалисты. Он не выйдет оттуда никогда…
— Мне его жаль как отца, — Иван как будто не слышал, что говорил ему Басманов. Да и у них были разные точки зрения к произошедшему.
Федя уже ничего не слышал из того, что говорил ему Грозный. Он проваливался все в тот же беспокойный сон, где эти татарские черные глаза испытывающе смотрят в его.
Еще не один сеанс, вероятно, Федор с Афанасием Ивановичем потратят на то, чтобы забыть насильничество Симеона в кабинете Басманова.
Федя уснул, но Иван не выпускал его из объятий: Федор спал беспокойно и бесшумно плакал во сне.
«Какая же тяжелая у Федьки плата за свою неосторожность. Но и Симеон не знал, как ему придется платить за все им содеянное…»
