Теория и практика

— Итак, наступил этот великий момент, — торжественно продекламировал Джонни и влетел в окно. — Ты собрался на свидание! — А теперь выйди и зайди как положено, — вместо приветствия хмуро ответил ему Питер и на всякий случай отошел подальше. — Откуда ты знаешь? Джонни ухмыльнулся, воздел палец к потолку и глубокомысленно изрек: — Сарафанное радио нынче вещает качественно, как никогда прежде. Разве ты не знал, что такие новости расходятся со сверхзвуковой скоростью? А Атлантида сегодня и вовсе закатывает праздник в твою честь. Шутка ли? Заучка Паркер собрался на свидание! С девушкой! С настоящей! Питер тяжело вздохнул и сделал пометку в мысленном блокноте переехать на другой конец земного шара, поселиться в самом крошечном и неприметном домике и забить все окна досками. — Поэтому ты пришел поздравить меня? — Лучше! Я пришел сделать так, чтобы за первым свиданием последовало второе, а не прощальный поцелуй в лоб или — того хуже — пощечина. — Представив себе размах предприятия, Питер тихо застонал. — Она тебе нравится? — Как ты думаешь, нравится ли мне девушка, если я пересилил себя и все-таки пригласил ее на свидание? Джонни посмотрел на него как на умалишенного и разве что не покрутил пальцем у виска. — А кто вас, романтиков, знает. Мои первые свидания, например, проходят по такой полной программе, что вторые мне потом просто не нужны. — Бабник. — Искатель, — поправил Шторм и уселся на диван, по-хозяйски заняв все пространство от подлокотника до подлокотника. На кухне засвистел чайник, и Питер с радостью использовал это как повод хотя бы ненадолго скрыться от насмешливо-заинтересованного взгляда. — Ты кофе будешь? — Буду. — Тебе туда чего-нибудь добавить? Молоко, коньяк? Мышьяк? — Давай для начала проясним несколько основных моментов, — деловито сказал Джонни, допив кофе, мышьяка в котором, к счастью, не оказалось. — Во-первых, с кем ты встречаешься? С той блондинкой? — Ее зовут Гвен. — И она очень даже ничего. Питер скрипнул зубами, чем вызвал приступ искренней радости. Джонни попытался похлопать его по плечу, но не дотянулся и потому ограничился кровожадной акульей улыбкой. — Расслабь мозжечок, кодекс Джонни Шторма строжайше запрещает уводить подружек у ботаников вроде тебя. Это как, ну, воровать гуманитарную помощь у стран третьего мира. — Питер обиженно засопел. — Во-вторых, каким запасом времени мы располагаем? — До завтрашнего вечера. Джонни окинул его придирчивым взглядом, оценивая фронт работ, и тяжело вздохнул: — Маловато. — Шаг первый, — объявил Факел и рывком распахнул дверцы шкафа. — Что тебе надеть. Об этой тряпке даже не думай. — Он пренебрежительно кивнул в сторону старых спортивных штанов, которые едва доставали Питеру до щиколоток и висели в самом углу вот уже несколько лет, дожидаясь своего звездного часа, который, судя по всему, уже никогда не настанет. — Это — уже лучше, если ты решишь выгулять не ее, а ее собаку, — без должного уважения отозвался он о любимых синих джинсах. — В этом ты будешь смотреться замечательно, но только если ваше первое свидание будет проходить на похоронах ее отца. Питер недовольно фыркнул: белобрысая скотина забраковала весь его гардероб. Без исключения. — Конечно, для эффектного появления есть беспроигрышный вариант: можешь напялить свое обтягивающее красно-синее трико. Девушки любят супергероев и отчаянных парней, единственный минус — девушки не любят, когда их затмевают. В костюме же ты перетянешь все внимание на себя и заткнешь за пояс любую порнозвезду. А уж их я повидал, поверь мне: я знаю, о чем говорю. — Так в чем же мне все-таки идти? — Зависит от того, куда ты ее поведешь, — со знанием дела протянул Джонни и вдруг округлил глаза. — Я надеюсь, не в «Макдоналдс»? — Нет, — в тон ему ужаснулся Питер. — Конечно, нет. Я все-таки не настолько бедный студент, чтобы таскать девушку своей мечты в дешевую забегаловку. — Моя школа. — Шторм с одобрением показал ему два больших пальца, с чувством захлопнул многострадальный шкаф и схватил рюкзак, который дальновидно притащил с собой. — Я заранее знал, что ты завалишь подготовку и попытки поднять твое образование на приличный уровень закончатся полнейшей катастрофой, поэтому все необходимое принес с собой. Ловким движением он извлек на свет три рубашки разных цветов, две пары джинсов, пару брюк, два галстука и даже — зачем-то — трусы. Питер ощутил, что брови против его воли ползут вверх, и осторожно заглянул в рюкзак. Тот казался бездонным, несмотря на то что снаружи выглядел вполне себе обыкновенным походным рюкзаком с двумя ручками; внутри наблюдалось большое количество явно не пустых карманов; страшно было даже представить, что может в них оказаться. Презервативы? Противоожоговая мазь? Склад оружия? — У тебя там что, пятое измерение? — удивленно поинтересовался Питер, отказываясь верить своим глазам. Джонни гордо встряхнул рюкзак — в нем что-то задорно зазвенело — и похвастался: — Недавнее баловство Рида, которое я выпросил для самых разных целей. Это далеко не все, на что он способен, — при необходимости туда влезем и мы с тобой, и целая армия думботов впридачу, да еще и свободное место останется. Впрочем, не забивай клетки мозга ненужной информацией, иначе не хватит места на мои настолько же полезные, насколько бесплатные, советы. — А трусы-то зачем? — осторожно спросил Питер. — Ты же не собираешься идти на свидание в дядиных семейниках? — ответил Джонни вопросом на вопрос. — Правда, обычно советуют надевать красное — мол, красный цвет вселяет уверенность и настраивает на агрессивно-завоевательский лад, но в нашем случае это не лучший выход из положения. Вдруг тебе что-нибудь ударит в голову — и ты решишь с ветерком прокатить ее по ночному городу на высоте птичьего полета? Питер чувствовал себя участником бессмысленного реалити-шоу, разрешение на участие в котором у него не спросили. То ли «Обыск и свидание», то ли «Полиция моды», то ли «Джонни Шторм решил посвящать один вторник в месяц на выведение уравновешенных лучших друзей из себя». И напоминал главный герой, он же ведущий, манерного стилиста с нетрадиционной ориентацией. Почему-то захотелось убивать. — В твоем случае все обстоит настолько плачевно, что я даже не знаю, с чего начать, — пожаловался Джонни, стащил с него растянутую домашнюю футболку и всунул в руки голубую рубашку. — Придется прибегать к плану «Б». Надевай. Питер, закатив глаза, просунул руки в рукава, ловко застегнул пуговицы и повернулся к зеркалу. Оттуда на него посмотрел вполне обычный Питер Паркер, которого он видит каждый день, совершенно не преобразившийся, не овеянный шлейфом загадочности, не источающий сексуальность и не сбивающий шармом с ног. Простой подросток с взъерошенными волосами, может быть, милый, но абсолютно не сногсшибательный. — Сойдет, — махнул рукой Джонни, — лучше уже все равно не будет. К тому же тебе идет голубой цвет. — Одного не понимаю, — рассудил Питер. — Эта ничуть не отличается от той моей, которую ты отверг как недостойную. Факела аж передернуло. — Но это Армани, а на ярлычок той мне даже посмотреть страшно. Учти: если поставишь на нее пятно, я возьму тебя в рабство. Питер икнул при мысли, что ему придется бегать за этим человеком с опахалом и делать ему по вечерам эротический массаж. Джонни нехорошо ухмыльнулся: — Вижу, ты представил себе масштабы служения мне и хочешь это предотвратить. Это правильное решение. — Он потоптался на месте еще некоторое время, задумчиво потер подбородок, но в конечном итоге решил не запариваться по пустякам. — Ладно, хрен с тобой, напяливай джинсы — и можно считать, что с первой частью мы покончили. — Этап второй: как, собственно, вести себя, когда вы окажетесь наедине. — Как истинный гуру своего дела, Джонни по-царски расселся во главе стола и, подперев руками подборок, с неподдельным интересом уставился на ученика. — Я надеюсь, мне не придется рассказывать тебе, что сморкаться, кряхтеть, сопеть, стонать, ковырять в носу и ушах, грызть ногти, вытирать руки об одежду, чавкать и облизывать тарелку ни в коем случае нельзя? Нет, конечно, если ты хочешь вызвать стойкое отвращение к себе на всю ее жизнь, то именно это и нужно делать, но мы обойдемся. И не соглашайся со всеми ее словами, иначе она решит, что ты подкаблучник. Питер издал горестный вздох и спрятал лицо в ладонях. — Будем считать, что азы ты усвоил, — торжественно констатировал Джонни. — Теперь — что касается тем для разговора. Поведай мне: она вообще в курсе, что по ночам ты натягиваешь на себя блестящий латекс и бегаешь за плохими парнями в надежде нарваться на неприятности, в процессе которых плохие парни тебя отшлепают? — Питер чуть не проглотил язык. — Проще говоря, она в курсе, что ты… ну… — Шторм сделал многозначительный жест рукой, силясь найти подходящее слово. — Извращенец? — подсказал ему друг. — Супергерой! Не хотел взращивать твою самооценку, но иначе ты не понимаешь. Каким вообще образом ты хочешь покорить девушку, если тебе банально не хватает уважения для самого себя? Нет, ты можешь столкнуть ее с Бруклинского моста, а затем поймать — тогда, конечно, подействует безотказно, она будет благодарна тебе по гроб жизни и тут же захочет нарожать тебе кучу маленьких паучат, потому что стремление тянуться к наиболее сильному представителю противоположного пола, от которого получится наиболее приспособленное потомство, заложено в их природе, но это уже биология, а ее я в школе не любил. Только темы про пестики с тычинками. — Как тебя проперло. — С едва уловимым уважением приподнял бровь Питер. — Но мне не нужны паучата, мне пока девушка нужна. — Так не строй из себя всезнайку! — всплеснул руками Джонни. — Наша задача — устроить все так, чтобы ее незнание так и осталось незнанием. Разумеется, если ты не хочешь, чтобы тайна твоей личности перестала таковой быть. Поэтому: никакой демонстрации нечеловеческой ловкости, никакого хождения по стенам, о плевками паутиной и думать забудь! Придется прибегать к давно проверенным хитростям, например, к комплиментам. Скажи ей при встрече, что она отлично выглядит. А потом, вроде как рассмотрев ее, можешь добавить, что у нее красивые глаза. Какого цвета, кстати? — Голубые. — Голубоглазая блондинка? — хищно прищурился Джонни. — Кого же мне это напоминает? Питер снова вздохнул и упал лицом на стол, чем вызвал взрыв радостного смеха. Шторм, казалось, получал неподдельное удовольствие от терроризирования лучшего друга и отступать был пока не намерен. Питер не подавал признаков жизни, но смерть изображал недостоверно, поэтому Джонни продолжил читать лекцию его хладному трупу. — Тебе придется зайти за ней домой. Не надейся, что она сама придет к месту встречи: встречаетесь вы вечером, а по вечерам так опасно ходить по улицам в одиночестве, уж тебе ли об этом не знать. Можно использовать это и сделать романтический жест, например, влезть к ней через окно. На каком этаже она живет? — На двадцатом, — глухо откликнулся труп. — Тогда этот вариант отпадает. — Почему?! — возмутился Питер, подскочив на месте. — А чем ты будешь объяснять ей свою целеустремленность и выносливость? — почти ласково спросил Джонни. — Пожарной лестницей? — Но я могу! — Я тоже могу. — Факел пожал плечами. — Но девушки не привыкли, что парни залезают к ним на двадцатый этаж. А цветы ты где держать будешь? В зубах? Питер ужаснулся. — Цветы? — Именно. Цветы. Целый букет. Я не знаю, как брачные игры проходят у пауков, но люди сначала дарят цветы. Ты случайно не в курсе, какие она любит больше всего? — Допустим, с вступлением ты справился, она не убежала от тебя с паническими криками о помощи, не плеснула шампанским тебе в лицо, не влепила пощечину, не устроила прилюдно эффектную истерику и не позвала родителя бить тебе морду. Что же делать дальше? Питер, понимая, что это только начало и вся боль еще впереди, страдальчески молился про себя и просто тупо смотрел в потолок. Потолок был обыкновенным, белым, украшенным непривлекательными пятнами, оставшимися там с тех пор, как у соседей в последний раз прорывало трубу. Никаких признаков божественного вмешательства, спасительной молнии, которая разразит его и спасет тем самым от страданий, каббалистических знаков и символов Бэтмена на потолке не наблюдалось, поэтому приходилось стискивать зубы и терпеливо ждать конца. — А дальше, — продолжил самозабвенно вещать Джонни, — полагаются танцы. — Что? — пулей вылетел из прострации Питер и торопливо заморгал, надеясь, что ему померещилось. — Танцы? Ты серьезно? — Считай это своеобразным ритуалом, смотринами, если тебе так угодно. Девушки больше чувствуют, чем видят, и наша задача — дать ей возможность прочувствовать, кто попал в ее руки. Представь себя конем, которого перед продажей заставляют прыгать через барьер, чтобы продемонстрировать скорость, силу, выносливость… и что бы там еще не ценилось в конях. Питер подчинился, представил и презрительно фыркнул, чем вызвал очередной приступ восторженного гогота. Нарочно — и, главное, хуже — не придумаешь. — Только не говори мне, что ты не умеешь танцевать, — с ужасом спохватился Джонни и вскочил на ноги. — Я видел тебя в деле, ты не заставишь поверить меня в то, что человеку с такими способностями не под силу хорошо двигаться. Иди сюда. Питер отрицательно замотал головой и вцепился в подлокотник. Джонни попытался просверлить его взглядом, но успеха не добился, после чего попросту отодрал его от дивана и выдернул на середину комнаты. Одну руку он положил Питеру на плечо, другую сжал в своей, вытянул в сторону и замер, дожидаясь ответной реакции. Но Паркер стоял столбом, глядя на него как баран на новые ворота, и явно даже не думал делать первый шаг. — Тебе музыка нужна? — устало вздохнул Джонни и потянулся к старенькой стереосистеме. — Договорились, будет тебе сейчас музыка. А ты пока, не знаю, разомнись, сделай зарядку, вмажь сто граммов для храбрости. Только, прошу, при ней не напивайся. Это будет жалкое зрелище. Он осторожно потыкал хрупкую, разваливающуюся на глазах конструкцию во все подряд кнопки, пытаясь запустить, наконец нашел разъем для диска и, перебрав скромную коллекцию, сунул туда один. Колонки — ожидаемо — играли тихо, трещали, то и дело перебивались помехами, но это можно было пережить. — Сносно, — вынес вердикт Джонни и снова привлек Питера к себе за талию. — Я буду исполнять роль девушки — впервые в жизни, кстати, надеюсь, это не больно, — а ты будешь вести. Значит, одну руку — в мою, а вторую — мне на бедро. Да не на ребра, идиот, у тебя какая оценка по анатомии? Бедро — это вот здесь, — он нетерпеливо пристроил ладонь на нужное место и удовлетворенно вздохнул. — Так уже лучше, хотя твоя рука почему-то все равно сползла на мою задницу. По всем законам жанра сейчас я должен плюнуть тебе в лицо. Питер убрал конечность и страдальчески заскулил. — Верни ее назад, — властно велел Джонни. — Щупать девушку ниже поясницы можно, если ты собираешься однократно с ней переспать. Это своеобразная проверка: плюнула в лицо — не согласна, хихикнула — согласна. — Он подобрался поближе, прижался к Питеру грудью и чуть склонил голову — так, что их губы оказались на расстоянии одного слова от поцелуя. — А теперь смотри мне в глаза и… Джонни повел медленно, осторожно и легко, словно прощупывая почву, как будто под ногами был не твердый паркет, а зыбучий песок. Шаг, второй, третий — Питер сосредоточенно запоминал каждое движение, все его тело было напряжено, натянуто, как струна. Он старался не наступать партнеру на ноги и то и дело порывался опустить взгляд. — На ноги ни в коем случае не смотреть, — командовал Джонни. Лежащей на плече рукой он обвил его шею и крепче прижал к себе, чтобы не вырвался. — Двигайся от бедра, плавно, голову держи ровно. Они неловко потоптались на месте с полминуты, шипя сквозь зубы и тихо переругиваясь. Когда песня закончилась, Джонни отстранился и горестно покачал головой. — Ты бревно, Паркер. Даже не бревно, а вешалка для костюма. А ведь твоими пластикой, грацией и гибкостью можно соблазнять самых искушенных, перед ними будут бессильны города и склонять головы целые народы. Питер чуть заметно покраснел и пробормотал нечто нечленораздельное, потупив глаза в паркет. Ни дать ни взять красна девица, которую саму нужно водить по ресторанам, вести в танце и везти домой. — Ты как будто боишься меня, а ты не должен меня бояться. — Джонни снова сделал попытку стать в стойку. — Помни о том, что в твоих руках — хрупкое создание, а в тебе самом заключена великая сила. Дай ей это прочувствовать, но не переусердствуй. Питер ткнулся лбом в его плечо и заливисто рассмеялся, не в силах сдвинуться с места. Его смех заглушал музыку, плечи тряслись, он не мог сделать и шага, не говоря уж о том, чтобы занять лидирующую позицию и не опозориться. — Что? — Это все так бессмысленно и глупо, — с заметным усилием выговорил он — и с ним случился еще один приступ истерики. — Ты как будто пытаешься меня склеить. — Если бы я пытался тебя склеить, ты был бы моим уже, — Джонни бросил быстрый взгляд на часы, — два часа и сорок одну минуту. Но ты все еще на ногах и даже одетый, поэтому на твоем месте я не стал бы делать таких громких заявлений. — Катастрофа, — простонал Питер и заставил себя выпрямиться. — Может, заключим обе мои ноги в гипс, посадим меня в инвалидное кресло и скажем ей, что я попытался спасти мир, но потерпел неудачу? — А на свидание тебя я покачу? Не вариант. Рядом со мной у тебя абсолютно никаких шансов. Он согласно покачал головой и расстроенно сгорбил плечи. Песня сменилась другой, третьей, а затем Джонни вдруг схватил его за руку, заставил сделать реверанс, ловко развернул, тесно прижался к нему сзади и опустил его ладони на его же бедра, сверху накрыв своими. Питер издал задушенный всхлип и замер, когда вдобавок об него еще и потерлись. — Что это? — Факел прислушался: песня никак не походила на медляк. Затем его губы вдруг растянулись в коварной ухмылке. — Неужели Николь Шерзингер? М-м-м, это уже напоминает грязные танцы. Он принялся покачиваться в такт простого мотива, а Питер в его руках как-то сразу весь обмяк, словно уже смирился со своей участью и полностью отдался ему со всеми потрохами. Горячее тело, прижимающееся сзади и напрочь ломающее все границы личного пространства, вводило в странный ступор и вызывало желание подчиняться, а еще — растечься восторженной лужицей и тихонько бурлить. Властный, самоуверенный, напористый и в меру нахальный, Джонни ритмично терся о него пахом и горячо, шумно дышал в шею. — Рид обожает эту песню, — мягко, низко усмехнулся он и ткнулся носом в чувствительное место за ухом. Питера пробрала мелкая дрожь. — Кто бы мог подумать? Величайший ум планеты — и вдруг незамысловатая песенка несколько пошлого содержания. Паркер судорожно вздохнул и попытался взять себя в руки, но у предательского тела сбился пульс, а там — и дыхание; предательское тело хотело только откинуть голову на сильное плечо и, обнажив шею, открыться хотя бы так. Питер облизал пересохшие губы и спросил севшим голосом: — Что ты делаешь? — Пристаю так, как тебе будет категорически запрещено, — мурлыкнул Джонни, коснулся губами шеи под линией челюсти и мелодично протянул. — Let’s dance, le’s get physical… Его руки тем временем переместились с бедер на пряжку ремня, затем проскользнули и под рубашку, пробежали кончиками пальцев по напряженному животу, покрытому испариной. Питер охнул, содрогнулся всем телом и на этот раз потерся о него уже сам. — Какие горячие. Где-то на заднем плане стонала Николь — и хотелось застонать самому. Но песня неожиданно кончилась — и чертов садист так же неожиданно оторвался от него, невозмутимо одернул на себе футболку и окинул открывшуюся картину заинтересованным взором. Растрепанные волосы, блестящие от возбуждения глаза, раскрасневшиеся скулы и губы, нервно бьющаяся венка на шее, тяжело вздымающаяся и опускающаяся грудь. В общем и целом, неприлично помятый вид. — Вот так завтра и иди! — радостно приказал он и от избытка чувств даже подпрыгнул на месте. — В таком состоянии ты не только очаруешь девушку, но и горы свернешь! — Сволочь, — праведно оскорбился Питер и прицельно пульнул в него подушкой. Ровно за полчаса до выхода Джонни появился на пороге с внушительным букетом шикарных тигровых лилий. За которыми самого Шторма, собственно, видно не было. Питер ошалело вытаращился на эту роскошь и даже забыл освободить проем, чтобы друг смог протолкнуться в квартиру. — Ты должен мне кучу денег, — нахально заявил Факел вместо приветствия. — Но если сегодня все пройдет офигенно, я тебе прощу. Надеюсь, у нее нет аллергии. Потом он внимательно рассмотрел Питера со всех сторон, поправил галстук, разгладил на нем рубашку, заставил надеть пиджак («Ну и что, что жарко? Когда им выгодно, девушки имеют свойство мерзнуть даже в центре земли, ты должен будешь накинуть ей его на плечи»), затем — дыхнуть и в конечном итоге отправил его чистить зубы. Сам же в это время вторгся в холодильник и по-хозяйски стащил последнюю банку колы. — Там пиво было, которое я не пью, а ты присвоил мою колу, — по возвращении обиженно пробубнил Питер. — Я в нетрезвом состоянии не летаю. Значит, слушай меня внимательно, — начал инструктаж Джонни. — Ты найдешь столик возле окна, посадишь ее к нему спиной, а сам сядешь лицом. Я займу крышу дома напротив, буду следить и время от времени давать тебе указания. — Каким образом? — Пальцем по воздуху. Зрение у тебя хорошее, разглядишь. Ориентироваться будем по обстоятельствам, поскольку все предусмотреть невозможно. Телефон не отключай, зато отключи на время паучье чутье и сиди на жопе ровно. Если что, у Сью все схвачено, она сегодня на дежурстве, на крайний случай ей поможет Бен. Но Питер, казалось, половины наставительной речи не слышал. Только: — Как это не отключать телефон?! А если кто-то позвонит и будет долго грузить мне мозги? Это невежливо! Джонни испытал почти непреодолимое желание побиться головой обо что-нибудь твердое. Или побить его. — Паркер, ты такой зануда. Ставлю десятку на то, что она сбежит от тебя через полчаса. Ладно, максимум — через час. Питер нахмурился. — Сотня на то, что ты всю ночь провисишь в паутинном коконе на вершине здания Бакстера, если сейчас не заткнешься. Джонни прикусил язык: у этой заразы слова с делом не расходились. — Ты только не позорь меня, — проникновенно попросил он и еще раз поправил галстук. — И фамилию мою не позорь. Если ты все-таки решишься пригласить ее на танец, а в самый неподходящий момент поймешь, что она тебя ну вообще никак, представь меня. Вчера действовало на «ура», — и с диким гоготом увернулся от подзатыльника. Через сорок минут, чтобы не привлекать лишнего внимания, Джонни на самом деле занял крышу дома напротив, правда, немного просчитавшись: она оказалась дальше, чем он планировал, а зрение у него было обыкновенное, человеческое. Но тут как раз и сгодился бинокль, который он на всякий случай дальновидно прихватил с собой. Так что Шторм комфортно растянулся на теплой крыше во весь рост и приготовился к шоу. Гвен была прекрасна. Если та сногсшибательная блондинка, которая словно по чистой случайности оказалась за одним столиком с этим задротом, действительно была Гвен, то задроту безумно повезло. Увидев ее, в осадок выпал даже пресытившийся красотками Джонни, а это дорогого стоило. На ней было обтягивающее черное платье простого кроя, и казалось, что общепринятый пресловутый идеал красоты «90-60-90» был вдохновлен именно ей. Джонни сглотнул слюну и вывел по воздуху огненными буквами: «Вот теперь скажи ей, что у нее красивые глаза. Или офигенные сиськи». Судя по тому, что пощечину Питер не схлопотал, вторую часть комплимента он все-таки придержал при себе. Потом принесли меню, в изучение которого они ненадолго углубились; затем, видимо, обсуждали погоду и еще какую-то нейтральную ерунду, а вскоре Джонни начал клевать носом, потому что наблюдать за ними было, наверное, то же самое, что наблюдать за лабораторными хомячками, которые вроде как должны спариваться, но не спариваются. «Не вздумай только заговорить о биологии, ботаник», — время от времени писал он и наблюдал в бинокль за реакцией. Которая, к паркеровой паучьей чести, была абсолютно незаметна. И: «И уж тем более не вздумай перечислять ей виды живых организмов, для которых смертелен яд тарантула». Через час Джонни пожалел, что не взял с собой чего-нибудь почитать. Свидание шло тихо и мирно, Питер обаятельно улыбался, Гвен что-то рассказывала, помогая себе выразительными жестами, пили они преступно мало, хотя Паркер постепенно принялся налегать именно на вино. Почуяв, что становится интересно, Джонни устроился поудобнее и не прогадал: через полбутылки Питер действительно пригласил ее танцевать. И даже не оттоптал ей хорошенькие ножки. А в скором времени она и вовсе положила голову ему на плечо. Джонни вскочил с места и начертил три огромных восклицательных знака. После чего, немного раздумав, подписал под ними: «НО ВСЕ-ТАКИ НЕ ВЗДУМАЙ ЩУПАТЬ ЕЕ ЗА ЗАД». Питер закусил губу, чтобы не рассмеяться. Они неторопливо кружили по залу, к счастью, не сбивая людей с ног, а столы — с ножек, и вместе смотрелись настолько гармонично, что Джонни испытал легкий укол то ли зависти (потому что конкретно у него так никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет), то ли гордости (уже за Питера и за то, что ради такой девушки он наконец-то отбросил все свои комплексы). Потом Гвен обвила руками его шею, а он, в свою очередь, обнял ее за талию и обрел такой даунически счастливый вид, что следующий укол был определенно точно завистью. «Как дела?» — поинтересовался Джонни. Питер ухитрился извернуться и украдкой показать ему два больших пальца. — «Тогда расплачивайся и веди ее домой. Что? Не делай такие большие глаза. Ты знал, на что идешь». Тот отрицательно замотал головой и что-то негромко сказал ей на ухо, когда она в недоумении подняла глаза. Джонни в панике запрыгал на месте и едва удержался от того, чтобы забегать по крыше. На протяжении целого вечера все так замечательно шло, а теперь? Не время начинать ломаться, находясь у финишной черты! Или проще дождаться, когда она уснет лицом в салате, и только после этого отволочь ее в свою паучью пещеру? «ПРИДУРОК», — размашисто написал Джонни и вместо точки поставил в конце односложного предложения огненную копию собственного кулака. Питер снова отрицательно помотал головой, и Шторм с чувством ткнул в так и светящееся в сумраке слово. Он следовал за ними на почтительном расстоянии и так тихо, что его не заметил даже Питер, хотя ему, впрочем, было не до бдительности: все его внимание было сосредоточено на прекрасной Гвен, которая в ночи сияла, как самая яркая звезда, звонко смеялась над всеми его шутками, запрокидывая голову, а где-то на середине пути взяла его за руку и поцеловала в щеку, когда он накинул ей на плечи свой пиджак. Ее платиновые волосы чарующе светились в лунном свете, глаза блестели, и Питер рядом с ней чувствовал себя самым настоящим идиотом, по уши влюбленным и счастливым идиотом. Отвлеченный, он вздрогнул, когда телефон беззвучно завибрировал в кармане. «Вернись ненадолго в реальность, — гласило SMS, — сейчас будет падающая звезда. Предупреди девушку: пусть загадывает желание». Они остановились посреди дороги, подняли глаза к небу — и через несколько секунд его на самом деле стремительно пересекла ослепительная комета, оставив после себя постепенно исчезающий газовый след. Гвен весело рассмеялась и продолжила завороженно вглядываться в тьму. Телефон завибрировал снова. «Она успела загадать желание?» Питер ухитрился торопливо набрать ответное: «Судя по ее лицу, да». «А ты?» «А я залип». «Ладно, — это слово так и источало всю скорбь еврейского народа, — лови момент: сейчас будет еще одна звезда». И действительно: через полминуты примерно в том же самом месте темное полотно прочертила очередная вспышка. Только летела она как-то странно: снизу вверх, словно поднялась с земли и улетела далеко в космос. — Какая-то необычная звезда, — задумчиво протянула Гвен, — как будто заговоренная. Или живая. А Питер и на этот раз не стал ничего загадывать. Он уже был счастлив. — ПОДЪЕМ! — громогласно объявил Джонни на следующее утро, пинком распахнув входную дверь. — Я жажду подробностей! Питер выдохнул нечто нецензурное и отработанным жестом запустил в него подушкой. Метко. — Я же с тебя не слезу, — ласково пообещал ему Факел и запрыгнул на кровать. — Пока ты не расскажешь мне все в подробностях, я буду щекотать тебя, тискать, мучить и вообще всячески терроризировать, не давая спать. Питер завозился, перевернулся на спину и, не разлепляя глаз, сладко потянулся. На его губах при этом светилась такая блаженная улыбка, что начинало тошнить. — Паркер! Рассказывай! — Ну, сначала мы пришли в ресторан, — сонным голосом невнятно затянул Питер, за что едва не получил по носу. — Это я все знаю, ты начинай с того момента, когда падающие звезды и прочая романтическая чушь. Падающие звезды, — хмыкнул Джонни. — И как эта хрень вообще пришла мне в голову? Хотя на этом можно будет срубить немалые деньги. Буду играть роль исполнителя желаний для лузеров вроде тебя, а потом — и роль свечки, которую обычно держат над кроватью. Питер широко зевнул, забросил руки за голову, повернул ее на бок и уткнулся носом в сгиб локтя. Весь его расслабленный вид вызывал только розовые слюни умиления, и даже Джонни не нашел бы в себе наглости тормошить настолько самодовольного человека, но любопытство чесалось, и его голод нужно было утолять. — Потом я проводил ее до дома, — монотонно продолжил Питер, не меняя положения. — И правильно сделал: там было так темно и страшно… — Короче, — перебил его Джонни. — Не тяни, меня не интересуют условия ее проживания. — Потом она предложила зайти выпить кофе. Глаза Факела загорелись. — И ты сказал: «Я всю жизнь только об этом мечтал, побежали пить кофе с кексами!»? Питер приподнялся на локтях и посмотрел на него большими глазами олененка Бэмби. — Пить кофе на ночь вредно. Он портит зубы, возбуждает нервную систему… — ДОЛБОЕБ! — взвыл Джонни, упал на кровать рядом с ним и страдальчески натянул на себя покрывало. — Ты не понял, зачем на ночь зовут на кофе? Вот это было по-настоящему обидно, просто по живому, как удар ниже пояса. Детальный инструктаж, цветы, слежка — двое суток убитого личного времени, которое дорого стоит, и все это теперь коту под хвост? Но Питер его горя не разделил. — Второе свидание обещает быть. Мы договорились встретиться на следующей неделе. По-моему, я ее покорил. — Конечно, покорил, — приглушенно донеслось из-под одеяла. — С таким-то учителем. — Отличный учитель. — Питер тепло улыбнулся и благодарно потрепал его по волосам. — Только с несколько радикальными взглядами. Позволь мне самому решать, чего я хочу от девушки, которая мне нравится. А я хочу от нее очень многого. — Так и быть. Он улегся обратно на кровать, подоткнул подушку, чтобы удобнее было пускать в нее слюни, и приготовился досматривать десятый сон, когда Джонни вдруг подскочил и бесцеремонно пихнул его в бок. — Нет, я передумал, — громогласно заявил он. — Надо закрепить. Раз ты такой непонятливый, завтра на свидание идем мы с тобой. На серьезное свидание, а не на теоретическое. И я на собственном примере покажу тебе, что нужно делать. — Джонни обнажил идеальные зубы в широком оскале. — Особенно кофе. Хотя нет, кофе я тебе покажу особенно подробно. Вместе с кексами. Чтобы наверняка.