Сообщения

Его глаза были размыты слезами, да так, что зрачков не было видно совсем. Они сливались с радужкой и бликами от яркого экрана телефона. Его губы, высохшие как пожухлая листва осенью, потрескались и слегка кровоточили. Парень обкусывал сухую розоватую кожу, причиняя себе этим физическую боль, но ему было неважно. Он блестящими глазами смотрел в экран и уже ничего не чувствовал. В немой истерике застыв, он смотрел больше не в телефон, а в пустоту. Откинув гаджет в сторону, его экран всё так же выдавал мессенджер с двумя сообщениями: — Ты же всё ещё любишь меня? — Можешь ответить, пожалуйста? /2:46 Пользователь заблокирован /2:47 Лёжа на кровати, Синдзи смотрел в белый потолок, с которого уже потихоньку начинала обсыпаться грязная от времени побелка. В каждой квартире панельного дома уже как давно не горел свет, ибо какое-то помещение просто пустовало без хозяев, а в каком-то жила раздражительная бабушка, что ругалась на вечный шум и музыку в позднее время. Лишь в одной квартире на кухне тускло горела лампа. Чайник давно уже вскипел, и парень поскорее пошёл его выключить, чтобы не дай Бог в дверь ломилась семидесятилетняя соседка. Залив чайный пакетик кипятком, Синдзи стал ждать, когда же жидкость завариться. Прошло не так много времени, минут 10, в керамической кружке чай был похож уже не на чай, а на какое-то болото, в котором можно утонуть. Пытаясь найти дно, Икари внезапно задумался, что же он всё время не так делал. Остановившись на том, что именно в нём самом проблема, что он некрасив и ужасен, ему стало настолько тошно на душе, что даже болотистый чай уже не казался таким горьким. Синдзи больше не хотел оставаться дома. Не хотел находится в старой, ещё советской квартирке, не хотел видеть падающую побелку и слышать жуткий скрип дверей. Гулкие шаги были слышны на всех пяти этажах, а возможно кое-где и в квартирах. С его глаз вновь срывались слёзы. Он не хотел больше видеть обшарпанные зелёные стены в подъезде. Не хотел видеть кривую плитку этажей и бетонные ступени лестниц. Выбегая на улицу, подъездная дверь громко хлопает, громким звуком разносясь до куда могла. Из окна высовывается какая-то бабушка и кричит вслед парню. Тот краем уха улавливает недовольные вопли соседки, но ему всё равно. Возможно, он больше никогда её и не увидит. Возможно, он больше никогда не увидит старый панельный дом, потрескавшуюся краску и побелку. Возможно, он больше никогда не увидит его. Каору. Парня, с белоснежными волосами и мертвенно бледной кожей. Синдзи бежал к окраине города, вспоминая всё то, что мог помнить о внешности его бывшего парня. Нагиса с виду даже ангела напоминал. Иногда летом его лицо и плечи могли быть покрыты россыпью веснушек, что было так для его вида странно. Он никогда не загорал, волосы не выгорали под палящим солнцем, а щёки были в веснушках. Икари всегда любил выцеловывать каждый миллиметр его лица, что ангелу не особо нравилось, но он всегда смирялся с этим и давал волю своему парню. Правда, последнее время тактильность и постоянная забота раздражали Каору. Окраина. Дома здесь совсем старые, покосившиеся. Порой удивляешься, как вообще тут люди жить могут. Некоторые постройки уже давно заброшены, а в одной так даже свет горел. У кого-то, наверное, бессонница, а может просто решил человек посидеть на кухне, да чаю попить. Парню было уже всё равно. Поле. На улице стоял молочный туман, сквозь который нельзя было различить ничего. Ноги парня промокли от росы, а джинсы были в травяном соке. Не различая дороги, Синдзи бежал куда глаза глядят. Ноги привели его к озеру. Парень замедлился и просто смотрел на водную гладь. Вокруг было так красиво. Туман по чуть-чуть начал рассеиваться и теперь, сквозь лёгкую дымку можно было различать силуэты плакучих ив, камыши и высокую сочную траву. Подойдя ближе к воде, Икари вглядывался в своё отражение. Подзагоревшая кожа, тёмная радужка и раскрасневшиеся белки глаз от недосыпа и постоянных слёз. Мальчик ненавидел себя. Всю свою жизнь он ненавидел себя, каждый сантиметр, каждую часть тела. Он никогда не мог смириться со своей внешностью. Последнее, о чём думал Синдзи, так это о Каору. Перед тем, как вместе с камнем упасть в озеро, он пожелал ангелу лишь счастья и хорошей жизни. Падая на дно и ударяясь о что-то очень тяжёлое и, кажется, железное, парень перестаёт задерживать дыхание и пускает в лёгкие воду. В своей жизни он видел лишь тёмный свет. Что бы то ни было, оттенок его был приглушённым. Сейчас всё было белым. Парень больше ничего не видел, кроме этого света, да и видеть больше ничего не надо. Последнее время он больше ничего не хотел. Он не хотел видеть всё это. Он не хотел терпеть всё это. Он не хотел больше жить. Единственное, что ему надо было, так это быть любимым и счастливым. Теперь ему это больше ничего не надо. Через неделю в новостях города объявили о том, что в озере был найден утопленник, описав его как парня-шатена, лет 17. Через два дня в новостях объявили о самоубийстве. Поле. То же самое туманное поле. По нему в белых рубашках друг за другом бежали два парня, постоянно смеясь и перекидываясь короткими фразами. Упав на сырую землю, через минут пять, слегка смуглые руки держали над белоснежными волосами венок, словно нимб.