Неверная жена

Как это случилось, почему, зачем – поздно задавать вопросы. Это было, это стало неотъемлемой частью меня, пусть я и предавала саму себя каждым взглядом в его сторону. Казалось, он был со мной постоянно, я встречала его везде: на работе(конечно, он же был тренером команды, в которой я играла), в парке, гуляя с детьми, на светских приемах в министерстве, в Дырявом котле. Случилось так, что он и ночами не покидал меня: окутанные сиреневой дымкой сны не скрывали от памяти его лик, и мне приходилось, пряча глаза, отвечать «ничего» на частые вопросы детей о снах. Вроде ничего в наших отношениях не менялось, однако взгляды, колкие, щекотные, звенящие, меняли все. Случайные и не очень касания заставляли вздрагивать и делать все, чтобы не убежать без оглядки от себя и от своих чувств. Но это должно было случиться. И это случилось. Он стал моим наваждением, Тенью в каждом моём сновидении, В каждом зеркале отражением, Самым тайным моим откровением, После матча с «Пушками Педдл», который окончился поражением соперников к великому сожалению моего старшего брата, который с детства за них болел, мы с девочками-коллегами собирались отметить это дело в «Огнях саламандр» и не отказали себе в удовольствии уговорить нашего тренера присоединиться. Обычно с девочками у нас получались настоящие девичники-попойки, а тут мужчина, которого неизвестно как угораздило стать тренером Холихедских гарпий, согласился составить нам компанию. Немного огневиски, тусклое освещение и давняя намагниченность наших тел вылилась жаркими стонами в одной из чистеньких туалетных кабинок ресторана, таким долгожданным слиянием, таким страшным предательством. Наша связь была дикой, сладкой, пьянящей, а главное – легкой и невесомой, необременяющей и не тащащей вниз. Полет. Нечего скрывать, все открыто только с ним наедине, можно говорить о чем угодно, делать что угодно. Он – свой. Мой. Несмотря на металл обручального кольца. Такой же женатый, такой же лгун, как и я. Еще одно звено, связывающее нас. Он оставил меня в невесомости, Вне запретов, табу и условностей, Разнёс вдребезги купол скромности И загладил в душе все неровности, Его жена – Алисия Вуд, в девичестве Спиннет, была флористом и владела крохотной лавочкой на Диагон аллее. Она когда-то была выдающимся игроком и охотником, и на что променяла все это? Ведь и мне удалось поиграть с ней бок о бок, она была чуть ли не лучше меня. Когда-то. Я знала ее. Мне приходилось улыбаться ей, здороваясь. Приходилось прятать глаза при упоминании о ней со стороны друзей и вспоминать, как ее муж водил носом по моей обнаженной напряженной спине во время одной из наших встреч. Оливер был недоволен браком. Девчонки давно судачили об этом, особенно Гвендолин Юан, самая юная в команде и известная вертихвостка. Ей только покажи мужчину, которому кольцо на пальце передавливает тело хуже тугого ремня. Именно так и было с ним – я была единственным глотком кислорода в бесконечном водовороте брака. Его спасательным кругом. Могла ли я отказать себе в удовольствии спасти утопающего? Пусть даже такой ценой? Ободок кольца нежеланного, Вокруг пальца его безымянного – Символ нашего родства странного, Греха главного, первозданного. Мы стояли под теплыми струями душа, обнаженные, открытые. Без намека на какое-либо продолжение, просто смотрели друг на друга, робко и невесомо касались подушечками пальцев, так, будто очередная капля приземляется вместе с роем себе подобных. Тишина. Вода с глухим звоном разбивается о салатовый кафель и о наши тела, заглушая мерное дыхание нас обоих. Он смотрел на меня с несвойственной взрослому мужчине покорностью, в его карих, почти таких же, как у меня, глазах, плескалось доверие. Он отдавал себя мне без остатка. Я боялась этого, я не принимала его, оставляя болтаться в невесомости, потерянного и пустого. Я мучила его, отталкивала. Я ломала такой важный и нежный момент единения, без намека на нежность, впиваясь в алый рот Оливера. Он не ответил, он понял, что я бегу от него, в то же время шагая навстречу. В конце концов, его тело отреагировало быстрее, чем он сам, а этому нельзя было сопротивляться. После я долго терла колючей мочалкой свои веснушчатые плечи, пытаясь хоть немного отчиститься от ощущения обмана перед возвращением домой. Гарри прекрасно знал, что такое квиддич, поэтому не удивлялся тому, что я иногда задерживалась на тренировках. В крайнем случае, он мог уточнить у тренера, ведь им был его давний друг и коллега по команде – Оливер Вуд! Уж кому-кому, а этому парню можно доверять! Бедный Гарри. Ведь я – неверная жена, а он неверный муж, Грязь нашего вранья не смоет тёплый душ, И, как всегда, с утра нести мы будем чушь, Чтобы укрыть от всех единство наших душ. Гарри был для меня самым ярким алмазом. Лучшее, что может вобрать в себя простой человек, соединилось в его худощавом, но некогда безумно любимом теле. Предавать такого, как он – настоящее преступление, ведь он перенес за свою недолгую жизнь столько всего. Но он уже не тот, что был раньше: война оставила на нем свой неизгладимый след, он стал жестоким, отстранённым. Сначала это не бросалось в глаза, но чем старше мы становились, тем заметнее были эти изменения. Только с детьми, с нашими чудесными малютками, он был тем, прежним Гарри Поттером, с сияющими зелеными глазами под стеклами очков, с вечно неприглаженными вихрами на затылке, а главное – с яркой улыбкой, вселяющей надежду во что бы то ни было. Почему огонь между нами так быстро потух? Бытовая жизнь, об которую часто вдребезги разбиваются чувства? Скорее, «травмы, не совместимые с жизнью». Жизнь настолько его покалечила, что теперь такое долгожданное спокойствие давило на него. Тот, что дома ждёт – он другой совсем, Он уже не лекарство от всех проблем, Он уже не решение всех дилемм, Но он дорог мне стал со временем, Он не заслужил. Оставлять любого, даже самого праведного человека, было бы более честно, чем его. Почему я не могу разделиться на две половинки, только бы не оставлять его одного. Но я эгоистка, мне приходится выбирать, кого спасать. Почему я не могу разделиться на две половинки, чтобы каждому досталась частичка меня? Почему выбор упал на Оливера? У Гарри есть те, ради кого он может жить – дети. Алисия не хочет детей, что, конечно же, не сближает супругов. И я устала от семейной жизни. Сейчас, когда наша команда выбыла из Лиги Британии и Ирландии, у меня появилось много свободного времени, даже несмотря на тренировки. Я – не моя мать, мне нужна свобода, крылья, воздух. Может, она и не до конца была довольна своей жизнью, но ее огромное сердце позволяло любить всех и всюду. Я так не могла. У меня даже не получалось не выделять любимчика среди детей: любознательный кроха Альбус был бесспорным фаворитом. Я была будто в тюрьме по собственному желанию, которое испарилось со временем. Жаль, в груди моей нету двух сердец, Жаль, меня не заменит сестра-близнец, Я уже не могу быть рабой колец, И не в силах всему положить конец, Я убежала к Оливеру от всего этого. Он, как никто, понимал, что я чувствую, не осуждал, не ругал, не жалел. Тоскливая грусть в глубине его карих глаз была самым лучшим утешением для меня. Я пропадала в нем и с ним. С Гарри я шагала по земле твердыми, уверенным шагом, а с Оливером я летала. Маневры, финты, мертвые петли – нас вертело и кружило в вихрях горького слияния. Стоны в унисон, трения липких от пота тел, жаркое дыхание, багровые пятна на шее, которые приходится сводить заклинанием… Жизнь закружила меня в водоворот неверности и я поняла, что не могу так. Пора было принимать решение. Ведь я – неверная жена, а он неверный муж, Грязь нашего вранья не смоет тёплый душ, И, как всегда, с утра нести мы будем чушь, Чтобы укрыть от всех единство наших душ. Это ночь должна была стать последней для нас: для меня и Гарри. Я обязана была попрощаться с ним, сказать, как много он значит для меня, объяснить, почему все вышло так, однако я не могла подобрать слов. Пусть язык тела скажет все за меня. Он уже отложил свои нелепые круглые очки на прикроватную тумбу, когда я потянулась к нему, обвивая шею руками. Его губы растянулись в улыбке – не в открытой и яркой, как перед детьми, но все же улыбке. Наши губы раскрывались друг для друга, мои руки непрерывно гладили его по голове. Наше последние слияние происходило без намека на страсть, только нежность пушистым облаком обволакивала два сплетенных и разгоряченных тела. С ним нельзя было по-другому, без ласки, ведь он даже через столько лет походил на маленького вороненка, которого соседские мальчишки закидывают камнями. Гарри – человек, рожденный для нежности и обделенный ею с детства. Как хорошо, что мне удавалось заботиться о нем столько лет. Всех нежней буду с мужем я в эту ночь, Как жена, как мать, как сестра, как дочь, Растворюсь в нём, как в озере тёплый дождь, И душа его птицей умчится прочь Я ушла. Убежала от семейной жизни вместе с тем, чьей душой незаметно для себя завладела. Мы летели на метлах, куда глаза глядят, вместе, бок о бок. Мне было сложно оставить семью, он же сделал это с радостью. Но теперь мы были вместе, весь мир был только для нас двоих, мы могли делать что хотим и как хотим, совершенно не взирая на мнение посторонних. Ледяной ветер почти разрывал наши легкие при каждом вздохе, пока мы летели над бушующим морем, но мы не боялись холода и болезней: любовь грела нас лучше согревающего заклинания. Мы начинали жизнь сначала, мы были счастливы и были единым целым. Ну а тот, кто мою жизнь зажёг огнём, Перестанет дышать тёплым ясным днём, Вслед за ним полечу туда, где вдвоём, Мы сольёмся с ним, как река с ручьём… Мы летали.