Тихая гавань

Мокрые. Насквозь мокрые. И счастливые. Он открывает дверь рывком. Захлопывает ногой. Она не отрывается от его губ и все же пытается что-то сказать, пробормотать, прошептать. Не получается. Озан проникает языком в её рот, лишая любой возможности говорить. Он знает, она начнёт отпираться, снова захочет сбежать. Нет, не захочет, а посчитает нужным, правильным. Но здесь самое правильное — они. Их чувства, каждое их действие, приводящее к такому пожару, от которого не спастись. Но они и не думают спасаться. — Озан, — Эсра пользуется моментом, когда он скользит губами по её скуле, сжав пальцами подбородок, а затем опускается ниже, к шее. Его и её слабое место. Она тихо стонет. — М-м-м, Оз... Озан... Эсра и не замечает, как уверенно он ведёт её по направлению к ванной. Но даже если бы и заметила, ничего не имела бы против. Она уже успела порадоваться тому факту, что его квартира находится прямо в офисе. Не нужно далеко идти... ехать... никаких неловких разговоров. Их тела все сами скажут друг за друга. А если не скажут, она поможет. Хлопает очередная дверь, и Эсра оказывается прижата к холодному кафелю. Но его руки — сжимающие её талию, опускающиеся на бедра, гладящие, скользящие, ласкающие — истинное пламя, греющее и обжигающее. И она отдаётся им, отдаётся без остатка танцу, выученному ещё очень давно, но приправленному теперь обоюдной ревностью и мучительной тоской. Озан медленно опускает вниз лямки её платья, выцеловывает плечи, и она вздыхает, уткнувшись носом в его мокрые от ливня волосы. А спустя секунду его ловкие пальцы перебираются на молнию, тянут бегунок вниз, и платье плавно сползает по её телу, лужицей собираясь у ног. Эсра не чувствует стеснения, не спешит прикрыться и отвести взгляд. Он знает её тело лучше, чем она сама. Каждую родинку, каждую впадинку, каждый даже самый незаметный шрам. Их губы снова сталкиваются. Она обхватывает его щетинистые щеки ладонями и, разорвав поцелуй, смотрит в глубокие чёрные бездны. Дьявол. Перед ней настоящий дьявол. И взгляд у него дьявольский. Если так, то она готова снова душу ему продать. Цена — его собственная душа. Так, чтобы безвозвратно. Чтобы навсегда. — Озан, — он, наконец, её слушает, даже если весь трясётся от желания, если это желание уже больно упирается ей в живот. Она улыбается, гладя пальцами его щеки. Снова целует, а, оторвавшись, шепчет: — Я солгала тебе. На секунду что-то в его взгляде меняется, на безупречное, любимое лицо ложится тень. Но Эсра продолжает улыбаться, крепче прижимаясь к его мокрому телу, впитывая в себя холодную влагу, его страсть, их боль. — Я ревную тебя. Я хочу тебя. Я люблю тебя, — на выдохе выдаёт она и не успевает даже вдохнуть, когда он, совершенно обезумевший от правды, которую и так знал, набрасывается на неё с поцелуями. Подхватывает за бедра и несёт в душевую кабинку, ни на секунду не разрывая жаркого танца их языков и губ и на ходу снимая с себя одежду. Она сжимает его плечи, целует в шею, пока он возится с краном, и не перестаёт исступленно бормотать: — Люблю, люблю, люблю. Всегда любила. Я люблю тебя. Это будто для неё самой открытие. Для него — нет. Чтобы она и он ни говорили, сколько бы яда ни пролили на обожженные раны друг друга... так не смотрят когда не любят. Так не целуют. Так не касаются. Он ещё узнает, почему она ушла, обязательно узнает, когда его разум не будет ослеплен страстью. — Я люблю тебя, — бархат его голоса обволакивает её своим теплом. Последний элемент одежды падает на пол в душевой. Их тела, приклеенные друг к другу, как детали пазла, обдает горячей водой, но оба этого не замечают. Как долго он ждал этого момента, как долго питался одними воспоминаниями... и с какой отзывчивостью отвечает её изящное тело на каждый его поцелуй. Сначала он обхватывает губами её сосок, скользит по ним языком, задирая бедро и упиваясь сладостными стонами, когда его член оказывается так близко к её промежности. Но Озан не спешит. Он хочет насладиться каждым дюймом её бархатной молочной кожи, впитать в себя этот ненавязчивый запах, лавандовый и её собственный, даже если знает, что теперь таких возможностей у него будет много. До бесконечности. Он теперь её не отпустит. И никому не отдаст. Вопреки всему. — Озан, — стонет она ему в шею, подаваясь бёдрами вперёд, и Озан вздыхает, когда его плоть соприкасается с её. В следующую секунду он уже оказывается перед ней на коленях. Смотрит тем же дьявольским взглядом и ухмыляется, отводя в сторону её бедро, чтобы припасть губами и языком к горячему влажному лону, так жаждущему его. Эсра вскрикивает, зарываясь пальцами в тёмные влажные волосы, и до крови прикусывает губу, когда его язык проникает в её вход. Это становится слишком... воздуха мало... вода такая горячая. И каждое его действие отдаётся электрическим разрядом. Она ещё спросит с бывшего мужа, когда и, главное, с кем он научился так мастерски владеть... языком. А сейчас будет наслаждаться, будет стонать и вздрагивать от удовольствия каждый раз, когда его губы обхватывают её клитор, слегка болезненно и все же чертовски приятно. Но когда оргазм уже приближается к ней, сотрясая все тело и затуманивая рассудок, Озан неожиданно отстраняется и поднимается, возвышаясь над ней. Вода смывает последние следы ливня, и он снова подхватывает её, на руках унося в свою спальню. Спина девушки касается шёлковых простыней, холодных и пахнущих его гелем для душа. Теперь не придётся мечтать о нем, уткнувшись носом в его подушку. Он здесь, он нависает над ней, разведя её ноги в стороны и глядя на неё так, как смотрел всегда. С любовью, с желанием, с восхищением... Кажется, все обломки их разрушенного мира собираются воедино, в нечто прекрасное и правильное, в тот момент, когда он плавным движением в неё входит. Эсру пронзает дрожь, окутывает чем-то тёплым и пьянящим, стоит ей только ощутить его в себе, это старое-новое чувство, оно становится все сильнее, и когда он начинает двигаться, она уже не может сдержать эмоций. Одна слезинка остаётся им незамеченным. Вторую он стирает большим пальцем, наклонившись к её улыбающемуся лицу и замедлив темп. — Эсра? — его голос, хриплый от возбуждения, глубокий и мужественный, все же выдаёт волнение. — Я сделал что-то не так? Она смотрит на его скульптурное матовое тело, слившееся с её, на бусинки пота на широких плечах и острых ключицах, на влажную черную чёлку, свисающую к глазам, на губы, приоткрытые и слегка опухшие от поцелуев, и моргает, чтобы отогнать слезы. Подавшись вперёд в немой просьбе не сбавлять темп, она сама тянется к нему за поцелуем, а после таким же хриплым голосом шепчет: — Ты все делаешь правильно, Озан. Ты делаешь меня счастливой. Только не останавливайся. — Ни за что, — он улыбается, толкается глубже и целует её в лоб. — Ни за что, Эсра. Ему отвечает счастливый блеск в её глазах. Теперь разговоры лишние. Ведь среди буйствующей стихии, разверзнувшегося шторма двое влюблённых, наконец, нашли свою тихую гавань в объятиях друг друга.