Бабочки

Prosthetic synthesis with butterfly Sealed up with virgin stitch If it hurts, baby, please tell me Preserve your innocence I never wanted it to end like this But flies will lay their eggs Marilyn Manson «Tourniquet», 1996*

***

Солнце по-необычному согревало этот августовский вечер. Было влажно: весь день испарялась вода после вчерашнего ливня. Стояла идеальная погода для наших прогулок со Стефани. Мы направлялись к Дэниэлу – тринадцатилетнему парню её мечты. В руках моей подруги был порножурнал двадцатилетней, наверное, давности выпуска и, как она уверяла, сохранившийся со времён ранней молодости её матери. Я в этом деле должна была играть роль помощницы, то есть сидеть у окна и следить: появится ли машина родителей Дэна или нет. Дверь в подъезд была открыта, чтобы проветрить. Внутри было жарко. Я сильно боялась, что моё голубое мороженое "бабл-гам" растает. Стены подъезда были забрызганы чем-то тёмным и красно-коричневым. Под лестницей находилось помещение, где хранились вёдра и швабры, для мытья подъезда (вероятно, ими никто никогда не пользовался). Именно тогда оно почему-то оказалось открытым. Не понятно, что нами двигало, когда мы вошли туда. Почувствовался запах гнилых яблок, и я поняла, что желание доедать пломбир пропало. Послышался звук удара палкой о кирпич. Упала метла. Появился сквозняк, и мы вздрогнули от звука захлопнувшейся позади нас двери. Стало настолько темно, что я как можно более сильно раскрывала глаза, чтобы что-нибудь увидеть, хотя прекрасно понимала, что это бессмысленно. Почувствовался страх, исходящий будто-бы изнутри тела. Мои волосы шевельнулись от движения воздуха, происхождение которого было непонятным. Стефани аккуратно, но в тоже время – крепко, схватила меня за плечо. Она громко дышала, сжимая его и таща моё тело к выходу. Ожидание чего-то меня удерживало. Внезапно мы оказались освещены голубовато-фиолетовым сиянием. Наши взоры повернулись в сторону источника света, и он моментально стал светло-голубым. Перед нами появился молодой парень лет пятнадцати. Его глаза излучали свет. Они были чистого бледно-синего цвета, но в тоже время – мутными, как стекло, на которое подышали. Веки были широко распахнуты, обнажив покрасневшие белки. Голова зависла повёрнутой под углом, волосы были грязными, светло-русыми и очень редкими. «Я слушаю», — прозвучало откуда-то изнутри его тела (рот оставался неподвижен), голос был низким и хриплым, совсем не похожим на юношеский. В тот момент мы поняли, какова она – невозможность двинуться от страха. Наши мозги кипели и сообщали нам, что пора бы что-то предпринять, но наши конечности застыли, чувствуя тяжелящую дрожь, а сердце билось так, что моя футболка приподнималась в такт с его ударами. Мы не могли даже пошевелиться. В голове раздался щелчок, длившийся меньше секунды, но после него с нами явно случилось что-то странное. Неизвестный механизм встроился в нас. Парень начал разминать шею, затем незаметно оказался рядом с нами, околдовывая нас своим дыханием. Мы чувствовали себя легко и возвышенно, смутно замечая, как из наших тел выпорхнули две бабочки и приземлились на его языке. Он закрыл рот и проглотил их, издавая гул внутри себя. Мы засматривались на него, и на смену нашим мыслям сбежать приходило что-то необъяснимое и непонятное, сильно будоражащее. Я полюбила эти покрытые плесенью кирпичные стены. Мои колени пожелали оказаться в грязи на полу, и они сделали это. Я зарылась в неё пальцами, внимая её чавкающему звуку. Мой рот приоткрылся сам по себе, издав выдох. Голова поднялась к потолку. Белые колготки несомненно быстро испачкались, и я не старалась это исправить. Чувствовалась дрожь и незнакомое ощущение, заставляющее меня дышать чаще. Своими широкими и плоскими лядонями парень зачерпнул грязи, и обмазал ею мои волосы по всей длине. Затем он перешёл к красным, вплетённым в них, лентам и медленно развязал банты. После этого юноша повязал одну из них у меня на шее. От каждого прикосновения его холодных пальцев к моей тонкой коже, по телу пробегала волна. Я почувствовала жажду внизу живота и ещё сильнее стала дрожать. Мои руки самопроизвольно поднялись, давая ему снять футболку, затем потянулись к юбке, чтобы расстегнуть её и освободить бёдра. Он стащил грязные колготки с моих ног вместе с кроссовками. Я оставалась одетой лишь в белый топ и такого же цвета трусики. Парень потянулся к самому сокровенному месту и легонько провёл по нему пальцем. Я вздрогнула и упала назад на локти, издав выдох, смешанный с нетерпеливым звуком. Было видно, что его палец намок. Затем он снял предмет одежды, прикрывавший мою промежность. Грязь подо мной стала смешиваться с полупрозрачной тягучей жидкостью. Оперевшись на ладони, он стал вылизывать мои ключицы, затем двинулся в сторону груди. Я приняла сидячее положение, чтобы дать ему снять с меня последнее. Парень взял в рот мой сосок и в ответ получил мой шумный выдох. Я легла на пол, и он навис надо мною. Долго останавливаться на груди он не стал, опустился к нижним рёбрам, затем к животу. Мои руки толкали его голову ниже, но он оставался на месте, посасывая в районе пупка. Мои щёки покраснели от желания почувствовать его между ног. Он отстранился и снова провёл пальцем по моей теперь уже оголённой промежности. Из моих губ вылетел стон, а парень стал размазывать выделения по моим бёдрам. Затем он наклонился и начал вылизывать меня вокруг возбуждённых органов. Мои ладони, зарывшись в его волосах направили его туда, куда нужно. Я наконец-то почувствовала его язык и мои стоны стали разливаться эхом по маленькой кладовой, а может – и за ней. Мною были совершенно забыты люди, которые могли в тот момент проходить мимо в подъезде. Не отрываясь, он, поглаживая, водил руками по моему телу, слегка надавливая на мои кости. Моя кожа была исполосана грязными разводами, а в тех местах, где прикосновения были настолько чувствительными, что, казалось, будто его длинные, костлявые пальцы забираются внутрь плоти, были изображены причудливые спирали. От прикосновений ко мне конечности парня нагревались, а я немного мёрзла, отдавая ему своё тепло**. Когда он поднял голову, из его рта текла тоненькая прозрачная струйка. Парень приблизился к моему рту, увлекая в короткий поцелуй. По окончании его юноша стиснул мне нижнюю губу зубами с такой силой, что из неё начала сочиться кровь. Своим тёмно-коричневым языком он её вылизал, но это не остановило кровотечение. С некой задумчивостью и приоткрытым ртом парень посмотрел на укус, но долго останавливаться не стал. Парень начал освобождать себя от одежды. Когда неуклюже, своими потемневшими руками он через голову снимал ветхий свитер, было видно, что от каждого прикосновения его кожа покрывалась тёмными пятнами, бесследно исчезающими через некоторое время. Какая-то мысль в его мозгах, существующих под сомнением, озарила его лицо широкой улыбкой. Впрочем, эта улыбка, скорее, содержала не озарение, а кое-что другое и быстро перешла в жалостливое выражение потребности в чём-то. Волна возбуждения снова пробежала по моему телу, но теперь уже от созерцания его жаждущего мёртвого лица. Я приподнялась на локтях и дрожащими губами коснулась его кожи в районе грудины. Изнутри тела парня прозвучал томный гул, и кожа дыхнула запахом гнилых яблок. Он крепко прижал меня к себе полуокостеневшими руками. Я поцеловала его в это место, и начала дальше двигаться губами по его серо-бежевой груди. Сердце парня не билось, но мной была услышана попытка разлагающегося кровяного насоса произвести на свет удар, и глухой толчок растворился в пустотах его тела. Когда я дошла губами до его соска и схватила его, изо рта юноши раздался стон, отчаянно стремившийся стать человеческим. Завершив путешествие по его рёбрам, я снова легла на спину. Из тёмных следов от поцелуев на его груди сложилось изображение бабочки. Внезапно в нескольких местах, где находятся стыки рёбер, начали пульсировать какие-то точки, словно пытались вырваться наружу. В этих районах кожа порвалась, и из тела юноши вылезли шесть членистых ног длиной сантиметров двадцать. Края моего «рисунка» разорвались, и от его тела отделилась большая бабочка. Недокасаясь, она обдала меня горячим воздухом, заставив почувствовать невероятное расслабление по всему телу. Но оно длилось недолго, и после его окончания усилились желание и пульсация внизу моего живота. На теле парня красовалась дыра, обнажая белые рёбра и красно-коричневое, начавшее гнить, мясо. Запах разлагающихся яблок буквально начал проникать вовнутрь меня и глушить разум. И я больше не могла ждать. Его джинсы были настолько ветхими, что мне легче было из разорвать, чем расстегнуть и снять. Обрывки ткани из чересчур разреженных нитей тут же смешались с грязью. Он повалился на спину, и я нависла над ним. Жёлто-коричневыми зубами он ухватился за концы атласного банта на моей шее, затем резко поднял руку и схватил меня за ленты, намотал их на кисть. Меня охватило сладкое предвкушение, проглотив слюну, я стала ждать. Сначала он притянул меня к своему лицу, потом повёл вниз по своему телу так, чтобы я касалась его. В конце «путешествия» я подняла голову, облизав испачканные в гное губы. Парень приподнял голову, склонив её, выжидающе на меня посмотрел. Его член был склизким, холодным и сладким. Сначала я подумала, что он не войдёт ко мне в рот, но потом дело пошло само собой. Думаю, здесь мне помогли мои навыки: я знала, что когда-нибудь мне придётся так делать, и тренировалась на банане или мороженом-ледке в форме длинного цилиндра. Трудности не было в том, чтобы легонько заглотить их и после отпустить. Я наблюдала за тем, как поднимается его грудь, я слышала его полустоны-полугудения, и моё желание нарастало всё с большей и большей силой. Его бёдра сжимались, и мои руки были заняты их удерживанием. У меня не было возможности ласкать саму себя. Когда я уже не могла терпеть, я забралась на него, прижавшись к его голым и влажным рёбрам. Мои бёдра коснулись его. Всё внутри меня уже кипело. Его член коснулся меня, и с моих губ сорвался отчаянный стон желания. Я медленно опустилась, постепенно привыкая к заполняющей меня холодной плоти. Это были новые ощущения для меня, непривычные. Я округлила глаза, распахнула их что есть мочи и жадно стала озираться по сторонам. Но видела только стены, влажные от сконденсировавшегося на них водяного пара. Я сжимала руками грязь, но это лишь мешало мне сохранять равновесие, и мой носик оказывался у сладкой фиолетовой шеи юноши. Да, она была сладкой: несколько раз мои зубы прокусывали её, в особенности в тех местах, где кожа имела тот самый фиолетовый оттенок. Под ней был гораздо более тёмный коричневый слой разлагающегося мяса, чем, например, на рёбрах. В ответ на мои укусы его бледные и прямые ресницы немного подрагивали. Я схватила парня за плечи с такой силой, что кости тут же бело оголились. Ему, видимо, это не понравилось, и он подзадержал меня. Но пауза длилась недолго. С неизвестно откуда взявшейся силой юноша перевернул меня на спину, а сам навалился сверху. Теперь темп было под его контролем, и я могла расслабиться. С той же самой странной силой он двигался во мне, иногда выходя полностью и заходя после этого снова. Я ощущала своё тело так, что мне оно казалось тёплым и жидким, как эта грязь рядом, и каждое движение вызывало в этой жидкости волны. Мои глаза прикрылись, и парень теперь находился в клетке из ресниц. И если я – волна, то меня сейчас-сейчас, ещё чуть-чуть – и выбросит на берег, я растекусь по нему. Юноша остановился и пьяно посмотрел в мои недоумевающие глаза. Его зрачки расширились и были уже тёмно-серыми (а не чёрными из-за мути), лишь тонкой полоской голубой радужки очерченными вокруг. Он неторопливо провёл костлявой рукой по моему бедру и снова вошёл меня, на этот раз медленно. И мои ощущения будто бы раздробились, чтобы чётче и сильнее их прочувствовать, каждый аккорд. И вот моя возбуждённая и нетерпеливая волна уже начала растекаться по берегу. Парень закрыл глаза и задрожал всем худым телом. Затем его веки снова распахнулись, судорожно, снова захлопнулись, и я почувствовала резкий холод внутри себя. Мой пульс приходил в норму, дыхание становилось тише и успокаивалось. Буря удалялась. И тут я заметила, что нахожусь придавленной неподвижным и холодным телом юноши. Приподняв, я положила его на спину рядом с собой. Парень не подавал признаков никакой жизни. Я посмотрела вниз. Мои бёдра были испачканы светло-коричневой вязкой жидкостью. Я вспомнила про Стефани и резко, с ужасом повернулась к ней. Её глаза покраснели и опухли, воротник кораллового платьица намок – она не вытирала слёзы, её хрупкая кисть лежала на дверной ручке. Видимо, дверь заклинило, и подруга не смогла выйти. Стефани смотрела на меня, лучше сказать – в меня, с чувством, с болью, выжигая. Я быстро подняла свои вещи и оделась. Если что, мама, какой-то мальчик на велосипеде задел меня, и я упала в большую грязную лужу. Навалившись на дверь, мы со Стефани всё-таки смогли её открыть и выйти в подъезд. Подошли к лестнице. Приехали родители Дэна. Ноябрь 2019 – август 2021