Дюйм

Глупо признаться, но он действительно не понял, как это произошло. Только что он был в гараже, натирал воском свой бесценный Ford Falcon XB Coupe 1974 года, наклонился, чтобы поднять тряпку… Кстати, откуда взялась эта тряпка в его безупречно чистом гараже? Ярко-алая, атласная на вид, она не потеряла цвет в свете искусственных ламп, напротив, лампы по сравнению с ней казались блеклыми. Не думая, Эрик подошел и взял тряпку в руку. Он еще помнил странное ощущение — будто прикоснулся не к ткани, а к коже акулы, или к широкому листу платана, или… Под рукой было что-то живое, не произведенное человеком, но Эрик не успел понять, что. Его будто по голове ударили, и свет померк. А теперь он сидел на… Эрик не понял, на чем. Как будто он оказался внутри странного алого яйца, сделанного из той же ткани, что и тряпка. Его ноги упирались в столб, торчавший прямо посередине. Столб был фигурно вырезан, скорее всего, из нефрита, но казался бархатистым. Эрик дотянулся до него рукой и вздрогнул. Столб не был каменным — скорее, органическим, напоминая огромный несуразный гриб. И запах тоже напоминал о грибах — влажный, травяной, сладковатый. Эрик никогда не слышал о чем-то подобном. Что это? Пиар-акция, о которой его забыли предупредить? Ребекка внезапно решила устроить ему сюрприз? Кто-то из сумасшедших фанатов похитил его и теперь устраивает для себя шоу? Эрик попытался встать. Алая ткань прогнулась — она явно не была жестко закреплена. Присмотревшись, Эрик увидел, что яйцо не сплошное: отдельные куски ткани крепились к столбу и по дуге уходили вверх. Это ему что-то напомнило, но Эрик отвлекся, пытаясь отогнуть более тонкий, чем середина, край ткани. К счастью, в кармане у него нашлась отвертка. Он сунул ее туда машинально, когда нагнулся за тряпкой, и теперь она оказалась очень кстати. Металлическим штырем он принялся кромсать ткань, из которой тут же потек горький по запаху прозрачный сок. Рукава и джинсы на коленях промокли и неприятно липли к коже, зато ему удалось вырезать приличный кусок алой дряни. Эрик сунул отвертку в карман, схватился за край и потянул. Ткань с влажным хрустом рвалась по глубокому надрезу. Ближе к середине она становилась толще и сочней, Эрику пришлось выламывать куски. Пальцы скользили, но цель была близка. В дыре мелькало что-то зеленое и белое, но Эрик не вглядывался, занятый делом. Заглянув наконец в дыру, он обомлел. Зеленое оказалось длиннющими листьями шириной в два его немаленьких роста. Белыми были рамы и подоконник. Далеко внизу виднелся черный круг, и не приходилось сомневаться, что это земля в цветочном горшке. Эрик оказался в тюльпане. Он отшатнулся от дыры, закрыл глаза и через минуту открыл снова. Ничего не изменилось и ни одного мало-мальски разумного объяснения ситуации в голову не пришло. Эрик решил подождать: вдруг мир опомнится и вернется на место. Хватило его на полчаса: мобильник в этом мире исправно показывал время. Однако связи не было. В этом чувствовалась какая-то ехидная закономерность. Через полчаса Эрик принялся расковыривать дыру рядом со столбом, который теперь следовало называть пестиком. Там, у основания лепестков, дело шло намного медленнее, но Эрик справился. Потом протиснулся в дыру, крепко обхватил стебель ногами и заскользил по нему вниз, как по канату. — Офигеть! — сказал он, ступив на землю. Цветок уходил ввысь, как небоскреб. Проделанная Эриком дыра чернела, будто червячий ход. Раскаты грома заставили его зажать уши. Сила звука была неимоверной. — Проклятые насекомые! — с трудом разобрал он. — Испортили такой цветок! А потом сверху хлынул дождь — целый ливень из огромных капель. Эрик мгновенно стал не только мокрым, но и грязным. Ручьи заливали землю и тут же впитывались. Его кроссовки ушли в раскисшую землю почти до верха. — А это что? — ниспосылательница бедствий — хозяйка с цветочной лейкой — протянула палец к Эрику. Палец был ужасен — розовый, как бок свиньи, в рытвинах папиллярных линий, со слоистым ногтем. Красный лак на нем потрескался и начал облупляться. Эрик попятился. Под ногой вдруг что-то зашевелилось, и из грязи вылезла маленькая жаба — размером с хорошего быка. — Да сколько же вас здесь! — возмутилась хозяйка. У Эрика заложило уши. Поняв, что жабеныш собирается покинуть горшок, он вскочил ему на спину и вонзил в жесткую шкуру отвертку. Уколотый жабеныш взвился в воздух, преодолев разом треть подоконника, затем сиганул на стол. Эрик закрыл глаза и вцепился обеими руками в отвертку, молясь, чтобы она выдержала. Утробно квакая, жабеныш пропрыгал через комнату, коридор, спустился по ступенькам и оказался в саду. Эрик выдернул отвертку и тут же слетел с его спины. К счастью, упал он на широкий лист, с которого и скатился на землю. Трава стояла вокруг, будто лес. Это было почище любого реалити-шоу. — Эй, приятель! — окликнули сзади. Эрик сжал отвертку, как меч, — сцены из «Трои» пронеслись перед глазами — и обернулся. За спиной стоял странный человек, казавшийся смутно знакомым. Широкий улыбающийся рот, веером разбегающиеся от глаз морщинки, прилизанные светлые волосы на большой голове и — запах тины. Эрик попытался вспомнить хотя бы имя, но память будто аккуратно стерли ластиком. — Я Саймон, — представился человек. — Ты зачем в меня этой штукой ткнул? — Надо было, — ответил Эрик, изо всех сил стараясь не замечать, как Саймон поймал зазевавшуюся мошку. Конечно, рукой. В самом деле, у людей ведь не бывает такого длинного липкого языка. Люди не ловят мимолетящих мошек и не жуют их на ужин. Этого просто не может быть. Саймон дожевал и вытер рот ладонью. Между пальцами отчетливо мелькнули бледные перепонки. — Ну, пойдем, — деловито сказал он. — Тут недалеко. С мамой познакомлю. — Извини. — Эрику показалось странным это предложение. — Мне не до гостей. Хочу найти способ выбраться отсюда. Саймон снова растянул губы в улыбке. — Какой такой способ? Нет никакого способа. Ты останешься здесь и станешь моей женой. Маме ты очень понравишься. Эрик решил, что ослышался. — Кем твоей я буду? — переспросил он. — Тебе бы голову полечить, приятель. — Ничего подобного, — Саймон надвигался, на глазах раздуваясь и зеленея. Эрик оценил возможности отвертки и бросился наутек. Он петлял между стеблями, как в лесу, слыша, как гнутся и хрустят сочные травинки под тяжестью жабеныша. Впереди что-то зачернело. Недолго думая, он рванулся туда. Гладкий пологий склон был не земляным, не пластиковым, не металлическим. Эрик не мог понять, что это такое. И только когда сбоку поднялось что-то круглое, а склон стал подниматься вверх, Эрик понял, что это птица. И что его непременно сдует в полете. Он вонзил верную отвертку в стержень крупного пера, распластался на широкой спинке птицы и приготовился к долгому и, возможно, опасному путешествию. На удивление, лететь было куда приятнее, чем прыгать на спине жабы. Эрик был столь мал, что не создавал большой помехи для ветра, а летела птица очень плавно, неспешно взмахивая крыльями. Но вот живой лайнер пошел на снижение, и у Эрика засвистело в ушах. Пицца приземлилась на небольшом песчаном косогоре. Эрик скатился по ее крылу как раз вовремя, чтобы увидеть, что это была ласточка. Она стремительно уменьшилась, словно растаяв в воздухе, оставив на месте птицы стройную темнокожую красотку. И ее Эрик, кажется, тоже знал — и тоже не мог припомнить. — Лора! — воскликнула красотка, бросаясь в сторону. Эрик обернулся и увидел, что навстречу ласточке спешит женщина в длинном платье мышиного цвета. Голова ее была скрыта не то капюшоном, не то чепцом. — Зои! — воскликнула она. — Я думала, ты уже улетела на Южные острова. — Я не могла улететь, не повидавшись с тобой, дорогая! — обнимая ее, так же звонко ответила Зои. Эрик почувствовал, что тонет в потоке восклицаний. Требовалось разбавить его чем-то более приземленным. — Прошу прощения, — он подошел ближе. — Видите ли, я здесь случайно… — Новенький? — перебила Лора. Ее глаза хищно блеснули. — Верно, — Эрик постарался улыбнуться как можно любезней. — Я хотел бы… — И до сих пор непристроен? — Лора элегантно всплеснула руками. — Куда катится мир! — Еще раз простите, — твердо сказал Эрик, — но жениться я не буду. Ни на одной из вас. Я, знаете ли, уже женат. Счастливо. Насчет «счастливо» он слегка преувеличил, но необязательно же рассказывать об этом всем? У мужчины должны быть маленькие тайны. Например, мечта о том, как в один прекрасный день он разведется… Лора рассмеялась, маша рукой. — На нас? Кто же тебе позволит жениться на нас? К тому же, мы уже женаты. Она продемонстрировала палец с тоненьким обручальным кольцом. Зои сделала тоже самое. Эрик подумал, что это самый прозрачный намек на двойной «фак», который он видел. — Но вы же живете не вместе? — в недоумении спросил он. — Ну и что? — Зои пожала плечами. — Зато не успеваем надоесть друг другу. — Пойдем, пойдем, красавчик, — Лора потянула его за рукав. — Мышлора найдет тебе пару. — Кто такая Мышлора? — Эрику хотелось потыкать пальцем в своих собеседниц, чтобы убедиться, что они настоящие. Или воткнуть отвертку в свою ладонь — с той же целью. — Это я, — Лора улыбнулась, беря его под руку. — Это мое полное имя. — Я вам очень благодарен, но… Выпустите меня! — закричал он, чувствуя, что его настойчиво куда-то тащат, с двух сторон вцепившись в плечи. Воспитание не позволяло ему драться с женщинами. Вскоре он понял, откуда у Мышлоры такое чудесное имя. Ее дом находился под землей и был, честно говоря, самой настоящей норой. Света там было мало, и пахло сухо и едко. Эрик расчихался. — Вот мы и пришли. — Мышлора повыше подняла фонарь. В его свете Эрику показалось, что в углу горкой навалены пирожки. Мышлора заметила его взгляд. — Проголодался? — спросила она участливо. — Тогда ешь. И она протянула ему то, что он принял за выпечку. Пирожок был холодный и твердый. Эрик укусил его и чуть не сломал зуб. — Что это? — нахмурившись, спросил он. — Самое лучшее зерно! — Мышлора окинула его таким острым взглядом — блеснув в улыбке столь же острыми зубами, — что Эрик счел за благо сказать, что не голоден. Мышлора одобрительно кивнула, ущипнула Зои и сказала, что у них есть дела. Эрик отвел взгляд и постарался не слушать воркование удаляющейся парочки. Сев на груду зерен, он подпер голову руками и задумался. Так он еще не вляпывался. Даже на Тасмании, когда слетел в кювет во время ралли. Даже в Тулламарине, наутро после покупки «Форда». Даже в Мельбурне, где участвовал в «Тарге», пролетая мимо разбившихся соперников. Словом, никогда. И, честно говоря, больше всего в этом мире его пугали не собственные размеры, не способ, которым он сюда попал, а стремление местных жителей немедленно узаконить отношения с первым встречным, вроде него. Эрик подозревал, что добром это не кончится. Он попытался выбраться из дома Мышлоры, но, заглянув в пару коридоров, понял, что без света и карты сделать это будет не легче, чем найти выход из критского лабиринта. Дом представлял собой переплетение подземных ходов, похожее на работу безумной кружевницы. Эрик смирился с судьбой и принялся ждать. Мышлора с Зои появились, когда он во всех подробностях представлял себе бифштекс: запеченный до корочки, с хрустящим картофелем, запотевшая кружка пива рядом… Обе выглядели донельзя довольными и чертовски растрепанными. — Ну, ты залетай, — говорила Лора, смешно подергивая носом. — Только не гоняйся за бесплатным сыром, — отвечала Зои, поводя плечами, будто за ними были крылья. — Мне поесть дадут? — плюнув на приличия, спросил Эрик. Зои рассмеялась и выпорхнула из комнаты. Мышлора оценила Эрика на глаз и притащила чашку чая и две плюшки на блюде. Выбирать не приходилось, и в пять минут с ужином было покончено. — Что у вас тут происходит? — спросил Эрик, прислушиваясь к желудку. Желудок утверждал, что порция была в лучшем случае половинной. — Ничего. Просто живем, — Мышлора убрала посуду и присела у стола с прямой спиной. — Осенью зерно запасаем, зимой съедаем, весной голодаем. — А летом? — спросил Эрик ради поддержания разговора. — Летом… летом ждем гостей, — Мышлора улыбнулась так, что у Эрика пробежали по спине холодные мурашки. — Этому миру нужна свежая кровь. Каждый хочет заполучить нового, совсем свежего гостя. — Э-э… мне, кажется, пора. — Эрик понятия не имел, куда именно ему пора, но беседу с этой чудесной девушкой явно пора было заканчивать. — Спасибо за гостеприимство и за чай. До свидания. Рад познакомиться. — Не торопись, — Мышлора разглядывала его смеющимися глазами — Без меня все равно не выберешься. А он скоро придет. — Кто? — Эрик пожалел, что у него не оказалось с собой всего чемоданчика с инструментами. Сейчас бы очень пригодился строительный пистолет. Или электрорубанок. Да, в конце концов, даже обычный молоток. — Твой суженый, — торжественно сказала Мышлора. — Я иногда делаю добрые дела. Неодолимая тяга, понимаешь. Провожаю гостей, с рук на руки передаю. Вот и тебя сегодня передам. И не стоит благодарности. Предназначение — вот в чем смысл бытия. Эрик сидел тихо, прикидывая, будет ли «суженый» столь же тронутым или только слегка двинувшимся. — Приехал, — вдруг сказала Мышлора. Эрик ничего не услышал. Может быть, «суженый» был столь же реален, как солнце, встающее на западе? Впрочем, здесь ни в чем нельзя было быть уверенным. Вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги, и в комнату вошел человек в длинной блестящей шубе. Эрику он напомнил одного русского вокалиста. Впрочем, когда вошедший сбросил шубу, его бакенбарды, пестрая рубашка и мягкий галстук заставили вспомнить о другом короле музыки. — Итак, кто у нас здесь? — осведомился он. Мышлора подняла лампу повыше. Эрик шагнул в круг колеблющегося света. — Я у вас здесь, — ответил он. — И должен сказать, что быть здесь мне чертовски надоело. — Симпатичен, — отметил пришедший. — Нахален. Достаточно молод. Я беру его, Мышлора. — Я знала, что вам понравится, господин Лео, — улыбнулась Мышлора. Лео определенно не был женщиной, и Эрик приготовился подраться. Но сначала следовало выйти на улицу. Даже если он победит. Из дома Мышлоры ему все равно не выйти. А уж та не замедлит найти ему нового «суженого». Кстати, в качестве суженого Лео был ничего так… «Забудь, — сказал себе Эрик. — Все твои опыты в этом направлении случались спьяну. Наутро тебе бывало обычно жутко стыдно. И тебя тошнило». Лео сложил руку крендельком. — Прошу, — сказал он. — Надеюсь, молодой человек, у вас достаточно хорошие манеры для приличного общества? — Несомненно, — ответил Эрик, беря его под руку. Это не было ложью: ведь он до сих пор не высказал ни Мышлоре, ни Лео всего, что о них думает. Значит, воспитание у него просто превосходное. Мышлора загадочно улыбнулась им вслед, стоя в коконе света от лампы, когда последний поворот остался позади, а впереди забрезжил солнечный свет. Выбравшись из норы, Эрик зажмурился. Солнце показалось ему ослепительным, а небо — сияющим, будто хрусталь. Он долго моргал, тер глаза, открывал их поочередно, заставляя привыкнуть к потоку осеннего света. А когда окончательно проморгался, увидел его. Он стоял невдалеке, под алым листом клена, и был самым прекрасным, что Эрик когда-либо видел. Черный, хищный, стремительный. Отпечатывающийся на сетчатке, как Соломонова печать на сердце. Офигенный. Самый офигенный в мире «Харлей Дэвидсон». Эрик смотрел на него ровно полминуты. Потом он повернулся к Лео. — Мне кажется, вы забыли на столе ключи. Сходить? Лео полез проверять, и Эрик с размаху заехал ему в висок зажатым в кулаке тупым концом отвертки. — Я не хотел, — объяснил он, переворачивая отключившегося Лео на спину — Ты неплох, но в этой жизни у нас не сложилось. Ничего личного, о’кей? Испытывая громадную неловкость, Эрик оседлал байк. Как правило, бить людей ему приходилось на съемочной площадке. В жизни он давненько этого не практиковал. Но ему нужно было изучить этот мир как можно быстрее. К тому же «Харлей» нравился ему больше своего хозяина. И было совершенно неважно, откуда он здесь взялся. Хотя если здесь водятся жаболюди и мышлоры, почему не быть и «Харлею»? — Ничего личного, — повторил он, заметил, что Лео шевельнулся, и нажал на газ. Стебли мелькали справа и слева, будто зеленые стены. Эрик наслаждался скоростью, на некоторое время забыв обо всем. Но вот в стенах появились светлые полосы, и вскоре «Харлей» вынес Эрика на большую поляну. Приглядевшись, он понял, что это лист лопуха. В центре, под склонившимся колокольчиком, сидел оркестр, а вокруг кружились пары. Сначала Эрик принял происходящее за костюмированный бал или за тусовку ролевиков, но через несколько минут понял, что ему повезло наткнуться на бал очередных разновидностей местных жителей. Точнее, не повезло — потому что один из скучавших в одиночестве уже направился в его сторону. Высокий, худой, с очень мятым лицом, он обладал небольшими, но угрожающе загнутыми рожками и скромными слюдяными крылышками. — Скучаем, крыж-ж-жовничек? — поинтересовался он скрипуче. — Только от твоего вида, — сумрачно схамил Эрик. Навязчивая матримониальная идея в здешнем обществе переходила всяческие границы. — Меня зовут Бендж-ж-жамин, — сообщил рогатый. — Пойдем, я тебя покруж-ж-жу! — Слушай, мухожук, — терпение Эрика окончательно иссякло, — я тебе человеческим языком говорю: круж-ж-жи кого-нибудь другого! Дразниться он не собирался, это вышло случайно, как и обращение. Музыка стихла. От танцующих отделились другие мухожуки и стали собираться вокруг Эрика в тесный жужжащий кружок. Он полез в карман за отверткой, жалея, что в комплекте с ней не идет ТАРДИС. Что-то затрещало, зарычало, и мухожуки раздвинулись в стороны. Сверкающий хромом байк стоял на месте так, будто в любой момент готов был сорваться и мчаться дальше. Лопух под колесами дымился. Некто в черной коже и металле небрежно опирался на руль, разглядывая Эрика. Нотку когнитивного диссонанса вносили только сложенные крылья за спиной байкера. — Твой? — спросил он, кивая на «Харлей». — Мой, — согласился Эрик, в зародыше задушив слабый голос совести. — Покатаемся? — предложил байкер. Крылья за его спиной трепыхнулись. — А ты кто? — спросил Эрик, не торопясь соглашаться. Хотя перспектива остаться наедине с толпой мухожуков его совершенно не устраивала, принимать предложение первого встречного, не задав хотя бы пару вопросов, он тоже не собирался. — Я принц, — легко сказал байкер, и Эрик почему-то сразу ему поверил. — Эльфийский принц. Закариэль. — Еще и эльфы, — пробормотал Эрик. То, что Закариэль тоже показался ему знакомым, уже не вызывало удивления. «Харлей» взвыл, как застоявшийся оборотень, и рванулся вперед. Лопух прогибался под колесами, потом с края листа, как с трамплина, байк сорвался вниз, мягко приземлился, выровнялся и помчался вперед. Принцевский «Дукати Монстр» ревел совсем рядом, не отдаляясь. Эрик уворачивался от толстых стеблей чертополоха, внезапно возникавших на пути, и выжимал из байка все, что можно, на прямых участках. Было бы смешно разбиться, врезавшись в липовый прутик, подумал он, ускоряясь еще чуть-чуть сверхвозможного. Сигнал клаксона пробился сквозь шум. Финиш, понял Эрик, слегка сожалея — очень уж хороша была гонка. Он даже забыл, где находится. — Отлично! — восхищенно сказал Закариэль. — Едем ко мне. Здесь недалеко. — Слушай, — в отчаянии простонал Эрик, — а нельзя без этого вот — «ко мне», «домой»? Что у вас за манера всех тащить в постель, не спрашивая? — Понимаешь, — Закариэль задумался, что ему очень шло. — Страна у нас полусказочная, можно сказать. А в сказке все просто: либо герой всех побеждает и женится на принцессе, либо… побеждают его. — Значит, это я должен жениться на принцессе, — сделал вывод Эрик. — Я ведь герой. — А вот здесь в дело вступает грубая реальность, — ухмыльнулся принц. Улыбка ему тоже шла. — И в той реальности сильнее тебя. Вывод сам сделаешь или подсказать? — А если я не хочу? — спросил Эрик формальностей ради. Он уже не слишком возражал побыть принцессой: раз это сказка, значит, здесь не считается. А принц из Закариэля был самый настоящий… — Захочешь, — пообещал Закариэль. Он уже оказался рядом, лапал Эрика за задницу и волнующе изучал носом его ухо. От него пахло перегретым металлом, кожей и чем-то еще, слабоуловимым и раздражающим. Эрик, не думая, запустил руку в карман Закариэля и вытянул скомканный клочок алой ткани… Конечно, это был сон, и Эрик даже знал, чем он навеян: лишней рюмкой виски, выпитой накануне в честь дня рождения Карла Урбана. Никакой алой тряпки в гараже не было — он специально проверил все углы. И все-таки на съемочной площадке он не мог смотреть на Зака Куинто, а когда все же смотрел, ловил себя на том, что высматривает под рубашкой очертания крыльев. А вечером он остановил Зака у выхода из павильона и, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным, спросил, есть ли у него мотоцикл.