мы с тобою — ошибки, нас уже не исправить

«я пойду достану тики микка и леро», — сказал тогда аллен и рванул к бессознательному португальцу, несмотря на то, что лави пытался его удержать. несмотря на то, что чаоджи назвал его врагом, несмотря на то, что сказал, что он — аллен — такой же как нои и их акума. аллен просто не мог оставить тики в разрушающемся ковчеге, даже если дверь роад это не весть какой надёжный выход. аллен не мог оставить тики, потому что он сам лишил его сущности ноя, оставив слабого человека. в конце концов, стать ноем — не выбор, пробудившиеся гены ноя — проклятие. такое же проклятие, как быть синхронизированным с чистой силой. никто это не выбирал. да, аллен смирился со своей участью, да и не было у него больше ничего, кроме пути экзорциста. на самом деле, никто в этом странном мире не скажет, что хуже: стать ноем или же стать воином церкви, ещё одним расходным материалом в этой долгой, очень долгой войне. поэтому аллен, уворачиваясь от обломков некогда потолка и других камней, пробирается к тики и взваливает его тело к себе на плечи. он понимает, что его за это никто по головке не погладит, но. аллен ведь обещал спасать и людей, и акума, а тики... он теперь человек, да и не переставал быть им — не зря же вёл двойную жизнь, словно бы цепляясь за свою человечность, а потому даже он заслуживает того, чтобы его спасли. совсем рядом с ухом удивлённо причитает леро, зонтик не ожидал, что экзорцист, с которым только что дрались господа нои, придёт на помощь тики. тем не менее он проворно забирается за воротник пиджака тики и затихает — авось и не пришибут раньше времени. когда аллен возвращается к тому месту, где был пробит потолок до самого верха, к двери роад — пусть и с трудом, всё же тики взрослый тяжёлый мужчина — молот лави всё ещё там. кажется, ученик книгочея не поддался на уговоры разозлённого чаоджи и решил не оставлять аллена на почти разрушенном ковчеге. вцепившись в рукоятку, аллен хочет крикнуть лави, чтобы он его поднял, но почти сразу ощущает, как молот укорачивается, поднимая за собой уставшего экзорциста с грузом на плечах. когда аллен оказывается наверху, то его ждёт только лави. он же объясняет, что дверь роад не была ловушкой, и что линали сейчас с теми, кто остался снаружи. у лави печальная улыбка и тяжёлый взгляд, словно бы он и сам не знает правильно поступает или нет. аллен кивает ему и, тяжело ступая, направляется к двери, лави неслышно следует за ним. конечно же спасение ноя, пусть даже и бывшего, не приносит ничего хорошего. как только аллен оказывается снаружи, генерал тидолл опутывает его и тики ветвями райского сада — и это вовсе не защита, это временная тюрьма, до того момента, как они вернутся в орден. и аллен не обижается ни на тидолла, ни на осуждающие взгляды экзорцистов, ни на подозрительный взгляд книгочея. его не спрашивают о канде и кроули — видимо, линали уже всё рассказала. спустя несколько часов аллен оказывается в аду, ведь ватикан не прощает предателей.

***

с потолка капает вода и холодные капли разбиваются о лоб и щёки лежащего на холодном каменном полу аллена, но это не доставляет дискомфорта, скорее наоборот. у алена разбито лицо, и, не имея доступа к зеркалу, он не может утверждать, что оно не выглядит как одна большая гематома. а вот холодные капли дарят — пусть и едва заметное — облегчение, обжигающим холодом успокаивая боль. иногда даже везёт и попадает на губы, что заставляет их жадно облизывать, чтобы получить эти крупицы влаги. аллен не ел уже, кажется, неделю. тело двигается с трудом, словно бы на него уронили каменную плиту, даже дёрнуть пальцем целое достижение. но аллен всё равно тянет разбитые губы в едкую улыбку каждый раз, когда его вновь усаживают на стул в допросной. в ней всегда слишком яркий свет, так что привыкшие к полумраку глаза видят всё очень размытым. но благодаря тому, что вороны носят красную униформу, можно догадаться в какую сторону повернуть голову, чтобы «увидеть» своего сегодняшнего «собеседника». в своём личном аду аллен около полутора месяцев. а две недели назад аллен уолкер, бывший экзорцист чёрного ордена, перестал отвечать на любые вопросы, молча снося любые пытки. хотя... иногда с его губ срывалось хриплое «пошли вы к чёрту». месяц назад аллен уолкер, сирота, проданный в цирк, сломал и растоптал маску вежливого мальчика, который желает всех спасти. за полтора месяца беспрерывных допросов и пыток элитным отрядом аллен был сломлен. он устал, но не собирался сдаваться, признавая себя виновным во всём чём только можно. да, аллен немного прослушал и подзабыл в чём он там виноват, кроме спасения тики микка. к слову о нём. у тики пустой взгляд, в котором ни капли жизни, и следы от инъекций на сгибах локтей. подход к пыткам бывшего ноя несколько иной, всё же он не как аллен — не пытался сопротивляться... ни разу. наверное, дело в том, что он так до конца и не пришёл в себя после того, что случилось с ним на ковчеге. и пускай почти все эмоции аллена это теперь лишь слабые отголоски того, что было, ему искренне жаль. он не этого хотел... «а чего ты хотел, когда атаковал ноя мечом, изгоняющим зло?» — раздаётся в голове чужой голос. «не знаю. в тот момент я лишь думал о том, что не хотел умирать, потому что желал защитить весь мир. глупо, да?» — мысленно усмехается аллен, отвечая на вопрос. «ну, кто-то мечтает разбогатеть, а ты мечтал всех спасти — это нормально». «чего ты хочешь, неа? если тебе просто скучно, то уж извини, я не настроен на разговоры», — недовольно думает аллен, обращаясь к своему невидимому собеседнику. и если бы кто-то пару месяцев назад сказал аллену, что в его жизни появится ещё один ной, да ещё и то, что он будет «жить» в его голове — уолкер бы рассмеялся с такой глупой шутки. мало ему что ли графа с его сумасшедшей семейкой? но вот он, валяющийся мешком в тюремной камере и болтающий с ноем в своей голове. неа — как он сам представился — дал о себе знать недели две, может, чуть больше, назад — во сне («в твоём подсознании, пока ты был в отключке!»). и сначала аллен даже подумал, что сходит с ума, но его быстро переубедили, а также сказали, что если бы всё пошло по совершенно другому сценарию, то даже бы отобрали тело и выселили из него прямой дорогой в рай («а, может, и в ад, кто знает, как сильно тебя любит ваш бог»). неа вообще немногое рассказал, кроме, может, того, что он четырнадцатый ной, а также то, что он однажды пытался убить тысячелетнего графа («и всё ещё хочу, но ты всё испортил»). а вот о том, как его память оказалась в аллене рассказывать отказался наотрез. но аллен надеется узнать об этом когда-нибудь... если выживет. «да мне вот интересно, сколько ещё ты будешь позволять держать тебя здесь? почему не пытаешься сбежать?» — в голосе неа слышно недовольство. «печати ограничивают мою способность использовать чистую силу, а ещё я не ел неделю...» — оправдывается аллен и действительно на секунду задумывается «почему?» «ну, тогда, может, это сделаю я?» — и вот теперь тон голоса ноя меняется, но аллен слишком измотан, чтобы попытаться понять, он и так с трудом заставляет себя не отрубиться. «и что ты можешь сделать?» «не слышу заинтересованности в голосе. впрочем, не важно, всё равно объясню. я просто поменяюсь с тобой местами, тебе ничего не придётся делать», — говорит неа, и аллен чувствует, как словно бы куда-то падает, кажется, он теряет сознание. «эй... я... не дав... ал... согла... я», — из последних сил думает аллен, а после отключается. — а мне оно и не нужно. — голос «аллена» отражается от холодных стен камеры, а сам он впервые за долгое время уверенно поднимается с пола. глаза экзорциста приобрели золотой цвет, а кожа посерела. в коридоре, который видно сквозь решётку, послышались тяжёлые шаги. «как раз вовремя», — думает неа.

***

аллен открывает глаза, а затем сразу же зажмуривается, так как в них бьёт яркий солнечный свет, из-за чего приходится сделать ладонью козырёк. спустя минуту он наконец привыкает к яркому свету и осматривается. аллен обнаруживает себя сидящим за столом в маленькой комнате, а под ладонью лежит лист бумаги, на котором написано: «весь чёрный орден и семья ноя ищут тебя, но, думаю, ты как-нибудь справишься. удачи!» — и что это такое? — возмущается вслух аллен, а затем слышит как у него за спиной, скрипнув, открылась дверь, из-за чего оборачивается. в дверном проёме, замерев под чужим взглядом, стоит тики микк. несколько похудевший — тюремная диета и допросы ещё никому не шли на пользу — с самой обычной смуглой — не серой ноевой! — кожей и золотыми глазами и не с таким пустым взглядом, каким помнит его аллен. с минуту они «играют» в гляделки, а затем тики, видимо, поняв, кто перед ним, произносит: — с возвращением, юноша. думаю, нам предстоит долгий разговор.