Ничего нового

Неожиданно появившиеся на безоблачном небе темные тучи со стремительной быстротой заволокли небо. То скрываясь в свинцовой дымке, то появляясь, солнце медленно опускалось за крыши домов, окрашивая горизонт тревожным багряным цветом. Шотландский виски оказался совсем не таким мягким, как обещал продавец в магазине через дорогу. Достав из холодильника бутылку, Марина долила в бокал колы, соблюдая пропорцию один к одному, и вдруг подумала, что уже сто лет не слушала музыку. Сделав глоток, она удовлетворенно причмокнула языком и врубила стерео. Из колонок мощно грянули «Звери». Марина нахмурилась: забыла вернуть Рите ее диск. В душе противно царапнуло — за месяц, прошедший с момента их расставания, она о Рите почти не вспоминала, думая совсем о другом. Как будто ее чувства к Буниной были настолько легковесными и несерьезными, что она была неспособна даже на минутный приступ грусти по поводу их разрыва. — Надо сразу уходить, чтоб никто не привыкал… — бодро посоветовал Рома Зверь. Решение Марина приняла на следующий день после выпускного. Ритиных вещей в квартире оказалось совсем немного — три года отношений уместились в один небольшой пакет. Приехав в поликлинику, Марина нервничала, как перед удалением зуба. Омерзительный звук бормашины навязчиво аккомпанировал ее эмоциональному настрою. Дождавшись ухода последнего пациента, грузного дядечки в очках, прижимающего ко рту платок, она вошла в кабинет. Рита, все еще в маске и светло-зеленом хирургическом костюме, с привычной тщательностью мылила руки у раковины. Когда-то, сразу после знакомства, от одного только взгляда на Риту в этой униформе Марина теряла голову. Наверное, зубоврачебные кресла еще долго будут вызывать у нее не общепринятую реакцию… Солист «Зверей» с надрывным оптимизмом пропел: — Районы, кварталы, жилые массивы Я ухожу, ухожу красиво. Все поют о любви. Преимущественно несчастной. Сменив постельное белье, Марина включила стиралку и остановилась в нерешительности — окна или пол. Удаленный раскат грома оказался очень кстати — моментально определившись, она отправилась за ведром и шваброй. Занятия душевным мазохизмом отлично сочетались с процессом уборки. Рита сразу поняла. Как только увидела пакет с вещами, произнесла негромко: «Все, что ли?» В ответ ничего, кроме туповато-банального «прости», Марине в голову не пришло. Она честно старалась. Уговаривала себя радоваться предстоящим свиданиям, чуть ли не самогипнозом пытаясь вызвать в душе былое чувство приятного предвкушения перед очередной встречей. Все становилось только хуже. С устрашающей стремительностью связь с Ритой начала превращаться в обременительную обязанность, безобидные подтрунивания переросли в ядовитые колкости, а любые разговоры заканчивались ссорами. И в дополнение ко всему этому в голову постоянно лезли отвлекающие, стыдные, неправильные мысли о Заславской. Из-за почерневшего перед дождем неба стало совсем темно. Марина зажгла свет на кухне и задумалась: может, испечь вишнево-яблочный пирог? В холодильнике оставалось готовое тесто. Вытащив его, она усмехнулась самой себе — надо же, как изворотлив человеческий мозг. Обходит все запреты. Пирог, конечно, всплыл в памяти не случайно. Не так давно она пекла такой же в честь «пятерки» по математике на вступительном. Лиля уплетала его за обе щеки, румяная, довольная, рассказывала в подробностях, как справившись с заданием на час раньше срока, еще и успела дать списать какой-то рядом сидящей девочке. И тут же, поймав Маринин нахмурившийся взгляд, закатила глаза: «Проверила я сто раз, не истери». По математике и обществознанию Лиля получила «отлично», а вот сочинение накатала на «трояк». По результатам она попадала теперь только на платное. Мать сказала, что Лиля сама виновата — нечего было поступать в самый престижный и дорогой вуз. Денег у нее не было — еще месяц назад она перевела все сбережения Лёне — на новую машину. Отец пообещал найти нужную сумму в ближайшее время. Лиля не звонила ей уже больше недели. Марина несколько раз порывалась набрать её, но сдерживала себя. Возможно, все к лучшему, возможно, вся эта история просто подошла к логическому концу. За окном сверкнуло и через мгновение опять громыхнуло. Но дождя все не было. Верхушки деревьев оставались неподвижными, по-прежнему нещадно парило. Марина сделала еще глоток виски и вырубила музыку. В ответ на «прости» Рита сказала: «Ну не делай такое трагичное лицо. Все нормально. И я не сдохну от горя. Я в принципе ожидала, и хорошо, что это наконец случилось. А ты эту свою девочку уже трахнула, что ли?» Спокойно так спросила, без всяких эмоций, как будто это было просто вопросом времени. Марина достала из холодильника миску с вишней. Поздняя вишня всегда казалась самой вкусной, может, из-за осознания, что она последняя — больше в этом году не будет. Поцелуй на выпускном тоже «последний раз». Марина пообещала себе, что это не повторится, и честно держала слово. Две недели подготовки к вступительному провела как в аду, молча наблюдая за тем, как Лиля, вычерчивая в тетради оси координат, почти протыкает ручкой бумагу. Она ждала вопросов, но Лиля ничего не спрашивала. А ведь у Марины были заготовлены охуенно правильные ответы. Она сформулировала все доводы утром после выпускного когда, мучаясь похмельем и раскаянием, вспоминала, как целовала и что говорила своей юной ученице. Марина взяла нож и начала крошить яблоки. Телефон, лежащий на столе, презрительно молчал. Почему она ждет звонка? На выпускном Трейгер ей сказала: «Если бы ты была мужиком, я бы посоветовала тебе удерживать член в штанах. Но в твоем случае, наверное, стоит сказать — держи руки в карманах. Мозги включи, ты же понимаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет?» Марина принялась разминать тесто с такой яростью, что стол заходил ходуном. Она справилась с ситуацией как мудрая зрелая женщина: сделала вид, что никакого поцелуя не было, и даже про разрыв с Ритой промолчала, чтобы не усугублять. Как ни странно, но после выпускного Лиля даже не попыталась выяснить отношения. Они общались как друзья. И занимались исключительно решением уравнений, доказательством неравенств и вычислением объемов и площадей. Боже, храни математику! Небо озарилось молнией и через несколько секунд разразилось новым раскатом грома. Птицы на бреющем полете устремились к земле, тревожными криками рассекая стоячий раскаленный воздух. Марина вымыла руки и взяла со стола мобильный. Набрав номер, прислушалась к долгим длинным гудкам. И скомандовала: «Возьми уже, наконец!» И Лиля ответила. Каким-то тягуче-сонным голосом пробормотала: «Алло». — Прием, Заславская. Ты там спишь, что ли? — произнесла она нарочито-бодро и удивилась тому, как вдруг заколотилось ее сердце. — Типа того, — Лиля реагировала непривычно вяло. Марина отхлебнула виски и поставила стакан на подоконник. — Мне нужен мой Сканави*. Не опускаться же до беспомощного блеяния: «Куда пропала? Почему не звонишь?» — Сейчас? — совершенно без энтузиазма спросила Лиля. — Да. У меня завтра ученик, — соврала Марина, не моргнув и глазом. — Хорошо, — Лиля чем-то зашуршала, — через минут сорок примерно буду. — Зонт возьми, — сухо посоветовала Марина, удивляясь тому, как грустно ей вдруг стало. — Ладно, — голос Заславской звучал абсолютно бесцветно, — до встречи. Положив трубку, Марина подумала, что на выпускном ей определенно стоило пить меньше. Лиля появилась гораздо раньше, чем обещала, с книгой под мышкой и, конечно, без зонта. В коротких джинсовых шортах и тонкой оранжевой маечке на бретелях она выглядела такой яркой, юной, солнечной девочкой, такой невозможно притягательной, что у Марины перехватило дыхание. — Ну, проходи, — небрежно пригласила она, понимая, что сейчас тупо занимается самоистязанием. — Повезло тебе. Я как раз фигней страдаю — пирог решила испечь. — С чем? — после секундного колебания Лиля, положив задачник Сканави на тумбочку, скинула босоножки. — С вишней и яблоками, еще минут пятнадцать, и будет готов, — Марина направилась на кухню, бросив привычное: — Руки помой. — Ты каждый раз мне это говоришь, как только я вхожу. Не пробовала подождать и посмотреть, вдруг я и сама догадаюсь? — обиженно пробурчала Лиля и свернула в ванную. Стиральная машинка как раз издала победный писк, возвещая о завершении работы. — Пошли со мной на балкон! — Марина вошла в ванную следом за ней. — Я белье повешу. Покурим заодно. На балконе оса, напуганная предстоящим дождем, жужжа, билась в стекло. Лиля, побледнев, застыла на пороге, не решаясь входить. Перед насекомыми она испытывала священный ужас. У Марины этот Лилин страх всегда вызывал умиление — было в нем что-то девчачье-милое. Усмехнувшись, она безжалостно прихлопнула осу старой газетой. — Путь свободен, трусишка. Расправляя пододеяльник, поинтересовалась у молча курящей Лили: — Ну что, ты уже была в универе? Оплатила? — Нет, — односложно ответила Заславская и подала ей наволочку. — А когда поедешь? Тебе же надо успеть до четверга. Три дня осталось. — Пока не знаю. — В смысле? — в замешательстве Марина прижала влажную наволочку к груди. — Что значит не знаешь? — Ну, — Лиля затушила недокуренную сигарету, — то и значит, что не знаю. У отца пока нет даже половины. Кредит ему не дают. Он, типа, по уши в долгах. — Погоди, да как это? Он ведь обещал, что поможет! Лиля пожала плечами: — Не получается у него. Все деньги в деле. Но ничего страшного. Он вроде договорился в одной фирме, меня курьером туда возьмут. Подзаработаю денег и на следующий год поступлю. — Что?!!! — Марина швырнула наволочку назад в корзину. — Ты что несешь?! Какой следующий год? И почему ты молчала? Почему не позвонила? Лиля пожала плечами. — Чтобы ты не кричала вот так. — Ты… совсем… что ли? — выматерившись про себя, Марина бросила скупое: «Пошли» — и устремилась в спальню. Достав из комода шкатулку, она уселась на кровать и начала пересчитывать деньги, отложенные на ремонт. — Марин, что ты делаешь? — Заславская вошла следом и остановилась в полуметре от нее, словно не желая подходить ближе. — Десятки не хватает. Утром возьму у родителей, а потом заеду за тобой и отвезу в институт, оплатишь. Вернешь, когда сможешь. — Спасибо, но не надо, — в голосе Лили звучала твердая решимость. — Я не возьму. — Я тебя не спрашиваю, — сердито сказала Марина, — и вообще, это даже не обсуждается. Ты обязана начать учиться в этом году. — Никакой спешки нет, мне в армию не идти, — Лиля усмехнулась, — папа так сказал. И в принципе он прав. Да все нормально, не грузись. Все ок, честно. — Лиля, — Марина поняла, что начинает закипать, но старалась говорить максимально ласково, — девочка моя, давай мыслить рационально, хорошо? Если бы у меня не было денег, я бы тебе не предлагала. Это недопустимо, чтобы все твои усилия вылетели в трубу. Это глупо — терять целый год из-за надуманного принципа. От внезапного оглушительного удара грома обе вздрогнули. Лиля посмотрела в окно. — Ладно, я пойду, пока дождь не начался. Спасибо еще раз за книгу, за помощь и вообще за все. Со стуком захлопнув шкатулку, Марина вскочила с кровати. — Да что с тобой не так, Заславская? Что это за тон? Что за поджатые губы?! Это не гордость, Лиля. Это тупое упрямство! Не валяй дурака. Я тебе эти деньги не дарю, а в долг даю. — Не ори на меня! Ясно? — Лиля приблизилась. — На Риту свою ори. И ей деньги давай. Поняла? Не нужна мне твоя жалость! — на ее лице отражалась самая настоящая злость. — Это не жалость, идиотка! — ощущая, как кровь мощным потоком приливает к щекам, Марина сжала виски. — При чем тут жалость?! Ты что, с дуба рухнула? Это обычная дружеская помощь. — Да блин, ты что, издеваешься?! — Лиля вдруг схватила ее за плечи. — Ты все это время надо мной эксперименты, что ли, свои долбаные проводишь? Ты считаешь, так нормально поступать? — Да как?! Лилины серые глаза приобрели графитовый оттенок. — Да вот так… Полуоткрытым ртом Марина ощутила Лилины губы и подумала, что знала о том, что это обязательно случится, еще когда набирала номер. И все же, сделав над собой усилие, она откинула голову назад. — Прекрати. — Да, да, — Лиля продолжала крепко удерживать ее, — именно так ты и делаешь все время. Знаешь, что я чувствую к тебе, и играешь. — Я не играю… я… — все заготовленные аргументы вдруг вылетели из головы. Что-то там было про разницу в возрасте, про то, что это просто юношеское увлечение, а рано или поздно захочется семью… — Я не могу тебя втягивать в это. И сама не хочу вовлекаться… и так… Лиля сжала ее плечи еще сильнее. — Ты хотя бы понимаешь, как мне больно? Я месяц ждала, что ты хоть что-то скажешь. Но ты молчала, как будто ничего и не произошло. Как будто это не ты целовала меня на этом долбаном выпускном. — Лиль, я… — она не знала, что на это ответить. Но это было и неважно, потому что Заславская не слушала ее.  — Как будто все норм? Все заебись! Решаем, блять, математику и говорим о погоде! Опять, типа, просто дружим! Ты хоть понимаешь, каково мне было весь этот месяц? Или тебе кажется, что меня можно включать и выключать, как электронагреватель? Типа, так прикольно, когда тепло, но как только начинает жарить, щелкнула кнопочкой, и все в порядке. — Я и себя выключаю. Думаешь, мне не тяжело? — Марина почувствовала, как захват начинает ослабевать, и вдруг поняла, что не хочет, чтобы Лиля убирала руки. — Просто я лучше тебя понимаю, чем все может закончиться, — она все еще продолжала по инерции говорить, хотя это становилось делать все труднее. — Чем? — Лиля дотронулась губами до ее шеи. — Ну скажи, чем? Этим? — беспорядочные поцелуи посыпались на ключицы, шею, скулы. — Этого ты боишься?! Ее руки с судорожной страстью зашарили под Марининой футболкой и, пробираясь выше, расстегнули бюстгальтер. Отступив назад, Марина очутилась у самой кровати. Лиля с силой толкнула ее и легла сверху, продолжая исступленно целовать. Марина не сопротивлялась. Она хотела, чтобы Лиля не останавливалась, при этом прекрасно понимая, что нужно ее остановить. — Перестань, — прошептала она, пытаясь совладать с безжалостными волнами мурашек, прокатывающимися по всему телу. — Не могу, — новый град поцелуев обрушился на нее, сметая на своем пути все выстроенные ее логикой преграды. Изо всех сил прижав Лилю к себе, Марина, сделав резкий рывок, оказалась сверху и, приподняв ее за плечи, стянула оранжевую майку. От удара грома задрожали стекла. Свет под потолком мигнул. Словно стесняясь своей наготы, Лиля прильнула к ее груди. «Как можно отказаться от нее?» Некоторое время Марина ласково гладила ее вдоль спины, бережно обнимая. В ребрах гулко отзывалось биение чужого сердца. Лиля отстранилась сама, позволяя, наконец, рассмотреть заострившиеся темно-розовые соски, резко выделяющиеся на фоне незагоревшей кожи. Марина ощутила, как все внутри скручивается от неистового, чуть ли не звериного, желания подмять под себя и овладеть. Вбирая ноздрями тонкий цитрусовый аромат, она мягким движением заставила Лилю опуститься на подушку и стянула с себя футболку и бюстгальтер. За окном больше не гремело, будто кто-то нажал на паузу, останавливая стихию. В повисшей угрожающей тишине слышалось только их прерывистое, чуть посвистывающее дыхание. Вначале от прикосновений губ и языка Лиля еле заметно вздрагивала, но вскоре расслабилась, осмелела, задвигалась совсем иначе, по-женски поводя плечами, подставляла грудь, вытягиваясь струной от наслаждения. Почувствовав нетерпеливое призывное трение о свои бедра, Марина поняла, что пора. Не отрывая губ от соска, она потянулась рукой к пуговице на шортах. Застежка поддалась без труда. Ткань под шортами была гладкая, тонкая, насквозь промокшая. Цепенея от возбуждения, Марина совсем легко прикусила грудь и тут же провела по ней языком. Жар, там внизу, будоражил так сильно, что у нее потемнело в глазах. Водя пальцами вверх и вниз по мокрой материи, она чуть надавила на клитор, а затем убрала руку. Лиля часто задышала, забилась под ней, неприкрыто требуя продолжения. Сдерживать себя дальше было невозможно. Привстав, Марина стянула с Лили шорты вместе с бельем и легла сбоку, закинув ногу на обнаженное бедро. Коротко поцеловала возбужденно дрожащие губы и, неотрывно глядя в глаза, коснулась нежных складок. Медленно заскользив кончиками пальцев в горячей влажности, она, сгорая от вожделения, наблюдала за тем, как Лилины глаза все больше затуманиваются, а рот начинает кривиться в блаженной полуулыбке. Марина ускорила темп. Внезапно Лилины губы плотно сжались, шея напряженно выгнулась, а взгляд, теряя фокус, устремился в пространство. Выдохнув, она громко застонала и закрыла глаза. Подождав мгновение, Марина погрузила пальцы в тугую глубину. Лиля вдруг дернулась, болезненно морщась, но тут же, прикусив губу, улыбнулась и подалась бедрами навстречу. Чуть замедляя темп, Марина внимательно посмотрела на нее и, сделав еще несколько движений, остановилась. — Моя детка, — прошептала она, изнывая от какой-то невыразимой беспредельной нежности, и удивилась тому, как легко у нее стало на душе. Тихий, сладострастный стон заглушил все громкие «против», приводя ее в состояние, близкое к экстазу. — Моя маленькая девочка, — снова шепнула Марина, переполняясь необъяснимой радостью и умилением. «Теперь уж точно моя», — ее пальцы все еще оставались внутри, продлевая иллюзию абсолютного обладания. — Все хорошо? — спросила она, целуя Лилино плечо. — Очень, — Лиля лежала с закрытыми глазами, — очень хорошо. Побудь еще там… Марина подумала, что никогда и ни с кем до этого момента у нее не возникало ощущения такого точного эмоционального совпадения, как сейчас. От резкого дуновения ветра дверь распахнулась, и в комнату проник запах гари. — Пирог! — Марина вскочила и стремглав кинулась на кухню. Из духовки валил дым, пахнущий горелой вишней. Пытаясь не обжечься, она схватила полотенце и вдруг заметила на пальцах кровь. Несколько секунд Марина пялилась на нее в изумлении, а затем включила кран и принялась яростно мылить руки. В голове под зловещие тамтамы пронеслись жутковатые ассоциации с ритуальным омовением и горящими кострами. Как там принято в каких-то племенах праздновать потерю девственности? Вытерев руки и наконец обуздав нервную дрожь, она вышла, плотно прикрыв дверь. Лиля лежала на боку, целомудренно накрывшись простыней. Марина, вдруг устыдившись своей нагой груди, надела футболку, легла рядом и обняла ее. — Пирога не будет. Увы. Но в баре есть шампанское. Тебе ведь есть, что отметить… Догадываешься, о чем я? — Нет, — заулыбавшись, Лиля укрылась с головой. Марина стянула простыню с ее лица. — У тебя что, с Макаровым ничего тогда не случилось? — Ну… в принципе… — вздохнув, Лиля отвела глаза, — ничего. Так… какая-то невнятная хрень. Как она, взрослая дура, сразу не сообразила? — Я сделала тебе больно? — Нет, — Лиля мотнула головой, — чуть-чуть совсем, — она слегка покраснела. — Мне было офигенно. А ты… — она запнулась, — тебе… Дотронувшись до ее губ, Марина не дала ей договорить: — Мне было хорошо. Слишком даже… — она осеклась и, искренне злясь на саму себя, выпалила с ожесточением: — И это плохо. — Хочешь, чтобы я ушла? — Лиля приблизила к ней свое лицо. — Ерунду не говори. Я имею право позагоняться, — Марина усмехнулась в упрямо сжатые губы и, нежно поцеловав, произнесла с ласковым укором: — Надо было предупредить. — Еще чего! — фыркнула Лиля. — Ты и так тормозила все время. Уцепилась бы за эту дурацкую девственность как за повод. И вообще… — она лукаво прищурилась. — Разве ты не рада? — Ты маленький манипулятор, — Марина крепко стиснула ее в объятиях, не вполне понимая, что именно чувствует — гордость, страх перед ответственностью, восторг? Ее захлестывали эмоции, и от этого она не могла думать ясно. — Теперь я как честный человек должна на тебе жениться. — У Риты не забудь спросить разрешения, — проворчала Лиля. — Вообще-то, мы с ней расстались, — поцеловав ее в щеку, Марина слегка отстранилась. — Сразу после выпускного. Брови у Лили изумленно поползли вверх. — И почему ты не сказала? — Потому, — Марина насмешливо выгнула бровь. — Считай, мы квиты. — Так нечестно, — Лиля обиженно скривилась. — Если бы я знала… — Вот именно поэтому не сказала, — Марина усмехнулась. — Но мы тут сильно отвлеклись от основной проблемы… завтра мы поедем в институт… — Нет, — Лиля упрямо насупилась. — Завтра мы поедем в институт и заплатим. Прекрати спорить. Лиля перебила ее: — То есть, ты уже не скажешь, что все это было ошибкой? — Не скажу, — Марина вздохнула. — Подумаю раз сто про себя, но не скажу. Я устала тебе сопротивляться. Сдалась, ты же видишь. — Ну вообще-то технически не совсем, — Лиля прищурилась и положила руку к ней на бедро, — и я… — Погоди, погоди… — Марина ухватилась за резво пробирающиеся под резинку ее штанов пальцы, — Давай все же не так быстро рвать остальные шаблоны. Как говорит моя мама: baby steps*. — Ладно, — обняв ее, Лиля пробормотала: — Но скажи, что ты рада, что я у тебя есть. Пожалуйста, — жалобно добавила она. — Безмерно, — по привычке Марина ответила с сарказмом. И тут же пожалела об этом. Нежно коснулась губами тонкой переносицы и, отодвинувшись, посмотрела Лиле в глаза, отвечая честно: — На самом деле рада. Робкой барабанной дробью по стеклу застучал дождь, с каждой следующей секундой становясь все громче и решительней. — Наконец-то, — улыбаясь, Лиля потянулась, по-кошачьи выгибая спину. — И можно чуть больше подробностей про финал р-романа с Р-р-ритой? Надо же мне как-то утешиться после потери пирога и невинности.