Письма

Письма были небрежно брошены на стол. Аглая сидела в кресле и, словно заворажённая играющим пламенем, не отводила взгляда от горящего камина. В комнате было темно, мрак ложился едкой смолой и прилипал к коже, стоило только немного отстраниться от огня. "...Я люблю вас, милая Аглая, ваш лик не выходит из моей головы. Я падшая, вы можете презирать меня..." Горькая усмешка тронула плотно сомкнутые бледные уста Аглаи. Она не выносила этих писем, но даже в гневе не сумела небрежным жестом отдать их всех князю. Оставила. Оставила те строки, которые и без того знала наизусть. "...Мне сегодня снился чудный сон. В нём были вы. Вы, мой ангел, смотрели на морскую даль и смеялись детским, наивным и полным светлого чувства смехом, а я вплетала в ваши кудри полевые цветы. Простите мне эту глупую фантазию. Мне уже давно не снятся сны..." Аглая взяла письма немного дрожащими руками. Что-то было неладно с самой бумагой, на которой покоились эти позорные строки. Бумага словно хранила тепло Настасьи Филипповны, что прижимала конверт к часто вздымающейся груди перед тем, как просить Рогожина найти способ передать очередную мольбу, извращённую чернилами. "...Я лгала вам про сон оттого, что которую ночь лежу без сна. Я лгала вам, я падшая. Я просила вас с князем быть, ведь тогда вы бы вечно со мною повязаны были. Князь меня не оставит. Но я была эгоистична и сейчас я готова облиться слезами от своего стыда. Я с вами не могу расстаться..." Аглая глубоко вздохнула и рука её напряглась в иссуплении сминая несчастные письма, она ощущала, как по щекам её бегут слезы, дышать становилось сложнее, она бросила бумагу в огонь, практически не вдыхая. Ей хотелось залиться криком, но тогда все в доме проснулись бы. А им нельзя увидеть это тайное прощание. "... Я скоро вас на совсем покину, я писать вам перестану, но не могу не просить вас о встрече. В беседке этим вечером..." Аглая смотрела, как в пламенной агонии чернеют письма и остаются только строки в памяти. Строки и тот вечер их коротктого свидания в беседке, обвитой плющом и скрытой в тени высоких дерев. Аглая помнила, помнила бледность и взволнованность Настасьи, помнила её руки, как она пыталась коснуться её лица, как начала словно в помешательстве рыдать, а затем смеяться и на прощание с жаром поцеловала испуганную Аглаю в обе щеки и уголок губ. Что-то было странное в этой встрече, словно Настасья прощалась не с Аглаей вовсе, а с жизнью. Она смотрела на звёздное небо в голодном упоении и дышала чаще, словно хотела набрать в лёгкие достаточно воздуха. "...Милая Аглая, я падшая, моё падение неизбежно потянет за собой всех, кто будет мне близок. Простите мне то, что я совершу, простите как мать, что прощает глупого ребенка, простите как больного, что уже не смыслит в реальности. Вы возненавидите меня и это хорошо. Лучше ненавидьте меня. Если вы возненавидите, то останетесь целы, не рухнете со мною в бездну. Я вас возненавижу сквозь горечь своей привязанности. Я вас возненавижу в ответ, ибо ненависть моя спасёт вас от моей сильной к вам любви..." Последнее письмо сгорело полностью оставив после себя лишь горсть пепла.