Quality Family Time

      Между переходом из мира сновидений в мир бодрствования, между тихими прерывистыми мелодиями пения птиц и шелестом ветра в листве деревьев, Коджиро просыпается от запаха, который можно описать только как «блядь, вызывайте пожарных».       Поспешно распахнув дверь спальни, он видит картину, заставляющую его всерьез задуматься о том, чтобы позвонить своему врачу и попросить назначить ему сердечные препараты или, возможно, даже очень сильное успокоительное. Все что угодно, лишь бы подавить эмоции, вызванные подростками, которые, очевидно, проснулись и решили с утра пораньше изнасиловать ему мозг.       С одной стороны, настоящего пламени нет, только дым. Это хорошо. Но на этом всё хорошее заканчивается. Потому что, с другой стороны, на него смотрит три пары глаз, ни одной из которых в данный момент не должно было быть в его доме. Три пары глаз, обозреющие его взъерошенные волосы и боксеры, не очень-то скрывающие то, что находится под ними.       Три пары глаз, ответственные за то, в каком катастрофическом состоянии сейчас находится его кухня.       Возможно, Каору был прав. Возможно, случайно-намеренное взятие трех гремлинов под свое крыло было плохой идеей. Теперь Коджиро не знает, что такое спокойствие, — определение становится все туманнее и туманнее каждый раз, когда один из этих детей приходит к нему с хмурым лицом и говорит, что провалил тест или свалился со скейта, или просто нуждается в объятиях своего любимого папы-скейтера.       Он любит их очень, очень сильно. Даже когда они не оставляют от его кухни камня на камне, он все равно любит их, и им очень повезло, что адский огонь, пылающий глубоко внутри него, сдерживается его чрезмерной нежностью.       — Джо, твой замок слишком легко взломать, — наконец говорит Мия после нескольких неловких минут молчания. — Тебе действительно стоит подумать о том, чтобы купить замок получше, знаешь ли. Ничего бы этого не случилось, если бы твоя сигнализация работала хорошо. Просто к слову.       Коджиро чувствует, как ярость уже не просто кипит, а бурлит внутри него. Пламя буквально вырывается у него изнутри и угрожает сжечь всё нахрен дотла, если Мия не будет держать свой чертов рот на замке.       — Заметано, — ворчит Коджиро на псевдокота, при этом его глаз дёргается.       — Джо! Прости, что мы устроили беспорядок на твоей кухне! — произносит Рэки, бросая на Мию взгляд, буквально кричащий: «Ты что, хочешь умереть? Не зли человека, который в несколько раз сильнее тебя!»       И, что ж. «Беспорядок», как назвал его Рэки, — это очень, очень щедрый термин. Потому что, насколько Коджиро может судить, он еще несколько недель будет находить лапшу в щелях своей плитки.       Секундочку. Лапша?       Он снова осматривает кухню. Количество соуса «маринара», разбрызганного на столе и полу, делает это место похожим на место преступления. Под холодильником обнаруживается пристанище нескольких комковатых, неправильной формы фрикаделек, а к потолку каким-то образом прилип сыр. Но вишенкой на торте оказывается шлейф дыма, поднимающийся от последствия, похоже, самой печальной в мире попытки приготовить чесночный хлеб.       Он не уверен, что хочет заглядывать внутрь духовки. Он не уверен, что стресс не убьет его сразу.       Коджиро делает глубокий вдох. С божьей помощью он делает самый глубокий, самый успокаивающий вдох за всю свою жизнь, а ведь он делал несколько глубоких вдохов, когда тусовался с Адамом.       — Вы пытались приготовить мне спагетти.       Ланга энергично кивает.       — Ага. Ты же любишь спагетти.       Коджиро потирает переносицу.       — Давайте попробуем еще раз. Вы пытались приготовить мне спагетти. На завтрак.       То, насколько быстро глаза подростков виновато опускаются в пол, выглядит почти комично. И это было бы комично, если бы состояние его кухни не заставляло сжимать кулаки и напрягать челюсть.       — Мы просто хотели порадовать тебя в твой день рождения. Ты всегда делаешь для нас что-то приятное, — бормочет Мия, отворачиваясь.       Господи, как же он иногда ненавидит себя за свою мягкость.       — Я ценю то, что вы пытались для меня сделать, — вздыхает Коджиро. Вопреки всему, он чувствует, как его губы кривятся в улыбке. — Но в следующий раз, может быть, не стоит вламываться в мой дом и сжигать все дотла?       Все трое кивают. Затем Рэки снова начинает говорить:       — Мы подумали, что было бы неплохо удивить тебя завтраком в постель.       И в любое другое время он бы действительно счёл это неплохим поступком. Кто-то мог бы даже сказать, что это своеобразное выражение сыновьей любви к отцу — несмотря на постоянные утверждения Коджиро, что он, вообще-то, не является отцом этих детей, спасибо большое.       Но конкретно сегодня — это проблема. Огромная проблема. Потому что Коджиро не будет единственным, кто удивится. А дети этого не знают, да и не нужно им знать, кто еще...       — Коджиро? С кем ты разговариваешь так рано...       Блять.       О, боже.       — Каору, сейчас действительно не время...       Но уже слишком поздно. Потому что Каору Сакураяшики выходит из спальни. И Коджиро знает, какой взгляд сейчас у Каору. И Коджиро не уверен на сто процентов, что сможет уберечь этих детей от его гнева.       — ЧЕРРИ?       Да. Это определенно кошмар.       — Почему вы полуголые? — выпаливает Мия, а Черри одновременно с этим хмурится и шипит:       — Какого черта вы трое здесь делаете?       — Подождите, если Черри здесь с Джо... — начинает Рэки, выглядя при этом так, словно решает уравнение, которое ставило в тупик математиков на протяжении нескольких поколений. — Это значит, что Шэдоу должен мне тысячу йен!       Если до этого Каору и не задумывался об убийстве, то теперь он точно прикидывает, где лучше всего спрятать тело Рэки.       Коджиро не может удержаться от сравнения атмосферы с коброй перед прыжком. Эти дети не знают, что их ждет.       Он поворачивается и неуверенно смотрит на Каору, который вдруг безмятежно улыбается. Слишком безмятежно.       Этим ребятам пиздец.       — У вас есть ровно пять секунд, чтобы покинуть это помещение, или я переведу Карлу в режим погони, и она не остановится, пока все вы не будете пойманы и с вами не поступят должным образом. Если вы думаете, что получить удар моим веером больно, то вы не хотите знать, на что способна Карла. Понятно?       Никому не нужно повторять дважды. Не успевает Коджиро и глазом моргнуть, как входная дверь поспешно распахивается, а затем снова закрывается, и все трое исчезают. Возвращается утренняя тишина.       И несмотря на абсурдность всей ситуации, несмотря на то, что его кухня выглядит так, что Гордон Рамзи впал бы в ярость, Коджиро обнаруживает, что не может сдержать смех. Он поворачивается лицом к ухмыляющемуся Каору.       — Неужели было обязательно так им врать? — спрашивает Коджиро, обнимая его обеими руками за талию.       Каору вместо ответа просто улыбается, нежно проводя пальцами по загорелой спине.       — Они смогут уделить тебе внимание позже. А пока... — Каору наклоняется и прижимается губами к губам Коджиро, спускаясь по линии челюсти к шее, — ...ты весь мой.       Есть что-то электризующее в том, как дыхание Каору ощущается на коже, когда он шепчет эти слова, — как клятву; будто это их личный секрет.       Коджиро улыбается и прижимает губы к носу Каору.       — Это угроза или обещание?       Каору перемещает руки на его грудь (или «огромные сиськи Джо», как однажды красноречиво назвал их Мия) и отвечает: — Может, и то, и то? Только для именинника?       Да, это определенно самый лучший день рождения Коджиро.