｡｡｡
— Ты сегодня бледнее обычного... — С нескрываемой заботой произнёс Люцифер, гладя Курапику по щеке, отчего тот прикрыл уставшие глаза, имитируя недовольство с — Заболел? Юноша промолчал, продолжая сжимать губы до слабой боли. На такую реакцию брюнет только продолжил аккуратно гладить парня, мило улыбаясь. — Ты снова не спал и не ел. Совершенно о себе не заботишься, глупый. — Неуёмное желание помочь со стороны было отчасти заметно и Куруто мог бы гордиться, что прочитал такого человека, как Люцифер, но от одной только мысли парня в дрожь бросало. В такой момент даже думать не хочется. — Мне что, следить за каждым твоим шагом? — В частности, ты и так это делаешь... — Слова выходили с трудом и сопровождались привычной хрипотой. Тёплая ладонь брюнета, словно в усмешке, переместилась со скулы на тонкую шею (она была на половину прикрыта воротником чёрной водолазки). — ...И даже... Если я скажу тебе не опекать меня — ты всё равно будешь это делать. Ведь так? Ночи стали до боли одинаковы. Днём — шумные улицы, ближе к вечеру — лёгкий гул с отсутствием зноя. Сейчас парк казался необъяснимо старинным. Нет, бродящие поодаль пьяницы не стали подобны аристократам, а замызганная в пищевых отходах мусорка не напоминала о нечистоплотности средневековья. Сам Курапика видел в невысоких зданиях силуэты замков, а в безликих окнах огни несуществующих свеч. — Окна так горят в полной темноте, кажется. — Чтение мыслей для Куроро было привычным занятием. Полностью проигнорировав прошлые слова парня, Люцифер сел рядышком с ним на дряхлую лавочку— Это звёзды падают, посмотри ка. Они отражаются в окнах, напоминая огни. И в правду. Яркие пятнышки на секунду или больше оставались в чёрном стекле, а после беззаботно растворялись, оставляя место новым звёздам. — Это красиво... — Светловолосый юноша с невесомым восхищением наблюдал за всем, что описал Куроро, пока последний, в свою очередь, гладил парня большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Да... Думаю, в этом есть смысл. — "Смысл?"— Брюнет удивлённо глянул на задумчивое лицо Курапики, что тут же расцвело в лёгкой усмешке. — Ты правда ищешь смысл во всём, что видишь? — Чаще всего так и есть... — Ответил юноша, продолжая бессмысленно, что иронично, улыбаться. — Но только не в наших встречах. Только не в них. Люцифер на это лишь понимающе хмыкнул, смотря в тёмную даль. Его мелодичный голос тут же озарил витавшую среди голых стволов тишину, из-за чего воздух, кажется, сладостно завибрировал: — На самом деле всё случается так просто... Так что не грусти. Звёзды срываются и исчезают в бездне, но с этим ничего не поделаешь. Всё это бессмысленно. — Нет. — Резкий тон Куруто прервал дьявольские дискуссии. — Звёзды исчезают, ты прав. Но в этом есть смысл. Они похожи на людей. Выгорают и исчезают. Но с этим ничего не меняется... Куроро неожиданно усмехнулся. Короткий звук тут же перешёл в ели различимый смех, прирываемый хриплым кашлем. — Ах-ха-кха. — Юноша прикрыл рот пальцами правой руки, невесомо прикасаясь ими к губам. — Так мило. Сравнивать людей со звёздами... Ты романтично мыслишь. Курапика недовольно цыкнул языком, на мгновение показав кончик розового языка. — Я вовсе не романтичен! Я просто... — Его голос резко переменился с укоризненного на неуверенный и почти не слышный. — ...просто я тоже звезда, понимаешь?... Без меня всё будет так же — точно так же, как со мной... Куруто шмыгнул чуть покрасневшим носом, отводя взгляд и немного повернув голову в сторону, только чтобы Куроро не заметил. Только не он. А мальчик-чертёнок лишь улыбался. Улыбался, по-ребячески щуря большие серые глаза. Но вместо того, чтобы вставить ещё какую-нибудь заумную фразу, или же, как всегда бывало, с довольным цоком наклонить, в усмешке, голову, он обнял Курапику, крепко сжимая его в своих руках, шепча в бледную шею: — Всё хорошо. Не грусти. Я рядом. Всего три фразы. Они всегда помогали светловолосому юноше. Но только если эти фразы были сказаны Люцифером. Нет, никем другим. Только им. Шею обжигало горячим дыханием Куроро, заставляя прижаться к парню сильнее, вцепившись в его спину ногтями, словно в отчаянии, чуть ли не царапая ту. — Спасибо... — "Прошу, не покидай меня" - так и осталось валяться где-то под кадыком, оставляя нервный вздох на губах. А Дьявол на то и Дьявол. Словно паук, тот плетёт ловушку из своих слов, проникая в мысли, ощущения, понимание мира. Курапика сильно привязался, сильно, а змей-искуситель самодовольно улыбался, ведь знал, что не привяжется, нет. А может и так? Люцифер аккуратно гладил спину совершенно не хрупкого юноши, коим он казался на первый взгляд. Он был силён духом, грациозен телом и велик умом. Вызывает лишь восхищение, которое Куроро получает от различных шедевров мирового искусства: возвышающихся над землёй соборов, извилистых картин и древних рассказов. Поэтому паук и был повержен, кажется, наповал. Его желанием было лишь побаловаться, поиграться, но никак не вспоминать о мальчишке с большими, тёмными глазами, которые отливали необычным алым оттенком, каждый божий день. "Работа настоящего мастера.. Такая идеальная и трепетная. Словно невозможная — до чего гладка и духовна" Руки сами по себе переместились к золотистым прядям Курапики, перебирая их. — Я никогда не оставлю тебя. — Услышав это, Курапика в отвращении фыркнул, стараясь выйти из цепких объятий. Его вдруг отрезвило, будто в нос ударил запах крови, коей были испачканы тёплые кисти черноволосого юноши. — Никому не отдам.. От последней фразы по бледной коже невольно прошёлся табун мурашек. Такой властный и мелодичный голос. Он напоминал о чём-то тёплом и давно забытом. О счастье? Куруто неловко и немного, даже, нервно усмехнулся, ложа ладони на грудь Люцифера: — Понятно.. Только не сжимай меня так сильно — раздавишь ведь. — Хм.. Ты прав,извини. — Юноша вдруг снова стал как всегда по-холодному отсраннёным. Отпустив Курапику, тот расплылся в самодовольной ухмылке. — Сам же разнылся. — Эй! Курапика недовольно ударил Куроро в бок, предупреждающе рыкнув. Где-то в тёмном небе упала и растворилась одинокая звезда...｡｡｡
— Я тоже должен был умереть... Повторял раз за разом Курапика, смотря на фотографии своих родственников. Мама.. папа.. а это его братик Пайро, с которым он делил комнату. Все такие живые, но при этом настолько холодной была комната, где хранилась эта фотография. Холодной и пустой. Согнувшись в очередной истерике, юноша бесшумно упал на колени, сжимая дрожащей рукой рот. Отчаянно стараясь выровнять дыхание, тот с ужасом осознал, что с бешеным ритмом сердца пришёл неприятный привкус желчи в горле. Тошнотворный ком, мешавший кричать, вынуждал связки выдавать лишь неразборчивое кряхтение и болезненные стоны, которые через пару минут сменились удивлённым мычанием и кашлем. Курапику вырвало на холодный пол. Жижа представляла собой лишь кислую желчь. Никаких продуктов питания, парень забыл о нужде к приёмам пищи. Всё тело содрогнулось, начиная трястись и всё больше нагибаться к прохладной плитке, от которой онемели донельзя бледные пальцы. — Мгха-а... — Устало протянул Куруто, подобно мольбе смотря куда-то вверх. Слёзы катились вниз и капали прямо в желтоватую лужу, оставляя за собой лёгкий всплеск. Хотелось блевать ещё, только чтобы противное чувство внутри перестало терзать и так нездоровые лёгкие. — Ха-а... В таком состоянии мальчишка провёл долгих пять минут, пока за спиной, сквозь звук хрипов, не послышались равномерные шаги. Но те казались взволнованными, а не как обычно — мелодичными. — Курапика? — Знакомый голос заставил закрыть болящие глаза. Само присутствие Куроро в его комнате делало атмосферу более спокойной. Резко захотелось уснуть и не проснуться. Умереть, буквально, в тёплых и сильных руках. — Ты меня слышишь? Курапика! Локти дрожали и не могли уж просто держать надоевшее тело над землёй. Уже готовясь упасть лицом в рвоту, Куруто резко почувствовал, что его схватили и аккуратно положили его голову на что-то мягкое. Изящная ладонь Люцифера начала робко гладить золотистые пряди парня, что были отчасти испачканы, успокаивая того. И спустя уже пару минут в комфортной тишине, блондин устало и очень тихо пробормотал: — Что ты делаешь в моём доме..? — Курапика пытался изобразить недовольство одними бровями, ведь глаза открывать было до жути больно, а уголки губ дрожали, не давая адекватно дуться. — Я же просил больше не ходить в мой дом... — Ты никогда не закрываешь его. — Как всегда приятно и легко ответил Куроро и мягко улыбнулся. — А я неожиданно захотел зайти, Знаешь, я уж просто чувствую когда тебе плохо. На самом деле так и есть. Их непременно что-то связывало. Что-то очень сильное, но до жути неправильное, от чего хотелось забыть всё и просто уехать подальше от мальчика-дьявола. Но Курапика не сделал этого. Не сделал, потому что знал — в любом другом месте он точно не станет счастливым. Только Куроро заставляет его забыть на время о проблемах, заполняя пустоту где-то там, в обкуренных лёгких. Уже как ровно год прошёл после смерти семьи Куруто. Весь этот год Люцифер старательно улучшал отношения с Курапикой и добился успехов. Конечно, младший юноша до сих пор огрызается, недовольно бормочит и проклинает, но он всегда оставляет дверь в дом открытой, он заходит в сеть один раз в день — ранним утром, только чтобы Куроро убедился, что с ним всё хорошо, он курит одну сигарету в день — только чтобы не огорчить тёмноглазого беса. Сам же Люцифер давно перестал быть наигранно приторным. Сорвался. Сорвался, когда первый раз зашёл в комнату Курапики. Сорвался и обнял его так, словно прощался с последними мгновениями уходящего детства. Теперь, лёжа вместе на полу, они смотрели друг на друга и искренне улыбались. Один сквозь усталость и лёгкую боль, а другой через любовь и чувство опеки. Вдвоём они были как катастрофа и отчаянный крик, но оба не думали об этом. Они старались жить, пока сатана смотрел на них и в ужасе крестился. Куроро уверен в этом и он попросит прощения, он правда попросит! А пока его волновали лишь дрожащие от жизненных мучений ресницы Курапики, а так же его невероятно красивые глаза, смотрящие куда-то вперёд. Неожиданно эти же глаза перевели взор на тёмные волосы старшего и, оставшись там не больше минуты, повернулись к окну вместе с телом. — Хочу жить... — Томно выдохнул Куруто и пальцами потянулся к сочившемуся из под стекла свету. — Хочу.. а то они.. они бы расстроились... Куроро удивлённо приподнял брови, но тут же тепло улыбнулся, как никогда в жизни не улыбался. Предоставив помощь Курапике, парни встали и аккуратно вышли из сырой комнаты, в которой уж ровно год витало лишь ледяное одиночество."Лик истины внезапно воссиял из бездны над мрачным поединком меж ложным и относительным. Неожиданно проявила себя сила слабых..."
Когда последние дни застывают в очереди из рутинных моментов мрачной дали, пустота, что когда-то струилась внутри бесшумным потоком, заполняет всё. Тогда ты начинаешь испытывать то, что никогда бы не назвал своими настоящими чувствами. Радость, отчаяние, агрессия — это заменяет пустоту внутри и это помогает. Выбраться из цикла идентичности так же сложно, как и понять то, когда комфорт и безопасность стали важнее весёлых и беззаботных дней в кругу семьи. Гуляя вместе с Куроро, Курапика думал об этом. Разжевывал информацию и выплёвывал, словно что-то горькое или донельзя кислое. Возможно, его разум имел вкус желчи? Не хотелось верить, ведь от понимания лучше не становилось. Но по крайней мере сейчас, пока солнце ещё не село, Куруто чувствовал, что сможет вырваться из этого пугающего "ничего". Возможно. Нет, это совершенно не точно. ｡｡｡ Стерильный запах больницы напоминал о днях, когда мама, стараясь закончить всё быстрее, ранним утром ходила по различным кабинетам, сдавая нужные бумажки, получая справки. Курапика немного недовольно бегал за своей матерью следом, при этом высоко задирая ноги. Ему было весело, ведь он знал, что после всей своей семьёй отправится в парк, купит любимую сладкую вату, покатается на горках и звонко-звонко будет смеяться. Спустя несколько лет стерильность продолжала бить по нервам, заставляя чувствовать фантомную боль на кончиках пальцев, но семьи рядом уже не было. — Я не могу... Я не могу отпустить прошлое. — Кровать скрипит под тяжестью тела юноши. Курапика и так был худоват, но сейчас выглядел болезненно тощим, с позеленевшими руками, за тонкой кожей которых виднелись длинные полоски вен. — Не могу.. Мельком кидает взгляд на часы — 22:09, время близится к уже ненавистной ночи. Неуклюже встав с кровати, тот с лёгким звуком подошёл к подоконнику, неторопливо открывая окно. Свежий воздух вместе со снежинками окутали безжизненное лицо парня. Курапика стряхивает мокрый снег с чёлки, оглядывается по сторонам и, убедившись, что на улице никого из работников больницы нет, приоткрыл окно больше, стараясь не думать о том, как сильно у него дрожат пальцы. Это волнение? Любой резкий звук вынуждает его боязливо отскакивать в сторону, прижиматься спиной к стене палаты, затаиваться в её тени. Курапика горько усмехается, ловя себя на мысли, что он боится. Боиться, что сейчас к нему придёт личный доктор и скажет, что всё только хуже, что к нему больше никто не придёт, что сидеть в больнице придётся ещё месяц. Куруто зябко ежится, выше поднимая шарф, который ему подарил Куроро в его последний визит. С верхнего окна на его голову сыпется пепел, который юноша тут же стряхивает. После смерти родных его жизнь была такой же как этот пепел — темно-серой, однообразной, без единого яркого пятна. Один умник перед судом как-то заявил, что Курапике следует записаться к психиатру и провериться на депрессию, за что тут же получил с разворота по лицу. А затем появился Куроро и у одинокого мальчишки появился смысл жить дальше. Сейчас Люцифер где-то там, у беседки, разглядывает что-нибудь, думает над чем-то, что потом рассказать Курапике. Возможно скучающим вздохом подпирает рукой лицо, вспоминая редкий смех блондина, улыбаясь. — Курапика? От резкого движения парень падает с подоконника, на который успел залезть; Курапика вскакивает на ноги, по привычке сжимает руки в кулаки, но затем расслабляется. В нескольких метрах от него стоит тот самый Куроро и спокойно лыбится: — Я вижу, ты носишь шарф, который я тебе подарил. Это мило, мне приятно видеть тебя в нём. — Люцифер аккуратной походкой скользнул к окну и закрыл его, снова садя Курапику на подоконник, нежно поправляя тёплую ткань на его шее. Такое обращение напоминало Куруто материнскую любовь. От этого не становилось лучше. — Куроро, — Курапика сделал лёгкую паузу, обдумывая слова. Говорить было трудно, в горле першило. — я рад, что ты пришёл. Но ты никогда не приходишь просто так. Что-то случилось? Курапике бы хотелось, чтобы его навещали просто так. Просто за то, что он есть. Из-за чего последние слова дались с небольшим всхлипом. Это, конечно, не осталось незамеченным. Брюнет мягко погладил немного красноватую от холода щёку Куруто: — Да, я хотел сказать тебе кое-что. — Куроро глубоко вздохнул. Его привычная ухмылка спала с уст, из-за чего стало страшно. — Прости, я должен был сказать это ещё очень давно. Каждое его слово — как укол. Снова и снова, снова и снова, Курапика давит в себе острое желание сложиться пополам от оглушающего страха, раздирающего его от этих слов. Куроро болен? Ему придётся уехать из страны? Меня снова оставят одного? — Я люблю тебя, Курапика Куруто. Курапика никогда себе этого не простит. — Что... Люцифер сейчас напоминал падшего демона. Все его переживания будто вылезли наружу. Стали заметны мешки под глазами, посинения, пустой, измученный взгляд. Продолжая гладить Курапику по щеке, Куроро невесомо чмокнул того в край губ. Поцелуй был совершенно не особенным. Он отдавал грустью, бессмысленной надеждой и горечью. — Прости. — Не извиняйся..я.. Я тоже люблю тебя. Если это заставит тебя остаться со мной до конца, то я скажу это хоть тысячи раз. Прошу, останься со мной. Умоляю, не покидай меня. Вся реплика выходила подобием предсмертных мольб. Куроро не нравилось, что сейчас происходит. Он не хотел становится миссией для любимого человека. Но кто же знал, что Куруто станет ему позже самым главным, а не просто игрушкой, что временно заполнит гнетущую пустоту внутри? Люцифер стал нежно целовать каждый уголок лица Курапики. Отчаянно, из-за чего любое прикосновение казалось прощальным. От этого Куруто с максимальной силой, котора у него только осталась, вцепился в спину тёмноволосого юноши. Но не прошло и десяти минут, как Люцифер снова ушёл, оставив Курапику в тишине встречать очередную одинокую ночь. Окна третьего этажа больницы горят все так же ярко. Куроро вглядывается в них, пока глаза не начинает жечь от выступивших слез, и только тогда отворачивается. Последние слова Курапики сильнее растравляют душу, и он опускается на колени в подтаявший снег, не в силах дальше держаться на ногах. Умирающий телефон в кармане вялой вибрацией даёт знать о том, что уже наступил следующий, ещё один зимний день. Холодные снежинки плавно опускаются за шиворот и тают на коже, каплями растекаясь по ней. Подступающую истерику Куроро глушит отрезвляющей пощечиной самому себе и прикусывает пальцы, стараясь сдержать нездоровый смех сквозь рыдания. Сегодня он узнал, что Курапика смертельно болен. Завтра, по меркам врачей, он должен будет умереть. Единственный, кто посещал пропахшую одиночеством палату — являлся Люцифер, так что врачи решили объяснить уже, по взгляду, зрелому мужчине всю ситуацию, получив в ответ донельзя печальную улыбку и понимающий, пустой взгляд. Тёмноволосый юноша держался как мог. Сказал то, что хотел сказать ещё очень и очень давно. Ушёл как можно скорее, чтобы не сорваться. Но даже так, противное чувство не отпускало; только лишь всё больше сжимало, заставляло ноги подкашиваться, а глаза наливаться горячими слезами. — Бесполезно... Всё с самого начала было бесполезно. А хрупкий, напоминающий статуэтку светловолосый парень, почувствовав неожиданную усталость и сильный озноб, лёг под одеялом и поджал к груди ноги. Нет, он не грустил. Он мягко, через небольшие усилия, приподнял уголки губ. Он улыбался. Искренне улыбался, ведь знал, что теперь он не один.Этой ночью он пожелал, чтобы до конца своей жизни Куроро Люцифер был с ним и только с ним. А после Курапика Куруто заснул, больше не просыпаясь...