***
Джерард ненавидит дни, когда они с Фрэнком расходятся в расписании. Точнее нет, не так — когда у Айеро нет занятий, потому что в обратном случае Фрэнк не обременяет себя особыми раздумьями. Он просто забивает на свои пары и остается дома вместе с ним валяться в кровати, пить кофе (зимой они осчастливили себя первым совместным приобретением — крутой кофемашиной) и просто страдать всякой ерундой. Джерард так не может. У него сразу начинаются муки совести, дает о себе знать непонятная иррациональная тревога и, короче, в итоге никакого удовольствия. Сегодня уйти из дома оказывается особенно сложно. Фрэнк, как назло, проснулся в своем особом лирическо-романтическом настроении и все утро пытается отговорить Джерарда идти в универ. Он, по своей любимой привычке, ходит за ним по пятам, нудит и тыкается лбом то в его спину, то в плечо, периодически демонстративно вздыхая. Уэй держит оборону изо всех сил — заканчивающихся, если до конца быть честным. Наконец Фрэнк понимает всю тщетность своих попыток и, прихватив с собой гитару, отползает страдать на кровать. С видом брошенного щенка он сидит, скрестив ноги, и перебирает струны, следя за тем, как Джерард собирает свою сумку. Уэй напевает себе под нос что-то, на ходу придуманное, и старательно прячет улыбку, когда замечает, что Фрэнк начинает вести свою мелодию вокруг его. То ли весна на улице, то ли просто настроение Айеро оказывается настолько заразным, но Джерард не выдерживает и, проходя мимо, аккуратно проводит ладонью по его волосам. Фрэнк тут же отзывается на ласку, сам подается навстречу руке, словно котенок, и Уэй не может отказать себе в удовольствии чмокнуть его в макушку. Разумные решения — сегодня это явно не про тебя, Джерард. Не успевает он отстраниться, как Айеро, отбросив гитару в сторону, хватает его за шею и тащит на себя. — Ты чего делаешь, прекрати! — заливаясь хохотом, Уэй пытается вылезти из-под навалившегося на него Фрэнка. — Слушай, ну хва… — Джерард безуспешно старается увернуться от настойчивых губ, которые оказываются всюду и словно на шаг вперед предугадывают все его действия, — да перестань же, ну? Я сейчас опоздаю из-за тебя! Черт… Айеро не хочет слушать никаких доводов. Он целует смеющийся рот, удерживает пытающиеся оттолкнуть его руки и полон решимости таки оставить Джерарда дома. — Я вижу, что ты не хочешь уходить, — улыбается Фрэнк, касаясь поцелуем уголка привычно искусанных губ, — поэтому помогаю тебе остаться. Джи, ну, блин, серьезно. У тебя и так сегодня ни одного окна, зачем ты еще на эту херотень вечером записался? — он перестает подминать под себя Джерарда и чуть приподнимается, — Мне скучно же… — Фрэнки, вчера, когда я просил тебя не вести себя как детсад, ты что мне сказал? — Уэй пытается высвободить руки, и Фрэнк недовольно кривит рот. — Правильно, ты послал меня в задницу. А сегодня что? «Мне же скууучно», — в точности передразнивает он интонацию и смеется, когда Фрэнк закатывает глаза. — Давай, отпускай меня. Ты знаешь, что я все равно не пропущу этот мастер-класс, потому что: «а» — он охренеть какой интересный, и «б» — я еле на него записался. Фрэнк смотрит на него недолго, а потом вдруг его взгляд меняется, и, понизив голос, он негромко произносит: — Охренеть какой интересный мастер-класс я тебе и дома могу устроить. Косая улыбка, рука ползет под воротник футболки, и Джерард напрягается всем телом. Намек совсем недвусмысленный, Фрэнк смотрит на него так, как до этого было всего пару раз. Непривычный, одновременно пугающий и перехватывающий дыхание взгляд… Вот он уже наклоняется, начиная целовать его шею… — Фрэнк… — Джерард выставляет перед собой руки и упирается в его грудь, — Фрэнк, мне, правда, пора, — он резко давит на широкие плечи, скидывая Айеро с себя, и быстро поднимается с кровати. В глазах — немая паника. Он принимается лихорадочно метаться по комнате, подбирая вещи, а Фрэнк сидит на покрывале и растерянно смотрит на него. — Пока, — Джерард, на секунду задержавшись у двери, перекидывает через плечо джинсовку и виновато улыбается, — Я тебе позвоню вечером, как буду выходить. Дверь за ним закрывается, но Фрэнк с места не двигается. Второй раз. Такая херня происходит уже второй раз, и он не может понять в чем проблема. Что полтора месяца назад в кино, что теперь — Джерард шугается, стоит только немного выйти за рамки их обычных поцелуев и невинных ласк. Тогда, в феврале, когда они отмечали свой первый Валентинов день, Фрэнк впервые решился на какие-то более серьезные действия, посчитав, что уже пора переводить их отношения на новый уровень. После кафе и короткой прогулки в парке, они пошли в кино на фильм, название которого Айеро уже даже не помнит. Да тогда это было и не особо важно, потому что в тот период любое совместное занятие казалось особым, новым и удивительным, даже если это было что-то, что они раньше делали уже тысячу раз. Они открывали для себя тот непередаваемый восторг, который бывает лишь в самом начале отношений. Фильм шел уже час, попкорн был съеден, а Фрэнк начинал все чаще отвлекаться от экрана, втихаря разглядывая Джерарда, которого сюжет, в отличие от него, сильно увлек. Он смотрел на него и по-прежнему плыл лишь от одной мысли о том, что может в любой момент взять его за руку, положить на плечо голову, провести пальцем по щеке, и теперь все это будет иметь уже совсем иной смысл. Фрэнку такой смысл очень нравился и, чем больше он думал об этом, тем все больше загорался. Он принялся незаметно оглядываться по сторонам, радуясь, что им удалось урвать места на заднем ряду, затем потихоньку расстегнул худи, стащил ее с себя и как-бы невзначай накинул на их бедра (просто Бог беспалевности!). Джерард, как и ожидалось, не обратил на это никакого внимания, безмятежно потягивая из трубочки колу и пялясь на экран. Тогда Фрэнк просунул левую руку под кофту и медленно начал тянуться под ней к его ноге. Он почти не дышал, все сильнее шалея о того, что собирался сделать. Когда пальцы коснулись шершавой джинсы, Джерард на мгновение замер с зажатой в зубах трубочкой. Он покосился сначала вниз, на свои колени, потом на Фрэнка, старательно делавшего вид, что тоже заинтересован фильмом, а затем отвернулся обратно к экрану. Окрыленный такой удачей Айеро, который его молчание истолковал в совсем ином ключе, радостно двинулся дальше. И вот тут понеслось. Стоило только ладони лечь на ширинку, как Джерард сначала резко дернулся, облив колой и себя, и Фрэнкову толстовку, а потом посмотрел на Айеро так, будто тот делает что-то совершенно ужасное. Дурацкая, до невозможного нелепая ситуация, из которой Фрэнк тогда едва вылез, сведя все в шутку. Однако весь последующий остаток вечера он не переставал чувствовать напряжение, появившееся между ними, ловил всплески тревоги, возникающие в глазах Джерарда каждый раз, как только он вскользь касался его. Что уж говорить о поцелуях или хотя бы объятиях. Потом, конечно, все потихоньку забылось, вновь вернулось в привычное русло, и Фрэнк, периодически размышляя над тем случаем, убедил себя в том, что тогда он просто поторопился. Возможно, Джерарду требовалось больше времени, чтобы привыкнуть к ним новым, возможно, экстрим не по его части, а может, и то, и другое вместе. Как бы то ни было, больше к Джерарду он не лез, позволяя отношениям развиваться в своем темпе. И вот сегодня… Снова на те же грабли. Только Фрэнк не понимает, почему так. Причина в нем? В Джерарде? В их продолжительной дружбе? Ответа нет, но проблема, это уже очевидно, есть. Физический контакт с Джерардом всегда был для него крайне важен. Он в нем отчаянно нуждался, и это не только про секс. Доверие, близость во всех отношениях, взаимопонимание на уровне кончиков пальцев. Фрэнк чувствовал, что через прикосновения он может передать намного, намного больше, чем через слова и поступки, ему хотелось делиться своим теплом, демонстрировать свою любовь и дарить минуты, которые Джерард запомнил бы на всю жизнь. А особенно сильно Фрэнка выводит тот факт, что теперь, когда, по идее, они оба могли бы позволить себе в отношении друг друга гораздо больше, по итогу оказывается, что «просто дружить» было куда проще. Отсутствовала неловкость, вот эти вот все недомолвки чертовы … Фрэнк тяжело вздыхает, проводит рукой по волосам и тянется за гитарой. Самое время пострадать и добить себя каким-нибудь очередным меланхоличным текстом.***
Джерард весь день грузится. Лекции проходят мимо ушей, на практических занятиях все валится из рук и, как финальный аккорд — напрочь запоротая картина. Профессор, что всегда Джерарда хвалил, называя его чуть ли не гением, недоуменно хмурит лоб, глядя на то, что Уэй сотворил с работой, которой он планировал похвалиться перед коллегами на ближайшей межуниверситетской выставке Нью-Йорка. Однако Джерарду плевать на картину, плевать на выставку и амбиции своего препода, потому что все его мысли сейчас сконцентрированы на Фрэнке, оставшемся в одиночестве в их квартире. Джерард ощущает себя полным идиотом, что своими же руками губит отношения, которыми дорожит больше всего на свете. И ирония в том, что он морозится не потому, что не хочет, не потому что ничего не чувствует или что-то там еще. Нет, он как раз очень хочет (как Фрэнка можно не хотеть, вы его видели вообще?) и в своей голове уже сотни раз успел все представить, запираясь в душевой вечерами. Вся проблема в том, что он тупо боится. Боится, потому что одно дело красивое воображение, а другое — реальность, в которой он нифига не умеет. А хуже всего то, что он сам заливал Фрэнку про свою опытность, про какие-то там мифические отношения (даже на одну ночь, боже), которых на деле не было, и уже представляет себе его лицо, стоит им только начать… Помогите застрелиться, кто-нибудь. Джерард изводит себя мыслями, и даже столь долгожданный мастер-класс по художественному гриму не приносит должного удовольствия. Если в процессе командной работы, в которой, к слову, кроме него были одни девушки, он еще хоть как-то смог переключиться, то, когда они заканчивают работать на модели и принимаются ждать остальных, Джерард снова уходит в себя. Время тянется… — А давайте Уэя накрасим? — после недолго молчания звучит чье-то гениальное предложение, и все внимание тут же обращается в его сторону. — Джи, ну пожалуйста! Брук, его одногруппница, стоит со сложенными в мольбе руками и круглыми глазами. Еще трое ее подруг усиленно кивают, выказывая свое полное согласие с идеей, которая самого Джерарда поначалу вгоняет в некоторый ступор, потому что голова забита совсем иным, настроение далеко не самое располагающее и веселиться ему как-то не особо хочется, однако потом он вдруг цепляется взглядом за разложенные на столе краски, на секунду задумывается и… — … мы не можем сделать из него вампира, Брук, на это нет времени. — … но ему так пойдет… — … нет, надо что-то попроще, давай, может… Джерард не успевает поймать момент, когда из сумки на свет появляется косметичка, и решительно вжикает молния. — … ты с тенями разберись, а я пока карандаш достану… — Мэл, вот тут поправь, потекло… и Джи, не моргай, смотри вбок… Джерард понятия не имеет, что с ним творят, но послушно уводит взгляд туда, куда было сказано. Перед глазами раскрытая косметичка со множеством разных тюбиков и коробочек, что-то едва видно, что-то лежит на самом виду. Среди многообразия косметики Уэй замечает футляр с помадой и почему-то на некоторое время зависает на нем. Брук, еще немного покрутившись над ним, наконец, выпрямляется и с довольным лицом отходит чуть назад. Джерард смотрит на нее и не двигается. — Мэл? — зовет она и закрывает карандаш колпачком. — Ну как? — Ой, слушай, а круто получилось! — откликается та, оценивая общий вид. — Похож на кого-то… — она щелкает пальцами, пытаясь восстановить в памяти образ, но потом откидывает эту мысль и замечает: — Губы только бледноваты, подкрасить бы… Уэй, тебе понравится! — А можно, — словно со стороны вдруг слышит себя Джерард, когда Мэл тянется за той самой помадой, — можно я сам? Девушка удивленно вскидывает бровь, но молча пожимает плечами и протягивает ему футляр вместе с зеркалом. Она отходит к Брук, и Джерард на какое-то время остается вне всеобщего внимания. Он мгновение медлит, затем с характерным щелчком аккуратно снимает крышку с помады. Красная, немного уходит в бордовый, что приглушает яркость, но добавляет цвету насыщенности. Джерард открывает зеркало и, сперва лишь слегка дотронувшись, осторожно проводит ею по губам… смотрит несколько секунд, потом мажет еще раз, и еще… — Джерард, я сказала подкрасить… — Мэл недоуменно глядит на него. — Ты зачем так сильно? Уэй замирает с помадой у нижней губы и поднимает на нее отсутствующий взгляд. Ему требуется время, чтобы понять, что она говорит, потому что единственное, о чем он думает всю последнюю минуту — что бы сказал Фрэнк, увидь он его сейчас.***
Из гостиной доносятся размеренные звуки работающего телевизора, с кухни — жужжание кофемашины и голос Фрэнка, который, как обычно общается с посудой. Такая привычная атмосфера, но Джерард в ней сегодня будто чужой. Даже несмотря на то, что Айеро, когда он позвонил ему на выходе из университета, вел себя вполне обычно — тут же ответил на звонок и полдороги рассказывал ему о том, чем занимался в течение дня, Джерарду не по себе. Возможно, ему бы полегчало, и этот вечер они провели как и всегда, если бы только он твердо не вознамерился во всем Фрэнку признаться. Он понятия не имеет, как тот отреагирует, но под конец дня таскать на себе эту ношу стало уже физически невозможно. — Джи, это ты? — Фрэнк, в домашних шортах и футболке, выглядывает из кухни. В руке у него зажата тарелка с пончиками, а через плечо перекинуто полотенце. Джерард оборачивается на его голос, и… в следующий момент Айеро застывает. Легкая улыбка ползет вниз, а на лице появляется какое-то странно-непонятное выражение. Он приоткрывает рот, словно что-то хочет спросить, но так ничего и не говорит, продолжая молча срастаться с полом. — Так вот что у тебя там шипело, — Джерард, нервничая, замешательства Фрэнка не видит и пытается воскресить смелость, которая отвалилась еще где-то в районе порога. — Вкусно пахнет. Очень. Уэй скидывает с плеча сумку и неловко улыбается, отчего Фрэнк судорожно сглатывает. Он не может заставить себя отвести взгляд от его лица и неслушающимися губами хрипло спрашивает: — К… кофе будешь? — Да, давай, — слышится уже из гостиной. — Капучино? — Да что угодно, Фрэнки, — судя по голосу, Джерард садится на диван и растягивается на нем. Сейчас он запрокинет голову на спинку и будет сидеть так, глядя в потолок минуты две. Всегда так делает, когда устает… Айеро быстро собирает поднос, подхватывает чашки с готовым кофе и тоже идет в гостиную. — Тяжелый день? — он расставляет тарелки, усаживаясь рядом. — Угу, — коротко отвечает Уэй и сидит еще немного, оттягивая момент, когда придется о чем-то говорить, и это что-то неминуемо скатится в неприятном для него направлении. Он пару раз вздыхает, трет глаза, которые пощипывает от косметики и того гадкого средства, которым он потом ее оттирал, и затем, наконец, выпрямляется. — Джи… — как-то нерешительно спрашивает Фрэнк, когда тот берет с тарелки пончик и делает глоток кофе. — А что вы сегодня делали? — Художественный грим, — с набитым ртом отзывается Джерард и снова тянется к кружке. — Мы были в одной группе с Брук, ты ее знаешь. Наша работа, кстати, выиграла, — он довольно улыбается, вспомнив, как их хвалили. Джерард так воодушевился, что чуть было не вылетел на улицу со всей той красотой на лице, о которой в процессе презентации и общего оживленного обсуждения совершенно забыл. — Тебя красили? — голос Айеро становится будто бы тише и ниже. — Нет, модель была, а почему ты спра… Джерард замирает с растопыренными пальцами, блестящими от масла, когда Фрэнк наклоняется к нему и подушечкой большого пальца стирает с верхней губы сливочную пенку. Вслед за его пальцем тянется смазанная красная помада. Все то время, что Джерард был дома, Фрэнк смотрел на нее — местами уже стершуюся, но все еще хорошо заметную. Смотрел и медленно сгорал, понимая, что это конец. В самой своей откровенной, в самой смелой фантазии он и представить себе не мог вот такого… Как не мог предугадать и того, насколько сильно его это заведет. Крышу рвет страшно, и Фрэнк не выдерживает. Он резко наклоняется вперед и целует эти выводящие из себя красные губы. Джерард от неожиданности и его напора едва не заваливается назад, шаря по воздуху рукой, и в итоге упирается в низкий журнальный столик. Слышится звон посуды. Фрэнка это немного отрезвляет. Он отстраняется и, тяжело дыша, осоловело смотрит на растерянного Джерарда. — Что это было? — Уэй несильно трясет рукой, которой влез в вазочку с джемом, и интуитивно облизывает испачканный палец. — Фрэнки, ты бы аккуратнее… — он вдруг замолкает и, приглядевшись, восклицает: — Черт! Черт… я что, забыл ее смыть?! У Фрэнка вокруг губ смазанный красный след, и Джерард в шоке касается своего рта, с усилием проводя по нему тыльной стороной ладони. Действие больше машинальное, потому что он уже вспомнил, что пока стирал глаза, его кто-то отвлек и, переключив свое внимание, он совсем забыл про помаду. Твою ж… так вот почему в автобусе на него так странно смотрели!.. — Блять… Погоди, Фрэнк, я сейчас, — он подрывается с места, но Айеро его тормозит: — Не надо, оставь… — глядя на него все таким же расфокусированным взглядом, он обхватывает его рукой за шею, пальцами другой ласково бежит по скуле к подбородку, а затем быстрым движением притягивает к себе и снова целует. Только в этот раз поцелуй совсем другой. Напористый, нетерпеливый, глубокий… Не тот, который так легко разорвать, не тот, от которого можно отказаться. Джерард позволяет себе увлечься им всего на каких-то пару-тройку секунд и упускает тот момент, когда вдруг оказывается прижатым к дивану, а губы Фрэнка уже нетерпеливо прокладывают себе маршрут по его шее к ключицам. У Уэя кружится голова и потеют ладони. Он не может собраться с мыслями, не может полноценно оценить выходящую из-под контроля ситуацию, ощущая прямо сейчас упирающийся в живот член Фрэнка и его руки под своей футболкой. Айеро, не чувствуя сопротивления, прет напролом, и самое проблематичное — Джерард точно знает, что сам он со стороны не выглядит так, будто ему не хочется продолжения. Потому что, черт возьми, хочется, потому что у него, черт возьми, стояк, и невозможно разобраться толком, чего внутри сейчас больше — желания или страха. Фрэнк несильно кусает его нижнюю губу, потом поднимается и, схватив свою футболку за воротник, стягивает ее с себя. Он делает это так решительно и быстро, что у Джерарда дыхание перехватывает. Он смотрит на его часто вздымающуюся грудь, на расширенные зрачки и не узнает своего Фрэнка. В нем какая-то новизна, к которой он совсем не привык, и это необычно. Кожа покрывается мурашками, когда в мозг врывается истинное понимание того, что сейчас должно произойти. Откинув футболку в сторону, Айеро накрывает его собой, и на Джерарда вновь обрушивается та дикая разница между воображаемым и реальным. — Фрэнк, — пальцы впиваются в обнаженные плечи, а тело будто деревенеет. — Фрэнк, я хочу… — Я тоже хочу, Джи. Я пиздец как хочу тебя, — низким от возбуждения голосом на выдохе говорит Айеро, цепляя зубами мочку его уха и сразу же скользя по ней языком. — Нет, Фрэнк, — Джерард находит в себе силы и уклоняется от новой ласки. — Я хочу… мне нужно тебе что-то сказать. Теплые губы замирают на его шее, спустя мгновение исчезают с нее и по влажной коже бежит неприятный холодок. Фрэнк приподнимается на локтях и хмурится. — В чем дело? — прямо спрашивает он, чувствуя, как возбуждение стремительно спадает, а на его место возвращается напряжение и тревога, которые он старательно глушил в себе весь день. Айеро выпрямляется, и Джерард, уводя взгляд, выползает из-под него. Он подтягивает ноги к груди, обнимает их руками и утыкается лбом в колени. — Фрэнк, я идиот, — звучит приглушенное после недолгого молчания. — Ну спасибо, что поставил в известность, — мрачно усмехается Айеро и внимательно смотрит на него. Джерард опять молчит, а Фрэнк все сильнее нервничает. В груди нудит какое-то противное тянущее чувство, как обычно бывает, когда затрагивается важная, терзающая мысли тема, но ты пока находишься в самом начале и не знаешь, что ждет тебя впереди. — Ради Бога, Джи, давай не будем ходить кругами, я тебя прошу! Ты хотел что-то сказать, так говори сразу, знаешь же, что я всегда тебя пойму… — Ну да… — Джерард приподнимает голову и смотрит на свою коленку, принимаясь мучительно долго ковырять ногтем какую-то выступающую нитку. Наконец он вздыхает и, оставив джинсы в покое, откидывается на спинку дивана. — Ладно. Ладно, ты прав. Короче я наврал тебе. И тебе, и всем, и не один раз… А дальше пришлось… — Так, стоп, — Фрэнк машет руками и, пододвигаясь чуть ближе, морщит лоб. — Давай по порядку. Ты мне наврал… Ну, окей, с кем не бывает, — звучит достаточно мирно, но Джерард хорошо его знает. Когда Фрэнк говорит с такой интонацией, а потом тянется за сигаретами (да, вот как сейчас), нужно взвешивать каждое слово, потому что в любой момент вместе с сигаретой может полыхнуть вообще все вокруг. — В чем вранье? Ну вот, пожалуйста. Джерард готов поспорить, что в голове у Айеро уже выстроились целые очереди самых бредовых версий по поводу этого «в чем». — У меня никогда не было отношений, — быстро выдает Уэй, чтобы эти очереди не переросли в толпу. — И я никогда не… — здесь он вдруг осекается, подавившись словами. Смущение заливает щеки, заставить себя произнести вслух то, что собирался не выходит, и Джерард, пряча глаза, повторяет: — Не было отношений у меня, в общем. Ничего совсем не было. Сигарета, уже вытащенная наполовину, отправляется обратно в пачку. Если Фрэнк мог бы сейчас взять пульт и поставить время на паузу, то непременно воспользовался этим, потому что мозг буксует. «У меня не было отношений». У Джерарда. Не было. Никаких. Отношений. Он недоуменно смотрит на красного будто рак Уэя: — Не понял? Ты же говорил, что… — Да мало ли, что я там говорил?! — психует Джерард, который вообще не до конца верит в то, что все-таки во всем признался. — Я говорю тебе сейчас, и это правда. А тогда… я все выдумывал. — Но зачем, Джи? — Фрэнк все еще ничего не понимает, но от всей нелепости ситуации с его этим «выдумывал» ему уже смешно. — Да потому что идиот, сказал же, — Джерард подскакивает с дивана и, уперев руки в бока, отходит чуть в сторону. — Чувствовал себя лузером, потому что у всех уже были отношения, ты, вон, без конца с кем-то встречался, а я… Черт, Фрэнки, не заставляй меня все это объяснять! Я сам не понимаю, зачем эту херню развел. Соврал один раз, потом еще… а потом пошло-поехало… Фрэнк слушает и едва держится. Он кусает себя за щеку с внутренней стороны, давит смех и полными умиления глазами смотрит на удрученного Джерарда. — Прости… прости, но я должен это спросить, — под конец вопроса улыбка все же трогает губы, и голос дает слабину, из-за чего он спешно подносит сжатую в кулак руку ко рту и прокашливается. — Где ты тогда ночевал? — В круглосуточных читальных залах сидел. С комиксами, — бубнит тот, морща нос, и Фрэнка выносит. Он закрывает руками лицо и хохочет. Хохочет до слез, до спазмов в животе. Джерард, возмущенно глядя на него, хмурит брови, сердито ворчит и запускает в него диванной подушкой. Однако потом не выдерживает и сам улыбается, правда улыбку эту пытается спрятать за притворным недовольством. — Иди сюда, — немного придя в себя, с влажными от смеха глазами, Фрэнк хлопает ладонью рядом с собой, но Джерард складывает руки на груди и обиженно мотает головой: — Не хочу. — Иди сюда, говорю, — смеется Айеро и, привстав, быстро ловит его, утягивая за собой на диван. Он подтаскивает Джерарда к себе, обхватывает руками, не позволяя брыкаться, и целует его в макушку. До этого активно сопротивляющийся Уэй затихает. — Ты, действительно, идиот, — ласково шепчет Фрэнк, зарываясь носом в мягкие волосы. — Мой любимый идиот.***
От начала лекции проходит уже почти полчаса, и Джерард сердито оглядывается на дверь, не понимая, куда делся Фрэнк. У них лекция по истории искусств практически на весь поток, и его вечно приходится гнать на нее с пинками. В прошлом семестре этот же препод, мистер Адамс, вел у них другой, крайне унылый предмет, и с Фрэнком у них еще тогда отношения не сложились. Айеро либо опаздывал, либо, скучая, начинал вставлять свои пять копеек, утягивая профессора в спор и едва не доводя его до истерики. Надо ли говорить, что та сессия у Фрэнка вышла крайне веселой, и теперь он вдвойне не выносил как самого Адамса, так и его предмет? Время идет, а его все нет, и на сообщения он не отвечает. В какой-то момент Джерард даже думает, что, может, вчера только один он решил, что проблема в их отношениях исчерпана, а Фрэнка снова переклинило? Он подвисает на этой мысли и вздрагивает, когда вдруг слышит резко повысившийся голос преподавателя: — Мистер Айеро, не нужно красться. Проходите смелее, что же вы? Я, например, в бесконечном восторге от того, что вы соизволили посетить мою скромную лекцию. По аудитории пробегает сдавленный смех. Мистер Адамс стоит с книгой в руке и поверх очков смотрит на то, как Фрэнк, уже не прячась, пытается найти свободное место. Джерард оборачивается, прожигая протискивающегося к пустому стулу Айеро взглядом, и, когда тот наконец садится, а их глаза встречаются, недовольно качает головой. Даже ему, блин, сейчас стыдно. А Фрэнку — до одного места. Вон, развалился на парте и со скучающим выражением лица подпирает кулаком щеку. Ты зевни еще для полной картины, придурок. Цокнув языком, Джерард отворачивается от улыбающегося ему косой улыбкой Айеро, и снова переключает свое внимание на лекцию, пытаясь, наконец, въехать в сегодняшнюю тему. Однако хрен там. — Джи! — спустя минуту доносится сзади шепот, и Уэй, не поднимая от тетради головы, выразительно дергает плечом. Он надеется, что этого жеста будет достаточно, чтобы Фрэнк понял и отстал. Наивный. — Джррд! — сквозь зубы упрямо шипит тот, заставляя Джерарда тяжело вздохнуть и обернуться, сердито сдвинув брови. Он не успевает толком даже посмотреть на него, как в лоб прилетает бумажка. Уэй злится, плотно сжимает губы и, прежде чем все-таки лезет под парту за запиской, показывает ему средний палец. Тот весело хихикает, отчего Джерарду сразу же хочется себя стукнуть. Ни у кого в мире больше нет такой улыбки, как у его Фрэнка. Никто во всей вселенной не может вот так влиять на него, одним лишь движением губ напрочь вышибая мозги и вынуждая не то что забыть о недовольстве, Уэй имени своего не помнит, теряется на раз. Так происходит всегда, и это не лечится, Джерард знает. Джерард уже даже не пробует. «Люблю тебя =*» — развернув бумажку, читает Джерард. Ну вот и что прикажете с ним делать?***
— Фрэнки, ты что творишь?! — вполголоса возмущается Джерард, когда на пороге библиотеки тот резко прижимается к нему, ускоряя его вход в помещение. — И какого хрена ты тут? У тебя сейчас лекция! — Не нуди, Джи, — отмахивается Фрэнк, капризно кривя губы и смеясь глазами.— Реферат не одному тебе писать надо, а лекция все равно фигня. — Бедный мой малыш, — с деланым сочувствием в голосе тянет Джерард. — Как должно быть тяжело жить в мире, где вокруг одна сплошная фигня… Фрэнк поправляет рюкзак, висящий на плече, и хмыкает: — Подъеб засчитан, молодец. Поэтому давай, сделай лицо попроще и пошли. Смотри, сколько людей жаждет знаний, мы создаем пробку, — он тянет его за край рубашки дальше от входа. Все-то тебе шутки, Фрэнки, на все-то у тебя найдется ответ… Но спорить с ним абсолютно бесполезно, и Джерард, вздохнув, послушно плетется следом. Скинув по пути рюкзаки на стулья и забив для себя стол, они идут к стеллажам за книгами. Но только совсем скоро становится понятно, что готовиться Айеро тоже не собирается. Вместо этого он действует Джерарду на нервы, накидывая ему на руки все подряд. — О Джи, смотри, античная живопись! — книга плюхается поверх предыдущей, — Вот еще Средневековье и Новое время… А нет, лучше вот эту, в ней картинки крутые… Джерард, который до этого уже раз десять попросил Фрэнка заняться делом и перестать ему мешать, на некоторое время отвлекается, ища взглядом на полках необходимого ему автора, поэтому замечает склад у себя на руках только когда тот начинает заваливаться ему на грудь. — Фрэнки, ты прикалываешься? — шепотом злится Уэй, отставляя пирамиду из книг на соседний стеллаж. — Хватит уже фигней страдать! Сам нихера не делаешь и мне не даешь сосредоточиться. Иди к себе в музыку, чего ты тут топчешься? Только на Фрэнка его хмуро сведенные брови и строгое выражение лица не производят абсолютно никакого впечатления. Он в своей привычной, выводящей Джерарда манере хитро улыбается и, прислонившись спиной к полкам как ни в чем не бывало, интересуется: — Ты что-то ищешь? — Да, — коротко отвечает Уэй, стараясь не смотреть на него и на эту его улыбку. — А что ты ищешь? — не унимается Фрэнк и водит кончиком языка туда-сюда по нижней губе. — Верго, «Музыку картин», — Джерард встает на мыски, тянет шею и пробегает глазами по верхней полке, — помнишь, белая такая… — С разноцветными полосками, — договаривает за него Айеро, и его улыбка становится еще более хитрой, — А я ее вижу. — Где? — Джерард тут же перестает искать и заинтересованно смотрит на Фрэнка. — Поцелуй, — моментально выставляет вперед подбородок Айеро и тянет губы. — Ты сдурел?! — Уэй испуганно оглядывается по сторонам и надеется, что никто этого не видит. Он знает, что перерыв закончился и в это время в библиотеке обычно не особо оживленно, но все равно… — Тогда не скажу. Ищи сам, снежная королева, — дует губы Фрэнк и отворачивается, продолжая задирать подбородок с таким видом, что Джерард цокает языком: — Черт с тобой, Фрэнки, — он подходит к нему и, развернув его лицо за подбородок к себе, коротко трогает своими губами его. — Ну? Доволен? — усмехается он, отстранившись. — Говори теперь, где? — У тебя за спиной, — возвращая усмешку, Айеро кивает на противоположный стеллаж. Он засовывает руки в карманы, по привычке чуть приподнимая при этом плечи, и выпрямляется. — Я не вижу, — Джерард, обернувшись, растерянно ищет глазами по корешкам книг. — Да вот же она, — с изменившейся интонацией произносит Фрэнк, и в следующую секунду мир вокруг Джерарда разворачивается на сто восемьдесят градусов, а сам он оказывается прижатым спиной к полкам, которые чудом только не заваливаются. Был ли он к этому готов? Конечно, нет. Удивился ли? Тоже нет. Конечно. Потому что это Фрэнк. Потому что с ним вечно как на вулкане — привыкнуть невозможно, только смириться. И Джерард смиряется. Он послушно позволяет его языку скользнуть себе в рот, ловит его своим и сам обнимает рукой за шею, когда поцелуй становится глубже. Фрэнк и его губы заменяют ему реальный мир, живые, яркие эмоции выкидывают из действительности, и о том, что кто-то может их увидеть, Джерард вспоминает только тогда, когда ладони Айеро протискиваются в задние карманы его джинсов, сжимая пальцами ягодицы. Он вздрагивает и разрывает поцелуй. Фрэнк такой реакции теперь не удивляется, и, расценив этот жест по-своему, трется кончиком своего носа о Джерардов: — Не переживай, я помню, что мы ждем до свадьбы, — тихо смеется он, не думая вытаскивать руки из его карманов. — Что?.. — до Джерарда не сразу доходит смысл фразы, но буквально через мгновение он тоже смеется и беззлобно шипит: — Дурак, ты теперь меня вечно стебать этим будешь? Зря я тебе… Окончание предложения тонет в новом поцелуе, пальцы Фрэнка с двойным усердием принимаются мять его задницу, и оба настолько увлекаются, что не замечают появившейся в пролете между стеллажами высокой худой фигуры. — Лучше бы вы, Айеро, так историю искусств изучали, как рот Уэя. Джерард подскакивает, едва не прикусывая Фрэнку язык, сам Фрэнк тоже дергается от неожиданности и оборачивается, а мистер Адамс с невозмутимым видом ставит на полку книгу и, еще раз строго взглянув на их обалдевшие лица из-под своих очков, молча уходит. Фрэнк приходит в себя первым. Прыснув, он начинает смеяться и утыкается лбом Джерарду в ключицы. — Что смешного, блин? — едва дыша от пережитого стресса, тот несильно ударяет его кулаком в плечо, — Фрэнк, хватит ржать! Стыд, тихая истерика и желание провалиться сквозь землю. Джерард, упершись затылком в полку за собой, в бессилии закрывает глаза рукой.***
Субботнее утро начинается с тишины, солнечных зайчиков на лице и едва слышного шуршания грифеля о бумагу. Фрэнк тянется в кровати и, сощурив один глаз, зачем-то косится на соседнюю подушку, хоть и так ясно, что там пусто, а на Джерарда снизошла звезда по имени «вдохновение». Айеро поднимается и в одних трусах плетется в гостиную, по пути чуть не въезжая со сна в дверной косяк. Джерард сидит, как обычно, спиной к нему, скрючившись над столом, и что-то увлеченно рисует. Фрэнк усмехается, несколько секунд смотрит на него, а потом, почесав макушку, подходит к нему сзади и целует в висок: — Доброе утро. — Доброе утро, малыш, — Джерард, не поворачивая головы, чуть запоздало обхватывает рукой лицо Фрэнка и вскользь проходится пальцами по его щеке. — Сегодня Рэй с Майки приезжают, ты помнишь? — Айеро неторопливо трется о жесткую ладонь, рассматривая пока еще непонятный набросок. — Угу. — Надо решить, что приготовить на вечер. Завтракать будем? — почти мурлычет он. — Угу. Фрэнк выпрямляется и, снова потянувшись, уже более будничным тоном спрашивает: — Сэндвич тебе с сыром делать или без? — Угу. — А утренняя дрочка как прошла? Без происшествий? — Угу. Понятно. Джерард снова улетел в космос, и теперь пока полный круг по орбите не сделает, с бренной Земли сигнала не поймает. — Джи, что «угу»? Я говорю, с сыром тебе или без, ты слышишь меня вообще? — Что? — оборачивается. Глаза в тумане… Фрэнк идет делать с сыром. Вообще, когда Джерард ловит настроение — это страшно. Он может выпасть из жизни на несколько часов, причем точное количество этих часов заранее всегда неизвестно. Зависит от ситуации и масштабов того, что вызвало у него прилив вдохновения. Айеро вздыхает и заталкивает в рот лист салата. Хорошо, что уборку в квартире они сделали еще вчера и из запланированного на сегодня остались только стирка и готовка. Последнюю Фрэнк нежно любит, а вот с прачечной, конечно, было бы неплохо если бы разобрался Джерард. Однако к одиннадцати часам утра единственное, с чем худо-бедно разбирается Уэй (и то не без помощи Фрэнка) — это сэндвич и чашка кофе. Он не замечает вокруг себя ничего. Не слышит, как в ванной у Айеро заваливается стаканчик с зубными щетками, как он материт все на свете, собирая для стирки носки во всевозможных местах и безуспешно пытаясь отыскать к ним пару… Потом Фрэнк снова подходит к нему, снова что-то спрашивает, а Джерард ему, конечно же, снова на все кивает. — Ты в этой футболке ходишь уже третью неделю. Ты что, бомж? — задолбавшись с поиском носков и войдя в раж, Айеро оценивающе смотрит на Джерарда, думая, что бы еще засунуть в корзину для прачечной. — Угу… Ну кто бы сомневался. Фрэнку уже плевать, что он говорит сам с собой, потому что если что — он в известность поставил, и совесть его — как первый снег. — Джи, надо постирать. Хотя бы потому что у нас сегодня гости. Гости — это, конечно, громко сказано, но с тех пор, как они стали жить вместе, у Фрэнка мир как-то сразу разделился на четкое «мы» и «все остальные». Неважно, насколько близкими были друзья, в «их» периметр они не вписывались ни при каких условиях. — Ммм, — с карандашом во рту Джерард усердно трет ластиком что-то на бумаге. Он слышит на фоне, как Айеро что-то говорит, улавливает в какой-то момент, что ему предлагается на выбор «да» или «нет» и, не задумываясь выбирает первое, снова проваливаясь в процесс. Фрэнк решительно идет к нему. — Эй, ты что?! — вскрикивает Джерард, подскакивая на своем стуле, когда Айеро хватает его футболку за нижний край и тянет наверх. — Ты же сам сказал «да», — Фрэнк разжимает пальцы, позволяя ткани упасть обратно, и устало смотрит на офигевшего Уэя. — Что? Нет! Не говорил я такого! — Джерард сердито сопит и поправляет очки, одергивая футболку. Фрэнк вздыхает, считает про себя до десяти, а потом еще раз подробно объясняет, зачем ему понадобилось его раздевать. Спустя минуту Джерард успокаивается, а футболка отправляется стираться. — Фрэнки, а мы решили, что будем готовить? — Уэй, все еще голый по пояс, идет на кухню, открывает холодильник и принимается изучать его содержимое. — Нет, конечно, ты был в полете… — Фрэнк перекладывает корзину, полную одежды, под другую руку и, прислонившись к проему в стене, с удовольствием его разглядывает. — Я думаю, может, сделаем мамин соус к спагетти, помнишь, она зимой его готовила? — О, томатный? — Джерард тут же появляется из-за дверцы и с энтузиазмом смотрит на него, но потом снова исчезает внутри холодильной камеры. — А у нас все есть? — Не все, но я пойду сейчас, запущу стирку и забегу в магазин заодно. Ты можешь пока лук порезать и с помидоров шкуру содрать? — Да без проблем, — Джерард снова выныривает из холодильника с пакетом в одной руке и бутылкой сока в другой. — Только к самой дальней машинке не иди, там в прошлый раз какой-то мужик кроссовки стирал и, судя по вони, он влез в собачье дерьмо, — кривится. — Пф, нашел чем пугать, — фыркает Фрэнк и отходит от стены, — Но ладно, так уж и быть, ради тебя, — он выделяет это слово, — я займу соседнюю. Все, ушел. — Ага, — кивает Джерард, уже полностью переключившись на помидоры и гремя ножами. — Я ушел, Джи, — Фрэнк с места не двигается. — Да слышал я, слышал, — Джерард вскидывает голову и непонимающе смотрит на него. Тот продолжает стоять, выразительно приподняв бровь, и до Уэя, наконец, доходит. Он закатывает глаза, вытирает об шорты мокрые руки и идет к Фрэнку. — Я буду клянчить у тебя поцелуи до тех пор, пока ты не начнешь это делать сам, — довольно заявляет Айеро, когда Джерард, взяв его лицо в свои ладони и чмокнув в губы, отстраняется. — Это шантаж, — наигранно морщится Уэй и осторожно проводит по его нижней губе большим пальцем. — Это любовь, — показывает ему язык Фрэнк и, как обычно, весело хихикает. А Джерард и не спорит. Он наблюдает за копошащимся у входной двери Айеро, слушает, как тот ругается на кроссовки, и думает о том, что если у любви вот такие вот ореховые глаза, взъерошенные на затылке волосы и по-детски открытая, счастливая улыбка, то да — это именно она. Любовь — это его Фрэнки.***
Остаток дня и весь следующий за ним вечер проходят почти идеально. Почти, потому что совместная готовка заканчивается испорченным соусом, который они, не договорившись, дважды посолили и поэтому пришлось все выкидывать и срочно заказывать пиццу. Почти, потому что Рэй с Майки сначала опоздали из-за пробок, а потом еще и оказалось, что ночевать они в этот раз не останутся. Почти, потому что, когда они, объевшись пиццей, сели играть в монополию, возмущенный Майки придумал новое правило и вечно отправлял Фрэнка в тюрьму за то, что он постоянно лапал и целовал его брата. Айеро это очень злило, но, что примечательно, от дальнейших покушений не останавливало. Идеально, потому что почему-то именно в этот вечер внимание Фрэнка Джерарду было особенно приятно, и он не очень-то грустил, стоя у дороги и глядя, как в сумеречном потоке машин исчезает машина Рэя. За спиной щелкает дверной замок. В квартире пахнет пиццей, немного чистящим средством для мебели, которым они оттирали пролитую на кресло сладкую газировку, и еще чем-то неуловимо домашним. Чем-то, что есть только здесь, у них. Оно звучит каждый вечер голосом Фрэнка: «Ты дома, Джи?»… И отзывается по утрам его собственным: «Малыш, будь серьезнее»… А еще тысячами часов, проведенных вместе, сотнями спетых песен и бессчетным числом подаренных друг другу улыбок. В их комнате темно, Фрэнк сидит на кровати и играет любимую Джерардом «Fade into you». Стараясь не шуметь и не мешать плавному течению мелодии, Уэй осторожно подходит ближе и забирается с ногами на покрывало, усаживаясь напротив и устраивая подбородок на своих согнутых коленях. Фрэнк смотрит на него. Слегка улыбается, делает голос чуть громче и четче выделяет слова… Поет для него. А Джерард тонет в этих звуках, тонет в том непередаваемом ощущении, от которого приятно кружит голову, когда их глаза встречаются друг с другом. Каждый звук, каждая нота отражается мурашками на теле… Исчезаю в тебе, Странно, что ты не знал… Джерард обожает надрыв, с которым звучит его голос, ему нравится в нем эта тягучесть и некоторая небрежность, что цепляют каждое нервное окончание, вскрывают грудную клетку и проникают дальше, в самую глубь. Растворяюсь в тебе, Мне кажется странным, что ты никогда не знал… Джерард растворяется в нем. Возможно, ему стоит завтра проверить коробку из-под пиццы, возможно, им добавили что-то с проблемой в легализации, потому что его ведет. Кроет по всем фронтам и хочется… всего. — Фрэнки… — чуть хриплым голосом произносит Джерард, сам не зная, зачем его зовет и что хочет сказать. Он не уверен в том, что им движет и почему сейчас нет больше тревоги, почему мозг окутывает притупляющее всякий страх волнение и желание рискнуть. Нет, у него по-прежнему есть определенные сомнения, возможно, даже трусость перед неизвестностью, но только не потому что он боится разочароваться или что-то вроде того. Джерард переживает, что если у него ничего не получится, то он лишится возможности стать к Фрэнку еще ближе, суметь отдать ему еще больше. — Что? — прерывая аккорд и не догадываясь о том, что происходит сейчас у Джерарда в голове, тихо спрашивает Айеро. Уэй не дает себе времени на раздумья, потому что боится, что из-за образовавшейся тишины его опасения вновь станут громче, и он не сможет сделать то, на что решился минуту назад, то, к чему сейчас он действительно готов. Фрэнк слегка приподнимает брови, как бы давая понять, что все еще ждет ответа, и Джерард на ладонях подползает к нему. Он аккуратно, но настойчиво вытаскивает из его рук гитару, кладет ее рядом, а сам забирается Айеро на колени. Тот застывает с согнутыми в локтях руками, а его брови взлетают еще выше, когда Джерард порывисто обвивает его шею руками и прижимается к губам поцелуем. Фрэнк, кажется, впервые не знает что делать. Уэй с отчаянием врывается языком в его рот, крепче обнимает и будто боится, что между их губами может проскочить хоть мельчайшая молекула воздуха. Спустя мгновение, ладони Айеро на автомате опускаются на его спину, чуть надавливая и, тем самым, сдвигая футболку вверх, однако Джерард и тут его удивляет. Он вдруг резко отстраняется, хватает майку пальцами и стаскивает с себя, тут же откидывая на покрывало и снова намеревается прижаться к Фрэнку. Однако тот его останавливает. — Стой, Джерард, подожди, — он аккуратно отталкивает его от себя и пытается заглянуть в глаза. — Что ты делаешь? Джерард пару секунд смотрит на него, а потом опять тянется к губам. — Нет, Джи, — Фрэнк точно так же просовывает между ними руку. — Так не пойдет. Ответь на мой вопрос. — Ну Фрэнки, — Джерард с досадой ерзает на его коленях и избегает смотреть ему в глаза. Вот какого черта его потянуло сейчас на разговоры? — Ты можешь ни о чем не спрашивать, а просто делать? — В том то и дело, что я не хочу просто делать, — Фрэнк ловит его выворачивающуюся голову и, обхватив щеки ладонями, заставляет смотреть на себя. — Какой в этом смысл? — Малыш, пожалуйста, — Джерард чуть обмякает и убирает его руки от своего лица, однако не отпускает, продолжая держать за запястья. — Я прошу тебя, давай мы не будем разговаривать, иначе я так никогда не решусь. — Так все-таки ты еще не решился? — уточняет Айеро, прищурившись. — Нет, решился, — не задумываясь, отвечает Уэй, — но просто… Кто вообще говорит, занимаясь сексом?! — Все говорят, — Фрэнк улыбается и усаживается поудобнее, подтягивая Джерарда за задницу к себе поближе. — Все, Джи. Ну, конечно, если ты не накидался перед этим в слюни, — он усмехается. — Это нормально — делиться своими ощущениями, говорить, что тебе нравится, а что нет… — В порно только стонут, — ни с того ни с сего, сам не зная зачем, выдает Джерард. — Где? — Айеро округляет глаза и тут же мотает головой, начиная смеяться. — Ты что, сейчас серьезно? Нет, правда, Джи… О боже… — Ну а что… Фрэнк смеется еще сильнее и прижимает пальцы к его губам, умоляя не продолжать. — Джи, мы не будем делать как в порно, ладно? — наконец немного успокоившись и переведя дух, говорит Фрэнк. — Может, потом, но сейчас нам пока рано. Его лицо внезапно становится серьезным. Как-то слишком быстро, слишком неожиданно. Он опускает глаза и, чуть подумав, кладет ладонь Джерарду на бедро, начиная вести ею вверх. Он делает это медленно, осторожно, преодолевая миллиметр за миллиметром и чувствуя, как напрягаются мышцы под пальцами. Когда рука уже почти касается ширинки, Фрэнк останавливается и вновь пристально смотрит на Уэя. Проходит одна секунда, вторая… — Сейчас кровь пойдет, — тихо предупреждает он, глядя на то, как Джерард нервно кусает губы и дышит через раз. Тот сразу же останавливается, смущаясь. Фрэнк еще какое-то время вглядывается в него, а затем, несильно сжав пальцами его бедро, спрашивает: — Ты доверяешь мне, Джи? Джерард удивленно вскидывает голову. Что за вопросы? Конечно, он ему доверяет! — Да, — в голосе — ни капли сомнения. — Хорошо, — Фрэнк быстро облизывает нижнюю губу и снова возобновляет движение своей руки. — Тогда просто расслабься… Если еще не передумал. Уэй не передумал. Он, затаив дыхание, наблюдает за ладонью Фрэнка и судорожно вздыхает, когда та накрывает его пах. Вдруг становится слышно сердце, которое до этого будто пряталось где-то под ребрами. Оно стучит так громко, что отдает сразу в ушах и в горле. Айеро поднимает на него быстрый взгляд, оценивая реакцию, а затем аккуратно дергает собачку на молнии и тянет ее вниз. Когда его рука проскальзывает к нему в штаны и принимается поглаживать осторожными, но уверенными движениями член через боксеры, Джерарду в первый миг кажется, что его начинает тошнить от переизбытка эмоций. Сидя верхом на ногах Фрэнка, широко разведя колени, он забывает, как дышать, потому что ощущения от чужой руки на себе слишком острые, слишком неожиданные. Джерарду сейчас все слишком, но о том, чтобы остановиться он даже не задумывается. Время идет, Фрэнк все еще продолжает водить пальцами по его белью, тогда как сам Уэй уже готов молить его о том, чтобы он, в конце концов, перестал тянуть и сделал что-то более решительное. Айеро, несомненно, это тоже чувствует, потому что он толкается бедрами вперед, опрокидывает Джерарда на спину и просовывает руку под резинку его трусов, устраиваясь сверху. Джерард резко выдыхает и зажмуривается. На самом деле, Фрэнку тоже хочется так сделать, потому что он жутко нервничает и напуган происходящим не меньше Уэя. Как бы сильно он ни пытался играть перед ним в уверенность, как бы ни храбрился, ему очень страшно. Страшно, потому что под ним сейчас сражается с паникой его, черт возьми, любимый человек, который, ко всему прочему еще и его лучший друг (Айеро, правда, до сих пор не совсем уверен, что за чем идет, но это неважно). Потому что Фрэнк переживает за него и знает наверняка, что в первый раз ему едва ли удастся словить кайф, зато не очень приятные моменты будут точно. Он, конечно, будет стараться их минимизировать, но смысл обманываться — Фрэнк мог бы быть хоть гуру секса, но есть гребаная физиология, и игнорировать ее бесполезно. Его ладонь сжимается вокруг уже не столь твердого члена, как это часто бывает, когда неожиданно звонит телефон или где-то что-то громко падает, а ты только вошел во вкус при дрочке. Вот и Джерард, после того как резко оказывается в горизонтальном положении, перестает жмуриться и глядит теперь на Фрэнка неестественно широко раскрытыми глазами… Теперь это уже не просто прикосновение, теперь все идет именно к тому самому. Боже, пусть на Фрэнка сейчас упадет вселенский дзен и даст возможность сохранять спокойствие, потому что это выше его сил. — Джи, расслабься, — просит он, понимая, что звучит по-идиотски, но это действительно то, что нужно им обоим. — Я пытаюсь, — Джерард быстро сглатывает и слегка двигается под ним. — Просто… не думай о том, что будет потом, — Фрэнк ведет кулаком по его члену и легонько касается подрагивающих губ своими. — Не надо, Джи. Сконцентрируйся на том, что я делаю сейчас. — Я пытаюсь, — повторяет Уэй, чувствуя, как сжимается вокруг него теплая Фрэнкова ладонь, как она скользит вниз, до самого основания, а потом опять поднимается наверх. — Честно пытаюсь, но… — Тебе неприятно? Я делаю что-то не так? — напрягается Айеро и интуитивно ослабляет сомкнутые пальцы. — Нет-нет, все так, просто… — Джерард не знает, как выразить свои чувства и, сдавшись, выдыхает: — Ох, Фрэнки… Это чертовски трудно. Сказать, что-то конкретное, когда сам не понимаешь своих эмоций, когда внутри все так запутано и сложно, а мозг и тело раздирают абсолютно противоположные чувства… Он хочет, он боится, он злится на себя за то, что Айеро так осторожен, с такой бережностью к нему относится, а ему все никак не удается сделать даже элементарного. — Джи, — вдруг шепчет Фрэнк и, сев на колени, начинает как-то загадочно улыбаться. — Ты когда-нибудь дрочил? —Что?! — у Джерарда даже голос срывается. Это было очень неожиданно. — Слушай, это немного… — Просто скажи — да или нет. — Ну да… — Джерард ощущает, как начинают гореть щеки от стыда, и ему дико хочется отвернуться. — Естественно… И ты сам это знаешь, Фрэнк, что за глупый вопрос? Но Айеро только качает головой и до одури возбуждающим голосом произносит: — Тогда дай мне помочь тебе. На удивление не остается времени. Джерард следит за тем, как Фрэнк, продолжая сидеть на коленях, тянется к собственной ширинке, расстегивает ее и, на мгновение остановившись, глядит прямо ему в глаза: — Дай мне помочь, Джи. Покажи, как делаешь это себе. Джерард задыхается. Он сейчас точно ослышался, потому что Фрэнк не мог попросить его об этом. Не мог, однако… Однако именно это он и делает. Берет его ладонь, тянет к себе, и Уэю кажется, что по подушечкам пальцев проходят разряды тока, когда он чувствует под ними жёсткие волоски. Хочется вскочить и убежать, потому что до момента, когда он точно облажается секунд остается всего три, две, одна… — Фрэнк… Фрэнки, это хреновая идея, — он выдыхает и нетвердым голосом произносит: — Я не знаю, что делать. — Брось, Джерард, — Айеро, посмеиваясь, удерживает на себе его руку и толкает ее глубже под ткань боксеров. — Ты чертовски ошибаешься, если думаешь, что мой член в этом плане чем-то сильно отличается от твоего. Просто… — он проглатывает срывающийся вдох, когда пальцы Уэя, натолкнувшись на его стояк, интуитивно смыкаются. — Просто делай, как сам любишь, как тебе нравится… Он думал, что пришедшая в голову мысль гениальна. Он не предполагал, как самонадеянно это было. Фрэнк оказался не готов. Ориентируясь на сигналы тела, на мимику и дыхание Джерарда, он не учел всего остального, что творилось у того в голове. Предлагая ему помощь, он не ожидал, что сам будет тем, кому она понадобится в первую очередь… Просто Джерард наконец-то ухватился (во всех смыслах этого слова) за возможность «быть полезным» и преисполся решимостью как следует отблагодарить Фрэнка за его заботу. Просто Джерард, который сначала медленно и неловко, а затем все больше и больше увлекаясь процессом, отдается ему со всей старательностью. Просто Джерард там, в его трусах, надрачивает ему, как в последний раз. — Блять… — Фрэнк, стараясь не отставать в ритме, часто дышит Уэю в шею (кто, блин, кого тут собирался раскрепощать?). — Твою мать, Джи, если мы намерены продолжать, то притормози, а то я… Ах, черт… Фрэнк сквозь зубы тихо стонет от новой волны удовольствия. Понимая, что ситуация на грани, он собирает остатки своей силы воли и хватает Джерарда за руку. — Джерард, — чуть ли не рыча его имя, он медленно выныривает из-под его подбородка. Уэй, точно так же, как и Фрэнк, не справляется со своим дыханием. Выступившая на лбу испарина собирается в капельки, поблескивает в свете уличных фонарей. Одна из них неторопливо ползет по его виску, исчезая в прилипших к нему волосах… И все-таки, твою же ж мать, Джерард. Тебе ни к чему руки, ты можешь заставить кончить и без них. — Если ты реально всегда используешь эту технику, то мне жизненно необходимо взять у тебя пару уроков, — пробует снизить градус накала Фрэнк. Уэй негромко смеется, потом затихает, безотчетно опуская взгляд на его губы… Быстро облизывает свои… И все. На этом передышка заканчивается. Оба дошли уже до такого состояния, когда возбуждение горит слишком ярко, слишком нестерпимо, и помочь избавиться от его болезненности может только разрядка, поэтому, спустя всего несколько секунд, они снова оказываются в объятиях друг друга. — Мы планируем двигаться дальше? — выдыхает Джерарду в рот Фрэнк, не прекращая покусывать его губы и размашисто скользя рукой по их прижатым друг к другу членам. Джерард немедля выстанывает «да». Он полон уверенности, потому что сейчас обоим очень приятно и, безусловно, ему все нравится. Желание кончить делает его готовым на все, но Фрэнк-то хорошо знает, что продолжение практически со стопроцентной вероятностью будет не столь гладким. Однако Джерард так невозможно дрожит от нетерпения, совершенно развратным голосом шепчет ему на ухо, что он готов, что хочет «быстрее», что «не может терпеть» и «малыш, я люблю тебя, пожалуйста…»… И как тут Фрэнку удержаться? Ему тоже хочется и «быстрее», и «люблю тебя, пожалуйста»… — Тогда подожди, — он одним движением стаскивает с Джерарда джинсы вместе с трусами, быстро раздевается сам и встает с постели. Жутко неудобно бродить по комнате со стояком и знать, что тебя сейчас пристально рассматривают. Даже если это делают самые любимые глаза на свете. Со стороны не скажешь, но Фрэнк изо всех сил держит в кулаке всю свою смелость. Стыдно, максимально неловко. Да, они видели друг друга голыми, да они ссали в один унитаз и делали много чего другого, но тогда они еще не были вместе. Фрэнк знает, что Джерард чувствует то же самое. Фрэнк дает ему возможность привыкнуть. Он довольно долго копается в чехле от гитары, потом идет в ванную и возвращается оттуда с тюбиком смазки. Джерард, поостыв, уже такого ярого рвения не проявляет и, лежа на спине со сложенными в замок на груди руками, с волнением поглядывает на него. Фрэнк усмехается такой эпичной позе (он, правда, очень сильно сдерживается, чтобы ее не прокомментировать) и забирается на кровать. — Ты что, хранил презервативы в гитарном чехле? — с нервным смешком спрашивает Джерард, когда рядом с его плечом плюхается не только смазка, но и затянутая в хрустящую пленку картонная пачка. — Это жизненно необходимая мне вещь, где еще ей быть как не рядом с самым ценным? — хмыкает Фрэнк, который, на самом деле, купил их еще на Валентинов день, но, так как тогда их программа пошла по совсем иному руслу, он их специально не вытаскивал, чтобы лишний раз не смущать Джерарда. — Так, — он целует его чуть повыше пупка, усаживается поближе и задумчиво чешет щеку. — Теоретически, я могу предложить тебе быть сверху, но… — Нет, — Джерард буквально подскакивает на локтях и паники в его глазах значительно прибавляется. — Фрэнки, давай сегодня без экспериментов, я и так горю со стыда, облажаться еще и в этом — перебор. Не то, чтобы моя задница была сильно рада гостям или мне не интересно, но… — он очень мило смущается и трет нос, — давай лучше мы это потом… когда будет «не рано для порно». — Как скажешь, — улыбается Фрэнк и опускается рядом с ним на один локоть. — Вообще, было бы, конечно, здорово, если бы мы оба заранее к этому подготовились, — он проводит ладонью по его мягкому животу, поднимается ею до груди, описывая круг по ключицам и, наконец, спустившись по боку до талии, притягивает Уэя к себе. — Но мне нравится, что это вышло незапланированно… — Я надеюсь, обойдется, — пытается шутить Джерард и несомненно краснеет. Фрэнк обожает его. Каждую эмоцию, каждую реакцию. Сцеловывает их с его лица, хранит на губах… Он думает о том, сколько всего еще им предстоит открыть друг в друге, сколько узнать… Впереди еще так много того, что только будет… Он это точно знает, потому что мыслить об их отношениях в перспективе — не то, что он открывает в себе внезапно. Это было с самого начала, было с ним всегда. Ладонь Джерарда снова ложится на его пах, но Фрэнк сразу же кладет на нее свою и убирает: — Нет, Джи. Сейчас мы сделаем по-другому, — не отпуская Джерардовой руки, он перекладывает ее на его собственный член, заставляет обхватить его пальцами и поверх них смыкает свои. Он начинает двигать кистью, аккуратно, но крепко сжимая руку Уэя и задавая тем самым темп. — Закрой глаза, — шепчет на ухо. Джерард, у которого все эмоции, как на лбу написанные, не может скрыть вернувшегося беспокойства. В комнате темно, но Фрэнк каким-то магическим образом замечает малейшее движение мускулов на его лице, сразу же их считывает и расшифровывает с невероятной точностью. Он знает, что нужно делать, и Джерард ему безоговорочно верит, прикрывая веки. — Я очень хочу снова услышать, как тебе приятно, — продолжает Фрэнк, не прерывая движения ладони и направляя его. Ему так нравится, как трепещет сердце рядом с ним… и вовсе не важно, кто кого касается, уже не важно. — Не смотри на меня. Просто чувствуй, и когда я уберу руку — не останавливайся. Уэй благодарен ему за это. Благодарен за время, за возможность смущаться. Он представить не может, как Фрэнку удается сохранять такую выдержку, как получается быть настолько терпеливым и понимающим. Джерард не дурак, он в курсе, что им предстоят не самые простые минуты, но ведь близость (именно близость, а не просто секс как таковой) — это не только про ощущения тела, совсем не про беспорядочные фрикции ради одной единственной цели — побыстрее кончить. Это единство реальности, единство чувств и мыслей, единство, как таковое в принципе. А еще это любовь, нежность, забота друг о друге и желание, чтобы в первую очередь приятно было партнеру, а не тебе самому. «Я хочу услышать, как тебе приятно»… Да, это именно оно. Джерард вспоминает, как только что сам наслаждался сбивающимся дыханием Фрэнка, его тихим постаныванием и срывающимися с губ ругательствами… вспоминает, какое это непередаваемое ощущение — знать, что все это происходит от твоих действий, что именно из-за тебя другому человеку настолько хорошо… Он вдруг понимает, что это «хорошо» у них теперь одно на двоих. — Джи, — ласковый, такой теплый и успокаивающий голос над ухом оставляет почти незамеченным момент, когда ладонь Фрэнка исчезает с его пальцев. Джерард не открывает глаз, продолжает движения своей руки и лишь немного поворачивает в голову на звук. — Ты помнишь, как перед поступлением мы проходили медкомиссию? — щеку мгновение щекочет длинная Фрэнкова челка, и слышится слабый щелчок крышки на смазке. Джерард старается не отвлекаться на посторонние звуки и концентрируется только на голосе. Коротко кивает. — И нам тогда нужно было сдавать кровь на анализы, — Фрэнк меняет положение, ложится сверху, стараясь сильно не давить своим весом, и отводит его ногу в сторону. — Ты жутко психовал из-за этого… помнишь? Джерард снова кивает, инстинктивно вздрагивая, когда скользкие и прохладные от смазки пальцы протискиваются между ягодиц, а кожу активно засыпают мурашки. Страшно. Грудь начинает вздыматься сильнее, но он помнит о том, что Фрэнк сейчас смотрит на него, следит за реакцией и поэтому старается сразу подавить свою панику. Джерард расслабляет спину, немного двигается, подстраиваясь под его руку, чтобы обоим было удобнее и Фрэнку не приходилось выворачивать кисть. — Ты попросил зайти в кабинет с тобой… — теплые, мягкие губы цепляют его шею… Медленно, даже несколько лениво изучают ее небрежными мазками, полуукусами, а рука внизу не останавливает своих неторопливых, расслабляющих движений. — Ты сказал, что так тебе будет спокойнее… Джерард не замечает, как перестает зажиматься, как привыкает к ласке и, когда внутри в какой-то момент оказывается палец Фрэнка, он не соврет, если скажет, что был к этому практически готов. Конечно, присутствует ощутимый дискомфорт, конечно, в первую секунду возникает непреодолимое желание податься бедрами назад и избежать проникновения, но Джерард его подавляет. Нужно перетерпеть. Просто переждать, потому что он все равно уверен, что то неудобство, которое он сейчас испытывает — минимальное из всего того, что вообще могло быть. Джерард Фрэнка не видит, но чувствует на себе его внимательный взгляд, его дыхание на своем лице, поцелуи на своих губах… Чувствует, как потихоньку возобновляется движение внизу. — Я тогда… — Фрэнк трется о него щекой с такой нежностью, с такой непередаваемой трогательностью, что сердце в груди еле выбивает свой ритм, — сидел рядом с тобой на той кушетке и держал тебя за руку, — его палец уже свободно скользит внутри, и он периодически меняет его направление, стараясь найти то место и то положение, в котором Джерарду будет удобно. — Ты говорил, что тебе так легче, что не так страшно, а я… Джи, я чувствовал себя чуть ли не гребаным супергероем! Вот прям по-настоящему… — И ты не представляешь, насколько тогда реально был им для меня, — с убийственно возбуждающим придыханием шепчет Джерард. Он путается, не может понять, от чего вдруг становится так тепло — от того, что Фрэнк, возможно, все-таки преуспел в своих поисках или от того, что рука на собственном члене уловила нужный в этот момент ритм… а, может, просто от того, что Айеро рядом и сейчас своими словами неожиданно обнаружил эрогенную зону его мозга, но факт остается фактом — ощущения перестают быть раздражающими. Вряд ли можно говорить о том, что дальнейшая растяжка становится полностью беспроблемной и приносит удовольствие. Нет, такого, естественно, нет, но Джерард принимает и это. Принимает, как необходимость, как то, что со временем, может быть, станет для них проще и приятнее, а пока нужно просто подождать, пройти, чтобы стать на целое осознание ближе друг к другу, ведь с ним его Фрэнк, который только что на голове не стоит, чтобы ему помочь, чтобы первый раз не принес разочарования и содрогания от воспоминаний. Да, все не так как в книжках — Джерард не срывает голос от сносящего крышу наслаждения, не бьется под ним в конвульсиях, выкрикивая его имя и восторженно подмахивая задом, но он влюбляется в него заново каждое мгновение, потому что… — Мне кажется, что именно тогда, когда мы вот так сидели в том кабинете, я для себя решил, что неважно как и что, но я всегда хочу быть рядом. Сердце, перевернувшись, взрывается. Слова, звеня в расплавленном эмоциями мозгу, притупляют все реакции, оставляют почти незамеченным момент, когда Фрэнк вытаскивает пальцы и рвет упаковку с презервативами. Джерард смелеет, урывками прихватывая его губы, и сам помогает раскатать по члену резинку. Ему хорошо. Правда, скорее больше морально, чем физически, но этого вполне хватает для того, чтобы поверить, что все самое неприятное уже осталось позади. Непонятно, в каком направлении ушло его чувство реальности, но он, похоже, забывает сопоставить размеры пальцев Фрэнка и его члена, поэтому, когда Айеро делает первый осторожный толчок, Джерард очень удивленно и даже несколько обиженно шипит. — Сссссс, — он резко сжимается от дико неприятного ощущения и дергает бедрами назад, отчего вслед за ним едва не матерится Фрэнк. — Черт, Джи! — Айеро, вцепившись руками в его ягодицы, закусывает губу, — Черт… Малыш, не делай больше так, прошу тебя. — Я не специально, честно, — Джерард с трудом дышит, отходя от неожиданного дискомфорта. — Просто я был не готов, что это окажется так чертовски неприятно. И это еще слабо сказано. Боль такая, что где-то по краю сознания пробегает мысль — а не послать ли это все на хер и попросить Фрэнка остановиться. — Знаю, — Айеро снова возвращает пальцы, начиная с одного. — Но так ты делаешь только хуже, поверь. Подними таз повыше и перетерпи хотя бы первые несколько секунд, я тебе обещаю, что дальше пойдет легче. — Если только ты мне наврал… — в шутку угрожает Джерард и поводит лопатками, разминая спину и выгибаясь. Он еще немного прислушивается к своим ощущениям, а затем оповещает: — Ладно, давай, я готов. — Джерард, это совсем не сексуально, знаешь? — посмеивается Фрэнк, снова подбираясь к нему и, не удержавшись, ласково проводит рукой по его члену. Раз, другой… Приятное возбуждение почти сразу же возвращается. Джерард прогибается еще сильнее и, толкаясь в его ладонь, тихонько стонет. Айеро, сообразив, что нужно делать, не останавливается, другой рукой немного разводит его ягодицы и второй попыткой подается вперед. Джерарду снова некомфортно, но он стискивает зубы и терпит, привыкая к присутствию головки внутри себя. — Ты пиздец какой горячий, — хрипит Фрэнк, чувствуя бешеную пульсацию на грани с болью. — Я стараюсь не представлять, что будет, когда войду в тебя целиком, иначе кончу на середине. Джерарда, который с каждой секундой испытывает все меньше и меньше дискомфорта, от звука его голоса прошивает новой волной возбуждения, и Айеро моментально понимает это по тому, как тот перестает излишне сильно сдавливать его мышцами. Фрэнк добавляет из тюбика еще смазки и толкается немного дальше, не забывая технично двигать ладонью. Миллиметр за миллиметром он погружается в него, жмурясь от острого, теперь уже полноценного удовольствия и прерывисто дышит, пару раз не сдержав низких стонов наслаждения. Джерард под ним не шевелится, уловив угол и положение, в котором собственное состояние оценивает как «вполне терпимо». Пусть с Фрэнком они сейчас на разных полюсах и ему далеко до тех звезд, которые тот уже вовсю ловит, но весь кайф взаимной влюбленности в том и состоит, что вполне достаточно того, чтобы одному из вас было хорошо, и тогда другой цепляется автоматически. Джерарда кроет от рваных всхлипов, когда Фрэнк начинает неспешно, будто бы на пробу толкаться в него. Совершенно уносит от того, как он целует его, периодически импульсивно прикусывая губы, видимо, испытывая в эти секунды что-то особенно крышесносное… В какой-то миг к Джерарду внезапно приходит понимание, что темп, с которым Фрэнк вбивается в него, уже далек от неспешного и размеренного, что тщетно сдерживаемые им стоны стали чаще срываться с губ, а сам Уэй давно не чувствует боли. Рука Айеро скользит по его члену в том же ритме, что и бедра, губы неустанно шепчут его имя, и Джерарду даже начинает казаться, что где-то отдаленно внутри него принимаются рождаться и гаснуть слабые всполохи чего-то нового, необычного, но очень приятного. Он ухватывается за эти ощущения, старается сконцентрироваться на них, чтобы почувствовать больше, сильнее… — Фрэнки… — судорожно выдыхает Джерард, напряженно сведя брови к переносице и плотно закрыв глаза. — Фрэнки, мне хорошо… Всего пара слов, произнесенных сладостным, пропитанным наслаждением голосом, срабатывают для Айеро будто детонатор. Он так сильно старался, так желал услышать эти упоительные нотки в его интонациях, что собственное удовольствие резко удваивается, и несется вверх с безудержной скоростью. Но Фрэнку не нужно этого, не сейчас, когда Джерард только поймал волну, и у них есть шанс дойти до разрядки вместе. Он плотно сжимает зубы и резко прекращает толчки, вместе с тем продолжая работать рукой. — Почему? — Джерард со стоном изгибается, недоумевая, зачем Фрэнк остановился, ведь все шло прекрасно. — Продолжай прошу… мне нравится… — Я не могу терпеть, Джи, — хрипло говорит Фрэнк, все еще находясь в нем, но стараясь не двигаться, чтобы скинуть возбуждение. — Ты настолько охуительный, что я сразу кончу, если мы продолжим. — Ну так давай, Фрэнки, я в порядке! И Джерард не врет. Все в десятки раз лучше, чем он мог ожидать еще несколько минут назад, и ему безумно хочется увидеть, как Фрэнка накрывает оргазм. Он вполне готов пожертвовать собственным ради такого зрелища, однако Айеро считает иначе. — Нет, — его ладонь на члене Джерарда начинает двигаться изощреннее, чувственнее. — Я знаю, что делать, не волнуйся. Джерард, которому становится все сложнее сопротивляться удовольствию, не спорит и полностью доверяется ему, а в скором времени вообще обо всем забывает, когда ощущения начинают стремительно набирать высоту. Он чувствует, как Фрэнк периодически двигается в нем, поддерживая собственное возбуждение, и от этого процесс идет только быстрее. Ему кажется, что он чувствует каждую клеточку своего тела, каждый нерв, и все это вместе вдруг принимается гореть, искриться, заставляя дыхание сбиваться, а тело конвульсивно подрагивать. Толчки внутри тоже учащаются, и уже становится непонятно, кто и что шепчет в предоргазмической лихорадке, кто стонет, а кто мелко дрожит. Понимая, что все равно идет на опережение, Фрэнк на миг вновь замирает, затем выскальзывает из Джерарда и чуть сдвигается вбок. Свободной рукой стащив со своего члена презерватив, он обхватывает его ладонью и практически одновременно доводит до разрядки их обоих. Как и хотел. Перепачканные спермой друг друга, они лежат, распластавшись на кровати, и пытаются привести в норму бешеное сердцебиение. Голова пустая, в теле приятная слабость, которая не похожа ни на какую другую. — Я понятия не имел, насколько это… — фраза обрывается, потому что Джерард не может подобрать слов, чтобы описать свое состояние. — Как в порно? — потягиваясь, хихикает Фрэнк. Он лениво нащупывает рукой свою футболку и принимается неспешно вытирать ею сначала Уэя, а потом себя. — Конечно нет, — смеется Джерард, безумно умиляясь такой трогательной заботе. Он дожидается, пока Айеро закончит манипуляции с футболкой и, обхватив его руками, притягивает к себе. — Но если бы я знал, что ты так трахаешься, то позволил бы тебе сделать это гораздо раньше. — Только от тебя я мог услышать подобный комплимент, — хмыкает Фрэнк, устраиваясь у него на груди. — Но мне он чертовски нравится. Джерард довольно улыбается, ощущая в сердце бесконечное счастье. Новый шаг в их отношениях. Новый восхитительный шаг. Дружба и любовь… только сегодня они по-настоящему слились вместе, став, наконец, единым целым. — Фрэнки? — Ммм? — с секундной задержкой раздается сонное. — Спасибо.***
Джерард не спит. Он лежит на спине и смотрит в окно на невидимые в небе города звезды. Их делают такими огни фонарей и яркий свет неоновых вывесок, но они несомненно там есть. Фрэнк тихо сопит на его груди, и Уэй не может перестать гладить его по голове, перебирая пальцами мягкие волосы. Почему-то именно сейчас он мысленно снова стоит в их университетской библиотеке, прижатый Фрэнком к книжным полкам, и слушает, как в собственной груди отдается биение его сердца. — Не переживай, я помню, что мы ждем до свадьбы. Тогда фраза показалась шуткой, но сейчас Джерард задается вопросом — почему Фрэнк сказал именно так? Да, это, наверно, смешно и наивно, думать после первого секса о таких вещах, однако ему не смешно. Он бесконечно долго крутит в голове эту фразу, где-то глубоко внутри признаваясь самому себе, что да, он был бы готов прожить рядом с Айеро всю свою жизнь… Если бы только так случилось.