Big Houses

Духовной жаждою томим В пустыне мрачной я влачился И шестикрылый серафим На перепутье мне явился; Перстами легкими как сон Моих зениц коснулся он: Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он, И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье И горних ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье. И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой. И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, И Бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, я виждь и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя, моря и земли, Глаголом жги сердца людей» А.С. Пушкин «Пророк»

Он давно был во тьме. Но даже в этом непроглядном мраке, Натаниэль шёл, ведомый гласом Божьим. Сменился ли Бог на Дьявола? Или же всегда Бог имел в себе противоположное обличье — Натаниэль лишь шёл на звуки колоколов, что звучали неестественно громко в его подернутом разуме. Он чувствовал себя странником, идущим по изнуряющей жаре. По бескрайней пустыне, чьё пекло забирает последнюю влагу иссушенного тела. Кому нужны проповеди, когда слушает лишь один Натаниэль? «Дар Божий». Именно такое значение хранит в себе имя священника Готорна. Вся жизнь его была связана с Богом. «Блажен человек который переносит искушение. Потому что, быв испытан, Он получит венец жизни» — гласит молитва. И Готорн был искушён. Порочная надменная женщина. Девушка, чей разум пленили безбожные мысли. Юная мисс, что насмехалась над священным. «Люди и правда готовы класть деньги в твой католический рот? Я не настолько глупа!» — её слова подобны её взгляду. Лукавый и обжигающе-холодный лёд. Васильковый оттенок не притягивал. Он отпугивал любого. Но даже в своём незнании Маргарет говорила истину: Натаниэль был протестантом, в глубине души желающим стать католиком. Готорн ненавидел Маргаретт. Натаниэль любил мисс Митчелл. Её душа уже давно была продана Дьяволу. И как бы он не старался вести заблудшую душу к свету, Митчелл погрязла в гневе, зависти и алчности. Натаниэль был уверен, что на счету этой девушки гораздо больше смертных грехов. Может и все семь. Во тьме он видел кроваво-алые глаза. Взгляд Бога. Взгляд лукавый и испепеляющий. И разум не принимал этот взгляд. Что-то ещё шептало Натаниэлю, что Бог внутри него. Не перед ним. А ноги пастора шли к призрачному алтарю. Бог говорил. Натаниэль исполнял. Готорн словно был в бреду. Он искал свою Митчелл. Искал милую Маргарет. Они выберутся из этого мрака. Он выведет её к свету своей уверенной поступью. Она прикроет своими нежными руками его уставшие от света глаза. Они снова станут первыми людьми — Адамом и Евой. На то воля Божья. Они последуют за своими шагами, пока тени их будут наблюдать за ними. Такая неправильная Маргарет… Но такая родная и нежная. Мария Магдалина тоже не была праведной женщиной. Но душа этой грешницы была чище других душ. Натаниэль все ещё напевал Его мелодию, но как пастор мог верить каждому слову, которое Он говорил? А Маргарет? Его непокорная Марго… Если скажут не хлопать, то эта девушка будет хлопать изо всех сил. Подчинённая своей логике и своим убеждениям, она шла с высоко поднятой головой. Она определённо во что-то верила. В ней была Вера. Ветер обдувал серебристые волосы, а в нос бил запах соли и водорослей. Натаниэль слышал шелест страниц, и это снова напомнило ему о Маргаретт. — Я питаю слабость к твоим древним книгам, полным ужасных историй. Он сказал это в пустоту, в который раз обращаясь к ней. — Каким бы крепким ни был переплёт, если ветер намерен растерзать книгу в клочья — он непременно сделает это. Натаниэль наконец открыл глаза. — А вы всё так же остры на язык, мисс Митчелл. — А вы вновь стали наблюдательны, Натаниэль. — но словно в контраст своим резким словам и ехидной ухмылке, нежные руки провели по уставшему лицу пастора. — Давно пора.