Love, Sweat and Sex

Душный зал бара заставляет поморщиться и распустить казавшийся непростительно тугим узел галстука. На стол опускается очередная порция алкоголя, а рядом с ними молоденькая официантка, — на вид девчушке не больше двадцати, — ставит тарелку с закусками. Сатору щебечет с ней, слишком лукаво и беззаботно улыбаясь для человека, которому написывает его обеспокоенная девушка, чьи непрерывные сообщения и звонки сейчас всплывают на экране телефона. Нанами с грустью, не иначе, прослеживает, как одно окно с уведомлением сменяет другое, а дальше ему приходится посильнее сжать руки в кулаки — на салфетке Годжо размашисто пишет свой номер и сам же кладёт аккуратно свёрнутую розочку с посланием в нагрудный карман зардевшейся официантки. Та бормочет что-то в ответ, отводя взгляд от, безусловно, прекрасного лица Годжо, а после ретируется, скрываясь на кухне. Сатору смеётся в ответ и берёт в руки ледяной стакан с чем-то крепким — вокруг его пальцев стекло тут же запотевает. Лёд звучно бьётся о прозрачные стенки, кадык Сатору дёргается, когда он делает первый глоток — Нанами этот кадык вырвать прямо здесь голыми руками хочет. Либо же уйти, сбежать, уехать отсюда как можно скорее — видеть это всплывающее «Крис» уже тошно. — Что с настроением? — Сатору спускает очки на кончик носа и наклоняет голову в сторону, внимательно осматривая нахмуренное лицо напротив. Нанами отрывает свой взгляд от экрана телефона слишком медленно. Настолько медленно, что сам хозяин невольно лениво смотрит на сообщения, пробегает по нескольким глазами и, вздохнув, переворачивает телефон экраном вниз. — Не ответишь? — напускная учтивость в голосе веет такой фальшью, что Нанами всем отфильтрованным от этих слов ядом чуть не захлёбывается, душит кашель фильтром сигареты. Голубые глаза напротив сверкают такой недоброй искрой, что Нанами затягивается никотином посильнее — дальнейший разговор, следующий из-за его не шибко осторожного вопроса, явно будет выматывающим и мозговзрывающим. Как Сатору умеет. Как любит и активно практикует. — А надо? — белая бровь изгибается в немой иронии, у Сатору ещё хватает сил сдерживать свои сарказм и ехидство глубоко внутри, порционно выставляя те напоказ через действия. У Нанами терпение уже подходит к точке невозврата, а держать себя в руках надо, жизненно необходимо. Плохое предчувствие разливается по венам вместе с алкоголем, колет сердце, бьёт по вискам. — Тебя что-то смущает? — Отнюдь нет. — Ревнуешь? — Нанами покрепче перехватывает свой бокал и делает глоток виски, да побольше, чтобы смыть со стенок горла жгучий налёт невысказанных слов. Чёрт его за язык тянул. — Было б что ревновать, — Кенто окидывает мужчину напротив беглым взглядом, вызывая у Сатору смех. Между ними повисает тишина. Нанами она кажется напряжённой, давящей, словно он самолично попал в ловушку дикого зверя. Сатору, наоборот, ощущает себя как в своей тарелке. Как и всегда, откровенно говоря. Он слишком хорошо чувствует настроение людей, а про Нанами, которого знает уже явно больше десяти лет, и речи быть не может — Сатору его как открытую книгу читает и предыдущие абзацы даже не перечитывает, наизусть каждую реакцию помнит. Вот он стряхивает пепел, расстёгивает верхние две пуговицы рубашки, зачёсывает волосы — раздражён до предела. Годжо усмехается самому себе, но ни одному мускулу дрогнуть на лице не позволяет, полуулыбка с лица ни на секунду не пропадает. — Так что же тебя гложет, дорогой друг? — уголки губ всё-таки растягиваются шире, потому что скрип зубов Нанами от этого чересчур сладкого “друг” разносится чуть ли не по всему заведению. А может, его услышал лишь Годжо, кто знает. — Разве меня что-то волнует? — актёр из Кенто, как из Сатору… Он лучший во всём, поэтому сам же придумать достойное дело, в котором он плох, не может. Ну, разве что балерина из него скудная, но он свято уверен, что пара занятий — и сцена будет плакать от счастья, что Годжо стоит на ней. — Кто знает, — пачка Кенто открывается чужими руками — Сатору нагло ворует сигарету, хотя его собственная лежит прямо перед носом. Он явно сделал это для того, чтобы получить нахмуренный взгляд ореховых глаз, и успешно добился ожидаемой реакции. Железная крышка зажигалки открывается с характерным звуком, Сатору подставляет под пляшущее пламя кончик сигареты, — на секунду его лицо озаряет мягким рыжим светом от огня, — а после выдыхает дым в сторону. Яркие глаза, что выглядывали из-за чёрных очков, с особой внимательностью бегают по точёному лицу напротив, выискивают, ждут, предвкушают, когда же эта холодная маска даст трещину и опадёт на стол, рассыпаясь по дубовой поверхности мелкими крошками. Нанами держится стойко, даже глаз не отводит, смотрит чётко в лицо Сатору, также прекрасно понимая, от чего же черти в чёрной глубине зрачков напротив хихикают и довольно облизываются. Приглушённая музыка дорогого бара сменяется чем-то расслабленным и классическим — напряжение между ними становится всё осязаемее. Оно оседает на кончиках пальцев, щекочет горло и дрожит где-то в солнечном сплетении. Сатору душно и весело — Нанами душно и плохо. Сатору залпом допивает бокал и, даже не глядя, указательным через плечо зовёт ту самую блондиночку — Нанами делает глоток и прислоняет ещё холодный стакан к горячей скуле. — Нравится она тебе, да? Так сразу, так в лоб контрольным, без права на последний вздох и прощальную речь. Прикрытые веки мгновенно распахиваются, по радужке бежит непонимание, но Кенто быстро берёт себя в руки, возвращая свою былую холодность и серьёзность. Однако этой секунды Сатору с головой хватает, чтобы на лице вмиг распустился оскал. Он упирается локтями в стол, укладывая подбородок на сложенные пальцы рук, и смотрит хищником на Нанами. Секунда-две, и сделает выпад. Грациозно, спокойно, но укусит больно. И он кусает. — Кто? — Крис. Рана кровоточит, и от фантомной боли Нанами приходится прокашляться, а после затянуться многострадальной сигаретой покрепче. Официантка повторяет заказ, смущённо хихикает на то, как невзначай касается ногой колена Годжо, но, вот досада, с новой жертвой в лице Нанами ему играть теперь гораздо интереснее. У Сатору щёлкает затвор, значит, теперь он не остановится, пока не достигнет желаемого. Кенто и предположить не мог, что вечер после миссии, который они, пересёкшись в центре по просьбе Иджичи, решили провести в баре, закончится кровавой бойней. Пусть и невидимой для других глаз, зато вполне ожесточённой. — Не неси чепухи, — качает головой, и на лоб спадает пара прядок светлых волос. Они затягиваются одновременно — Сатору вальяжно, Нанами нервно. — Нравится, — по слогам твердит Сатору и стряхивает пепел в пепельницу. Проигрыш. Болезненно горячий, подло в поддых. Сатору откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и только открывает рот, как их двоих спасает, — и убивает, — очередной звонок Крис. Игнорировать и сбрасывать уже нет смысла, поэтому Годжо берёт трубку. — Да, милая? — выплёвывает прямо Нанами в лицо, и Кенто неумолимо хочется схватиться где-то посередине груди, но он лишь набирает в лёгкие побольше воздуха и все силы бросает на то, чтобы не разорвать зрительный контакт. Сжимает руки в кулаки, прикусывает щёку изнутри и смотрит. Смотрит до сухости глаз и дрожания век, но смотреть не перестаёт. Сатору облизывает губы, закидывает ногу на ногу и своего спектакля не прекращает — пропускает мимо ушей всю тираду и волнующийся тон Крис, который звучит на грани со слезами, всё внимание приковывает к расправленным плечам, играющим желвакам и этому взгляду. Боже, этот взгляд, которым грех людей на мелкие кусочки не пускать, сейчас полосует его. Внутри этих карих глаз война разума и сердца, море сожаления и столько боли, что в них целый город утопить можно, ещё и до соседних волна дойдёт. Сатору его игра нравится до дрожи, он получает немыслимое удовольствие от того, как нервно переспрашивает Крис о том, где он и почему, закончив задание четыре часа назад, он так и не ответил ей. Нанами слышит этот беспокойный лепет через стол, видит, как Сатору глубоко плевать на сказанное ею, и думает, как хорошо было бы прямо сейчас отнять у него телефон и разбить это прекрасное до омерзения личико. Лишь бы больше не прикасался к ней. Лишь бы больше не мотал ей нервы. Лишь бы больше не заставлял её съедать себя изнутри. — Прости-прости, — отмахивается от неё Сатору и придвигается ближе. Между его губ зажата сигарета, он выдыхает дым в лицо Нанами, но тот даже не морщится — настолько сильно сконцентрирован на голосе Крис из динамика. — Мы с Нанами в баре. Хочешь, дам трубку? Ни Крис, ни Нанами не успевают и слова возразить Сатору, как уже оказываются заперты в клетке Годжо под пристальным взглядом небесных глаз. Мужчина по губам напротив читает “какого чёрта?”, и Сатору добивает Кенто невинной улыбкой и кивком головы, мол, продолжай, пока есть шанс. — Нанами? — голос из динамика вырывает судорожный вздох из глотки, заставляет пальцы посильнее перехватить трубку и прижать ещё ближе к уху, чтобы ни единого её слова не пропустить. Такая реакция Сатору забавляет до приятного покалывания внизу живота. — Привет. — Привет. — Сатору в адекватном состоянии, или мне приехать? — ну, конечно, о ком ещё она могла спросить? «Он блядская гадина, и тебе надо срочно приехать, чтоб увидеть весь пиздец происходящего собственными глазами. А главное, чтобы я смог увидеть тебя», — мелькает у него в голове, и ему приходится посильнее впиться ногтями в ладонь свободной руки, чтобы не высказать это вслух. — Он… — начинает Нанами и, решив больше не заставлять себя поддерживать зрительный контакт, переводит взгляд на пепельницу, в которой с особым ожесточением тушит сигарету. — Я думаю, что он перепил. Тебе следует приехать сюда и помочь мне. Сатору задыхается от возмущения и возбуждения. Он открывает рот, но выдать что-то стоящее, помимо полного восхищения вздоха, попросту не может. Они вновь встречаются глазами. Нанами смотрит исподлобья, Сатору окидывает его взглядом сверху. Чёлка мешает рассмотреть блестящие азартом глаза, но Нанами этого и не надо — весь его задор кожей чувствует. Годжо расстёгивает форменную куртку и вешает ту на спинку стула, демонстрируя до неприличия облегающую футболку, что на его теле, безусловно, смотрится шикарно. Нанами в ответ скидывает пиджак и расстёгивает третью пуговицу, ругает сам себя за этот ребяческий поступок, но продолжает — зачёсывает волосы назад и снимает очки. У Годжо мышцы перекатываются под белым полотном кожи, когда он складывает руки на груди, демонстрируя сильные предплечья, и Кенто боковым зрением видит, как сидящие за соседним столом дамы невольно облизывают глазами их обоих. Ожесточённая битва взглядов вмиг перерастает в невозможное выдержать напряжение с привкусом чего-то ещё. Кенто распознать не может, а вот Сатору понимает сразу. — Скажи адрес, я приеду прямо сейчас, — суетливо доносится из трубки, и Нанами приходится отвлечься на топот босых ног. — Я сегодня осталась у себя в квартире, так что буду быстро. Нанами чеканит название бара — Сатору мысленно начинает отсчитывать минуты до приезда девушки. Игра заходит за линию невозврата, теперь сам Нанами практически добровольно становится участником этой игры на троих. Пусть он этого и не хотел, пусть он, вероятнее всего, даже не понимает намерений Сатору, но белобрысого это уже мало волнует. Он не остановится, не даст заднюю, пока не увидит, как Кенто… — Что это был за цирк? — серьёзный тон вырывает из сладостных размышлений, от которых Сатору невольно облизывается. — Ты был не рад её слышать? — с наигранным удивлением произносит Годжо. — Ты не хочешь её видеть? — Я считаю, что она достаточно устаёт на заданиях, чтобы по вечерам не таскаться за твоей задницей по барам, — уклончиво отвечает он и прослеживает глазами ту самую блондиночку, которая прожигала взглядом затылок Сатору, — где ты находишь очередных… — Девушек, — заранее исправляет его Годжо, расплываясь в улыбке от нахмурившихся бровей и помрачневшего взгляда Кенто. Ему надо было хоть чем-то прервать это откровенное враньё, ведь пьяным он назвал Сатору лишь для того, что приехала она. — Ну прекрати уже, что в этом плохого? — Ты изменяешь Крис. — Нет-нет, это не измена, — поднимает вверх руки, невинно хлопая глазами. — Я же с ней не переспал. — А с той брюнеткой в прошлом месяце? — Ах, с ней… — Сатору отводит взгляд и прикусывает губу, вспоминая ту самую девушку, что докучала ему пару недель своими звонками и даже приехала в колледж, где устроила истерику на глазах у Нанами, который удачно заехал на личный разговор к директору Яге. Как удачно сложилось, что тогда Крис была в отъезде и не застала этот перфоманс. — У нас с ней тоже ничего не было. — Да ну? — тянет Кенто, изгибая тонкую бровь. — Ну, да, — кивает Сатору и, подхватив тонкую хлебную палочку с сырной тарелки, с громким хрустом откусывает край. Нанами злится. Нет, он в бешенстве. Быть настолько безалаберным, настолько эгоистичным человеком даже в отношениях с Крис, которая влюблённого взгляда с него свести не может, стоит Сатору только замаячить на горизонте, не в состоянии нормально сохранить ей верность, просто непозволительно. Его легкомысленность убивала и поражала до глубины души, а что самое противное — он всегда выходил сухим из воды. — И как долго ты её любишь? Этот вопрос заставляет вынырнуть из омута ярости и предасться воспоминаниям слишком быстро. Он влюблён в неё долго, настолько долго, что отсчёт своей жизни ведёт с того момента, как впервые осознал, насколько сильно она ему дорога. С её первой улыбки и объятий. С первых юношеских психов и разбитых о стену костяшек в ночной тишине комнаты от того, что видел, как Сатору поцеловал её в комнате отдыха после отбоя. С первой брошенной девушки, которая так и не смогла заменить русые волосы и блестящие озорные зелёные глаза. Нанами отрывается от разглядывания крошек хлеба на столе прямо перед Сатору и поднимает на него взгляд, решаясь прервать эту невозможную тишину и дать ответ. Годжо смотрит пытливо, не стесняясь настолько пристально разглядывать мужчину перед собой, вытягивает из него всю правду, особо не стараясь. — Тебя это не касается. — Уже не отрицаешь даже, — хохотнув, он за один глоток осушает половину принесённого стакана. Морщится слегка от крепкости янтарной жидкости, но взгляда не отводит. Нанами уже настопиздела эта игра в гляделки, но куда ему деться в июльской духоте бара, когда они сидят меньше, чем в метре друг от друга? Куда ему идти, когда Крис должна вот-вот приехать, и Нанами не намерен оставлять её одну с этим созданием с отломанным затвором тактичности? — Чего ты добиваешься, Сатору? Что тебе даст моё признание? — Ничего, — пожимает тот плечами и трёт подбородок, скрывая хитрую улыбку. От взгляда Кенто она всё равно не ускользает, но ему настолько лень начинать бессмысленно спорить с Годжо, что он просто трёт переносицу и достаёт вторую сигарету. Оставшееся время они сидят молча. Ни желания, ни физических сил продолжать разговор с Сатору, который своих намерений даже под дулом пистолета не раскроет, что уж под тяжёлым взглядом Нанами, попросту нет. Они оба ждут её. В какой-то момент Сатору наклоняется в бок, заглядывая за спину Нанами, рассматривает человека в окне и улыбается настолько довольно и ярко, что Кенто сразу понимает, кого именно он увидел. Духу повернуться и посмотреть на неё прямо сейчас не хватает, поэтому он предпочитает сделать вид, будто не заметил поведения Годжо, но стакан с виски осушает полностью и поджигает очередную сигарету. Он призывает всю свою выдержку, чтобы не начать судорожно бегать по переполненному в вечер пятницы бару глазами в поисках русоволосой макушки, однако гулко застучавшее в груди сердце выдавало его не просто с потрохами, а буквально выворачивало наружу, демонстрируя всё сокрытое внутри. У Сатору такая его реакция ничего, кроме ухмылки, не вызывает. Они оба чувствуют её приближение ещё до того, как звенит колокольчик на двери. Она волнуется, переживает. Сатору это льстит — Кенто к чертям добивает. Музыка затихает, стук каблуков со стороны входа раздаётся всё отчётливее. Нанами посильнее затягивается сигаретой — Годжо зачёсывает волосы и расправляет плечи. — Привет, мальчики, — женская рука тут же опускается на плечо Сатору и слегка сжимает, заставляя чёрную ткань пойти складками. — Привет, красавица, — Кенто приходится отвести взгляд в сторону и сдержанно кивнуть, ведь вокруг талии тут же появляется рука Сатору. Он, будто бы нарочно, сильнее придвигает девушку к себе, оставляет на её пальцах поцелуй и смотрит на Нанами так пронзительно, что в какой-то момент становится не по себе. От этого взгляда хочется укрыться, хочется отвернуться, сделать что угодно, лишь бы его избежать. Сатору искусно умеет доводить людей своим взглядом, и он прекрасно это делает. В этом ему равных нет. Именно поэтому Нанами совершает очередную, по его мнению, юношескую глупость — достаёт телефон из кармана и, пробежавшись по пустому экрану глазами, выдаёт: — Директор пишет, просит перезвонить срочно. Я отойду. — Какое совпадение, — вмиг парирует Сатору, подрываясь из-за стола вперёд Нанами и поднимая вверх руку с телефоном. — Он тоже мне написал. Я выйду и поговорю с ним, может, твой звонок и не понадобится, — у Кенто внутри что-то ухает. Сатору оставляет на пухлых губах смазанный поцелуй и искоса смотрит на Кенто. Тот от возмущения и окончательного непонимания мотиваций Годжо находится в полнейшей прострации. Что находится в этой беловолосой голове, в принципе предугадать сложно, однако опыт прошедших лет позволяет хотя бы предположения выдвинуть, но сейчас… Сейчас Кенто теряется в догадках, и ни одна из них под поведение Годжо не попадает. Крис не успевает и слова сказать, как мужчина скрывается за дверью заведения. Она прикусывает губу и поправляет короткое летнее платье нежно-зелёного цвета, которое слишком хорошо открывало её ноги, но делало душный бар ещё более раскалённым. Четвёртую пуговицу терпение Нанами не выдержит, поэтому он лишь сглатывает. Затягивается посильнее. — Прекрасно выглядишь, — всё-таки не удерживается он и сам же улыбается вслед расцветшей на губах Крис улыбке. Она присаживается напротив него и скептически оглядывает стол с напитками и едой. От этой еле уловимой укоризненности в её взгляде у Нанами резко просыпается желание извиниться и попросить ту самую блондиночку как можно скорее убрать к чёртовой матери всё со стола. Крис не говорит в ответ ничего — поправляет приспущенное на плечах платье, облизывает губы в блеске, заставляя их заблестеть ещё ярче, а после бесцеремонно протягивает руку к тлеющей в руках Кенто сигарете, тут же затягиваясь. Ему очень душно, но выйти на улицу и оставить её совсем одну, как эту минуту назад сделал Сатору, он не может, поэтому лишь смотрит на то, как долго она вдыхает никотин, блаженно прикрывая глаза, и взгляда отвести не может от подрагивающих длинных ресниц, вьющихся русых волос и этих чёртовых губ. Он вдыхает побольше воздуха в лёгкие, умирает от шлейфа её жасминовых духов и старается как можно дольше не выдыхать. Ловушка. Он в ловушке — на улице поджидает саркастичная язва со своими многозначительными взглядами и ухмылками, а здесь предмет его страстного, болезненного обожания, что вкладывает меж его пальцев фильтр в красном блеске. Нанами не задумываясь прикладывает сигарету к губам. — Как задание? — спрашивает она, закидывая ногу на ногу и постукивая ноготками по столу. Кенто смотрит в яркую зелень глаз напротив и совершенно забывает про всё на свете, про ответ в том числе. — Ты в порядке? — Да, — хрипло выдыхает он и прокашливается. — Перепил немного. — Не похоже на тебя, — задумчиво тянет Крис и обводит подушечкой пальца край недопитого стакана. — Сатору выглядит более трезвым, чем ты. Не понимаю, зачем я только приехала, — она фыркает и убирает выбившуюся прядь за ухо. — Хотя, мне приятно, что Сатору захотел лишний раз меня увидеть. Нанами предпочитает промолчать, ибо истерический смех тут же сковывает глотку. Сатору? Серьёзно? Час назад единственное, что он хотел увидеть, так это какое всё-таки бельё у официанточки, никак не Крис. Хотя, Кенто могло и показаться, но хотя бы про себя самоутвердиться за его счёт сейчас просто необходимо, или он сожрёт сам себя горечью разочарования, что она так спешила не к нему. — Кенто, — тихо зовёт его Крис, и руку тут же накрывает женская прохладная. Нанами непонимающе смотрит в обеспокоенное лицо девушки. — У тебя точно всё в порядке? — Да, — конечно, блять, нет. Обычный вечер после миссии, который хотелось бы провести как можно спокойней, без лишней нервотрёпки и нежелательных встреч, обернулся целым шоу с последующим нервно дёргающимся от любого шороха Кенто. Он так не нервничал даже на самых сложных заданиях. На них концентрация всегда на высочайшем уровне — выпад, удар, уйти в бок, зайти за спину, добить контрольным. Даже когда попадались изворотливые проклятые духи, которые прилагали все свои усилия для того, чтобы уйти первыми с места сражения, — и не важно, победителями или с позором сбежавшими, — Нанами не терял хладнокровности и не позволял лишним мыслям роиться в голове. Сейчас же мозг буквально взрывали мольбы и упрашивания самого же себя собрать все немногочисленные манатки — очки, пиджак и пачку сигарет — и съебаться отсюда даже под самым тупым предлогом о смерти несуществующей кошки или “забыл выключить утюг”. Но кто ему даст осуществить этот план? Колокольчик на двери предвещает новую бурю — Сатору вальяжной, до невозможности ровной для количества выпитого походкой приближается к их столу. Смотрит выжидающе, испытывает терпение обоих, хотя Крис, если уж сказать честно, как будто особо не обеспокоена тем, как именно себя ведет её парень. А может, умело скрывает дискомфорт за маской непринуждённости. Нанами от неё чего угодно ожидать может. К сожалению, именно сейчас он ожидает очередной порции непонятных ему разговоров Сатору. — Как директор? — Крис задумчиво накручивает прядь волос у лица на палец и осматривает Сатору взглядом снизу вверх. Нанами надеется, что прямо сейчас Годжо крупно облажается и не сможет найтись с ответом, но эти мысли пропадают буквально за секунду — Сатору всегда есть что сказать. — Прекрасно, — он улыбается и оставляет поцелуй на макушке Крис. Та демонстративно поправляет чуть съехавшие с головы очки, но на улыбку отвечает такой же нежной и ласковой. Кенто плохо — живот скручивает спазмом тошноты, а в горле встаёт ком. Это виски. Этот голимый виски. — Не мог дозвониться Иджичи и решил, вдруг у нас что-то случилось по пути в колледж. Крис согласно кивает и вновь поворачивается лицом к Кенто. Он не успевает убрать взгляд с её лица, поэтому остаётся просто смотреть прямо ей в глаза. — Ты побледнел, — чуть испуганно произносит она и хмурится. Сатору окидывает его безучастным взглядом, но в противовес говорит вслух: — Ты нормально себя чувствуешь? — Да, — Кенто возвращает на место очки и гулко сглатывает. Надо валить. — Уже поздно, поэтому давайте расходиться. Он выходит на улицу самый первый, Крис вылетает вслед за ним, пока Сатору возвращается к той самой блондинке, чтобы оплатить счёт. Угощает, по всей видимости, сегодня он. Воздух за пределами бара оказывается приятно-прохладным. Ночной ветерок треплет волосы и остужает разгорячённую кожу. Нанами вбирает как можно больше воздуха в лёгкие, чтобы охладить тело не только снаружи, но и внутри. Выходит до невозможности скверно, особенно когда Крис останавливается напротив него и придерживает пальцами подол короткого платья, что так и норовит взлететь от порывов воздуха повыше, открыть больше кожи её ног, свести мужчину с ума окончательно и бесповоротно. Она заправляет упавшие на лицо волосы за ухо и вновь скептически осматривает Кенто. Крис было очень неспокойно видеть старого друга, который своих серьёзности и самообладания по ощущениям даже во сне не терял, таким растерянным и несобранным. Она не любила лезть к другим людям под кожу и выбивать из них правду всеми возможными способами, — это всё-таки была прерогатива Сатору, — но прямо сейчас желание начать заведомо бессмысленный разговор хотелось до безумия, чтобы хотя бы своё любопытство накормить. Или же дать ему перекусить. — Кенто, — карие глаза перестают бездумно считать проезжающие мимо редкие автомобили и обращают все остатки внимания на неё. — Что у тебя происходит? Проблемы какие-то? Ты только скажи, и мы с Сатору обязательно поможем. «Мы с Сатору» — и есть его главная проблема, которую он вслух сможет произнести лишь на смертном одре, и то, если его спросят. Первым никогда не скажет. — Всё в порядке, — эти слова получаются настолько наигранными, что ему хочется самолично вырвать себе язык и втоптать ненужную мышцу в асфальт. — Не переживай попусту. У тебя самой как дела? — Всё по-прежнему, — Крис выбирает путь наименьшего сопротивления и оставляет свою пытливую до подробностей суку без позднего ужина. — У Сатору заданий навалом, поэтому большую часть его обязанностей учителя выполняю именно я, — она скрещивает руки на груди и ковыряет носком трещинку в асфальте. — Но ребята молодцы, прекрасно занимаются и помогают друг другу в наше отсутствие. Когда возвращаюсь — ловлю себя на мысли, что они становятся сильнее буквально за пару дней. Я рада их успехам. — Крис, — перебивает её Нанами. Она перестаёт сверлить взглядом многострадальный зазор на плитке и вновь обращает взор на мужчину. — Я спросил про твои дела, а не про успехи ребят. Крис прикусывает губу и пытается найтись с ответом. Не выходит от слова совсем. Она прокашливается, слегка передёргивает плечами, словно ледяному магу вмиг действительно стало холодно от летней ночи, и отводит взгляд в сторону. — Все действительно хорошо, — звучит так же паршиво-фальшиво, как и слова Нанами. — Как я не могу говорить о своих учениках, если я их так сильно люблю и это моя ежедневная работа — хвалить и исправлять их ошибки? Кенто понимающе мычит и закуривает. Крис молча просит угостить. После недолго молчания, нескольких затяжек и уговоров саму себя выдавить из себя хоть слово, она продолжает: — Если тебе правда интересно, — фразу прерывает глубокая затяжка, — то я потеряна. Чувствую себя неполноценно, будто во мне видят плохую, но всё-таки замену Сатору. Сложных и стоящих миссий не так много в последнее время, хотя у Годжо их в разы больше. Я понимаю его значимость и силу, но иногда чувствую себя меньше и слабее его. И это давит, — Крис пожимает плечами и мысленно благодарит Нанами за то, что тот не пытается её переубедить и вставить своё слово. — Я люблю его и благодарна ему, хотя иногда мне хочется, чтобы он понимал, что в полной мере может положиться на меня. — Думаешь, что это… Невольно брошенный взгляд на окно заведения заставляет Кенто потерять нить разговора. Крис, не понимая, что заставило собеседника замолчать, смотрит в окно. Она быстро находит глазами высокую фигуру и белую выделяющуюся в приглушённом свете макушку — Сатору обольстительно улыбается незнакомке в униформе и облокачивается о стойку, что-то увлечённо рассказывая. Официантка смеётся и встаёт чуть ближе к Годжо. Крис подносит к губам сигарету и посильнее затягивается, даже не ожидая от мужчины того, что тот отстранится или скажет блондиночке, что та стоит непозволительно близко. Она прекрасно знает, что в последнее время у них непаханое поле проблем, на решение которых времени попросту нет. Она знает, что Сатору не спит с другими. Знает, что любит и привязан лишь к ней. Но в то же время она прекрасно знает, что сейчас Годжо скучно. Кенто видит реакцию Крис, а точнее, её отсутствие, и запутывается окончательно — что между этими двумя вообще происходит? Девушка чувствует прожигающий её взгляд старого друга и глубоко вздыхает. — Так о чём мы говорили? — Ты ничего не сделаешь? — Кенто удивлён, но старается не подавать виду. Крис и без показательных эмоций чувствует его непонимание. — Нет, — она неотрывно следит за тем, как Сатору ловит её взгляд и жестом показывает, что он уже идёт. — Или да. Под раздражающий звук дверного колокольчика Нанами чувствует прикосновение к своим губам. Тёплое, мягкое, больное и отчаянное. Таким прикосновениям обычно не отказывают. Таким грустным глазам не говорят «нет». И Кенто принимает правила игры. Крис целует невесомо — Нанами уводит поцелуй в его настойчивое подобие. Лишних прикосновений сам себе не позволяет, хотя какое прикосновение вообще можно считать лишним после того, как целуешь давний предмет своей больной влюблённости прямо на глазах у человека, который на него имеет полное право? А ещё имеет право разбить тебе нос или сломать парочку костей, чего Сатору, конечно, делать навряд ли станет. Женские пальцы безбожно сминают ткань идеально выглаженной рубашки на груди, она чувствует, как сильно бьётся под руками чужое сердце, и корит сама себя за то, что делает, но обида и желание отомстить Сатору не спрашивают о рациональности и логичности — просто заставляют, вынуждают оттянуть зубами нижнюю губу, вдохнуть поглубже ночной воздух, пробежаться пальцами по шее. Нанами медленно умирает внутри. Он прекрасно понимает, почему она сейчас привстаёт на носочки, чтобы поравняться с ним хотя бы немного, зачем оставляет на нежной коже еле заметные полосы от ногтей, откуда в поцелуй вмешивается привкус горечи и боли. Он знает, и она понимает прекрасно, но остановиться оба не могут — Кенто заправляет выбившуюся прядь русых волос, что щекотали его щёку, ей за ухо, а Крис жмурится и приоткрывает рот, чтобы углубить поцелуй, но не успевает: — Развлекаетесь? Она отстраняется нехотя. Кенто сжимает руки в кулаки, да покрепче, чтобы в последнюю секунду не вернуть её губы на свои. Крис казалась совершенно не обеспокоенной произошедшим, и Нанами от всего этого непонятного шоу становилось всё больше не по себе. Сначала Сатору выматывал нервы своими разговорами, а теперь ещё и Крис окончательно запутывала мысли и догадки в тугой узел прямо у него на шее. Домой. Срочно надо домой. — Я вызвал такси, — Сатору подходит к ним поближе с широкой улыбкой на лице и проверяет что-то в телефоне. Нанами до лампочки, что сейчас находится на экране телефона. Ему всё равно на непонятную усмешку Сатору. Ему абсолютно плевать на тяжесть в груди от осознания произошедшего. Но ему не безразличны блестящие от слёз глаза напротив. Крис почти никогда не плачет. Нанами видел её слёзы всего несколько раз за все прошедшие годы их общения, поэтому видеть сейчас солёную влагу на нижних ресницах больно настолько, что внутренности скручивает, а к горлу подкатывает омерзение. Омерзение от Сатору. От своей беспомощности. От своей влюблённости. Нервным движением руки Крис откидывает волосы назад, незаметно смахивает россыпь блестящих капель, ещё не успевших превратиться в настоящие крупные слёзы разочарования и боли, а взгляда так и не отводит — выжигает на его лице полотна извинений, оправданий и сожалений. Нанами принимает. Он принимает от неё любое движение, вздох, взгляд с благодарностью. Даже если всё это ранит его настолько, что ночами зализывать кровоточащие раны уже не имеет смысла — борозды накладываются друг на друга и попросту не заживают. Он болен и страдает целую вечность, если не больше. К этим чувствам привык уже давно, смирился, ужился, но не подружился ни на долю, ведь почему же ещё губы жжёт от её фантомных поцелуев, а на коже рук краснеют тонкие, но глубокие порезы от мягкости её волос? Крис душно и холодно одновременно. Слёзы сковывают горло невидимой стальной клеткой, тело дрожит от прикосновений тёплого ветерка, что ощущался болезненней самой жестокой пурги, а находиться в оболочке собственной кожи резко стало неприятно и противно. А ещё хуже чувствовать, как учтиво Сатору накидывает на голые дрожащие плечи свою форменную куртку, обнимает за талию одной рукой и нежным голосом прямо на ухо спрашивает, не простудилась ли она, ведь трясётся хлеще осинового листа в сезон дождей. Она приоткрывает губы и буквально силком выталкивает из себя невнятное отрицательное бормотание, лишь бы избежать последующих вопросов, лишних рук на теле, жалящих прикосновений губ ко лбу. Лишь бы скрыться от этих затапливающих карие глаза напротив непонимания и понимания одновременно. — Нам пора, — слова Сатору подтверждает остановившаяся рядом с ними машина. Крис отвлекается и, наконец, смотрит на Сатору. Тот улыбается, нежно проводит подушечками пальцев по её руке, а после тянет к машине. Этот вечер нужно забыть. Скомкать, разорвать, сжечь все кусочки прикосновений губ и мягкости волос, пепел раскидать по самым тёмным углам памяти, лишь бы не вспоминать, лишь бы не мучить, не терзать себя картинками произошедшего. Нанами бездумно пожимает Сатору руку, кивает на прощание Крис, старается даже не смотреть в её сторону, хоть и чувствует каждой клеточкой её виновато-испуганный взгляд, смотрит лишь ей под ноги, как она быстро семенит к машине, задерживается на секунду, а после всё же скрывается с его глаз вместе с хлопком двери. — Теперь ты не будешь отрицать свои чувства? — Сатору нарушает тишину настолько неожиданно, что Нанами невольно вздрагивает. Сатору вертит меж пальцев зажигалку и медленно поднимает глаза на Кенто. В голубых глазах напротив не видно презрения, злости или отвращения. Не видно желания разобраться с происходящим путём пары слов или синяков, абсолютно заслуженных, кстати, на лице Нанами. Весь Годжо — выражение лица, поза, аура — источает лишь спокойствие и явный интерес. Усмешка, прикрытые веки, размеренно вздымающаяся в такт каждому вдоху грудь. — Ну? — Ты сам всё видел, — Кенто находит причину не смотреть ему в лицо — достаёт сигарету из пачки и ищет в карманах зажигалку. Огонёк загорается прямо перед его лицом. — Я видел, но хочу знать подробности, — Сатору поджигает кончик сигареты Нанами. — Какие её губы на вкус? Как она целуется? Насколько горячо её дыхание? Мягкие у неё волосы? — Хватит, — слишком много ножевых на теле за пару вопросов. Он задыхается, но не может нормально восстановить дыхание, ибо от жалких попыток вернуть себе спокойствие лишь сильнее путается в простом вдох-выдох. Лицо Сатору оказывается слишком близко, близко на грани с желанием оттолкнуть и сделать шагов десять назад, но он прикован к этому блядскому асфальту цепями, припаян к земле и прибит гвоздями намертво. Годжо осматривает его пристально настолько, что Нанами невольно ловит себя на мысли, что скучает по времени, когда между ним и этими неумолимыми глазами был жалкий метр стола. За плечами Сатору уже не видно ожидающей его машины, грустный взгляд из-за тонированного стекла большего не прожигает его тело, но становится жарче из-за другого — дыхание Годжо опаляет щёку и заставляет кончик сигареты тлеть быстрее и ярче. Ситуация настораживает и заставляет мышцы сильнее напрячься, тело просит побега, капитуляции, а разум занят разгребанием отупляющей каши из поцелуев Крис, слов, взглядов Сатору и попыток разобраться, в чём же чёртова причина странного поведения обоих. Концентрация на нуле — перед глазами плотная пелена из тела Сатору и запаха табака. — Так тебе понравилось? Ты же сделал то, что так давно хотел. В ответ молчание, но по дрогнувшему уголку губ Нанами Сатору и так понимает, что, конечно, понравилось. — Позволишь и мне сделать то, что хочу я? — О чём ты… Фразу обрывает прикосновение к губам. Неожиданное, стремительное, горячее и влажное. Отупляющее, сбивающее с толку, ослабляющее пальцы и ноги. Кенто широко распахивает глаза и хочет сделать шаг назад, однако бок крепко сжимают чужие длинные пальцы, перекрывающие любые пути к отступлению. Сатору проходится языком по нижней губе Кенто, прикусывает её, а после углубляет поцелуй. Нанами краснеет и пугается, как девственная шпана, ещё больше дрожит, когда непроизвольно отвечает на поцелуй. Всё зашло слишком далеко. Сатору громко смеётся, когда Кенто отталкивает его и утирает тыльной стороной руки губы. Во рту до сих пор стоит привкус виски, сигарет и губ Нанами — Сатору с удовольствием смакует его. Пятернёй убирает волосы назад, смотрит сверху вниз и улыбается настолько довольно прямо в эти полные непонимания и испуга глаза, что Нанами становится не по себе. Он делает пару шагов назад для полной уверенности в том, что Годжо больше ничего не выкинет, но глаз с высокой фигуры перед собой не сводит. Сердце бешено колотится, Кенто облизывает губы и абсолютно не понимает, что ему делать. — Спасибо за отличный вечер. Сатору подмигивает на прощание и оставляет Нанами со своими мыслями наедине.