Nox

Юнги медленно приоткрыл глаза, и взгляд его сразу же упёрся в расписной потолок, богато украшенный витиеватым узорами. Так привычно. Влага, скопившаяся в уголках глаз, каплями прокатилась по щекам. Парень сел и тыльной стороной ладони утёр влажные дорожки слёз. Он не помнил, что именно ему снилось, но, кажется, догадывался… Поднявшись, он подошёл к окну. Ночная темнота ещё не отступила, и через приоткрытую створку в комнату проникал прохладный ветерок. Юнги пару минут смотрел на пустынные дорожки сада, а затем вернулся в постель и, шумно вздохнув, откинулся обратно на подушки, поджимая замёрзшие ноги. После приснившегося внутри скреблось мерзкое ощущение опустошённости, а на улице уже во всю цвела весна и занимался рассвет. Омега закутался в одеяла, словно в кокон, и закрыл глаза, намереваясь поспать ещё немного. В следующий раз глаза пришлось открыть от настойчивого потряхивания за плечо. Маленькая бета смотрела на него с лёгким испугом, явно ожидая наказания за подобное обращение с господином. — Доброе утро, господин! — пискнула она надломившимся голосом. — Вы не проснулись, когда я окликнула вас, вот я и… Юнги слегка улыбнулся ей, прерывая поток оправданий и показывая, что всё в порядке, отчего у юной беты вмиг порозовели щёки. Мин потянулся, зажмуриваясь от солнца, когда бета раздвинула тяжёлые шторы. — Который час? — поинтересовался он. — Уже за полдень, мой господин, — ну что ж, значит, завтрак он безбожно проспал, однако не испытывал никакого сожаления — пытка утренним приёмом пищи в компании герцогской семьи была не самым желанным в его жизни. Смотреть, как слуги, словно муравьи, суетливо вертятся вокруг, желания не было, поэтому Мин оделся самостоятельно. Из огромного зеркала на стене на него угрюмо смотрело собственное отражение: кожа была бледнее, чем обычно, и синие круги под глазами — последствия беспокойного сна — стали видны ещё чётче, оттенённые новым цветом его волос. Пряди ещё пару дней назад бывшие цвета спелой пшеницы, теперь отливали холодным аквамарином. Юнги оттянул мятную прядь, усмехаясь недавним воспоминаниям. Младшая сестра «мило» подшутила над ним, облив из ведра странной сине-зелёной жижей, от которой Мину пришлось отмываться пару дней, однако в волосы эта дрянь въелась намертво. Очень кстати, как раз тогда, когда от внешности и манер лорда Эделина, по его же мнению, зависело его благополучие в будущем. На кухне уже во всю кипела работа, когда Юнги появился там. Кухарки дружно поприветствовали его и кинулись накрывать стол для молодого лорда. Вдоволь наслушавшись свежих утренних новостей и выслушав бесконечные причитания о собственном отъезде, омега попрощался и, взяв поднос с едой, отправился навестить отца. Для завтрака было немного поздновато, но он был точно уверен, что его ждали. Несмотря на яркое солнце, уже во всю нещадно палящее на улице, в покоях герцога Эделина царил полумрак, а в воздухе витала затхлость. Исхудавшее тело изломанной куклой лежало среди горы подушек всех видов и размеров. Сердце Юнги сжималось каждый раз, когда он видел альфу таким. Это запускало в голове водоворот, в котором образы счастливого прошлого мешались с настоящим, заставляя гадкое чувство сожаления скрестись где-то глубоко внутри. Отец с трудом поднялся на подушках, заметив его появление. Юнги улыбнулся и поставил поднос на его колени, присаживаясь на край кровати. Они говорили долго, и с каждым словом голос мужчины становился всё тише, а тон — всё более извиняющимся. — Прости, мне так жаль, что тебя отсылают, но я ничего не могу поделать с этим, — герцог провёл иссохшим холодным пальцем по щеке сына, в голосе слышалась досада. — Всё в порядке, правда, я понимаю, — Юнги, словно кот, потёрся об отцовскую руку и постарался выдавить из себя самую счастливую улыбку, какую мог. Чувствуя, что отец винит во всём себя, он пытался показать ему, что сам так не считает. Альфа больше не мог вести дела из-за своей болезни, и по закону, который Мин считал откровенно глупым, фактически признавался мёртвым ввиду своей недееспособности. Даже его супругу теперь называли вдовствующей герцогиней Эделин, и вся власть плавно перетекла в руки этой змеи. Омега покидал покои отца с тяжёлым сердцем: столько всего казалось недосказанным, а беспокойства и неуверенность пожирали изнутри. Мужчина чувствовал то же самое, хотя оба прятали это за вымученными «счастливыми» улыбками. Завтра на рассвете Юнги предстояло покинуть родной полуостров, где он прожил всю жизнь, и утешительные рассказы отца о Чонах, к которым его, собственно, и отсылали, действовали слабо. Весь остаток дня Юнги не высовывал носа из своих покоев, собирая оставшиеся вещи. В углу комнаты стоял громоздкий сундук с мехами, присланными будущим мужем в подарок к помолвке. Беря каждую свою вещь, парень косился на сундук и тут же откидывал её обратно. Вся его одежда была предназначена лишь для жизни на тёплом полуострове, но никак не для холодного климата острова, где ему теперь предстояло жить до конца своих дней. «Будущий муж», да? Мин нервно рассмеялся собственным мыслям. Стоило только отцу слечь с болезнью, как мачеха, в полную меру пользуясь своими возможностями, решила избавиться от него. Все вокруг называли это красивым и безликим словосочетанием «политический брак», но, по сути, Юнги был просто продан за приличную сумму, и сам прекрасно знал это. Признаться честно, Юнги ни разу не был удивлён произошедшим. Он знал, что так и будет. И ведь действительно, кто станет терпеть ребёнка, который одним своим видом напоминает о неверности мужа? Ко всему прочему, Юнги был первенцем, и отец очень любил его, за что ему полагалась отдельная порция ненависти от мачехи. Он хотел бы назвать историю любви его родителей красивой, такой, в которых влюблённые обычно живут долго и счастливо, но не мог. История выходила скорее трагичной. Мать Юнги работала придворной дамой в имении, когда она и герцог Эделин влюбились друг в друга, хотя тот к тому времени уже был женат. Спустя время их связь дала плоды, и на свет появился Юнги. И хотя малыш был омегой, он был первым ребёнком герцога, за что альфа особенно сильно любил его. В год, когда мальчику исполнилось шесть, тяжелая болезнь поразила его мать, и та буквально за пару дней сгорела от лихорадки. Тогда отец забрал Юнги к себе. Храня в памяти воспоминания о женщине, которую он так сильно и отчаянно любил, герцог Эделин не смог бросить сына. Альфа обеспечил мальчика надлежащим воспитанием и образованием, он даже пожаловал омеге титул лорда, за что Мин будет благодарен ему до конца жизни. Раз за разом отражая осаду своего бурного воображения, Юнги чётко осознавал, что этой ночью ему не удастся заснуть. Он долго рассматривал замысловатые узоры на потолке, которые знал наизусть, и думал, что это последний раз, когда он видит их. Мучимый беспокойными мыслями о будущем, молодой лорд проворочался на простынях всю ночь. Ещё не рассвело, когда слуги, один за другим, тихо проскользнули в его покои. Сонный лорд не имел ни малейшего желания натягивать на себя сотни слоёв ткани, и слугам пришлось взять дело в свои руки. Час спустя, облачённый в тёплые одежды и сапоги подбитые мехом, Юнги стоял на причале. Первые лучи солнца уже лизнули водную гладь своими языками, а значит, они отставали от намеченного времени. Омега отсутствующим взглядом рассматривал тёмные воды спокойного, ещё сонного, океана. Было жарко, и в животе всё скручивалось в узлы то ли от волнения, то ли от голода: с самого утра он не взял в рот ни крошки. Терпкий запах какао бобов с нотками корицы окутал его раньше, чем за спиной раздались шаги, и тяжёлая рука опустилась на плечо. Бомгю. — Хён! — воскликнул младший, поравнявшись с омегой, — Я так рад, что застал тебя. — Я даже и не надеялся встретиться, — улыбнулся Юнги уголком губ, оглядывая юношу. Он явно вырос с их последней встречи, вытянулся и похорошел. Стоящий теперь перед ним Бомгю тяжело дышал, а его тёмные волосы разметались и прядями липли ко влажному лбу, видимо, он бежал, чтобы успеть. Этот Бомгю был законным сыном герцога, к тому же альфой, и единственным, кто не испытывал ненависти к Мину. — Как я мог, хён! Когда я приехал, матушка сказала мне, что твой корабль отходит позже, и у меня есть время отдохнуть. Но, к счастью, одна из кухарок проболталась мне, — Бомгю улыбнулся и подмигнул, заставляя Юнги расслабиться. Он скучал по этому чувству уюта, которое дарил ему младший брат. «Ещё бы эта змея позволила нам попрощаться как следует», — подумал он про себя и позволил альфе увлечь его в рассказ об учебе и каком-то хорошеньком омеге из соседнего королевства. Мачеха появилась пару минут спустя, в сопровождении стайки придворных, прервав их беседу и полностью разрушив приятную атмосферу. Женщина рывком обняла опешившего Юнги, с силой впиваясь ногтями ему в плечо. — Лучше бы тебе не возвращаться сюда больше, — прошипела она ему в самое ухо. А затем отстранилась, картинно утирая фальшивые слёзы кружевным платочком. Пусть она и изображала вселенскую печаль, взгляд её был так холоден, что Юнги ждал, когда вместо наигранных слёз у неё из глаз посыплются льдинки. Он улыбнулся ей в ответ своей самой желчной улыбкой, пусть змея не чувствует себя победительницей. Все приготовления, наконец, были закончены, и Юнги, гордо подняв голову, уже ступил на трап, когда Бомгю неожиданно налетел на него, заключая в цепкие, немного неуклюжие объятия. — Пожалуйста, напиши мне, как только приедешь, хён, — прошептал он в висок старшего, и тот неуверенно обвил его руками в ответ, немного похлопывая. — Вообще, пиши как можно чаще, я приеду навестить тебя сразу же, как выдастся возможность. Юнги прошептал тихое «хорошо» и отстранился. Прощание стало немного неловким, а потому он в последний раз помахал грустному Бомгю, и, мучимый разными мыслями, поднялся на борт корабля, позволяя ему увезти себя в неизвестность.

• ────── ✾ ────── •

К полудню погода окончательно испортилась. Солнце скрылось за тяжёлыми тучами, поднявшийся сильный ветер чуть ли не сносил омегу и прочих членов команды с палубы, а температура воздуха продолжала стремительно падать. Но Юнги, стоявший в носовой части корабля, с завидным упрямством хмуро наблюдал, как форштевень вспарывал тонкую корку льда, успевшую образоваться на воде. — И долго ты собрался тут торчать? — послышался голос совсем рядом, и Мин вздрогнул — погружённый в свои мысли, он не заметил приближения альфы, хотя запах, конечно, почуял. — Я уже собирался уходить. — Да, ты сказал мне то же самое примерно час назад, — усмехнулся Намджун, выпуская изо рта облачко пара. Юнги промолчал, вернувшись к разглядыванию воды. Очередной порыв ледяного ветра забрался тонкими цепкими пальцами под одежду, заставив его зябко передернуть плечами. Ким, заметивший это, лишь ухмыльнулся и накинул на плечи лорда свой плащ. — Ты скоро будешь похож на сосульку. Чем дальше мы от Эделина, тем мрачнее ты становишься. Что тебя беспокоит? — Немного странный вопрос к человеку, которого продали чёрт знает куда, не находишь? — Это тебя пугает? — Намджун приложил пальцы к подбородку, задумавшись, — Ну, конечно, будь я на твоём месте, я бы, наверное, трясся от страха. Знаешь, люди поговаривают, — альфа понизил голос до заговорщического шёпота, — что никто и никогда не видел лица герцога Нокса — маска его бессменный спутник, а на его острове царит вечный холод, и луна никогда не сменяется солнцем… — Ты совсем не помогаешь этими глупыми россказнями. Где ты их понабрался, вообще, у команды? Хотя, знаешь, — омега подышал на озябшие руки, пытаясь безуспешно согреться, — в вечный холод я уже начинаю верить. Намджун весело расхохотался. — Да ладно тебе, — проговорил он, отсмеявшись. — Я слышал, что Чоны, правящие островом, одни из последних кланов оборотней, которые ещё способны перекидываться в волков. — Замечательно, — омега скривил губы в нервной ухмылке, — Надеюсь, он отгрызёт мне голову при первой же встрече и прервёт мои мучения. — Не говори глупостей, Юнги. Все знают, что волки почитают своих омег, будто богов, тем более если они ис… — Господи, только не говори мне про истинность. Это всего лишь глупая сказка, которой няньки пудрят мозги маленьким несмышлёным омежкам. К тому же истинность — это не любовь по щелчку пальцев. Это просто какое-то принуждение, первобытная тяга на уровне инстинктов, не более. А ещё… — Да-да, я понял, хватит, не хочу выслушивать это в миллионный раз, — до сих пор игравшая улыбка сползла с лица альфы, уступив своё место зеленоватой бледности. — В любом случае, не думаю, что тебе стоит беспокоиться на этот счёт. Ким кисло улыбнулся, пытаясь приободрить Юнги, а затем рывком перегнулся через борт, в который раз за их плавание расставаясь с содержимым собственного желудка. Омега утешающе погладил друга по спине и, получив кивок, отправился в свою каюту. Пребывание на палубе превращалось в пытку. К следующему утру, когда Намджун разбудил его, они почти прибыли к месту назначения. На улице шёл снег, что вызывало недовольство у матросов, в суете поскальзывающихся на обледенелой палубе. Молодой лорд устроился на полюбившемся месте, в носовой части корабля, и наблюдал за тем, как неумолимо приближается заснеженная суша. Там, на острове, уже виднелись тёмные башни имения и чёрное пятно леса, окружавшего его. За обедом Ким к еде не притронулся, видимо не желая расстаться с ней снова, зато Юнги вдоволь наелся простых, но разнообразных блюд из свежепойманной рыбы, предложенных им коком. Во время трапезы капитан сообщил, что через пару часов корабль прибудет в порт, и смесь волнения и беспокойства вновь охватила сердце юного лорда. Поэтому оставшееся время он провёл в своей каюте, пытаясь отвлечь себя чтением и краем уха слушая «байки бывалых морских волков», как называл их Намджун, что доносились от матросов. Когда корабль, наконец-то, вошёл в порт и, пришвартовавшись, успел спустить трап, забытая было нервозность вновь забилась где-то под горлом. Мин пересёк палубу и в нерешительности замер у трапа. — Ну, что? — тяжёлая ладонь друга опустилась на плечо, даря тепло и поддержку. — Делаем шаг в новую жизнь? Юнги кивнул и позволил альфе, взяв под руку, свести себя по трапу. На каменной мостовой приличным слоем лежал изъезженный телегами грязный снег, кругом суетились рыбаки и кричали рыночные торговцы, мимо небольшими стайками сновали дети. В портовом городке вовсю бурлила жизнь. Молодой лорд глубоко вдохнул, дав холодному воздуху обжечь лёгкие. Первый шаг был сделан…