***
пиво, виски с сраным лимоном, немного вина, и пара рюмок водки. последний раз он так пил... блять, да никогда он так не пил! ему еще повезло, что он от природы склонен не сильно ужираться и после самой тяжелой, нахуй, алкашки, но даже эта генетическая особенность не спасает от пьяного румянца на щеках и вскоре неварящей башки. — сука, терпеть это, бля, ненавижу, — шипит он, вновь глядя на кенига. этот гад не глянул на дэмона еще ни разу за все полчаса. просто не заметил, а как же! первые пятнадцать минут он просто сидел в телефоне с ебалом-кирпичом, изредка попивая что-то, наверное, слабоалкогольное в своем стаканчике, а остальное время миленько общался с солнечной клеей эйхман, что любезно подарила ему нежные пластыри несколько недель назад. как же бесит. слегка по-глупому, пьяно улыбается, смотрит на нее, вроде даже не натянуто смеется, и, кажется, вполне неплохо проводит время. выглядят вместе они гармонично. но почему не с ним? почему она, а не он? или они уже настолько сблизились, что дэм в их взаимоотношениях лишь мешает? вполне возможно, что они трахаются друг с другом после пар, вот отчего староста так часто пропадает. — твою мать! — дэм стукнул себя по лбу, жалея за мысли секундной давности. какого, бля, хрена? просто че за хуйня? ищет нужный номер в контактах, набирает «мудила, не хочншь хотя бы из вежливпсти поздороваться?? я чуть левее бассппейна, глчнь», отправляет, и ждет, смотря и выискивая хоть какую-либо реакцию. сжимает бумажный стаканчик из под какой-то смешанной алкогольной бурды, и поджимает губы. наконец то. староста отвлекается от, видимо, дохуя увлекательной беседы с розоволосой и глядит на экран своей разбитой мобилы. дэм ухмыляется, когда разглядывает напряженно-удивленные эмоции кенига. сероглазый медленно поднимает голову, выискивает знакомую физиономию, и, наконец, встречается со светящимися глазами келлермана, отдающие морозом и немой властью. тэнэ отстраняется, спешно похлопав эйхман по плечу, и направляется в сторону входа в дом. — в этот раз не сбежишь, — проговаривает дэмон, ставя на столик опустошенную бутылку .***
— полная лажа, — нервно, на выдохе, говорит парень. то, что сраный, твою мать, келлерман спалил кенига на блядской безалаберной тусовке с алкоголем и полуголыми девицами — просто отвратительно. так ситуацию еще, при этом, сука, усугубляет то, что он три недели избегал дэма, как будто задолжавший ссыкун бегает от коллектора мутной организации. он пробегается вверх по лестнице, держась за поручень дабы не свалиться — ноги были слегка ватными из-за небольшого противного стресса, и выпитого ранее виски. пить тэнэ, разумеется, блять, нихуя не умел, и поэтому, кажется, отрубился бы уже на рюмке четвертой, или пятой. — полнейшая, бля, лажа! — вспылил староста, нахмурив темные брови и, наконец, поднявшись на второй этаж дома сансы. — какого хрена этот придурок тут?.. или, вернее, какого хрена тут я? тэнэ на секунду приостановился и задумался. на самом деле, на эту тупую безнадежную вечеринку он идти не хотел. типа, ну, совсем. однако вспомнил, что дома у келлерманов напряг еще больший, чем на какой-то студенческой тусе. сюда он пришел, конечно, не веселья и бухла ради, однако не сумел отказать в предложении выпить вместе от розоволосой клеи, скажем, в благодарность за милые пластыри, что выручили его за это время раз так восемь. именно поэтому он сейчас и стоит, чуть шатаясь, в коридоре второго этажа дома сантиансы, покрытый нелепым пьяным румянцем. подобный взъерошенный внешний вид для, обычно, мрачного и сурового старосты не очень подходил, но что уж, бля, поделать? дом сансы был охрененно большим, в нем, вероятно, супер легко запутаться и сдохнуть от изнеможения. однако это шло на руку: если келлерман направился вслед за тэнэ, он вряд ли отыщет сероглазого. если только какая-нибудь белая ворона не накаркает ему чего-нибудь на ухо. — хей-хей, черны-ы-ы-ш! — бля, вспомнишь дерьмо, вот и оно, — огрызается тэнэ, повернув голову в сторону источника звука. позади него стоял, как всегда лучезарный, трезвый и хитрый, крициан лавэнэ. он, пожалуй, единственная масштабная проблема на данный момент. — ты выглядишь менее злым и более миленьким, когда пьян! — протягивает белобрысый, посмеявшись. — кстати, а тебя дэм заметил! и искал! он немного злой, он тебя, случаем, не побить хочет? прячешься от него, котик? тэнэ раздраженно вздыхает, закатив глаза. — не твое, нахрен, дело. съебись, и только попробуй рассказать дэмону, что я тут. — как грубо... за поцелуйчик в щеку буду молчать, — парень подмигивает, растянув губы в улыбке. — отсоси! бля, я тебя просто ненавижу! староста разворачивается, краем глаза заметив макушку келлермана на нижнем этаже, и забегает в третью попавшуюся комнату, подперев спиной дверь за собой. блять. сука. ну разумеется дэмонтаниэль рано или поздно найдет его! это же, бля, курица-ищейка! и что в таком случае? он ударит его? наверное, даже заслуженно. просто попросит поговорить? может быть. обматерит нахуй? ну, в целом, тоже очень справедливо. внизу живота тянуло и похолодело. так бывает, когда волнуешься, и некоторые называют это ощущение бабочками в животе. но, кажется, у тэнэ внутри не легкие эфемерные бабочки, а ебаные птеродактили. он поглядывает в сторону вытянутого зеркала в углу темной комнатки, — видимо, это комната брата сансы, который, насколько он знал, уехал на учебу еще в августе. разглядывает в темени свое отражение. наверное, кица даже прав: сейчас он выглядит не таким, как обычно. может быть, даже более умиротворенным, несмотря на напряжение. тонкая серая футболка дэма, что пришлась ему не по-размеру и слегка свисающей с плеча, темные штаны и джинсовка, и кроссовки. растрепанные темные волосы. большая часть царапин, синяков и порезов прошли. румяное лицо, словно у школьницы, которую впервые взял за руку объект воздыхания. за стеной слышатся шаги и приглушённые голоса. кица. говорит с кем-то, видимо. и, кажется, этот «кто-то» — дэмон. в дверь стучат. — бля, — тихо произносит староста. — кениг, я могу, бля, войти? — доносится по ту сторону двери. — я х-хочу поговорить! тэнэ усмехается, сведя брови к переносице. ему хочется сказать что-то донельзя едкое, но совесть тянет это желание за поводок, словно злобную псину. — дэм, лучше- договорить он не успевает. — пожалуйста, тэнэ. сероглазый замолкает. из уст вырывается лишь шумный выдох. он отстраняется от двери, разворачивается и приоткрывает её. вот и он. келлерман собственной персоной, класс. так ещё и пьяный. — ну, типа... привет, наверное? — неловко произносит староста, отходя на пару шагов назад, и, неуверенно потерев шею, поднимает взгляд на второго в комнате. — раны. — а? — твои... твои раны. они прошли, — говорит дэмон. тэнэ почти пристыженно поджимает губы в нить. они настолько отдалились за эти гребаные три недели, что келлерман даже не заметил, как царапины и синяки пропали? — да. ещё несколько дней назад. дэм кивает, похлопав по карманам своих черных рваных джинс с прикрепленной декоративной цепью. на нем была темная футболка, с надписью «sugar daddy», а светлые волосы завязаны в небрежный пучок. выглядит... как обычно он, бля, выглядит. — круто. — ага. и молчание. напрягающее молчание. очень напрягающее молчание, делающее и так тревожную атмосферу в комнате ещё более убогой. — бля, я ухожу, — не выдержав, кениг раздражённо хмурится и направляется к двери. — п-подожди! — келлерман одергивает старосту за руку и тянет на себя, чуть пятясь назад. — я сказал, стоять. сероглазый оказывается прижатым к столу, стоящий рядом с кроватью. он придерживается за поверхность, стараясь вжаться в мебель как можно больше и держать хоть какую-то дистанцию с дэмоном. ему, ей богу, хватило прошлого раза. если он позволит себе и своим чувствам охватить вверх опять, то это точно будет конец. — дэм, т-ты бухой, и я, кажется тоже, поэтому давай поговорим завтра на трезвую голову, боже, — проговаривает парень. — я не сильно пьян. и ты тоже, я вижу. блять, просто... просто скажи, какого хрена ты меня уже три недели избегаешь, и можешь идти! я что, так много прошу? — я тебя не избегаю, придурок! — грубо отвечает сероглазый, вновь встречаясь со взглядом дэмона. — сам придумал, сам поплакал, это про тебя! вопрос исчерпан, а теперь я пойду. его только сильнее придавливают к столу, расставляя руки по обе стороны парня. — после того, что случилось в раздевалке, ты как будто боишься мне даже в глаза посмотреть, постоянно пропадаешь куда-то и отнекиваешься, просто... какого? почему? что я сделал не так? дэм склоняется, оставляя между их лицами не больше нескольких дюймов. — слишком близко, — тихо произносит староста. пьяный румянец вспыхнул ещё большим пламенем. — что? — слишком близко, дэм. келлерман затихает. а затем касается шеи кенига, слегка надавливая указательным и средним пальцами. — д-дэм, ч-что ты, нахер, делаешь?.. он не в силах сделать даже вдох. он боится даже пошевелиться. — проверяю твой пульс, тэнэ. келлерман обхватывает тонкую шею старосты одной большой рукой, надавливая всеми пальцами, и притягивает его ближе к себе. — кажется, я понял. губы накрыли чужие губы, язык переплетается с чужим языком, глаза прикрываются, а бабочки в животе начинают поедать друг друга, превращая все внутри в кровавое парящее месиво. келлерман тянет тэнэ за собой, не прерывая мокрый поцелуй и не убирая руки с его фарфоровой шеи. парень толкает сероглазого на кровать, нависая сверху и прижимая. — т-ты... — словив воздух ртом, произносит кениг, как только дэм отстраняется. — д-дэм, блять... — заткнись, будь не только хорошим старостой, но и хорошим мальчиком, ясно? — понизив тон голоса, отвечает парень. он слышит, как тэнэ нервно сглатывает, и ухмыляется. — умничка. парень целует кенига, оставляя дорожку влажных поцелуев прямиком от щеки до челюсти и ключицы. он снова поднимается чуть выше, проводя языком по шее. вылизывает её, словно кошка, и чувствует дрожание тела под ним. дэмон никогда не был спецом по прелюдиям, но отчего то он умом и сердцем понимал, что любая тактильность по отношению к кенигу уже заставит сероглазого растаять. и, кажется, его догадки полностью верны. — дэм, — прошептал парень. — блять, дэм, я не м-мороженное... келлерман лишь усмехнулся. он запустил холодную ладонь под футболку тэнэ, и, очередной раз медленно проведя языком по изгибу шеи и плеча, обнажил свои клыки. — т-твою мать!.. — тихо вскрикнул староста, выгнувшись в спине и прикрыв рот рукой. дэмон сжимает пальцы на талии парня, ставя бардовые отметины на шее сероглазого. слышится стон. дэм думает, что готов сделать все, что слышать этот звук настолько часто, настолько это возможно. — ты даже так умеешь? — едко спрашивает келлерман, прижимая колено, поставленное между ног старосты, к паху парня. — т-тебе н-ничего большего и не с-светит, — трепещущим голосом, на выдохе, парирует тэнэ. движением руки дэмонтаниэль снимает с кенига футболку, и откидывает вместе со своей в угол комнаты. сейчас они не нужны. бесстыдные засосы с укусами, располагающиеся, как родные, на изящной шее, угловатых плечах и острых ключицах старосты. тэнэ выглядит неожиданно гармонично вот так: худой, возбуждённый, весь раскрасневшийся, растрёпанный, с затуманенным пьяным взглядом, приоткрытым ртом, покрасневшими расцелованными губами и десятком следов любви ниже. дэм склоняется к старосте, прикусив его мочку уха, а затем, хриплым голосом произнеся: — не будь так уверен, хороший староста. будешь стонать мое имя сегодня ещё сотню раз, тянется к ширинке.