Хираэт

Полуденное солнце висело над головой, вокруг него зловеще сгущались тучи, грозя вот-вот его закрыть. Ветер забирался за шиворот, холодил шею, заставлял поднимать воротник. Аддон словно съежился и увял под натиском осени. Но в этот день город был как никогда живым, потому что почти все его обитатели готовились услышать речь Кайри. Широкая сцена на Главной площади, на которой летом выступали уличные артисты, сегодня была оцеплена и огорожена железными перилами. Кайри подглядывала за толпой из-за кулис, и гнетущее тяжестью чувство захватывало ее. Ей было страшно и неуютно, а волнение усугублялось еще и тем, что она совершенно не знала, что сказать им. Она весь вечер писала речь и все утро пыталась ее отрепетировать, но слова не желали выстраиваться в предложения, запинались и коверкались, когда вылетали из ее рта. — Ты волнуешься, — сказал ей Орвис. Он сидел у выхода на верхней ступеньке, не привлекая к себе лишнего внимания, и спокойно разглядывал собирающийся народ. Быть может, он тоже нервничал, но ничем этого не выдавал, и Кайри жалела, что не могла доверить выступление другу: ему-то не привыкать говорить перед большой аудиторией. — Зря мы это все затеяли, — пискнула она, не повернув к нему головы. — Им не понравится то, что я скажу. Кайри не слышала его, но сразу почувствовала его присутствие, равно как и его запах. Орвис замер за ее спиной в одном шаге, тихо хмыкнул и тронул ее за плечо, заставляя повернуться. — Кайри, людям всегда будет не нравиться что-то в тебе. Тебя будут судить за то, что ты говоришь и что делаешь, — со знанием дела заявил он. Потом стянул с себя шерстяной серый шарф и дважды обернул его вокруг шеи Кайри, а затем расправил края, чтобы ветер не касался кожи. Шарф хранил остатки его тепла, которое приятно разливалось по телу. — И что с этим делать? — Не сомневайся в себе. Нельзя заставить всех любить себя, но если ты говоришь то, во что сама веришь, то большинство из них станут твоими союзниками. Будь искренна, и они пойдут за тобой. Она вспомнила, что он когда-то тоже стоял на этой сцене. — Мне кажется, если я буду говорить искренне, они меня возненавидят, — вздохнула она, и Орвис рассмеялся, словно она сказала ужасную глупость. — Тогда я встану рядом, и они переключатся на мою персону. Сразу почувствуешь разницу, — он улыбнулся, выправляя прядку ее волос из шарфа. — Орвис, ты… — в его словах прозвучала нотка иронии, но он не шутил. Она уже хотела сказать «спасибо», как вдруг ее окликнули: — Кайри! — она резко повернулась. Улыбающийся Дерен шел прямо к ней, делая вид, что в упор не замечает брата. Орвис заслонил Кайри собой, но потом сделал шаг назад, давая Дерену дорогу. — Во имя Творца, Дерен! — она чувствовала некую неловкость после их последней встречи, но сара уверенно заключил ее в объятия. Кайри боялась, что он снова ее поцелует, и была благодарна, когда он не стал этого делать. Орвис, наблюдавшей за этой сценой, недовольно отвернулся. — Я очень рад тебя видеть, — сказал Дерен, неохотно отпуская ее, чтобы заглянуть в глаза. Он выглядел слегка уставшим, но изумруды в его глазах сверкали. После всего, что она узнала, о Дерене, ее отношение к нему стало неоднозначным. С одной стороны, он всегда хорошо к ней относился, но также он был человеком, который охотился на собственного брата. Дерен снисходительно посмотрел на Орвиса, скрестившего на груди руки, и неприятно улыбнулся. — Я здесь, так что можешь быть свободен. Твоя защита на этом мероприятии не нужна. Кайри поморщилась, ожидая, что ее друг сейчас бросится на Дерена, как и на Фархама в день отъезда из Аддона, но этого не произошло: Орвис оставался спокойным и уверенным в себе, что было необычно для его взрывного характера. — Мы тут прекрасно справлялись без тебя, но если хочешь помочь, возражать не будем, — надавив на слово «мы», Орвис улыбнулся так, что стал виден клык. Скулы Дерена заострились, когда он сжал зубы от злости. Спокойствие его обычно вспыльчивого брата выбило из колеи, поэтому Кайри решила вмешаться и тронула его за предплечье, чтобы отвлечь внимание на себя. — Я знаю, что произошло в пустыне, — Кайри заметила синие круги, очертившие его красивые глаза. — Как ты, как Соларем? Она почувствовала себя виноватой, когда осознала, что весь вчерашний день писала речь вместе с Орвисом, а не пошла искать Дерена, чтобы убедиться, что он в порядке. — Мы потеряли троих ребят, но это нам еще повезло, — вздохнул он. При воспоминании о той битве в его зрачках мелькнуло что-то сродни страху, и было ясно, что ему не хотелось бы об этом говорить. Такой же взгляд был у генерала Вержака в Солнечном Шпиле. Кайри и не сомневалась, что первые впечатления сара о вихернах окажутся незабываемыми. — Ты говорил с Фархамом и Гаародом? — Говорил. Они мне все рассказали. Я горжусь тобой. Особенно теперь, когда я узнал, что ты еще и выступаешь на Главной площади. Волнуешься? — Еще бы! — фыркнула Кайри, и Дерен нежно погладил ее по плечу. — Мой тебе совет: не думай обо всей этой толпе. Говори, как есть, — ободрил он. — Знай, что ты права. Ты — самая лучшая! Тебе не должно быть страшно. — Но мне очень страшно! — взмолилась она. — Я с тобой. Давай, Кайри. Все получится. Посмотри туда, взгляни в их глаза, и тогда ты точно в это поверишь. Кайри повернулась, и все ее существо обратилось в страх. У ее ног расстилалось море голов, в их глазах читалось недоверие и ожидание, но не было зла. Они шумели, толкали друг друга, чтобы встать поближе. Это была толпа, неорганизованная и непредсказуемая, способная быть и оружием, и кнутом, и слепым проводником чужой воли. И некриска почувствовала свою власть над этой толпой. Тяжелые шторы плавно разъехались, являя ее миру. Кайри больше не оглядывалась ни на Орвиса, ни на Дерена, хотя и чувствовала на себе их взгляды. Дух толпы захватывал и ее, нужные слова сами пришли в голову. Она расправила плечи. Ветер вдруг перестал быть колючим и мягко охладил горящее от волнения лицо. Кайри медленно подняла левую руку, совсем невысоко, но этого хватило, чтобы вся ее огромная аудитория сразу затихла. Толпа успокоилась, тысячи глаз были прикованы к ее лицу. — Меня зовут Кайри Корнолли. Я прилетела с планеты Некрисса, — набрав побольше холодного воздуха в легкие, начала Кайри. — Я хочу рассказать вам о вихернах. Она говорила, а напряжение росло, словно все они участвовали в каком-то заговоре. — Вихерны — раса людей с планеты Накоджа, и они объявили сара войну, — продолжала Кайри. — Несколько месяцев они пытались захватить целую звездную систему, но союз нескольких планет смог разбить их. После поражения они сбежали и выбрали Хираэт своим убежищем. Мы с вами не имеем поддержки других планет, мы одни стоим против самого страшного врага Известного предела. Тишина была звенящей. Зловещей. Обращенные к Кайри взгляды были полны страха. Ледяной ветер разносил над их головами листья и мусор, поднимая его в свинцовое небо. — Вихернам нужны ресурсы, которые есть на вашей земле — без них они не смогут развиваться. Ради них они готовы на все. Я не буду уверять вас, что мы непобедимы, потому что это не так, и лгать вам я считаю преступлением. Правда в том, что их военная мощь многократно превышает нашу. Технические достижения вихернов опередили государства Хираэт на много веков. У вас нет союзников и военной техники. На этом фоне может показаться, что борьба бессмысленна, но это не так. Нужно бороться. Толпа зароптала на разные голоса. Где-то совсем близко жалобно взвыл ребенок, к нему присоединились десятки детских голосов. — А какой в этом смысл? — вдруг раздался чей-то голос из толпы. — Зачем все это, если они все равно сильнее? Что можно сделать за семь дней войны? Убить восемьдесят миллионов человек. Превратить цветущую планету в пустыню. Кайри решительно выбросила эти мысли из головы. Ей казалось, что ее уже невозможно обратить в бегство, а потому она снова оглядела толпу. — Тот, кто не верит в победу, заранее побежден. Вихерны не всемогущие. Они ослаблены прошлой войной и в бегах: вся цивилизация Известного предела охотится на них. У них нет той силы, которая была раньше. Вы же находитесь на домашней планете. Она ваша, и никто не знает ее так, как знаете вы. Этим нужно воспользоваться. Чтобы выжить в этот сложный для всех нас период, нужно объединиться, потому что грядущие перемены можно пережить только вместе. Я не хочу отрывать вас от семей, но армия очень нуждается в добровольцах, и помощь каждого будет неоценима. — Но если у них и правда такая развитая цивилизация, почему бы нам не стать ее частью? — спросил кто-то, и возмущение толпы начало нарастать быстрее. — Поймите, в их планы не входит сделать вас частью своей цивилизации. Вихерны считают себя совершенной расой, и они никогда не будут относиться к другим как к равным. Они видят в вас только дешевую рабочую силу. Рабов, которые будут трудиться для их нового государства. — голос Кайри ожесточился. — Им не нужны ни ваши традиции, ни ваша история, ни ваша культура! Ваша цель — не сдаться им, а попытаться защитить то, что вы создавали веками. У вас своя история, своя цивилизация, и она великая, достойная уважения. Ваш мир — прекрасен. Защитите его. Толпа молчала — ошарашенная, сбитая столку. Кайри чувствовала, что нужно что-то добавить. Слова пришли сами. — А я вам помогу. Вы приняли меня, вы относились ко мне как к своей, и я не оставлю вас в трудную минуту. И в первую очередь, я добьюсь, чтобы архивы «Доброго Ока» были открыты для всех. Знания, которые содержатся в них, должны использоваться. Я научу вас всему, что знаю, и сделаю все, что в моих силах. Я буду с вами до победного конца. Кайри почувствовала пронзительный взгляд Орвиса, полный одобрения. Она почти видела его на этой сцене, окруженного флагами с летящими журавлями. Наступила тишина, и Кайри казалось, что она длилась вечно. Когда она уже решила, что больше ничего не произойдет, и пора бы признать, что ее речь — полный провал, раздались редкие хлопки. Этот едва слышный поначалу звук начал постепенно разрастаться, словно усиливающийся дождь. Потом толпа взорвалась аплодисментами и криками. — Звездница! — кричали тут и там в толпе. — Звездница с нами!       Кайри различала блестящие от слез лица детей и полные решимости глаза мужчин и женщин. Как ей удалось? Неужели она вдохновила их обещанием помочь? Впрочем, появление «Беркута» действительно впечатлило их, и мысль о том, что корабль будет на их стороне, придавал им сил. Кайри хотелось надеяться, что они верили не только в нее, но и в себя. Орвис замер, сидя в тени сцены. Ветер выпростал длинные волосы Кайри из-под шарфа, остервенело развевая, капли дождя висели на мочках ее ушей как сережки. Кайри излучала уверенность и силу, Орвис не мог оторвать от нее глаз: наблюдал за каждым ее движением, следил за ее руками, губами, глазами. Она казалась ему такой красивой сейчас: худая фигурка на фоне тысячи голов. Такая смелая и живая. Настоящая. Вот бы подойти к ней сейчас и обнять, заслонив от толпы и ветра. И тут он понял, что испытывает к ней. Это было чувство, которое едва зародилось с самой первой минуты их знакомства, когда он подал ей руку и взглянул в ее серые глаза. Оно не дало ему отпустить ее из замка, но тогда Орвис его не опознал. С каждым новым переломным моментом чувство крепло все больше, росло и поглощало его. Оно заставило его отказаться от прошлого, вернуться домой, пытаться стать лучше. Удивительное, невероятное, новое, чего он не испытывал раньше ни к кому другому. «Очнись!» Внезапно невидимый импульс заставил Орвиса встрепенуться. Его охватила странная тревога, подступившая к горлу, будто тошнота. Хищники вроде него знают, что это чувство не возникает просто так. Сара резко поднял голову и оглянулся, скользя взглядом по головам. Он увидел его: темный капюшон, нос и рот замотаны платком. Он мало чем выделялся на фоне других, потому что многие закрывали головы о ветра, но голубые глаза выдавали его: каменный взгляд убийцы, направленный на Кайри. Орвис сам не осознал, как оказался рядом с Кайри на сцене. Он понимал только одно: он должен защитить ее. Взгляд голубых глаз переместился на него и показался ему смутно знакомым. В это время Кайри слегка тронула его за предплечье. — Орвис? Он отвлекся всего на мгновенье, и парень пропал. Орвис метр за метром прочесывал взглядом толпу, но не мог вычислить его. Он должен был оставаться на сцене до тех пор, пока не отыщет его. — Кайри, — выдохнул он. — Я прошу слова. Она застыла на месте, а в толпе поднялась волна шепота. Орвис понимал, как глупо выглядит сейчас, но ему было все равно. — Уходи, Изгой, не встревай! — крикнули ему из толпы. — Верно, не лезь не в свое дело! А ну, прочь оттуда! — подержали другие. — Нет, пусть он скажет! — возразил им кто-то, на него шикнули сразу несколько голосов. — Пускай скажет! Это же он нам рассказывал об Известном пределе. Давай, Изгой, говори! — Пусть Кайри решает! — сообразил кто-то и его тоже поддержали. Поднялся гам, и до его ушей то и дело долетали гневные и одобрительные выкрики. Появление «Беркута» частично вернуло веру в его идеалы, и теперь у него снова появились доброжелатели. Но сейчас ему было плевать: он терпеливо ждал, обратившись в слух и зрение, и все яснее чувствовал, что убийца близко. Он бросил взгляд на Фархама, Гаарода и Дерена, но те не выглядели встревоженными. — Что ты делаешь? — нахмурившись, прошептала Кайри. — Делай, как я говорю, — сквозь зубы прошипел он, не сводя глаз с толпы. Кажется, она его поняла. Кайри снова подняла руку и усмирила расшумевшуюся толпу. — Хорошо. Говори, — она произнесла эти слова властно и четко, и он понял: она возмущена и очень злится. Но снова решила довериться ему, и он был благодарен, что она не усложняет ему работу. — Кайри, народ Рипербаха очень благодарен тебе… что ты решила остаться ради того, чтобы помочь нам. Мы все это ценим и постараемся оправдать… Наступают сложные времена, и мы будем поддерживать все твои решения… Он тараторил, не обращая внимания на смысл своих слов, отвлекал внимание толпы на себя, усыплял бдительность убийцы, а сам в это время выслеживал его. Кровь стучала в ушах. Кое-где раздавались редкие хлопки. Острое зрение уловило, что кто-то сдвинулся поближе к краю сцены, откуда можно было нанести более точный удар. Но тут все испортила сама Кайри, прервав его бессвязный поток красноречия: — Довольно. Мне приятно слышать эти слова, и я… Нервы словно вытянулись в струну, волна холодного страха окатила его с ног до головы. Он понял, что убийца воспользуется этой суматохой, и если он и нанесет удар, то сейчас! Орвис почувствовал, как каменеют мышцы. Вон он: темный капюшон, голубые глаза, правая рука поднята, между пальцев блестит что-то острое. У Орвиса была лишь секунда, но он точно знал, что ему делать. Он шагнул к Кайри и обнял ее, заслоняя собой. — Орвис! — возмущенно выдохнула она, но он стиснул зубы и коснулся губами ее уха: — Держись! Он услышал свист тонкой стали, прорезавшей осенний воздух, а затем почувствовал удар в спину, взрывную волну холода и запах ее волос. А дальше стало темно.