Ice latte

      Аида — жёсткая и властная, решительная и уверенная в себе. Близко не подпускает, своей властью и авторитетом пользуется в полной мере.       Аида пьёт холодный латте, носит чёрную одежду и старается не думать о том, что весь её мир может вновь разрушиться в любую минуту. Аида всё ещё винит себя в событиях, что произошли много лет назад, и в завтрашнем дне уверена быть не может.       Аида не раз теряла всех, кто ей дорог. Все, все они умирали у неё на глазах, а некоторые — буквально в её руках. Она никогда не забудет, как в далёком, но всё ещё живом в её мыслях прошлом прижимала к себе безжизненное тело Артемиды, умершей чертовски глупой и бессмысленной смертью. Да, тогда та предала их — но, чёрт возьми, решение Зевса выстрелить в неё было слишком уж опрометчивым. Ведь именно из-за этого им не удалось разобраться со всем в тот раз. Зевс вообще всегда был основным источником проблем в жизни Аиды. Горделивый и высокомерный, но вместе с тем безответственный и совершенно бесполезный старший брат, раз за разом присваивавший себе всё то, что могло бы принадлежать ей. В том числе, кстати, и Артемиду — Аида ведь не раз засматривалась на неё, а Зевс, можно сказать, забрал её; лишил жизни собственную дочь из-за своих глупых, ничего не значащих принципов. А ведь та была так молода, так красива… Аида любила то её воплощение больше всех прочих, и воспоминания об этой утрате до сих пор острой болью отдаются в её сердце.       Аида привыкла всё решать сама; привыкла с подозрением относиться ко всем вокруг и действовать без малейших сомнений. Возможно, это и стало главной её ошибкой. Тогда, когда она пошла на сделку с новыми богами — считай, на сделку с самим Дьяволом — лишь ради того, чтобы спасти всех, кого ещё можно, она действовала именно так, понимая, что никто другой не возьмёт инициативу в свои руки, что только на неё и остаются все надежды. Она видела, что богам никак не справиться; видела, что они страдают, что их силы уже на исходе, но знала также, что все они слишком горды, чтобы просить о помощи или признать своё поражение; она понимала, что ещё многие пострадают в этом сражении, многие будут ранены и, возможно, погибнут. Но все боги отказывались даже думать о возможном поражении, шли в бой с полной уверенностью в своей победе. Они все слишком дорожили своей славой, своим величием. А она — нет. Ей и терять-то было нечего. Её, богиню подземного мира, всё равно никто никогда особо и не жаловал. Так было всегда. Она прикрывала Зевса, придумывала оправдания всем тем глупостям, что он творил, — а все клеймили её злом во плоти, не понимая, что этот образ лишь помогает выставить её дражайшего брата героем и победителем, что бы тот ни делал. А тот так и не умнел с годами, пользуясь своей властью. Аиде же оставался только пустынный и холодный подземный мир и единственное в нём живое существо — Персефона, чудесная милая девушка, которую той чудом удалось удержать рядом с собой; наверное, только та и смогла стать для неё лучиком света, не дав тьме окончательно завладеть её душою. И всё-таки Аида любила, любила их всех — богов, иногда тщеславных и глупых, имеющих свои недостатки, но уже ставших ей такими родными. Ради них она и решилась переступить черту, оказавшись в итоге проклятой. Теоретически, проклятие-то поразило не её саму, а их души — вот только лишь она смогла в полной мере прочувствовать на себе его влияние. Она жила в этом мире долгими тысячелетиями, каждый раз вновь встречая их и затем вновь теряя; чтобы не сойти с ума, только и могла уверять себя, что однажды сможет спасти их всех, не дать им умереть по просшествии злосчастных двух недель — но снова и снова этого не происходило, и они опять уходили, исчезали из её жизни лишь для того, чтобы в очередной раз вновь объявиться на свой мучительно короткий срок и оставить ещё один шрам на её душе своим исчезновением, когда истечёт время.       Вот только в этот раз всё кажется другим. Двадцать первый век, шумный и наполненный множеством совершенно новых явлений. Хорошее, кстати, время — в кои-то веки не приходится скрывать свой интерес к девушкам и безразличие к мужчинам, что долгие годы до этого считалось неправильным, порицалось и даже запрещалось — хотя, в общем-то, разве могут люди запретить хоть что-то богине подземного мира?.. И новое поколение переродившихся уж очень разительно отличается от предыдущих — этим ребятам Аиде хочется довериться, хотя умом она и понимает, что, скорее всего, и в этот раз всё повторится вновь. Они все чертовски юны и прекрасны — впервые за столько лет почти все они узнали о своей истинной природе в столь раннем возрасте. Аида обещает себе, что сделает всё возможное, чтобы спасти их; когда те начинают проявлять себя — испытывает искреннее беспокойство, осознавая, что терять их ей будет особенно больно. И вновь времени нет, вновь остаётся меньше двух недель — а безответственный Зевс в очередной раз бродит невесть где, да и ещё нескольких ей только предстоит отыскать. Отношения между ними сложные, все их судьбы переплетаются самым абсурдным образом: к примеру, мальчик, которого Аида вместе со своей женой Корой взяла на воспитание, оказывается Аресом, а перерождением Артемиды становится девушка, с которой он встречался ещё в школе. Они и вся эта компания, как выяснилось, имеют множество общих тайн и недомолвок — бывшие друзья, бывшие возлюбленные, родственники… Всё кажется слишком сложным и запутанным, и Аида сама не знает, во что всё это выльется в итоге. И, в довершение ко всему, в её отношениях с Корой — Персефоной — наступает кризис: они вечно ссорятся, ведь той уже безразличны и боги, и их прошлое, она лишь хочет к себе внимания и тихой, спокойной жизни со своей возлюбленной. Но Аида не может оставить свой долг, сбросить с плечей ту ношу, которую взвалила на себя по собственной воле. Да и нынешняя версия Артемиды — её, к слову, зовут Андрея — Аиду привлекает всё больше. Девушка красивая и отнюдь не глупая — понимает с полуслова, стремится выяснить всё больше и больше, действует разумно и правильно. И хотя сама мысль о том, чтобы влюбиться в бывшую своего собственного сына, кажется Аиде абсурдной, отрицать её к той интерес попросту не имеет смысла.       И Аида не отрицает. Не отрицает, но не смеет сделать ничего, что пересекало бы границы дозволенного. Как-никак, пока что первостепенная для неё задача — в очередной раз попытаться спасти их всех. По крайней мере, в этом она себя убеждает до того момента, когда Андреа вдруг ни с того ни с сего приглашает её прогуляться, развеяться и выпить где-нибудь кофе.       Аида всегда не очень-то хорошо разбиралась в собственных чувствах. Она, к примеру, так и не смогла понять, любила ли на самом деле Персефону или же держалась за неё лишь за неимением других вариантов. Не может до конца понять себя она и во время этой странной прогулки. Поначалу недоумевает, как у Артемиды вообще хватило смелости пригласить её, а потом вдруг с удивлением обнаруживает, что сама смущена ничуть не меньше, а то и больше той. Каждое случайное прикосновение чувствуется похожим на удар током, каждый внезапный взгляд вызывает множество противоречивых эмоций. И всё-таки она сдерживается, сохраняя прежний властный и уверенный вид. Фасад, внешний облик, не имеющий ничего общего с той бурей чувств, что бушует в её душе.       Андреа, разумеется, не позволяет себе ничего неуместного — ясное дело, её она уважает, даже, возможно, боится. Пригласила она её, конечно, под предлогом важной беседы, но из тех общих, совершенно бессмысленных вопросов, что она задаёт, становится понятно, что дело отнюдь не в этом. Андреа будто бы надеется на что-то, будто бы ждёт чего-то от неё. И Аида, кажется, догадывается, чего именно.       Они заходят в какое-то кафе; Андреа заказывает горячий шоколад, Аида — любимый холодный латте. Наверное, этот напиток полностью соответствует её натуре. Он кажется обжигающе-ледяным и, к тому же, чуть горчит, как и любой кофе, вот только молока в нём больше, чем можно было бы предположить. Так и Аида — резкая и холодная снаружи, но, на самом-то деле, чертовски эмоциональная внутри, далеко в глубинах души. Впрочем, наверное, с течением лет это становится всё менее заметно, ведь каждый чёртов раз, когда всё случается снова, она всё больше закрывается в себе, всё реже проявляя более чувствительную сторону своей сущности.       За всё то время, которое они проводят в кафе, Андреа не говорит ни слова. Это молчание постепенно становится напряжённым, как и её сосредоточенный взгляд, неотрывно следящий за каждым движением Аиды. Она будто бы хочет что-то сказать, но задумывается, так на это и не решаясь. И Аида, кажется, прекрасно осознаёт, к чему всё идёт. «К чёрту всё, я ведь и сама хочу этого», — решает после недолгих раздумий. Конечно, события разворачиваются слишком стремительно, но это естественно: они обе ведь понимают, что времени у них в принципе не так много. Не желая упускать возможность, берёт инициативу в свои руки.       — Пойдём, — говорит, так и не допив свой латте.       — Куда? — не понимает Андреа.       — Ко мне, — уверенно произносит Аида, встречаясь с ней взором. В зелёных глазах той мелькает сомнение, которое тут же исчезает, когда та согласно кивает, сказав вдруг:       — Именно этого я и ожидала.       Наверное, им ещё во многом предстоит разобраться. Наверное, у них уже осталось не так много времени. Наверное, чертовски глупо это самое время тратить на столь бессмысленное времяпрепровождение. Аида всегда была ответственной — потому сама себе удивляется, когда вдруг решает потратить драгоценный день на то, чтобы уединиться с этой девчонкой. Вот только отчего-то складывается у неё впечатление, что она всё делает правильно. Это впечатление не покидает её и тогда, когда она они остаются наедине в её комнате, и тогда, когда она стягивает с той одежду, приготовившись к самой интересной части, и тогда, когда эта самая интересная часть, собственно, случается. И даже в процессе этого действует она так же решительно, как и всегда, — Андрея лишь поддаётся ей, позволяя делать всё, что той захочется. Всё это — безумие, сущее безумие. Но им обеим нравится. Точно всё происходит так, как и должно быть.       Завтра. Завтра она вновь будет беспокоиться об их дальнейшей судьбе, решать проблемы и искать тех, кого ещё не удалось найти. Завтра утром она, как обычно, выпьет холодный латте и вновь нацепит на себя эту маску ледяной уверенности. Сегодня же она просто позволяет себе сделать то, чего хочется ей самой. В конце концов, если всё вновь пойдёт прахом, сожалеть об упущенной возможности уже будет поздно. Вот только отчего-то в этот вечер, который она проводит в объятиях этой чертовски прекрасной девушки, Аиде особенно верится, что в этот раз всё у неё получится.