co-parenting cats

Это был первый день недельного тренировочного лагеря перед отборочными. Большая часть команды собралась в общей комнате, готовилась к ночи и отдыхала после плотного ужина. Куроо читал нотацию Кенме об использовании телефона перед сном (в тысячный раз), второгодки отправились в ванну, Кай разбирал что-то из своих вещей, а Яку показывал первогодкам как правильно разминать мышцы голеностопа. Тишину прервал Лев, резко выпрямляясь, и оживлённо, с каким-то озарением в глазах, заговорил: — Яку-сан, вы с Куроо-саном наши волейбольные родители! — он вскочил со своего места, сильно напоминая пятилетнего ребёнка. Куроо дёрнул бровями вверх, пока Яку, наоборот, их нахмурил и посмотрел на Льва с неодобрением: — Что? Лев воодушевлённо кивнул: — Вы наставляете нас, следите, чтобы мы должным образом ели и спали, а потом опять поучаете! Родители! Яку одарил Льва более чем красноречивым взглядом, ясно давая понять, насколько абсурдно это утверждение звучало, пока Куроо пытался сдержать смешок. Это была та самая причина, почему они так часто спорили на их первом году обучения. — Как насчёт Кая-сенпая? — спросил он Льва, рукой указывая на третьего сенпая в их команде, сидящего на своём футоне около Яку. Кай поднял глаза при упоминании его имени. — О! — Инуока, как ни странно, поднял руку, чтобы вмешаться в разговор. Просто восхитительно. — Он нам как крутой старший брат! Яку осуждающе повернулся к Инуоке. — Кай не может быть нашим ребёнком. Кай сейчас, вероятно всего, переживал заново все те разы, когда снисходительно ждал пока Куроо и Яку просто заткнуться в очередной ссоре. Именно поэтому теперь Куроо серьёзно кивал головой в знак согласия с Яку. Шибаяма поднял руку следующим. Почему Лев не мог сделать также? — Я думаю, он, скорее, наш дедушка! Куроо и Яку одновременно зашлись в приступе смеха, закидывая головы назад. Не каждый день выдавался случай назвать Кая старым, чтобы позлить его. Кай, в противовес их желанию, просто улыбнулся: — А в этом есть смысл, — сказал он, — тогда это делает меня вашим родителем, а именно это я чувствовал последние три года. Куроо и Яку резко перестали смеяться, недовольно посмотрев на него. Предатель. — Поэтому с тобой нельзя повеселиться, — припечатал сверху Куроо. Кай хохотнул, когда первогодки начали хихикать над ними. — Что за шум? — ввалился в комнату Тора, а за ним и Фукунага. Он выглядел на редкость отдохнувшим после ванны. — Тора-сан! — сказал Лев. — Куроо-сан и Яку-сан наши волейбольные родители, да? Тора громко засмеялся. — Да! — он с лёгкостью согласился. — Они говорят нам вовремя есть и постоянно пререкаются, как старая женатая парочка. — Мы не женатая парочка! — оскорбился Яку, вспыхивая яркой краской на скулах. — Вы вчера ходили вместе в продуктовый магазин, — подал голос Кенма, не отрываясь от экрана. — Мы покупали еду для вас, ребята, — сказал Куроо. — И, Кенма, я только что сказал тебе заканчивать с телефоном. — Это было очень по-отцовски, — заметил Фукунага. Тора гоготнул: — Они влюблены в друг друга, женаты и у них есть дети и это мы! Яку в праведном гневе схватил подушку с футона и отправил её прямо в голову Торе. — Если вы, ребята, наши дети, то я очень разочарован вами! — фыркнул он. — Неуважительно издеваться над родителями. Что ж, если Яку сдался в этом безнадёжном споре, то Куроо собирался сделать тоже самое. Родители, думает он с лёгким весельем, должны, пожалуй, быть командной? Что ж… — Милый, ты не можешь просто взять и побить наших детей! — в театральном изумление выдохнул Куроо. Яку посмотрел на него столько же злобно, насколько это было комично, будто его предали уже второй раз за последние десять минут. Лев был абсолютно восхищён тем фактом, что сенпаи начали им подыгрывать. У всех на лице играли улыбки и было очень здорово заканчивать тяжёлой день на такой приятной ноте. Куроо хлопнул в ладоши для привлечения внимания: — Так, ладно, дети, ваш отец и я очень устали, поэтому расходимся ложимся спать прямо сейчас. — Но, пап, — в шутку заныл Тора. Команда рассмеялась, растягиваясь на футонах, взбивая подушки и заползая под одеяла. Куроо подождал пока каждый улёгся и выключил свет. Его футон как раз был ближе всех к выключателю, прямо между дверью и Яку. Пока он ложился, Яку заканчивал телефонный разговор. Никогда не упуская возможности поиздеваться над ним, Куроо произнёс громче, чем надо: — Спокойной ночи, Мориске, мой сладкий пирожок.* — Спокойной ночи, Куроо, — ответил Яку и закатил глаза на его клоунаду. По комнате раздались тихие смешки. Куроо полагал, что на этом всё закончилось, пока Яку не добавил, — мой безмозглый чудесный маффин, — и хихиканье превратилось в хохот. Куроо издал сдавленный смешок. Яку смотрел на него, будто ожидая чего-то, наполовину выглядывая из-под одеяла. Он правда выглядел очень мило. Произошёл не первый раз, когда Куроо обнаруживал Яку милым, и, он знал, что точно не последний. Одна из частей Куроо хотела называть его так по-настоящему, но пока это был только незабываемый забавный эксперимент. Эта лёгкая печаль стоила того, чтобы наблюдать изменения в лице Яку каждый раз, когда он подшучивал над ним. Яку всё ещё смотрел на него, поэтому он едва улыбнулся и прошептал: — Ночи, Яккун, — только для него. Что-то в его теле расслабилось и он повернул лицо к нему, чтобы Куроо смог увидеть как приподнялись уголки его губ: — Ночи, Куроо, — ответил он едва слышно. Сердце Куроо сделало ебоньк, и он утонул в теплоте его голоса. Намечался лучший тренировочный лагерь.

***

В течение следующей недели, Куроо и Яку вели так же, будто их неофициальные статусы родителей никогда не обозначались. — Кенма, у нас есть только один час на обед, поэтому поешь прямо сейчас, — сказал Куроо, когда его лучший друг игнорировал еду в пользу мобильной игры. — Надень кофту, — объяснял Яку Льву, когда первогодка вышел из душа. — Ты схватишь простуду. — Возьми больше овощей, — говорил Куроо Шибаяме, перекладывая ему брокколи в тарелку из своей собственной. — Чёрт возьми, тебе нужно пить больше воды, — твердил Яку Факунаге. — Инуока, если ты будешь так много бегать по площадке, то потеряешь все силы на следующем матче, — наставлял Куроо. — Мне всё-равно, даже если это «просто Карасуно», тебе нужно быть вежливым со старшими! — ругался Яку на Тору. После целой недели раздумий, Куроо признал, что Лев в чём-то прав насчёт родителей в их с Яку лице. Периодически он для особой изюминки добавлял «Я вырастил тебя!», но в большей части времени никто их них двоих не поменяли манеру общения с членами команды, но Куроо действительно улавливал нотки родительского воспитания. Куроо считал, что это забавно и ещё больше заставляло любить свою команду. Но кое-что всё-так поменялось. Куроо на все сто процентов пользовался их статусом женатой пары и называл Яку самыми слащавыми прозвищами, которые мог только придумать. И Яку никогда не оставался в долгу, даже если сначала это смущало его. — Можешь отдать свою лишнюю порцию риса, моя милая горошинка. — Ешь свою собственную чёртову еду, мой медвежонок. — Сладкий, это был потрясающий приём. Остаёшься, чтобы потренироваться ещё, крошка? ** — Спасибо, красавчик. Твои блоки как всегда были на высоте. Крошка? Ты только что назвал меня маленьким? Но к концу недели их запас фантазии иссяк, и они перешли на более классические варианты. «Милый» — говорили они. «Сладкий». «Малыш». «Дорогой». Дорогой, думал Куроо, наблюдая как Яку широко улыбнулся после особенно успешной «рыбки» за сложным мячом. Ему пришлось нырнуть за ним и перекатиться на спину, чтобы вернуть обратно в игру, но он сделал это, и их сторона взяла очко. Он просто будто родился для этого и искренне наслаждался каждый раз. Они столкнулись взглядами, и лицо Яку посветлело. Он двинулся в его сторону, пока Куроо возвращался в реальность: — Как я справился, малыш? Прозвища так естественно начали звучать, слетая с его языка. Они звучали по-настоящему. Куроо мог только желать этого, пока поднимал ему навстречу руку. — Как всегда круто, дорогой, — они ударились кулаками, и Куроо словил момент, когда лицо Яку засияло прежде, чем он отвернулся и включился обратно в игру. Да, думал Куроо, дорогой.

***

Последняя ночь в лагере. Завтра они проведу ещё тренировку, а после обеда поедут домой, но сейчас они слишком устали даже для вечерней болтовни. Куроо, Яку и Кай сидели в кругу на своих футонах и когда Кай решил идти спать, Куроо объявил отбой для всех. Он поднялся, посмотрел на каждого, чтобы убедиться в их готовности ко сну (особое внимание было уделено футону Кенме, чтобы проследить, что его лицо находилось в поле зрении, а не под одеялом один на один с телефоном), потом выключил свет, как делал всю неделю до этого. Он опустился обратно и устроился поудобнее, повернулся набок и увидел смотрящего на него Яку. — Все спят, сладкий? — тихий голос и без следа сарказма. Боже милостивый, они так привыкли к этому. Куроо не жаловался. — Да, дорогой. Они здорово постарались на этой неделе, — ответил он в тон. Лицо Яку засветилось гордостью. — О да! Шибаяма стал намного увереннее в своих приёмах. Куроо свернулся под одеялом не отводя глаз от Яку. Ему трудно делать это и в течение дня, но что-то было особенное в счастливом Яку, освещённым лунным светом. — Потому что у него первоклассный либеро-семпай, — ответил Куроо, улыбаясь. — Не только я, — парировал Яку, выглядя немного смущённым. — Но спасибо. У всех есть прогресс, правда. Я вижу изменения даже в приёмах Льва. И его блоки! Это полностью твоя работа. — Спасибо, — Куроо заставлял Льва упражняться даже во время их тренировки трое на трое с Бокуто, Акаши, Тсуккишимой и креветкой, поэтому он был очень рад слышать похвалу и видеть результат. — Я рад, что Инуока начал справляться с тем фриком из Карасуно. Куроо почувствовал прилив гордости. Иногда до сих пор с трудом верилось, что он капитан. — У нас действительно классная команда. — Да, — легко согласился Яку. — Весь наш тяжёлый труд привёл к тому, что у нас сейчас есть и мне кажется, что это тот самый год, понимаешь? — он смотрел на Куроо энергичным взглядом, который говорил «я прикрою твою спину», «я верю тебе, потому что доверяю». Этот взгляд хотел оправдать каждый член команды каждую игру, каждый сет, каждую тренировку. — Это наша команда, — сказал он с нажимом, — команда, которую ждали Кай, ты и я на первом году, и мы далеко пойдём. Я знаю. — Да, это действительно так, — ответил Куроо. — Я так рад быть здесь, с вами, ребята. Мы выиграем национальные в этом году. Мгновение они просто смотрели друг на друга, улыбаясь и греясь гордостью, счастьем и верой в свою команду. Потом Куроо будто что-то вспомнил и фыркнул от смеха, стараясь не поднимать шум. — Что? — спросил озадаченно Яку, хотя всё ещё улыбался, как будто ему было приятно только от хорошего настроения Куроо, даже если не знал чем оно вызвано. От этого Куроо становилось тепло. — Мы правда их родители, да? Ты только послушай, хвастаемся успехами наших детей перед сном. Яку хихикнул. — Тогда мы замечательные родители. И они замечательная семья. — Конечно, — ответил Куроо с нежностью. Он хотел продолжить их комфортную, непринуждённую болтовню, но его тело вмешалось внезапным зевком. Яку довольно посмотрел на него. — Надеюсь, сейчас мы пойдём спать, — пробубнил он. — М, да, — согласился Куроо, чувствуя накатившую усталость. Как будто зевок разблокировал всю накопившуюся измотанность, и он ощутил, как функции мозга потихоньку начали отключаться. — Ночи, дорогой, — прошептал Куроо, наклоняясь вперёд. — Ночи, милый, — Яку потянулся в ответ, встречая его на полпути. Они прижались губами в поцелуе, означающий не более чем мягкий поцелуй перед сном, а потом улеглись под одеяла. Куроо закрыл глаза, пытаясь удобнее лечь на подушку и запоминая бархат губ Яку на своих, чтобы уснуть с этим чувством, пока не замирает от резкого осознания. Подождите секунду. Он коснулся пальцами губ, почти уверенный, что ему не привиделись губы Яку на своих собственных, а потом Куроо почувствовал жар. С возрастающем смятением внутри, он медленно перевёл взгляд обратно на Яку. К этому времени Яку уже ошарашенно смотрел в ответ в темноте комнаты. Из-за тени на лице, Куроо не мог точно сказать, но зато уверен в том, что Яку краснел сейчас вместе с ним. Они пялились друг на друга, а Куроо даже задержал дыхание. Он мог поклясться, что Яку слышал его колотящееся сердце сквозь одеяла и футон между ними. Прошла целая жизнь, прежде чем Яку моргнул, а потом ещё раз, сменяя выражения лица на задумчивое. Он всегда закусывал губу во время размышлений, и обычно Куроо немного пялился (много) на него во время занятий, но сейчас не мог заставлять себя не смотреть. Вообще-то, Куроо начинал паниковать. Им надо поговорить об этом? Они должны поговорить об этом, но он не думал, что способен сейчас на серьёзный разговор. Даже несмотря на внезапный прилив адреналина… эта ситуация напоминала о его усталости после тренировок. Они оба должны были ясно мыслить, но Куроо сейчас хотел спать. Ладно, спать, и, может быть, поцеловать Яку ещё раз, но сначала выяснить хотел ли этого сам Яку или нет после всего этого, но для этого им нужно поговорить и… О нет, небольшая паника перестала быть небольшой паникой. Прежде чем он окончательно потерялся, что-то ударило его в плечо. Это рука. Ничья иная как рука Яку. — Спокойно, идиот, — его рука всё ещё лежала около того места, куда ударила. — Завтра? Куроо медленно кивнул. Прежде чем он начал размышлять о том, что Яку, возможно, просто тянул с отказом до завтра, Куроо краем глаза заметил движение его пальцев. И тогда он увидел, что ладонь Яку поднята вверх в приглашении. Океан облегчения накатил на Куроо и он широко улыбнулся. — Завтра, — прошептал он в ответ. Куроо проследил, чтобы вытянутая рука Яку удобно лежала и сгрёб её, пряча под своим одеялом и прижимая к груди. Он развернулся, чтобы их руки располагались под более удобным углом, а потом переплёл их пальцы. И когда Яку сжал ладонь, Куроо сжал в ответ. Да, думал Куроо, дорогой.