Интервьюировать Нильсена

      Четвертый закон Ньютона гласит, что тело, прижатое к стене, не сопротивляется. Эта бородатая шутка надоела всем до тошноты, набила оскомину и уже не вызывает даже тень улыбки. Но черт возьми, как же иногда она правдива!       Нильсен медленно надвигался на меня, заставив прижаться к стене, а когда между нами осталось не больше полуметра, навис надо мной, не оставляя ни шанса для капитуляции.       — Интересно, что здесь делаешь ты…       А мне вот интересно, как много ты слышал… Или видел… Нет, все же, скорее слышал. Дверь в ванную вроде не открывалась.       Отговорка про то, что я завела себя домашнего питомца, назвала «Александр» и решила таким способом его позвать, сработает? Да не, этот засранец наверняка попросит показать животинку, а ее-то у меня как раз и нет.       Да что б тебя, Агата, когда ты научишься думать о будущем? Вот купила бы заранее какую-нибудь крыску, и сейчас была бы готовая отмазка! А что, вибратор «Нильсен» у меня уже есть. Мне не привыкать осквернять имя своего начальника…       — Что ты делала в душе, когда так громко стонала мое имя? — спросил Алекс, прищурив глаза и смотря на меня с непонятным огнем во взгляде.       Так, давай разберемся… Ну да, застукал ты меня за не самым приличным занятием. Но злиться-то зачем? Это тебя как-то оскорбляет? Заметь, я ведь даже крысу твоим именем не назвала. А ведь могла бы…       — Я… я…       — Что, Харли, отговорки закончились? — оскалился Нильсен.       Да щас! У меня их знаешь сколько! Я пела… Я потянула мышцу и звала на помощь… Тебе какая больше нравится? Есть еще «я тренировалась получать оргазм при твоем непосредственном участии»… Правда это уже будет не отговорка, а чистейшая правда, но не суть.       — Ты уже обсудил закупки с Эллиа? — я решила, что если сказать нечего, то лучшая стратегия — это сменить тему.       Гениальный ход! Сунь-Цзы вместе с Макиавелли обливаются слезами умиления, глядя на меня.       — Ну нет, мы не будем сейчас говорить об Эллиа, — Александр приблизился к моему лицу настолько, что я чувствовала его дыхание на своих губах. — Если я начну об этом вспоминать, то у меня снова проснется желание хорошенько тебя выпороть за то, что ты устроила в спортзале.       Окей, гугл, как перестать представлять эту картину в красках? И как остановить мозг от придумывания тысячи и одного способа напомнить Нильсену о событиях, из-за которых он захотел меня отшлепать?       — А что было в спортзале? — закос под дурочку как смысл жизни! Хотя мне даже усилий прилагать не нужно, чтобы за идиотку приняли.       — Хм… дай-ка подумать. Петтинг с угрозой для жизни, из-за которого меня теперь считают то ли геем, то ли извращенцем, то ли геем-извращенцем… Ничего не напоминает?       Хороший мой, геем-извращенцем тебя и раньше считали. Правда в очень узких кругах, но это неважно. Тебе все равно не привыкать.       — Н-нет.       — Знаешь, я шел сюда с намерением задать тебе хорошую трепку, — он наклонился к моему уху, практически задевая кожу губами. — Но теперь у меня появилась другая тема для дискуссии. Ну же, Харли, у тебя есть возможность спасти свою прекрасную задницу и избежать порки. Просто расскажи, — голосом демона-искусителя шептал Александр.       Это он о чем вообще? Он хочет, чтобы я добровольно отказалась от моментов, когда его рука будет прикасаться к моей обнаженной заднице? Он нормальный вообще?       Так, Агата, что бы у тебя не спрашивали — молчи! Вспоминаем техники, которые позволяют выдержать допрос, стискиваем зубы и терпим, потому что награда слишком прекрасна, чтобы сдаться без борьбы!       — Ч-то рассказать? — сбивчиво спросила я. Мне же нужно знать, от каких вопросов увиливать.       Хотя получалось это все хуже. Его близость слишком сильно влияла на мои умственные способности. Колени подкашивались, в горле пересохло, а от недавнего расслабления после оргазма не осталось и следа. Тело было напряжено до предела. Казалось еще немного, и я просто наброшусь на него.       — Что именно ты делала в ванной? — он немного отстранился, заглядывая мне в глаза с тем же предвкушающим огнем во взгляде.       — Нууу… Я принимала душ, — закусив губу, я отвернулась, надеясь, что это хоть немного поможет, ведь зрительный контакт я выдерживать уже не могла.       Внизу все пульсировало, а смазка, кажется, уже начала стекать по бедру. Боже! Ну неужели ему нужно быть настолько сексуальным? Он ведь еще ничего не сделал! Даже пальцем ко мне не притронулся, а я не могу перестать думать о том, как эти пальцы окажутся во мне.       — Почти правда, — хрипло заметил Александр, посылая вибрацию по моему телу. — Но все же не та, которую я хочу от тебя услышать.       Воспользовавшись моим положением и тем, что шея оказалась открыта, он слегка склонился, и как будто провел дорожку от уха до ключиц. Но при этом так и не дотронулся до меня губами! Только щекотал кожу дыханием, заставляя плавиться и сильнее закусывать губу в попытке сдержать стон.       — У тебя мурашки, — шепнул Нильсен. — Такая отзывчивая… Интересно, где еще ты такая чувствительная?       Везде! Я одна сплошная эрогенная зона, к которой ты не хочешь прикасаться! Да кто ты, мать твою, такой?! За что ты меня так изводишь? Что я тебе плохого сделала? Твои пытки слишком жестоки, больной ты ублюдок!       — Я… — мысли путались, и я уже даже с трудом могла вспомнить, о чем изначально шла речь.       — Ты… — продолжил он, практически мурлыкнув, все еще находясь в опасной близости от моей кожи.       — Я… — снова начала я, но замолчала, не договорив.       Вечно так продолжаться не может! Я же умру от перевозбуждения в расцвете лет. Особенно обидно будет из-за того, что смерть по такой ужасной причине наступит через десять минут после оргазма. Если продолжу мямлить, точно свихнусь. Нужно идти ва-банк!       — Я хочу тебя, — твердо произнесла я, поворачиваясь и заглядывая в глаза Александру. Пошлая улыбка, которая расцвела на его губах, уничтожила остатки самоконтроля.       Ну все, Нильсен, ты сам напросился! Изнасилованию все же быть! И клянусь, любой суд меня оправдает.       Я подалась вперед, пытаясь поймать его губы, но Алекс не позволил этого сделать, быстро отойдя на шаг.       — Не так быстро, — ухмыльнулся он, подхватывая мои руки и поднимая над моей головой, удерживая одной ладонью. — Чего именно ты хочешь?       — Ммм…       Осознание того, в каком беспомощном положении я нахожусь, будоражило кровь еще сильнее, заставляя мелко дрожать.       — Мне нужны подробности, Харли. Что именно ты хочешь, чтобы я сделал?       То ли он тупой, то ли я в прошлой жизни была диктатором, который убил как минимум пару миллионов человек. Только так я могла объяснить все эти издевательства.       Но как объяснить тот факт, что каждое его слово, каждая попытка выяснить подробности моих влажных фантазий или желаний, только сильнее возбуждали? Картинки того, что он может со мной сделать, прокручивались в голове непрерывно, как будто кто-то включил порно, отобрав у меня пульт. Самое лучшее порно из тех, что я видела…       Я попыталась свести бедра, чтобы хоть немного уменьшить пульсирующее чувство в паху, но снова была остановлена. Александр коленом раздвинул мои ноги, не позволяя своевольничать.       Ладно, чего там от меня требуют? Озвучить свои мысли? Надеюсь, я справлюсь с этим и не начну орать «трахни меня», как только открою рот.       — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — произнесла я на остатках дыхания.       Алекс слегка склонил голову, гипнотизируя взглядом мои губы, которые сразу же начало покалывать от этого взгляда, но не спешил исполнять желание, которое я только что озвучивала.       Я поняла! Я в аду, а все что происходит — мои личные страшные пытки. Да лучше бы меня в кипящий котел заснули!       Зарычав, я уже хотела вырваться, потому что сил терпеть издевательства не осталось, но Александр не позволил, придвигаясь ко мне и накрывая наконец мои губы своими. Он прошелся языком по линии рта, прикусил нежную кожу и слегка оттянул ее. А затем скользнул в приоткрытые губы, сразу же делая поцелуй очень глубоким, чувственным, эротичным. Язык прошелся по линии зубов, небу, встречаясь с моим. Я подалась вперед, отвечая со всей страстью, что во мне накопилась.       Тело горело, требуя прикосновений, а мозг плавился. По коже проходили волны почти болезненного удовольствия, которое, казалось, заставляет те миллиметры между нами искриться. Прогнувшись, я вжалась в него грудью, пытаясь потереться и хоть немного уменьшить ноющее чувство в возбужденных сосках. Полотенце от таких движений начало сползать, но мне было плевать. Так было даже лучше. Мне было необходимо почувствовать его всей кожей. То, что он творил своим языком, было слишком прекрасно, слишком возбуждающе… И сейчас мне нужно было уже больше…       — Неплохая попытка, каттен, — прошептал он, отрываясь от моих губ. — Но я так и не услышал от тебя главного.       — Ч-чего?       — Чем именно ты занималась в душе? — лукаво прищурившись, спросил Алекс, проведя костяшкой пальца от скулы до ключиц, а затем спуская ниже, до ложбинки.       Полотенце не выдержало таких издевательств над собой и, наверное, не желало становиться третьим в этом сумасшествии, поэтому слетело, стоило Алексу мимолетным движением поддеть его пальцем. Он, казалось, вообще этого не заметил. Даже не посмотрел на мое уже полностью обнаженное тело. Вместо этого Нильсен развернул меня, впечатывая грудью в стену, на этот раз удерживая мои руки за спиной.       — Ответь, что ты делала? Оттягивала свои соски до легкой, но приятной боли?       Его рука прошлась по талии, но замерла в нескольких сантиметрах от груди, а затем поползла назад, останавливаясь на пояснице. Слегка надавив, он заставил меня податься вперед и проехаться напряженными сосками по поверхности стены. И почему это оказалось настолько приятно? До покалывания на кончиках пальцев, до сладкой пульсации внизу живота… Из горла вырвался короткий жалобный стон.       — Играла со своим клитором?       Ладонь начала скользить по спине, останавливаясь на моей попке. Казалось, еще немного, и почувствую удар. Но он только поглаживал кожу, едва прикасаясь пальцами и выписывая на ней какие-то узоры.       — Или насаживалась на свои пальцы, пытаясь сдержать стоны?       Он сжал ягодицу так, что на ней наверняка остались следы, а затем двинулся дальше. Пальцы спустились на внутреннюю сторону бедра, заставив сильнее задрожать. Дышать уже получалось с трудом. От предвкушения тело то немело, то скручивало судорогой удовольствия.       — О Боже! — выдохнула я.       — Тебе нужно только сказать, — продолжал искушать меня Нильсен, прикасаясь настолько близко к моим мокрым складкам, насколько только можно было. — Что именно из этого ты с собой делала?       — Все! — вырвалось у меня вместе со стоном. — Я делала все это, — окончательно сдалась я. Не быть мне разведчиком! Я все же не выдержала эти пытки.       Выгнувшись сильнее, я пыталась насадиться на его пальцы, но он убрал руку за секунду до того, как я достигла цели. Взвыв, я подалась назад сильнее, вжимаясь ягодицами в его пах. Почувствовав эрекцию, я громче застонала и начала ерзать.       — Плохая девочка, — хмыкнул Алекс, а в следующую секунду тишину разорвал звонкий звук, с которым его ладонь впечаталась в мою правую ягодицу. — Нетерпеливая. А я ведь только хотел поощрить тебя за откровенность…       Если этим ударом он хотел меня остановить, то очень сильно ошибся. Кожу приятно жгло, добавляя еще больше ощущений. Вспомнив о его изначальной угрозе, я окончательно потеряла контроль и теперь могла только жалобно скулить, напрашиваясь на очередной шлепок.       Выждав еще пару мгновений, Нильсен снова заскользил рукой по внутренней стороне бедра, накрывая мои мокрые складки, а затем раздвигая их пальцами и скользя по чувствительным губам. Первое прикосновение к клитору едва не заставило кончить. В глазах потемнело, а по телу прошел острый импульс удовольствия, который был похож на удар током. Я дернулась, не в силах удержать это чувство внутри себя. Неторопливые круговые движения сводили с ума. Но мне было этого мало. Внутри все ныло, требуя заполнить болезненную пустоту.       Наверное, Александр как-то понял это, потому что скользнул внутрь сначала одним пальцем, а затем двумя. Погладил нежные стенки, начав медленно двигаться.       — Видишь, как все хорошо получается, если слушаться папочку Алекса, — хрипло прошептал он, задевая губами мочку уха.       — Пож… ааааа… луйста, — в перерывах между стонами смогла выговорить я.       — Ммм… О чем именно ты сейчас просишь?       — Хочу тебя, — проскулила я, двигая бедрами и пытаясь сильнее насадиться на его пальцы.       — Чего именно ты хочешь, Харли? Я ничего не сделаю, пока ты не научишься озвучивать свои желания.       С этими словами он остановился и вышел из меня, продолжая размазывать смазку. Движения его пальцев были дразнящими, неторопливым, почти неощутимыми. Они возбуждали, а не приносили облегчения. Я же сейчас действительно сойду с ума!       — Хочу, чтобы ты трахнул меня! Здесь! Сейчас! Немедленно!       — Ммм… какие оказывается грязные слова ты знаешь… Интересно, что еще ты умеешь делать своим ротиком?       — Але-е-е-е-е-кс… — умоляюще протянула я.       — Тише, девочка, — почти мурлыкнул он. — Еще рано стонать, — сказал он, а затем послышался звук расстегивающейся ширинки.       Прикосновение головки, которое отдалось пульсирующей приятной болью в клиторе, заставило закатить глаза и открыть рот в беззвучном крике. А потом он медленно вошел в меня плавным движением. Так, чтобы я почувствовала каждый миллиметр, каждую венку…       Откинув голову назад, я закричала, не в силах сдержать удовольствие, которое переполняло мое тело. Черт, а у него, кажется, и правда больше… Чувство наполненности было настолько сильным, настолько идеальным, что я могла кончить от одного его движения.       Он замер на пару секунд, давая мне возможность привыкнуть, а затем резко качнул бедрами, вбиваясь в меня.       — Вот теперь можешь стонать, — хриплый голос прозвучал почти жестко, придавая этому разрешению форму приказа, который невозможно не выполнить.       Комнату заполнили мои короткие крики, которые перемешивались с протяжными стонами, и пошлые шлепки. Двигаясь резко, но размеренно, постепенно набирая темп, он до сих пор удерживал руки за моей спиной, вынуждая вжаться грудью в стену. И каждое движение заставляло меня подаваться вперед и тереться о слегка шершавую поверхность напряженными сосками, что только добавляло ощущений. Кажется, я что-то шептала… или выкрикивала. Это не имело никакого значения. Я полностью растворилась в удовольствии, превратившись в один сплошной комок оголенных нервов. Сейчас осталось только острое наслаждение, которое разливалось от низа живота, захватывая все больше территорий, пока все тело не начало покалывать, предвещая скорый взрыв.       Почувствовав, что я уже близка к разрядке, Алекс замедлился, прошептав «рано», а затем обхватил мою шею свободной рукой и сжал, слегка перекрывая доступ кислорода. Кричать я уже не могла — только хрипеть. Постепенно тело начало расслабляться, а голова кружиться, но ощущения стали намного ярче. Теперь каждое его движение отдавалось электрическим импульсом.       — Кончай, каттен, — почти неслышно шепнул он, ускоряясь и убирая руку с моей шеи.       Напряжение достигло пика, и я на секунду замерла, вытянувшись в тугую струну и затаив дыхание, а затем забилась в сладких судорогах лучшего оргазма в моей жизни. Над ухом раздалось тихое рычание, а затем Александр вышел из меня, изливаясь мне на бедро, но я этого уже почти не осознавала. Полное опустошение — вот что осталось сейчас от меня.       Только через несколько минут я поняла, что меня обхватывают руки Алекса, не давая упасть на пол. Он поднял полотенце, снова укутывая меня в него, а затем подхватил на руки и, сделав пару шагов, уложил на кровать.       — Я так понимаю, порка откладывается, — лукаво улыбнулась я, потягиваясь на кровати, как сытая кошка.       — Как-нибудь в другой раз, — хмыкнул Александр. — Если будешь хорошей девочкой… Или если будешь плохой девочкой.       Мужчина, вы уже определитесь! Как именно мне нужно себя вести, чтобы ты меня уже отшлепал, а не только грозился!       Нежно поцеловав меня в висок, он поднялся, оценивая меня взглядом, а затем растянул губы в широкой, очень предвкушающей улыбке, и подошел к моему шкафу.       — Пожалуй, это я заберу, — фыркнул он, доставая из вороха одежды моего личного «Нильсена». Не глядя достал, нужно заметить.       — Я смотрю, ты в моем шкафу ориентируешься лучше, чем в своем, — насупилась я. — Как часто ты здесь бывал в мое отсутствие?       — Ты действительно надеешься услышать от меня правду? — он дернул уголком губ в намеке на улыбку. — И как будешь проверять, если я назову количество моих визитов?       — Серьезно? — я почти зарычала от досады. — Ты так спокойно об этом говоришь? Мог бы хоть смутиться для приличия.       — Смущение плохо сочетается с моим характером, — заметил он, подходя ближе и практически нависая надо мной. — Как и соблюдения приличий.       — Ты невыносим, ты в курсе? — закатила я глаза.       — Да, кто-то мне уже об этом когда-то говорил, — фыркнул Нильсен. — Но вот дилемма, — он выдержал почти драматическую паузу, — я тебе все равно нравлюсь, даже такой невыносимый.       После того, что только что произошло в этой комнате, он говорит, что нравится мне? Он явно что-то перепутал. «Нравится» — неподходящее слово. А как правильно охарактеризовать чувство, когда можешь кончить от одного взгляда на человека?       — Конечно, нравишься, — фыркнула я. — Ты себя в зеркало видел? Ты же выглядишь как внебрачный сын Кена и… — договаривать не стала, поняв, что сравнение с Барби будет явно лишним.       — И кого? — прищурился Нильсен.       — И еще одного Кена, — буркнула я, отворачиваясь.       Послышалось сдавленное фырканье, которое вынудило меня снова перевести взгляд на Александра. Этот засранец давился смехом, направляясь на выход из моей спальни. И в руках у него по-прежнему был мой личный «Нильсен» с несколькими режимами.       — Ты куда мой вибратор понес? Мне его честно подарили, а ты теперь отбираешь! — ну серьезно, рэкет натуральный! — Зачем он тебе вообще нужен? Неужели решил все же сравнить размеры?       — А тебе все еще нужно сравнение? — пошло улыбнулся Алекс, заставив меня тяжело сглотнуть. — Я бы мог сказать, что «Нильсены» не должны ночевать в спальне для персонала, — хмыкнул он.       — Очень смешно, — нахмурилась я.       — Но причина все же в другом, — продолжил Александр, снова приближаясь ко мне и практически выдыхая эти слова мне в губы. — Мне слишком понравились твои стоны, девочка. Поэтому теперь тебе придется издавать эти звуки только в моем присутствии. Это, — он помахал вибратором прямо перед моим носом, — моя страховка. Чем меньше у тебя игрушек, тем меньше шансов, что ты захочешь поиграть без меня, — он еще какое-то время смотрел на меня, заставляя ловить ртом его дыхание. — И да, прикасаться к себе своими пальчиками тебе тоже запрещается без моего разрешения.       Я не поняла, это что за сексуальный диктат? Нет, не то чтобы я против… Все же если выбор стоит между Нильсеном и игрушками, я всегда выберу первое. Но зачем лишать меня самой возможности?       Возмущение буквально переполняло. И только я хотела высказать этому засранцу все, что думаю о его запретах, набрав в грудь побольше воздуха, меня прервал телефонный звонок. Причем мелодия была явно не та, которую я устанавливала на входящие. Звук шел из заднего кармана Александра. Отстранившись, он достал телефон, взглянув на экран, и расплылся в счастливой улыбке.       Уже можно начинать ревновать? Кто ему звонит поздно вечером, и почему он так счастлив?       — Привет, малыш Сэмми. Ты уже вышел из запоя? Я ведь соскучился!       — Иди на хрен, — прорычали в трубке. Все же Нильсен находился очень близко ко мне, и я могла слышать ведь диалог.       — Твои манеры, как всегда, очаровательны. Ну а если серьезно, сладкий, где ты пропадал? От тебя несколько дней не было никаких вестей. Я уже подумывал о том, чтобы начать обзванивать морги и больницы…       — Как заботливо с твоей стороны, — перебил его собеседник, прерывая душещипательный рассказ Александра о его переживаниях.       — Но начал с гей-баров, — продолжил Нильсен.       — Я ведь тебя когда-нибудь пристрелю! Признай, ты хочешь покончить с собой таким нетривиальным образом?       — Конечно, что может быть романтичнее, чем умереть от руки любимого человека. Хотя я уже подумывал банально наглотаться таблеток. Почему ты был «не в сети»?       Слушая этот диалог, мои глаза сами собой закатились. Вот он, оказывается, главный недостаток этого мужчины. Даже его сарказм и издевательства не так страшны. А вот то, что его придется делить с одним милым, но вооруженным японцем — это уже серьезно.       — Это я пытаюсь тебе рассказать, продираясь сквозь поток твоего сортирного юмора, — я не видела Сэма, но буквально почувствовала, как он скривился. — Я восстанавливал сим-карту. И это не самая большая моя проблема сейчас. У нас в принципе серьезная проблема, — собеседник Нильсена на секунду замолчал, как будто собираясь с духом, а затем почти похоронным голосом продолжил. — Кажется, тобой заинтересовалась пресса.       По коже пробежал холодок, а я невольно бросила испуганный взгляд на Александра. Ироничное выражение медленно покидало лицо. Уголки губ опустились, между бровей залегла складка, а челюсти сжались так, что на скулах заходили желваки.       Судя по его реакции, на одно слово «пресса», наказание меня все же ждет в самом ближайшем будущем. Но явно не то, о котором я мечтала. Кажется, меня сейчас убьют…