Сила для двоих

«Любовь – это тяжёлая болезнь, укладывающая в постель сразу двоих». Роберт Лембке. Как? Как это могло произойти? Четыре года. Прошло четыре года. Как он мог не знать все эти четыре года? Как он мог не почувствовать её через Силу? Или же... Всё то, что он считал как галлюцинацию и была она? Он включил голограмму, которую принёс имперский офицер. Хоть и трудно через эту маску рассмотреть изображение тогруты, но он узнает её где угодно. Скоро, совсем скоро она будет с ним. Он больше не позволит ей уйти, сбежать, спрятаться. Ни когда она ушла из Ордена, ни когда она улетела на Мандалор, ни во время болезни. О да, Асока мало знала, что происходило во время её болезни, но он запомнил эти дни на всю жизнь, особенно один из таких дней. *** И что Тано не вытворяла во время её состояния, когда она несла один лишь бред. Она, кажется, почти не могла оставить Энакина одного, хоть ей нужно было соблюдать постельный режим. Скайуокер воспринимал всё это нормально, просто укладывал тогруту обратно в постель. Но в последние несколько дней она не сдаётся, а вот чего она вытворяет, вообще переходит все границы. Постоянно пытается обнять, говорит то, чего бы она наверняка не сказала бы в здравом уме. Что ему прикажете делать? Не запирать же тогруту в своей комнате. — Эни, ну хватит! — капризничала Тано. — Почему ты меня отвергаешь? Я ведь хочу... Ты ведь хочешь... Побудь со мной. — Шпилька, хотя я понимаю, что ты болеешь, но я скажу, что тебе сильно достанется от меня после болезни. Я больше не пущу тебя под дождь, как не пытайся. Мне не надо повторения твоих шалостей, — ответил Скайуокер и как обычно повёл её в комнату. Тем более уже вечер, ему самому пора ложиться спать. Надо только уложить Шпильку так, чтобы она ночью никуда не вставала. — Эни, но ты мне очень нужен, — сказала Асока и прижалась к нему. — Мне необходимо это... Понимаешь... Я… Тогрута не смогла договорить, так как Скайуокер уложил её на кровать. Почему он не слушает её?! Она всеми силами пытается донести ему это, но он всегда отказывается! Может пора прибегнуть к крайним действиям? Ему должно это понравиться. Тем временем Энакин обессиленно упал на свою кровать. Асока всё время хочет что-то сделать, и делает она это настойчиво. Сначала без причины уложила в её постель, при этом частично избавившись от его одежды, и мимолётно прикоснулась к его губам. А потом начала в каком-то смысле приставать к нему. Скайуокер отвергал все ненужные мысли, она же не хочет же с ним... Это же бред, она болеет, все её мысли спутаны. Главное — не поддаваться этому. Но голова говорит одно, а чувства совсем другое, и он в этом скоро убедится. Он не мог перестать думать о действиях Тано несколько часов, пока не наступила ночь. Глаза уже сами слипались, и он уже готовился провалиться в царство Морфея. Скайуокер не обращал внимания на инородные звуки, как ночной шум Корусанта, или открытие двери в его комнату. Стоп, почему открылась дверь в его комнату? Голова уже еле соображала, но чувства дали понять, что кто-то зашёл в его комнату и почему-то лёг рядом с ним. Энакин понял, что это тогрута, и она убрала с него одеяло. Так, что тут происходит? Когда он ляг на спину, чтобы повернуться к ней, она села на уровне его бёдер. — Асока... Что ты делаешь? — насторожился джедай, поняв, что у девушки сейчас не самые хорошие мысли в голове. — Эни, не надо этих слов, мы оба этого хотим... Я помогу тебе почувствовать себя хорошо, — сказала она с улыбкой и наклонилась к его шеи. Через мгновение он ощутил её мягкие губы на своей коже. О Сила, что тут творится? Что она делает? Это неправильно! Особенно сейчас, когда она больна, когда он не может это остановить. Он, конечно, может легко оттолкнуть от себя тогруту, но почему он вместо этого положил руки на её талию? — Шпилька, мы не… — Мы уже это делаем, Эни, — прервала его Тано, и, чтобы больше не шёл спор, она положила свою руку на его плоский живот, рядом с тем, где начинаются его ощутимые точки. Тем временем её губы спустились к груди джедая, и как же она была рада обследовать эту область его тела. Но самое главное остаётся уже восставшая из его одежды плоть. Недолго думая, она спустила свою руку ниже и захватила то, чего очень хотела. Ему это понравится, он это полюбит, надо просто дать ему толчок. Не теряя времени, она начала проводить рукой по его члену, не забывая покрывать Скайуокера поцелуями в области шеи и груди. — Тебе нравится, Эни? — спросила девушка, наращивая свой темп ласки. Ответа так и не последовало, Энакин просто не мог ничего сказать, ему было так хорошо, хоть этого не должно было быть. Вскоре от ласк тогруты произошла разрядка, чему та была очень рада. Она собиралась что-то сказать, но её опрокинули на кровать, и её губы слились с другими. Скайуокер уже не соображал, он хотел этого, он хотел также доставить ей удовольствие, как и она ему. А затем... А затем им будет обоим хорошо. Он не мог оторваться от этих прекрасных губ, джедай ощутил вкус карамели. Это теперь станет его любимым вкусом. Его рука пробралась через небольшую кофту Тано к её груди. Она такая мягкая, ей надо уделить особое внимание. Он проложил дорожку поцелуев от лица к монтраллам, от монтралов до шеи, от шеи до ключицы, и сейчас он почувствует вкус её груди. Скайуокер задрал кофту так, чтобы он мог увидеть то, о чем уже давно мечтал. Её дурацкий вырез всё время не давал ему покоя, хотелось узнать, что скрывается под ним, и сейчас представилась такая возможность. И вот, её упругая и небольшая грудь, увенчанная вишневыми сосками, предстала его взору. Он накрыл губами правый сосок и легко обвёл его языком, чуть втягивая в себя, одновременно лаская пальцами левый, наблюдая за тем, как оба они постепенно твердеют, наливаясь кровью и желанием. Об этом также говорило и сбившееся дыхание Асоки, её стоны и лёгкие вскрики. Потом губы приникли и к левому соску и так несколько раз, пока желание не потребовало большего, и левая рука Скайуокера легко скользнула по животу, без труда проникая под резинку трусиков и чуть оттягивая её. И вот она опустилась поверх самого сокровенного места девушки, и пальцы тотчас ощутили желанную влажную теплоту нежных складок. Пальцы раскрыли их, и указательный нашёл округлую горошину сердцевины, слегка поглаживая её и надавливая чуть интенсивно. Дыхание Асоки стало ещё более рваным, ей тоже хотелось большего, и, чувствуя это, Энакин провёл палец немного дальше и осторожно вошёл им в нежное лоно, начав двигать им. — Эни, да... Вот так... — простонала тогрута. Энакин углубил проникновение, но остановился, дойдя до тонкой преграды девственности. Стал двигаться лишь в пределах её территории. Асока продолжала стонать и двигаться навстречу, но вот пальцы исчезли, и Тано издала стон разочарования, но не успело оно разрастись в её душе, как Энакин, окончательно стянув трусики, внезапно приник к её лону уже губами. Ему так хотелось пробовать её бесценный сок, и это могло продолжаться бесконечно. Асока запустила пальцы в волосы Скайуокера, прижимая его как можно ближе. — Эни... Пожалуйста... Я… — всё, что успела сказать Тано, и она наконец ощутила то, чего так хотела. Её сок такой вкусный, кажется, только его пробованием Энакин и мог заниматься. Асока также была в восторге, ощущая всё нарастающее напряжение, бывшее на грани с расслаблением с каждым движением и поглаживанием его языка внутри себя. Тогруте хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось, но уже через несколько минут по её телу, от кончиков монтраллов до кончиков пальцев ног прошла тёплая волна яркого блаженства, после которой пришло расслабление и легкая дрожь там, где до этого всё напрягалось. Но хотелось уже большего. Им было это нужно, и Скайуокер уже хотел взять всю инициативу на себя, но голос совести его остановил. Что он делает? Он не может вот так... Использовать её. Она больна и из-за этого вытворяет всякий бред. Она может пожалеть об этом. — Всё, Шпилька, пора прекращать, — сказал он, с неохотой отодвигаясь от её женского начала. — Но… — хотела возразить тогрута, но её прервал поцелуй джедая. Возможно, он станет последним их поцелуем, но он благодарен Силе и за это. *** — Что вы делаете, учитель? — весело спросила Асока. — Да так, вожусь с дроидом. Рад, что тебе стало лучше, — улыбнулся Скайуокер, взяв другой инструмент в руки. — Да, мне говорил врач, что я могла вытворять во время болезни не самые лучшие вещи. Я честно не помню последние пару дней, что со мной было. Я ведь не делала ничего запретного? — спросила тогрута. Он сжал инструмент в руке. Ей лучше не знать, что она вытворяла. Так будет для неё лучше. — Ничего серьёзного, Шпилька.