***
— Сегодня мы разберем продвинутые скрывающие чары. Вы уже на седьмом курсе, и это заклинание должно быть для вас максимально простым в исполнении, однако я бы хотела, чтобы вы научились как можно тщательнее защищать свою личную информацию. Будь то письма, передаваемые через сов, или личные записки. Как вы можете помнить, большинство учеников пользуются скрывающими чарами на втором и третьем курсах, зачастую забывая, что есть контрзаклинание: Апарекиум, или как его ещё называют — проявляющие чары. Я научу вас накладывать вето на любое возможное вмешательство в ваши личные записи и защищать свои личные границы. И никакие проявляющие чары не смогут вас дискредитировать. Она проводит языком по нижней губе, поправляя выбившуюся из пучка прядку волос, и, впившись взглядом в одного из студентов, подходит к центру кабинета. — Мистер Малфой, продемонстрируйте нам ваше мастерство в использовании скрывающих чар. Это произошло на пятом курсе: в его табеле успеваемости напротив Чар появилось мерзкое, обжигающее горло «Неудовлетворительно». Позже, уже после каникул, когда у Люциуса Малфоя и Гермионы Грейнджер состоялся разговор об успеваемости Драко, правда всплыла наружу. Скрывающие чары. И немного искусства. И ранее неудовлетворительная оценка меняется на «Превосходно». Разве не гениально? В тот день в Малфой-мэноре был жуткий скандал. Тогда он впервые задумался о том, какая профессор Грейнджер сука. И именно тогда он понял, что его симпатия переросла во влюбленность. Драко выходит в середину класса, поглядывая на сокурсников. Кажется, все вокруг знают его постыдную тайну. Вот черт. — Вы можете написать любую фразу на доске. В пределах разумного, конечно же. Крепче схватив древко палочки, он аккуратно выводит: «Профессор Грейнджер, вы сегодня чудесно выглядите». Ее реакция кажется ему забавной. Она краснеет и крутит палочку в руках, словно пытается сконцентрироваться на чем-то более важном, не обращая внимания на очередную выходку Драко. — Мистер Малфой, вы отвлекаетесь от темы занятия, — ей кажется немыслимым такое поведение ее лучшего студента. В конце концов весь класс перешептывается. И она чувствует себя ужасно глупо. Когда занятие заканчивается, все собирают свои вещи и только Драко задерживается в кабинете. — У вас остались вопросы, мистер Малфой? — В ее взгляде проскакивает раздражительность, но это лишь подстрекает его провести с ней наедине еще больше времени. — Да, профессор Грейнджер. Могли бы вы продемонстрировать мне точность исполнения обратного заклинания? Я думаю, профессиональная точка зрения всегда превышает мнение новичков. Она впивается в него своими карими глазами и, словно вонзая в него ножи, четко проговаривает: — Мистер Малфой, мне казалось, по крайней мере до этого момента, вы были самым умным студентом не только на седьмом курсе, но и во всем Хогвартсе. Это простейшие чары, несмотря на полученные вами знания о том, как сделать любую информацию конфиденциальной. И я более чем уверена: вы в состоянии разобрать их самостоятельно. Откровенно говоря, ему нравится видеть ее такой. Ему нравится спорить с ней, нравится проявлять эмоции. Пожалуй, она является единственным человеком, рядом с которым он может себе это позволить. — Тогда я продемонстрирую вам свой талант.***
Днем его мысли заполняют Чары и Трансфигурация, а вечером — профессор Грейнджер. Его рука уже по привычке тянется к резинке штанов, обхватывает твердый член и поступательными движениями водит вверх-вниз. В голове ее образ: каштановые кудрявые волосы, большие карие глаза, россыпь веснушек, плавно переходящая к шее, затем к груди… Его дыхание становится сбитым… Ее грудь. Волосы. Губы. Веснушки. Он увеличивает темп, вспоминая, как профессор Грейнджер однажды совершенно случайно коснулась его рукой, проходя меж рядами. Она, кажется, и вовсе не обратила внимания на эту незначительную деталь. Но Драко… Мысли о Гермионе Грейнджер и нежной коже ее рук не покидали его с того самого дня. Одному Мерлину известно, как много он думает о ней: во время походов в душ; в ванной старост; в большом зале, не сводя с нее глаз за обедом; в комнате, которую делит с Теодором Ноттом и Блейзом Забини. Дезиллюминационные чары и Муффлиато становятся его любимыми заклинаниями. Впрочем, даже одиночество отныне — его верный спутник. И нельзя сказать, что этот факт его расстраивает.***
Он видит, как она общается с мистером Кларком, профессором Зельеварения. И внутри него закипает кровь. Она смеется над его шуткой, и он не понимает, что профессор Грейнджер в нем нашла. Это не ревность. Вовсе нет. Просто он слишком зациклен на ней. Слишком одержим ею. Гермиона резко вздыхает. Ее глаза концентрируются на исчезающей в дверях тени. И кажется, у этой тени есть фамилия. И начинается она на букву «М». Она соглашается пообедать с Джоном Кларком, размышляя совершенно о другом человеке… Вечером того же дня Джон целует ее в щеку, но она чувствует неприятную боль в сердце. Он очень галантен, нежен и учтив. И это пугает ее. Она не готова к отношениям. Не с этим человеком. Он слишком хорош для нее. Он слишком ей не подходит. Позже она прощается с Джоном, настаивая на том, что это не последняя их встреча. Мысленно она обещает себе больше никогда никому не лгать. Мысленно понимает, что не сможет сдержать свое же обещание.***
Малфой не знает, зачем ему дополнительные занятия, но он уверен: они определенно принесут пользу. Теперь он видит профессора Грейнджер шесть раз в неделю. А думает о ней в десять раз больше. Это походит на болезнь. Быть может, у него действительно серьезные проблемы. Возможно, ему стоит обратиться к маггловскому психологу. Возможно… Он подслушивает разговор МакГонагалл и Грейнджер за обедом. И его выражение лица меняется, как только он слышит: «Думаю, в Ильверморни у меня будет больше возможностей для развития карьеры и магического потенциала». Он не находит себе места, выпив весь умиротворяющий бальзам, который ему удается выпросить у Помфри, и переносит завтрашнее занятие на сегодня. Каждая секунда незнания становится все мучительнее. И даже окклюменция отходит на второй план. — Профессор Грейнджер, вы ведь не оставите нас раньше выпуска, верно? Вы, кажется, говорили, что привыкли сдерживать свои обещания. Было бы непрофессионально оставить нас одних в середине учебного года из-за своих эгоистичных желаний, — он чувствует себя уверенным, несмотря на тремор рук из-за переживаний о потере любимого профессора. Он всматривается в ее глаза. Словно прожигает в ней дыру. На его губах застывает усмешка. Как можно быть таким сострадательным и таким жестоким одновременно? Она отводит взгляд, столкнувшись с его потемневшими глазами. Не в силах терпеть его выходки, она хлопает по парте и произносит сквозь зубы: — Мистер Малфой, вы забываетесь. Я все еще ваша преподавательница. И как бы вы не пытались казаться старше — ваши поступки говорят об обратном. Повзрослейте уже! Кажется, он замечает в уголках ее глаз еще не проронившиеся слезы. Может, это лишь иллюзия, но почему-то ему хочется думать, что они скапливаются из-за него. Мысль о том, что он не прав, прерывается хлопком двери, и уже через секунду перед ним сидит невидимка.***
Он осторожно заправляет прядь волос ей за ухо, смотря на нее взглядом, полным трепета. Такие жесты не характерны для него — не тогда, когда он злится. Не тогда, когда видит ее с профессором Кларком. Сейчас нет никаких второстепенных вопросов. Есть только он и она. Они. Два таких разных, но таких похожих человека. Он смотрит на нее, а в ее глазах читается мольба. Она отступает на шаг, упираясь о книжный шкаф. Он подходит ближе, и расстояние между ними кажется настолько ничтожным, что это больше походит на симбиоз. Он поднимает руку и касается венки на ее шее. Это ощущение заставляет ее закрыть глаза, и сердце ее начинает биться быстрее. Его взгляд фокусируется на ее губах. Она прикусывает нижнюю, чувствуя, как он приближается. Ее сердце пропускает еще один удар. Он проводит подушечкой большого пальца по ее щеке и, не теряя ни секунды, целует ее. И поцелуй этот нежен, полон эмоций. Полон любви. Он чувствует, как ее руки смыкаются вокруг его талии, и углубляет поцелуй. Роман «Гордость и Предубеждение» падает с третьей полки личного книжного шкафа Гермионы Грейнджер, но ей, кажется, нет до этого дела.***
— Я в корне с вами не согласен! Очередной спор в кабинете Чар сопровождается агрессивными дебатами, где каждая из сторон считает себя правой. — Мистер Малфой, вы упертый ребенок, который даже не хочет выслушать отличную от его точку зрения! — Вы ведете себя ничуть не лучше этого упертого ребенка, профессор Грейнджер. Это ведь всего лишь эльфы. Почему вы все еще не понимаете? Отнимать у них возможность прислуживать кому-либо — то же самое, что, условно, лишить вас книги. — Вот только образование и изучение литературы мне никто не навязывал. Меня никто не принуждал делать то, чего я не желаю! Ее лицо становится красным, а волосы вьются от повышенной влажности в кабинете. — Любому ребенку с самого детства прививают элементарные догмы о важности образования. С детства его обучают всему, начиная с разговорной речи, заканчивая изучением других языков. И чаще всего это насильственные действия, в которых мнение ребенка стоит на последнем месте, — он замечает, как она закатывает глаза, и чувствует, как им овладевает раздражение. — Вы даже не желаете меня выслушать, но при этом делаете акцент на том, какой я необразованный оппонент. — Я с вами не согласна, мистер Малфой, и этого достаточно, чтобы понять мои жесты и действия. Меня никогда не заставляли заниматься тем, что мне не нравится. И мне очень жаль, что вы столкнулись с этим. — Мы говорим об образовании или о свободе эльфов, профессор Грейнджер? — Я провожу параллели между схожими проблемами. — Но это абсолютно разные ситуации! — Вы невозможны, мистер Малфой. Последним звуком, что слышит Драко, становится хлопок двери кабинета. А на его лице расплывается ухмылка.***
Он обхватывает ее бедра и начинает толкаться в нее сильнее, пытаясь не застонать от удовольствия. Она обвивает его талию ногами и касается его спины так, что после остаются красные отметины. Сбивчивое дыхание. Тихие стоны. Он видит, как по ее щекам текут слезы. — Я стараюсь перестать думать о вас, но вы все равно не покидаете мои мысли. Это преступление — делать вид, что вы для меня ничего не значите, — он продолжает толкаться в нее сильнее, прижимая к той самой парте, за которой каждый день наблюдает за ней. — Я влюбляюсь в вас все больше и больше. Она так и не отвечает на его безмолвный вопрос.***
Драко улыбается, глядя на профессора Грейнджер. Его длинные пальцы касаются ее чувствительной кожи, и она чувствует легкие движения его руки на своем бедре. Она смотрит ему в глаза. Контакт налажен. Нежными поцелуями он покрывает ее лицо и обнимает ее, прижимая к себе гораздо крепче, чем позволял ранее. Через месяц она отправится в Америку, а сейчас… Сейчас у них есть время. Пусть и совсем немного.***
Северная Америка, штат Массачусетс. Проходит полгода после окончания Хогвартса. В канун Рождества он стоит возле дверей ее небольшого дома, рассматривая мигающие на крыше огоньки. Каждая секунда ожидания кажется ему пыткой. Он все еще не уверен во взаимности своих чувств, а потому не хочет быть слишком навязчивым. Ты же Малфой, черт тебя побери. Что с тобой произошло? В кого ты превратился? В голове лишь твердый голос отца, что своей догадкой портит весь рождественский дух. Звук открывающейся двери отвлекает Драко от воспоминаний о последнем разговоре с Люциусом и заставляет обратить свой взор на стоящую перед ним девушку. — Драко? В ее глазах читается неподдельное удивление, словно не он пишет ей письма все эти шесть месяцев. Каждое подписывает одной единственной фразой: «Обещай, что вспомнишь меня, когда, оглядываясь назад, заметишь кого-то особенного». — Впустишь? Он замечает на ее щеках легкий румянец, так резко контрастирующий с бледной кожей, как только слова вырываются из его уст. Ее трепещущие ресницы. Ее волосы, развевающиеся на ветру. Ее улыбку. Ее прекрасные глаза. Он слышит неловкое «Да», и ему кажется, что в мире нет счастливее человека, чем Драко Люциус Малфой.***
Подари мне каждый свой вдох И пообещай мне свой мир. Я многого не требую — Мне нужно лишь все, что есть у тебя. А вдруг ты та единственная? Ты думаешь обо мне? Или я просто проецирую на тебя свои надежды?