Спектакль

      Том пропитан ложью с ног до головы. Кончики его волос ядовиты, только тронь — парализуют. Он не стесняется и так убедительно врёт, что все вокруг верят этому спектаклю, где он — главный герой. Его лицо фальшью изрезано так, что живого места нет, и луноходы ходят по коже, падая в бесконечные бездны лжи.       Том носит одну и ту же маску, не снимая, его уже тошнит от самого себя, от разъедающей правильности. Весь такой примерный, приторный, тошный с тихим скрипом на зубах и приклеенной улыбкой. Она сходит с него, кажется, только когда он спит.       Но Беатрис не верит, читает между строк и бежит подальше от капкана, потому что знает, что если попадётся, то навсегда и безвозвратно. Том для неё — синоним смерти, неизлечимой болезни и хуже Авады Кедавры в живот.       «Три-ис»       Буквы её имени сладкие, приятно растягиваются в предсмертную колыбель. Легко слетают с губ почти в самое сердце грубым ударом в грудь. Все его слова под дых и в солнечное сплетение: заставляют задыхаться.       Тому не до неё: у него куча планов по захвату мира, осколки крестражей в сердце и постоянная головная боль, что даже зелья не помогают, а назойливые голоса только громче и громче. Ему на неё глубоко и безразлично, и нигде не колет, когда она на виду в своих дурацких клетчатых штанах и непозволительно тонких кофточках. Вот прям совсем.       А она на стену готова лезть, потому что в голове фейерверки взрываются, искры из глаз летят вместе со слезами, замок складывается, как карточный домик, заваливая своими обломками.       «Реддл, вина!»       У Тома она зудом под кожей, назойливым писком над ухом, от которого не избавится. Но Том играет, не останавливается и продолжает прятаться за искусственной улыбкой и невинными глазами. Хотя, видит Мерлин, он бы вцепился ей в лицо и расцарапал, чтобы не смела больше вести себя так.       Том любит контроль и господство, но она — чёртова головоломка, ключ к которой, видимо, потеряли. Иначе он не видит другой причины, почему она до сих пор так раздражает. И манит.       Манит до непозволительных мурашек и удвоенным желанием обладать. Но она не даётся, делает шаг вперёд и ещё два назад, чтоб уж точно не попасться. У неё лихорадочный румянец и блеск в глазах от таких игр, дурочка, не понимает, что с Томом Реддлом не играют в игры. Точнее не по его правилам.       И Том мог бы прекратить это всё. Ему достаточно было бы палочкой взмахнуть, и Беатрис осталась бы лишь мутным пятном в его жизни. Но кто ж знал, что ему, кажется, нравится тупая боль в районе сердце и тихий вой в голове.       Ему достаточно просто посмотреть, а у неё уже перестрелка бабочек в районе живота. Потому что Том оседает неприятным осадком так глубоко, где ещё никто не бывал. Этакий мальчик-метеорит, что оставляет болезненные кратеры в сердце.       Теперь в театре два актёра, вот только спектакль тот же. И всё бы ничего, но Том раскалёнными искрами по ней и сильными ожогами на завтра.