***
Первый месяц после битвы за Хогвартс в магической Британии был окрашен в поминальный черный цвет. Не было семьи, в которой бы кого-то не оплакивали. А в некоторых и оплакивать было некому. Радостные возгласы победы были задушены воплями горестных рыданий о погибших и покалеченных. На неделю волшебное население страны было лишено какого-либо контроля, что могло повлечь за собой новые жертвы. Теперь уже в рядах осужденных. Самосуд откровенно зрел в умах народа. Кингсли Бруствер противился принятию должности Министра, но, понимая необходимость быстрых и кардинальных мер, сдался через десять дней после битвы и занял пост. Порядок был восстановлен. Лето прошло в судебных разбирательствах над Пожирателями Смерти. Семьи приспешников Волдеморта находились в весьма шатком положении. Часть Пожирателей отправились в Азкабан после первого же заседания, часть была оправдана, а кого-то и по сей день таскали по слушаниям, как, например, Малфоев. Масштабы этого мероприятия были грандиозны. Визенгамот в полном составе три месяца, без выходных, проводил разбирательства. Героев войны приглашали, чуть ли не на каждое слушание. За эти три месяца им начало казаться, что они и судьи, и подсудимые, и свидетели в одном лице. Лето подходило к концу, и в сентябре Золотое Трио планировали отправиться в Хогвартс. Естественно, руководство школы не позволило бы им гастролировать по судебным заседаниям, а посему Министр Магии принял решение: во что бы то ни стало закончить суды над Пожирателями Смерти до конца августа. Последний суд над Драко Малфоем состоялся за месяц до начала учебного года. Вторая половина дня, начало августа. В помещении суда было душно, нечем дышать, стояла нестерпимая жара. Но Драко трясло, его бил нервный озноб, страх замораживал кровь в жилах и сковывал тело. Все эти три месяца он провел в Малфой-Мэноре, который служил его личным Азкабаном. Отца же все-таки упекли в Азкабан реальный. Суд постановил: так как Малфой младший принял метку в несовершеннолетнем возрасте, он не будет нести ответственности за то, что его принудили совершить. Если не будет доказано использование непростительных заклятий и причинения вреда по собственной воле - Драко мог отделаться лёгким испугом. Обвинения в адрес Нарциссы были зыбкими и строились лишь на причастности мужа ко всем крупным делам прошлого года, однако они были полностью разгромлены после свидетельских показаний Гарри Поттера о непосредственном участии миссис Малфой в его благополучном воскрешении. Малфой-старший же шел по всем статьям. Но почему-то на каждом заседании он умудрялся находить лазейки в обвинении, подтасовывать факты, и к концу слушания выходило так, будто он чуть ли не второй по величине герой войны, естественно после Золотого Трио. Министру это настолько надоело, что он был готов с закрытыми глазами подписать оправдательный приговор. Мешала лишь предельная ясность: Люциус — виновен. Веритасерум никто не отменял.***
16 мая 1998г. «Уважаемый мистер Малфой младший, приносим свои соболезнования по поводу кончины вашего крестного отца, Северуса Снейпа, и оповещаем о необходимости вашего прибытия в Паучий Тупик 18 мая сего года, в тринадцать часов пятнадцать минут, для подтверждения наследования вышеупомянутого имущества. В противном случае, оно будет передано во владения Министерства ввиду отсутствия других наследников. Надеемся на скорую встречу, благодарим за внимание.Министерство Магии. Департамент финансов и казначейства. 16 мая 1998г.»
Ха, какое лицемерие: «уважаемый мистер Малфой». Ага, конечно, много мне досталось уважения на допросе, когда меня обливали помоями как какую-то шавку. «Надеемся на скорую встречу», безусловно надеются на встречу, в Азкабане. На самом деле, мне даром не нужен этот дом, я могу позволить себе десяток таких. Но в нем есть иная ценность — это память о человеке, которому я был небезразличен. И один из немногих кто был небезразличен мне. Последние две недели прошли как в тумане, за воротами Малфой-Мэнора кипела жизнь, полным ходом шло устранение последствий тирании Волдеморта, реставрировались здания, Министерство возобновляло прежний порядок работы, проводились реформы суда, исключительно для ужесточения мер наказания последователей Темного Лорда, а также предотвращения появления новых идеологических конфликтов той же направленности. Но все это было где-то вовне. Уже две недели Драко Малфой не покидал своего особняка. В очередной раз прохаживаясь по холлу, он нервно теребил конверт. Нарцисса должна была вот-вот вернуться из Азкабана. "Есть ли новости от отца? Пустили ли ее вообще в камеру?" Дверь тяжело грохотнула, на пороге стояла миссис Малфой, сильно осунувшаяся, но с гордо поднятой головой. Драко резко обернулся, но подходить не спешил. Тишина продлилась с минуту. Голос матери разрезал ее, как нож масло. — Очевидно, Люциуса не выпустят, будет решаться вопрос о сроке заключения, Министр настаивает на пожизненном, — на одном дыхании проговорила Нарцисса. Так вот почему ее так долго не было. — А подкуп? — Бруствер не допустит, а он, судя по всему, настроен решительно. — Я что-нибудь придумаю. — Драко… — в глазах читалась откровенная безнадежность, совершенно несвойственная миссис Малфой. Она легонько покачала головой и продолжила — прошу тебя, не впутывайся в это. Я не могу потерять и тебя тоже. — Ее глаза остекленели. Медленно набрав воздуха в лёгкие, она подняла голову и прошествовала мимо сына в свою комнату. Через два дня Драко направился в Паучий Тупик. Матери о наследстве крестного он ничего не сказал: ему нужно было место, где бы он мог побыть один, и он не хотел, чтобы о нем знал кто-либо еще. Трансгрессировав на порог дома, Драко оглянулся по сторонам, открыл дверь и поднялся в дом. Сотрудник Министерства опаздывал. Малфой терпеть не мог ждать, он раздражённо плюхнулся в кресло около окна. В голове начали витать невнятные воспоминания о крестном. Сентиментальность — определенно не его черта, но почему-то сейчас складывалось ощущение, будто Снейп не покинул этот мир, а просто задерживается. А Драко, сидя в этом кресле, просто ожидает его возвращения. Стало щемить где-то под ребрами. В области сердца? У Драко Малфоя есть сердце? Вот это новость! Из тоскливых мыслей его выдернул стук клюва совы в окно. Это ещё что? В полном недоумении Драко открыл окно, сова ухнула, сделала пару кругов по комнате и скинула свою ношу прямо юноше в руки. Затем снова ухнула и вылетела в окно. Должно быть, работник Министерства не смог прийти, отправил сову, чтобы меня оповестить, как «учтиво» с его стороны. Зачем вообще я сюда приперся? Но конверт был заметно тяжелее банального отказа в двух строчках. Драко нахмурился, все это начинало его раздражать. Он повернул конверт, проступил холодный пот, словно ведро ледяной воды пролилось и окатило с головы до ног. Он стоял как вкопанный, не в силах сдвинуться с места. На конверте было написано два слова: «Драко Малфою», но эти два слова были написаны рукой его крестного. В голове сформулировались три очевидных вывода. Первый: это не подделка, подчерк профессора, за семь лет, он изучил досконально. Второй: крестный был мертв. Третий: письмо было написано до его смерти. Это определенно нечто важное, Снейп не хранил бы письмо при себе, при условии ведения двойной игры. Будь то не столь важно, отправил бы его в Мэнор. Но он позаботился, чтобы я был один в момент его вручения. Судя по весу письма, оно не только важно, но и требует внимая к прочтению. Оценив это, Драко осмотрелся по сторонам, убедившись в том, что сотрудник Министерства ещё не прибыл, и отправил конверт во внутренний карман пиджака. Подошёл к окну: на улице тоже никого, нужно было убедиться, что никто не видел залетевшую сову. Когда он отвернулся от окна, его взору предстала гостиная: пустая, холодная, отчужденная и аскетичная - все детали говорили о характере хозяина этого унылого дома. Теперь, когда здесь совсем никто не обитал, помещение окончательно потеряло любые проблески жизни. Неужели и его жизнь пройдет в подобном мрачном и неприглядном месте? Неужели и он не найдет, с кем разделить свое одиночество? Да, одиночество. Его всегда поражало насколько можно быть одиноким, когда вокруг тебя столько людей. Хотя, надо признать, дело было не в количестве. В Хогвартсе, возле него постоянно кто-то ошивался, но это не делало счастливее, более того, это даже раздражало. Почему тот же Поттер счастлив с себе подобными, а Драко — нет? Почему Поттер выбрал друзей, и они шли с ним до конца. Выбрал играть в квиддич — стал самым молодым ловцом в истории Хогвартса за последние сто лет. Выбрал бороться против зла и победил, черт возьми! Да он даже факультет выбрал сам! Шляпа ведь тогда не на шутку подумывала отправить его на Слизерин. И девчонку выбрал правильную, по себе. Слизеринцу никогда Уизли не нравились, но вот для Поттера она — то, что нужно. Так где он ошибся? Да он ничего не выбирал, он родился в семье, где с пеленок внедряли в голову идеологию чистоты крови, на том, чтобы он стал Пожирателем, настоял отец. В школе с ним не общались, перед ним пресмыкались, и все благодаря тому, что его семья одна из самых влиятельных в магическом мире Англии. Слизерин? А куда ещё его могли направить с таким фамильным гербом?! Ах да, и Её он тоже не выбирал, Она сама свалилась как снег на голову. «Это все чёртово проклятье! Последний из рода! Походу, крестный знал, каковы перспективы моей жизни и решил сразу подкинуть местечко, где скоротать время до прихода смерти.» Из лап самобичевания его выдернул шум в прихожей. Видимо все-таки припёрся, нужно поскорее закончить здесь и свалить, не могу больше здесь находиться . Дверь открылась на пороге стоял волшебник среднего роста, в поношенной, но идеально выглаженный мантии. В руках он держал портфель и весь его внешний вид выдавал педантичность и назойливость характера. — Добрый день, мистер Малфой, меня зовут Уильям Венсон, я — сотрудник Министерства Магии по юридическим делам. — Добрый, если так можно сказать. — Что ж, спешу ещё раз принести свои соболезнования, и думаю, нам стоит присесть, я оглашу завещание, и мы подпишем документ о наследовании. — Я спешу, ускорьте эту бумажную волокиту. — Что ж, если вы спешите, мы можем перенести нашу встречу на завтрашний день. Драко вскинул бровь, немым вопросом проясняя: он идиот или издевается? — Завтра я занят ещё менее приятным делом. -Ах да, суд, прошу прощения, запамятовал. Тогда нам и правда стоит поторопиться. — Давайте, я просто подпишу где нужно, и мы уже разойдемся. — Ну что ж, я думаю, я смогу сделать небольшое исключение для вас, — Венсон достал свитки пергамента, развернул, наколдовал перо и протянул Драко — подпишите вот в этих местах. — Это все? — Одну минуту, я сделаю копию, — он взмахнул палочкой, и два документа опустились ему в руки: один он отдал новоиспеченному наследнику, второй убрал в портфель — ну что ж, на этом все, Мистер Малфой, приятно было познакомиться. — Хм, — Малфой то ли кашлянул, то ли ухмыльнулся, Венсону стало не по себе. — Эм, ну что ж, всего доброго. — И вам не хворать, — пробормотал Драко, закрывая дверь. Наконец-то… Если я услышал бы ещё один раз его"ну что ж», превратил бы его в попугая, и хрен с этим судом, зато было бы что вспомнить! Стоя у двери, новый владелец дома размышлял, стоит ли возвращаться в Мэнор или прочесть письмо здесь? Колебался он недолго, развернулся и прошествовал до кресла. Присел, и волнение накрыло его: в предчувствии какого-то подвоха. Внутренний голос подсказывал, что ничего хорошего это письмо в его жизнь не принесет. Сам не заметил, как потянулся за конвертом и на автомате вскрыл печать. Мысленно присвистнув от количества текста, он уже жалел о своем решении остаться. Крестный никогда не страдал избытком красноречия, откуда необходимость изъясняться в таких масштабах? Драко тяжело вздохнул, скривился в недоулыбке. «Мой крестный сын, Драко…» Драко покоробило, Снейп никогда не обращался к нему так, да и откровенно говоря, он и не писал ему подобных талмудов. «Мой крестный сын, Драко…"Брррр, аж дрожь по коже. Он ещё раз прочёл первую строчку, не в силах продолжить. Трус, блин, возьми себя в руки! Смешно же! Просто Драко-львиное-сердце-Малфой. Львиное? Довольно. «Мой крестный сын, Драко…»