Безумие, приводящее к последствиям

Мысли одна за другой сменялись с бешеной скоростью, сердце билось как сумасшедшее, страх сковывал тело, руки тряслись, кожа побледнела настолько, что прожилки, и без того ярко-голубых вен казались нарисованными. Осознание огненной стрелой ворвалось в рой моих дум. Я снова брошена! В этот раз отчаяние давило сильнее, воздуха не хватало, взгляд метался из одного угла в другой и цеплялся за предметы, которые могли нанести мне физический урон, но сил встать и взять не было. Казалось, что моё желание скорой смерти исполнится, потому черная пелена в глазах и кровь, прилившая к вискам, отдаляли меня от реальности, прибежали к краю обрыва сознания. Постепенно истерика сходила на нет. Дыхание выровнялось, снова появились очертания предметов, мозг активно строил план следующих действий. Воздуха всё ещё катастрофически не хватало, давила извечная темнота города. Поэтому, не теряя ни минуты, я поднялась с пола, отряхнулась, сделала так как говорил когда-то Кенни: "Ну, Микаса, ты — не медаль, на шее у меня — долго не провисишь, как подрастёшь иди-ка ты в люди." И пошла я в люди. *** Дома, тесно примыкающие друг к другу, верхние этажи, выступающие над нижними, и крыши домов, расположенные на противоположных сторонах улиц, чуть ли не соприкасающиеся друг с другом, никак не способствовали образованию широких городских улиц. В этих условиях развернуться было трудно, а уж лавировать среди снующих горожан — самоубийство. Однако ситуация требовала срочных мер, поэтому такие неудобства как, например, столкновения, проклятия в свой адрес и последующие извинения не были сильно заметны темноволосой девчушке. Ещё один поворот направо и она на месте. Тёмный тупик между тремя домами едва вмещал в себя всю собравшуюся компанию; Кушель тяжёлым взглядом окинула всех собравшихся. Трое мальчишек сидели на лестнице, держась руками о прутья перил, просунов голову между ними. Ещё двое человек скучающе прислонились к стене. Мальчик лет двенадцати натянул козырёк кепки на самые глаза; девочка, ещё совсем малышка, не старше пяти лет, стояла точно так же, очевидно, копируя манеры своего брата. — Где Николас? — Поинтересовалась брюнетка, направляясь тяжёлой поступью к самому старшему из присутствующих. — Как обычно, — ответил ей Марк — двенадцатилетний вор и хулиган, гроза других уличных банд, человек, который, не боясь ничего, будет отстаивать свои приоритеты. Обострённое чувство справедливости — его враг. Маленькая сестра стала губительной кабалой его принципов. Он слишком набожен для того, чтобы нарушать заповеди, но слишком справедлив, чтобы бросать близких. — Я слышал, что он вроде на поверхность вышел, — ковыряя в носу коротким, толстым и грязным пальцем, сказал один из парнишек, сидящих на лестнице. Том — хитрый человек, который во время деления награбленного забирает себе больше. Не исключили его ещё потому, что он был полезен для общих промышлений: юркий и маленький, украдёт — никто и не заметит. — На кой хрен он туда пошёл? — В действительном изумлении девочка изогнула тонкую бровь. — Ты как обычно. Стена Мария пала, а Кушель не в курсе. Титаны внутри, вот беженцы из округа и подались за Розу с Синой. Деваться им некуда. Марко хочет самых отчаянных к нам склонить, — насмешливо ответил ей Том. — Когда? — Вчера. Пелена слёз заволокла взор. Делая вид, что разговор ей более не интересен, Микаса отвернула в противоположную от всех сторону. Устремив взгляд на проходящих мимо людей. Шиганшина пала, а вместе с ней навсегда ушла и прошлая жизнь. Последняя надежда на светлое будущее сломалась, как и стена. С опозданием, но пришла и новая мысль. Её мать скорее всего мертва. Чтобы не разрыдаться, Микаса со всей силы укусила губу и со жгучей ненавистью уставилась на мимо проходящую женщину с маленькой девочкой на руках. Из тяжёлых раздумий её вывела рука, замаячившая перед ней. — Странная ты конечно барышня. То интересуешься где я, то в упор меня не замечаешь, — ответил ей высокий парень. Николас — главарь их небольшой группировки. Парень с большим добрым сердцем, но связавшийся с неправильными людьми. — Да ну тебя. Вечно словно мышь подходишь: не видно, не слышно. Лучше скажи, к нам кто-нибудь присоединится? — Ну, — неуверенно протянул парень. — Да не томи, — гаркнули два близнеца — Райан и Рей, не принимавшие до этого никакого участия в разговорах. Близнецами они никакими не были. Их разница в возрасте была порядком трёх лет, при чём из той категории, когда один уже преисполнился в похоти своего сознания, а второй на любые взаимодействия, кроме дружеских, отвечал многозначительным жестом рвоты, была прямым тому доказательством. Своё прозвище получили, потому что эта парочка всё время держалась вместе, понимала друг друга с полу слова. Когда они спелись никто не знал, но по отдельности их никто не видел. — Я встретил двух парней и хотел к нам затащить, но получилось так, что они возымели на меня сильное влияние и я...ну, — Николас неуверенно почесал затылок. — Если ты не скажешь, я тебе зубы выбью и не посмотрю на то, что ты старше, — сквозь зубы выплюнул слова Марк. — Я записался в кадеты. — А я тебе зубы выбью, просто потому, что ты тварь такая бросаешь нас на произвол судьбы. — Том, да ладно тебе. Я вам письма писать буду, — отступая, сказал парень. — Я сам сейчас на тебе письмо напишу, — сплюнув на землю и размяв кулаки, двинулся на высокого шатена Николаса мелкий рыжий Рей. — Ребята, ребята, — спрыгнул на землю низкорослый, жилистый шестнадцатилетний Райан. Самый старший из всех. По логике должен был быть предводителем, но из-за своего скромного и мягкого нрава не пробился в лидеры. Однако стоит отдать ему должное при желании мог и надавить на человека. — Давайте не будем ссориться. Мы должны поддерживать выбор каждого из нас, да и к тому же потом Николас всем нам поможет. Поможет ведь? — Ага. — Вот и умница, — миролюбивым тоном сказал русоволосый парень. — Кушель, а ты что скажешь? — А что мне сказать? Молодец, в кадетку завтра пойдёшь, а пожрать сегодня хочется. — Поддерживаю, — тихо ответила, молчавшая до этого Эмили. — Вот. Так что ноги в жопу и вперёд. А потом решим кто за главного будет. — Мне иногда кажется, что решаю здесь не я, а ты, — с выражением полной обречённости произнёс главарь. — Тебе кажется, — с этими слова брюнетка взяла за руку маленькую девочку и унеслась прочь, попутно выискивая глазами цель побогаче. Тем временем, все остальные члены их группировки обступили уходящего и с наигранным сожалением и плохо скрываемым сарказмом в глазах, положили руки на плечи. — Тебе не кажется, — произнёс Марк и глубокомысленно выдохнул. *** Два года спустя. Не привлекая лишённого внимания темноволосая девушка спокойно шагала по знакомому маршруту. По пути здоровались со знакомыми, мило улыбалась соперникам по воровству и почтительно кланялась работодателям, которые часто имели дела с ребятами из банды. Наконец она подошла к двухэтажному зданию, предусмотрительно оглянулась по сторонам и прошмыгнула в боковую дверь. Осторожно ступая по старой лестнице Микаса проскочила в проём и остановилась у коморки, постучала три раза и, не дожидаясь ответа, вошла. За столом сидела женщина, ещё не достигшая рубежа тридцатилетия, но уже не смеющая именовать себя двадцатилетней юницей. Она оторвала голову от записей и лучезарно улыбнулась вошедшей. — Кушель, почему так рано? Я ждала тебе позже, — однако через мгновение её улыбка сменилась серьёзностью. — Ты ведь понимаешь, что тебе опасно здесь находиться? — Это если заметят. Я не могла ждать у тебя дома. — Зато припереться в бордель тебе показалось отличной идеей, — женщина откинула ручку на документы, заляпав их чернилами и хмуро взглянула на оппонента. — Мне надо поговорить, точнее попросить, в общем, возьми меня с собой, — на брюнетку уставилась ошарашенная пара глаз. — Куда? В разведку? Ты с ума сошла?! — Это ты с ума сошла. На поверхность, Жаклин. — Как ты себе это представляешь? — Легко. У тебя есть пропуск, у меня есть ты. Скажем, что я твоя дочь и вуаля, я на верху. Нянчиться со мной я не прошу, просто помоги мне выйти. Жаклин, ты же меня знаешь я в долгу не останусь. — Я не могу тобой так рисковать. Как бы бредово это не звучало, но здесь безопасней, — Женщина запеклась и с сожалением посмотрела на девушку, которая за прошедший год стала ей как дочь. — Послушай... — Нет, это ты меня послушай, Кушель! Да, здесь один разбой, но тут ты уже освоилась. Тебе есть где жить, ты знаешь как заработать, в конце концов, тебя крышует здешняя шпана. Это ужасно сказано, но для тебя Подземный город безопаснее. На поверхности этого не будет. Там царит закон, а вместе с ним и бюрократия. Здесь этого нет. Здесь пытаются выжить и не задумываются о том, чтобы жить. На поверхности существуют ресурсы, которые позволяют думать о пространственных вещах. Кушель, тебя могут арестовать как беспризорницу и отправить в приют, а оттуда на полевые работы. Есть масса вариантов того, что с тобой может произойти. — Если здесь хорошо, то почему ты уходишь?! — Я не говорю, что здесь хорошо, я говорю, что в твоём случае это безопасней. — Я же не за бесплатно прошу. — Да не нужны мне твои деньги. Я за тебя беспокоюсь, а с такой деятельностью тебя загребут под белы рученьки. — За бюрократию не садят, а за мелкое воровство схватят. Сама себе противоречишь. — Кушель! — Жаклин, не поможешь ты, я найду способ вырваться отсюда, если так беспокоишься за мою шкуру, то в твоих интересах, чтобы со мной ничего не произошло до моего выхода. С тобой или без тебя, я выйду! Вопрос как: мирно или с кровью. — Хорошо, но документы, а жить ты где будешь? — Документы есть, а за жильё не беспокойся. Поможешь или нет? — Помогу. — Когда выходим? — Завтра. — Значит, договорились, смотри не кинь меня. — Не имею такой привычки. — Знаю, — немного помолчав, Микаса сквозь смех спросила. — А ты кем в разведке быть собираешься? — Врачом, — блондинка эффектно изогнула правую бровь. — Кем же ещё? — Ну мало ли, они ребята одинокие, а у тебя опыт есть. — Я в тебя сейчас стаканом кину. — Не кипятись, я пошутила. — Пошутила она. Смотри, я могу передумать. — Да ладно, ладно. Где встретимся? — Завтра у выхода из города. — Во сколько? — Как харчевни откроются так и приходи. — Поняла. — Ты вещи собери, — крикнула в догонку брюнетке женщина. — А мне и брать нечего, — девочка весело сбежала по ступенькам и отправилась к своим ребятам, а то как это не попрощаться и не подраться на последок. Раз уж она здесь последний день, то и провести его надо с пользой. "Кажется, Ганс обещал принести сигареты его отца, — весело подумала двенадцатилетняя девочка и выбежала на улицу, — а если не принесёт, то ответит за такое наплевательское отношение! Хотя, кинуть не должен. Если хочет вступить, то сделает всё, — подмигнув пустоте, она ускользнула в открытую дверь. *** Две фигуры в длинных плащах одиноко вышагивали по городу. В такой ранний час улицы были пусты, лишь хозява заведений сонно отворяли двери, вставляли вывески и натирали сальными тряпками запылившиеся стаканы. На посту стоял полицейский, который спал, оперевшись плечом к выходу. Двое людей замерли перед ним в нерешительности. — Надо его разбудить, — произнесла шёпотом низкорослая блондинка и уже собралась кашлянуть. — Стой, а если наш план не сработает. Давай просто выйдем отсюда. Вдруг на слово не поверит и запросит документы. — Ты действительно собираешься продолжать там тот же образ жизни, что и здесь? — Как получится, — кажется долгие споры разбудили мужчину. Он зевнул, пошевелил усами, проморгался и уставился на пришедших, потревоживших его сон. — Пропуск, — произнёс он первый раз за сегодня и тысячный за время службы. Женщина, облачённая в белую рубашку и длинную чёрну плисированную юбку, вынула из сумочки тоненький лист бумаги и протянула военнослужащему. — Вы сами? — Нет, с дочерью, — молодой врач улыбнулась, скрывая своё волнение. Мужчина опустил взгляд на темноволосую девочку, которая из-за своих коротковатых коричневых штанов и серой рубашки с закатанными до локтей рукавами походила больше на мальчугана, но длинные волосы не оставляли сомнений в её половой принадлежности. Полицейский внимательно осмотрел документы, борясь с желанием уснуть. И не имея никакого желания заостятрять на них своё внимание, пропустил без лишних вопросов. В темноте тоннеля было трудно разобрать дорогу, но повинуясь какому-то внутреннему чутью, не взирая на ухабистый путь, Аккерман упрямо продолжала идти вперёд — домой. Наконец откинув створчатые дверцы, две дамы вздохнули полной грудью. Жаклин Кляйн вышла, а затем помогла и девочке. — Тут даже дышится легче, — завороженно произнесла женщина, не скрывая своей радости. — Это тебе кажется. Скоро радость сойдёт на нет, и ты поймёшь, что улицы так же само воняют помоями. — Да ну тебя. Тут вентиляция какая, а небо синее. — Да, да, да трава зелёная, а травка качественнее. — Заткнись и не порть настроение. Я сто лет на поверхности не была, — Жаклин раскинули руки и ещё раз с наслаждением втянула в лёгкие воздух. Из раздумий её вывел детский голос, но характерным грубоватым оттенком и нотой безэмоциональности, так как полностью в себя впитал натуру катакомб. — Тебе ведь, к Розе? — блондинка обернулась. — Да, а ты не сказала куда тебе. — Туда же, — молвила ей Кушель, уставившись перед собой. — Зачем это? — В кадетский корпус хочу поступить, — Жаклин поравнялась со своей младшей подругой, схватила её за плечи и потребовала клятву. — Обещай, что не будешь в разведке. — Обещаю, — сквозь милую улыбку произнесла Микаса, однако, обе понимали что клятва так и останется невыполненной. Из глаз врача потекли слёзы, она прижалась к девочке и долго не отпускала её. Микаса неловко перебирала волосы и шептала: "Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо". — Ты действительно собираешься продолжать там тот же образ жизни, что и здесь? — Как получится, — кажется долгие споры разбудили мужчину. Он зевнул, пошевелил усами, проморгался и уставился на пришедших, потревоживших его сон. — Пропуск, — произнёс он первый раз за сегодня и тысячный за время службы. Женщина, облачённая в белую рубашку и длинную чёрну плисированную юбку, вынула из сумочки тоненький лист бумаги и протянула военнослужащему. — Вы сами? — Нет, с дочерью, — молодой врач улыбнулась, скрывая своё волнение. Мужчина опустил взгляд на темноволосую девочку, которая из-за своих коротковатых коричневых штанов и серой рубашки с закатанными до локтей рукавами походила больше на мальчугана, но длинные волосы не оставляли сомнений в её половой принадлежности. Полицейский внимательно осмотрел документы, борясь с желанием уснуть. И не имея никакого желания заостятрять на них своё внимание, пропустил без лишних вопросов. В темноте тоннеля было трудно разобрать дорогу, но повинуясь какому-то внутреннему чутью, не взирая на ухабистый путь, Аккерман упрямо продолжала идти вперёд — домой. Наконец откинув створчатые дверцы, две дамы вздохнули полной грудью. Жаклин Кляйн вышла, а затем помогла и девочке. — Тут даже дышится легче, — завороженно произнесла женщина, не скрывая своей радости. — Это тебе кажется. Скоро радость сойдёт на нет, и ты поймёшь, что улицы так же само воняют помоями. — Да ну тебя. Тут вентиляция какая, а небо синее. — Да, да, да трава зелёная, а травка качественнее. — Заткнись и не порть настроение. Я сто лет на поверхности не была, — Жаклин раскинули руки и ещё раз с наслаждением втянула в лёгкие воздух. Из раздумий её вывел детский голос, но характерным грубоватым оттенком и нотой безэмоциональности, так как полностью в себя впитал натуру катакомб. — Тебе ведь, к Розе? — блондинка обернулась. — Да, а ты не сказала куда тебе. — Туда же, — молвила ей Кушель, уставившись перед собой. — Зачем это? — В кадетский корпус хочу поступить, — Жаклин поравнялась со своей младшей подругой, схватила её за плечи и потребовала клятву. — Обещай, что не будешь в разведке. — Обещаю, — сквозь милую улыбку произнесла Микаса, однако, обе понимали что клятва так и останется невыполненной. Из глаз врача потекли слёзы, она прижалась к девочке и долго не отпускала её. Микаса неловко перебирала волосы и шептала: "Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо".