К сожалению, не любовники

      — Я не готова к тому, чтобы он стал моим братом! — восклицает Молли, прикрывая ладонями покрасневшие щёки. Отворачивается, делает пару неуверенных шагов к двери, готовая сгореть со стыда — хотя ей-то уж точно стыдиться нечего — или как минимум провалиться сквозь землю. — З-значит, мне не померещилось…

***

«Даже не думай найти во мне что-то хорошее, этого нет»

      Ранее       Улыбки пропитаны фальшью, а поцелуи несут в себе больше раздражения, чем привязанности. Мишель в курсе решения, принятого младшей сестрой относительно невыносимо заносчивого засранца её молодого человека, а потому с предвкушением ждёт «приговора» для него. Предаётся воображению, в котором самоуверенная физиономия Тони искажается, а кулаки сжимаются в бессильном отчаянии. Её сестра достойна большего, и за это большее Мишель готова растерзать любого. Она прячет ухмылку за краями фарфоровой чашки, делает глоток и глаз не сводит с неудачливого ухажёра. Вот он, момент истины.       — Прикалываешься? — голос на мгновение ломается, но Тони успевает взять себя в руки, не позволяя эмоциям хлынуть сквозь барьер напускной невозмутимости. Тянется к ладони Молли, — малыш, тебе нездоровится? О каком расставании ты говоришь? Всё же было хо…       Молли отстраняется с холодным выражением. Поднимается из-за стола и, дождавшись кивка Мишель — в который вложена вся сестринская любовь и гордость — покидает кухню. Слышится тихий скрип деревянной двери, и лишь тогда Мишель позволяет себе торжествовать.       — Она меня бросила? — Тони недоумевающе смотрит перед собой, будто не верит в услышанное, увиденное и пережитое.       — Нет, на свидание в парк позвала, — с уст Мишель срывается саркастичный ответ. Фарфоровая чашка мягко царапает белоснежное блюдце, а на поверхность чая, прошедшую рябью, падают персиковые лучи заката, — не забудь погладить галстук в горошек.       Секунда, и Тони наклоняется к ней через стол. Сверлит прожигающим взглядом и злостно шипит:       — Это всё ты, змея.       Мишель откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. На глаза ей ниспадают светлые локоны, убирать которые она не торопится — не до этого сейчас. Ей бы как можно оригинальнее выпроводить бывшего своей сестры, да так, чтобы дорогу в их квартиру он забыл раз и навсегда. Но как назло, фантазия не подкидывает ничего хоть сколько-нибудь интересного. За шкирку взять и выставить на лестничную клетку — пусть на танцполе его лицо скрывает маска, подобная львиной гриве, в душе он остаётся безобидным слабым котёнком. Мишель фыркает, довольная сравнением, и Тони воспринимает её реакцию за ответ.       — А, может быть, ты завидуешь? — бросает ядовито, меряет надменным взглядом. — Такой горячий парень, как я, и даже не смотрит в твою сторону, отдавая предпочтение незрелой малолетке, — Мишель вздрагивает при упоминании сестры в таком ключе. Ещё одна подобная провокация, и на лестницу он будет не выставлен, а вышвырнут. Сломает себе пару костей, отобьёт на ступеньках задницу, но в суде её действия оправдают. — Что, старушка, и сказать тебе нечего? Ты только в танцах самая смелая, когда нужно заниматься дешёвой показухой, а в жизни… — их взгляды пересекаются.       — Что в жизни? — Мишель, выражая любопытство, приподнимает бровь. Поднимается следом, и вот они с Тони чуть ли не касаются носами в секундной молчаливой дуэли. — Мне тоже совсем не интересны, как ты выразился, незрелые малолетки, поэтому не обольщайся. В этой квартире тебе больше ничего не светит, кроме синяка под глазом, если не уберёшься отсюда.       Он задыхается от её дерзости, в прищуренных глазах мелькает опасное пламя с единственной искоркой любопытства.       — Зубки ещё не выросли, чтобы меня кусать, — Мишель упирает руки в бока, купаясь в лучах самодовольства, и останавливаться на достигнутом не желает, — да и не только зубки, будем честными.       — А ты проверяла?       — Там проверять нечего, малыш.       Безоговорочная победа.       Чужие пальцы стискивают её блузку и резко тянут вперёд. Мишель мычит в изумлении, ощущает, как на нижней губе проступает капелька крови. Дыхание Тони жаркое и рваное, он и сам понимает, какую глупость творит, но отступление будет равно поражению. Ей он проиграть не готов.       Посуда на столешнице звенит и опрокидывается, когда он притягивает Мишель за талию, заставляет на коленях забраться на деревянную поверхность и целует царапает зубами линию челюсти. Переключается на мочку уха и получает тычок под рёбра. Слабый. Она сопротивляется для вида, думается ему, но сама так же голодна.       Заставляет лечь на спину и разводит ноги. Как быстро. Как просто. Перехватывает ладонь у самой щеки, не позволяя ударить. Наблюдает за краснотой её лица.       — Даже вырываться не будешь?       В глазах мерцают звёздочки, а окружение меркнет в темноте на пару мгновений. Тони оседает на пол, опираясь спиной на кухонную тумбочку; чувствует, как в лопатку упирается вытянутая стальная ручка.       — С моей сестрой ты тоже пытался это сделать? — Мишель рычит, бросает тревожный взгляд на дверь. Должно быть, Молли сидит у себя в наушниках, оттого до сих пор не прибежала на шум. — Отвечай.       — Не пытался. Просил. Она отказала.       — Умная девочка.       Он переводит взгляд на следы укусов.       — И всё же ты была не против.       — Заткнись, — Мишель прикрывается ладонью, отворачивается. Не уходит.       — Как насчёт сделки? — Тони садится увереннее, складывает руку на согнутую ногу, демонстрируя расслабленность. — Повторяем, но доходим до конца. Я исчезаю из жизни Молли, моя команда — из твоей.       — Зачем тебе это? — Мишель моргает растерянно. Не понимает, зачем задаёт вопрос, если собирается отказаться. Если — ключевое слово.       — Никогда не пробовал со стару…       Можно было заткнуть его салфеткой. Или грязной тряпкой у раковины. Или водой из кувшина, выплеснутой в лицо. Можно было рывком поставить его на ноги и толкнуть к выходу. Можно было придумать сотни способов отказа если бы было желание.       Но Мишель оказывается сверху, давит ладонями на плечи Тони, впивается ногтями в ткань рубашки, а губами — в чужие губы. Ощущает под собой его возбуждение, мыслями приказывает себе остановиться, действиями — продолжать. Больше не раздаётся ни слова, только вздохи, хрипы и стоны. Одежды снизу становится мало, она — последнее препятствие их слиянию. Чувствительный сосок во власти чужих зубов, от этих покусываний увлажняются бёдра. Мишель запрокидывает голову, когда в ней оказывается вся его длина. Одним толчком, без попыток дразнить или заигрывать. Очевидно, лишние церемонии им ни к чему, ведь они к сожалению не любовники.       Мишель перехватывает инициативу и двигается в беспорядочном ритме, что всё равно приводит к кульминации. Ей давно такого не хватало — чтобы спонтанно и дерзко, чтобы без романтической медленной чепухи, от которой накатывал сон вместо оргазма. Чтобы перед глазами вспыхивали фейерверки наслаждения, а низ живота охватывал пожар удовольствия.       Она замечает, что Тони уже на грани и пытается соскользнуть потому что им не нужны непоправимые ошибки, но он лишь крепче удерживает её на себе, вколачивается до пика и остаётся внутри. Утыкается лицом в шею и лениво захватывает кожу зубами — совсем не больно, но достаточно для того, чтобы через несколько часов проступило характерное пятно.       — Что теперь скажешь про «зубки и не только», старушка? — со смешком выдыхает он, отпуская Мишель.       — Скажу, что ты должен помнить о своём обещании, малыш, — она пытается огрызнуться, но получается плохо. Потому что нагло врёт.       — Я оставлю тебе свой номер. Мало ли. Ты же постесняешься просить у сестры, — Тони прикрывает глаза и делает удовлетворённый вдох, предвкушая новый виток спора, но, когда ничего не происходит, вновь открывает их и видит перед собой бледную Мишель, взгляд которой устремлён на застывшую в дверях Молли.