Порывистый ветер протяжно завывал за окнами частных домов, да с такой силой, словно намеревался снести их с лица земли навсегда. А ведь ещё вчера было ясно и спокойно: ранняя осень вела себя очень непредсказуемо, словно красивая женщина, которую кто-то огорчил, и она в отместку стала менять погоду каждый день, заставляя бедных людей вытащить из шкафа одежду на любой случай и захламить кучей курток прихожую. Среди курток были как лёгкие ветровки, так и плотные кожаные, играя тем самым на контрастах.
Это скопление вещей на входе раздражало Пика — слишком много места занимают и всецело создают ощущение беспорядка в доме. Особенно в их доме, с ещё несколькими жильцами площади.
Мужчина елозил жёсткой зубной щеткой по чувствительным дёснам, пытаясь убрать дурацкий налет и классический утренний запах изо рта, витая в своих мыслях, как это часто бывает с пробуждения. Глаза, ещё не до конца открывшиеся, болели от слишком яркого света в ванной комнате. И кто только додумался такую броскую лампочку поставить здесь?
Утро выдалось чертовски холодным, темным и совсем нежеланным. Будь Пик актером, в первую очередь театрально завыл бы после неприятно громкой трели будильника, но все что он сделал: пробухтел, словно старик, на им же лично поставленный будильник. Королю было очень тяжело вставать с теплой кровати, и собираться идти на собеседование, которое, если говорить честно, совсем ему не нужно. Оно, в придачу, согласованно в такую рань, что пришлось включать по дороге свет — на улице, как и в самом доме хоть глаз выколи, ничего не изменится.
— Ну что, в бой. — Состояние с самого подъёма было тревожным и нервным, складывалось ощущение, будто что-то произойдет. Что-то новое, с чем он обычно не имеет дело. Что именно непонятно, хорошие или плохое, просто чуйка чесалась под лопаткой. Или где она там может чесаться.
Неопределенность и тревожность. Самые настоящие. Как же король не любил их.
Пик лениво пошарил ногами по полу к выходу из ванны, почти не поднимая их, из-за чего создалось громкое шарканье по плитке. Но это не особо волновало мужчину.
— Доброе утро, Пик. — Зонтик, что стоял у плиты и делал заварной кофе в турке, сразу узнал его по шагам. Из всего освещения на кухне горели только две лампочки, встроенные в стальную вытяжку. Холодный свет отбрасывал слабые лучи на белое, с мало заметным природным румянцем, лицо трефового валета, ещё больше осветляя его, делая чуть ли не молочным.
— Доброе. — Пиковый удивлялся, как шестому удавалось рано вставать и выглядеть так свежо: взгляд всегда был четкий и ясный, волосы расчесаны и тщательно вымыты. Пик не разу не видел по настоящему утреннего Зонтика, с заспанным видом и слегка хриплым голосом.
А посмотреть на такого шестого мужчине очень хотелось. Наверное, утренний Зонтик сродни произведению искусства.
Но он банально не успевает — парень встаёт раньше всех, ведь ему нужно приготовить общий завтрак, и заварить кофе двум королям темной масти, больших любителей этого напитка.
Раньше готовили двое клонов: Феликс и сам Голубой Зонт. Но червовый валет постоянно сыпал много сахарного песка, причем во все блюда, вследствие чего есть это было невозможно. Пика так и вовсе чуть не вывернуло от таких кулинарных извращений. И тогда общим сбором было решено оставить у готовки одного трефа. Сначала ему было трудно, нужно было узнать личные предпочтения каждого, аллергию на возможные продукты и прочее, но Зонтик быстро привык к новой обязанности, и как уверяет сам, с радостью готовит для других.
Однажды, среди обычного будничного вечера, мужчина невзначай похвалил стряпню парня. У него действительно хорошо получается готовить. Слова, причем, были обыкновенными, даже немного грубыми и совсем не привлекательными: «
спасибо Зонтик, наверное, за сегодняшний день это было самое вкусное, что попало в мой желудок». Пиковый ещё никогда не видел, чтобы такие слова смогли так смутить и осчастливить человека. Парень потом целый день светился от радости, и хвастался своими успехами перед Феликсом, втихую конечно.
Будто маленький ребенок, честное слово. Это всегда вызывало улыбку у пикового короля.
Стоило Пику присесть за стол, перед ним тут же оказалась тарелка с обычным горячим бутербродом и кружка крепкого кофе, с небольшим количеством сливок и молока. Все как он любит.
— Приятного аппетита. — Зонтик нежно улыбнулся, заправляя прядь голубых волос за ухо.
Почему этот мальчишка всегда старается соблазнить своим ангельским видом Пика?
А может это ты сам заводишься?
— Спасибо.
Парень кивнул, думая о чем-то своем, отошёл на два шага и зашипел сквозь плотно сжатые зубы: только что сваренная горячая жидкость вылилась из турки на белую футболку трефа, испачкав её и обжигая живот Зонтика.
— Сильно жжёт? — Пик собрался уже было встать, наверное стоит приложить лёд, или банально подуть на ожог, но Зонт остановил его жестом руки.
— Не т-так сильно, как могло показаться, все н-нормально. Вот только моя футболка… Кофе отмыть трудно будет, если вообще в-возможно. Сколько раз говорил Куромаку, нужно купить ф-фартук. — Причитая под нос, валет намочил пятно холодной водой из-под крана, не замечая, как снова начал заикаться. Зонтик, теперь, редко заикается, только когда ситуация выходит из-под его контроля и парень не может следить за своей речью.
Пик недоверчиво смотрел на попытки шестого увести разговор в другое русло, как он делал всегда, при нежелании отвечать на поставленный вопрос или при какому-либо конфузе. Скорее всего ему действительно больно, но Зонт весьма гордый, для просьб о помощи, и скромный клон, поэтому и притворяется что все в порядке.
— Растяпа. — Мужчина не решился прикоснуться к плечу валета, в качестве поддержки, который стоял к нему спиной. — Ещё раз спасибо, было вкусно, но я уже должен выходить.
Завязывая непослушные шнурки на кроссовках, Пик всё думал об этом пятнышке и расстроенном Зонтике. Ни одной мысли про предстоящие собеседование.
Такое ему не впервой, в последнее время шестой клон упорно не хочет вылазить из его головы, и Пик, как какой-нибудь физиономист запоминает всякие мелкие детали про Зонтика, совсем не нужные королю.
Хотя твое поведение больше смахивает на влюбленного хулигана, чем на физиономиста.
***
Его приняли. Буквально вцепились, сказав, что в их компании нужны такие амбициозные и прямолинейные люди, готовые ступать по головам ради своей цели.
Неужели он действительно такой?
Но Пик, почему-то, не испытывал особо ярких эмоций насчёт новой работы, с хорошей оплатой труда, стоит отметить. Та радость, на которую надеялся его теперешний новый начальник, и тот восторг, что обычно испытываешь при получении чего-то долгожданного, мужчина не испытал. Он с малым удивлением узнал, что его приняли, но ничего внутри не дрогнуло, ни один мускул на лице не шевельнулся. В нем словно не было никаких чувств, полное безразличие. Будто такую отличную работу ему предлагают каждый день, и он ещё будет выбирать среди доступных вариантов.
Если так посудить, то получается, что новая работа — совсем не то, чего желал Пик. Но что тогда ему нужно?
Король не знал, долго ломал голову, но не находил ответа. Он, даже, специально проехал на конец города в тесном и старом автобусе, втыкнув наушники глубоко в уши, думая, что музыка сможет помочь разобраться с мыслями. Не помогла.
Что ему нужно? Ещё более престижная должность? Но и недавно приобретенная тоже весьма хороша. Больше денег? Тоже есть, заработал на подработках. Свобода? Никто не стесняет его в действиях, мужчина сам выбирает где ему находиться, во сколько возвращаться домой, и с кем общаться. Это же считается свободой? Вроде-бы да. Тогда что, черт возьми, ему нужно?
— Чтоб его. — Пик пнул попавший под ноги камень. Потом ещё раз и ещё. Он пинал камень по дороге, внимательно наблюдая за его полетами с места на место.
Сейчас он чувствовал себя точно также. С места на место. С чувства на чувства. Пика бросало от одного к другому, резко и беспричинно. То спокойно, то всё раздражает. Что это такое с ним происходит?
Пик остановился, задрав нос высоко к небу и тяжело вздохнул прохладный, наполненный влагой и людьми, воздух. У него всегда была эта проблема — мысли, вперемешку с чувствами. Всё же, он не робот, чтоб не испытывать эмоций, но характер и ядовитые мысли боролись с чувствами, словно гладиаторы на арене. От этой борьбы были одни минусы; утомляет, раздражает, и, что самое неприятное, путает. В отличии от других клонов, он не может с лёгкостью рассказать про свои чувства, но не из-за упрямства, а из-за непонимания. Он просто не мог понять свои эмоции, не умея это делать.
Вот например, что это такое, когда сердце неприятно сжимается, хочется бросить все и вернуться в свою империю? Это чувство сильное, от него постоянно хочется говорить о политике вновь, снова вернуться туда, откуда он долгое время пытался сбежать. Но почему? Пик не знает.
А вот другие бы дали ответ. Куромаку, как всегда говоря четко и ясно, набросал бы пару заумных фраз и терминов, неизменно поправляя свои очки. Данте нёс бы всякую мудрую ахинею, не связанную между собой. Иногда Пик думал, что бубновый король это делает специально, главное чтоб от него отстали. Даже Вару понимал свои чувства, хоть и не обсуждал это. Просто мужчина видел по поведению, что его валет не нуждается в разъяснении и разделение чувств.
Но лучше всего в этом разбирался Зонтик. Шестой был до пугающего ужаса проницательный, с лёгкостью читал других людей, словно открытые книги, и не важно, на каком они языке. Иностранный, древний, русский… Треф всегда понимал людей и себя, в том числе. Он легко понимал, что его радует, что злит, что пугает. И что самое удивительное, Зонт мог без стеснения сказать об этом, в отличии от других из их компании.
Нет ничего плохого в том, что ты испытываешь эмоции. — Говорил треф пиковому королю, на очередной их посиделки с утра. —
Твоя злость, твоя радость, твоя любовь… Это нормально, и также нормально то, что ты все ещё путаешься в чувствах. Наверное, никто до конца не сможет полностью понять самого себя, так что не волнуйся по этому поводу, Пик. А то, что ты пытаешься уже хорошо. — После этой длинной фразы, парень смущённо улыбнулся, буквально бросив в жар восьмого.
Тогда Пик впервые ощутил лично на себе, какого это, когда тебя «читают». Ты будто голый перед кем-то. Не самое приятное чувство.
Пик тоже читал, но по другому. Читал не как книги, а будто инструкции к механизму, разные, трудные и простые. Он внимательно наблюдал за словами и действиями, подмечая для себя мелкие детали. Как кто-то реагирует при лжи, при флирте и так далее. Зная это, можно запросто манипулировать людьми.
Зонтик делал проще и ради других целей: встретив человека, и молча понаблюдав за ним со стороны, запросто составлял картотеку на него. Особенности характера, взгляды и убеждения, чувства в конце концов. Вот только очевидных целей для этого не было, и Пику хотелось узнать, зачем Зонт уделяет этому столько времени. Неужели тоже для манипуляций?
Получается, треф, в этом сильнее Пика? И, наверное, более силен ещё в чем-то другом.
Ведь, также стоит отметить, шестой был не дурак. Кем угодно был, но точно не дураком. Крестовая масть сама по себе является символом ума и спокойствия, и её король с валетом это подтверждают. Куромаку и Зонтик были эрудитами, с лёгкостью обучались чему-то новому, но при этом не хвастались, по крайней мере Зонт, и не создавали много шуму. Одна из причин, по которой Пику симпатизирует парень.
Что, получается, этот малой умнее меня в точных науках и людях?
Зато король знает как «проучить» этого юнца-сорванца. Уступать в чем-либо Зонтику не хотелось по нескольким причинам: Пик точно не будет давать ему фору, желание показать свое могущество, и не важно каким образом, было не перебороть. Всё же лидер тут он, а не кто либо ещё. И видеть этот восхищенный взгляд на себе… Приятно. Шестой всегда смотрит на него так, будто он действительно авторитет среди других, и восьмому стоит подражать. По крайней мере, это было в аквамариновом взгляде младшего, и ещё раз почувствовать это некое обожание тоже очень сильно хотелось.
— Фартук говоришь…
***
— Нет, Куромаку, я повторяю в п-последний раз — я сам обжёгся, он здесь не п-причем. — Пик внимательно прислушивался к разговору двух клонов, которые шептались в гостиной. Нет, он конечно знал, что подслушивать некрасиво, но интерес сильнее манер. — Ай, дай я сам!
Что этот кардинал делает с ним?
— Зонт, я же предупреждал тебя, не стоит с ним общаться, он опасен! — Пик понял, про кого идёт речь. Конечно, ведь только пиковый король опасный в их «семье». Ярость вспыхнула в груди, заставляя сжать в руках бумажный пакет с покупкой. Почему этот король нудности вечно им недоволен? — У тебя ожог, а ты буквально несколько минут с ним провел!
— Хватит. — Голос парня приобрел стальные, злостные нотки, удивляя двух королей сразу. Зонтик конечно не был тряпкой, как обычно называет его Вару, но валет редко повышал свой голос, не желая нарушать так горячо любимую им тишину и привлекать ненужное внимание к себе. — П-послушай, вот чего ты к нему прицепился? Он тебе ничего не сделал, как и мне, замечу ещё р-раз. Да, он грубый и вечно хмурый, но это не позволяет тебе обвинять его во всех смертных грехах! Ты Пика вообще знаешь? Как можно осуждать и ненавидеть кого-то, кого не знаешь? Ты не знаешь, куда он уезжает каждый день, не знаешь, как часто оскорбляет кого-то, и оскорбляет ли, почему все ещё с нами живёт. Думаю, если бы он действительно желал нам смерти, давно прибил бы каждого, особенно Вару и Феликса, которых он не очень любит. Но он до сих пор это не сделал. И, как думаешь, п-почему?
Пик, без помощи Данте, знал одно, очень важное в жизни, правило — никто не является твоим настоящим другом, пока не защищает твое имя во время твоего отсутствия.
Что же этот мальчишка делает с мной?
Сердце гулко забилось в груди мужчины, начиная учащенно гонять кровь по организму. Приятно, как же черт возьми, приятно слышать это из уст трефа. Пик впервые слышит такие слова от валета. Он, в принципе, впервые слышит подобные слова о себе. Кто знал, что, оказывается, получать похвалу и поддержку в свою сторону так хорошо, здорово и необычно.
А ещё Зонтик защищает его перед своим королем. Подумать только.
Что, Куромаку, теперь ты не самый идеальный, да? А вот я, похоже, вызываю у него больше уважения и интереса, выкуси. — Подсознание начало медленно плеваться ядом в сторону конкурента. Да, Пик действительно считал Куромаку своим конкурентом, вот только раньше это была борьба за власть и первенство в карточном мире, а сейчас… А сейчас непонятно за что.
За одного конкретного валета, идиот.
Восьмой помотал головой, пытаясь отыскать причину подобных мыслей. Снова не вышло.
— На что ты намекаешь? — Тон второго клона сменился, охладел и стал максимально не заинтересованным. Жаль, что мужчина не может увидеть их лица, так как тогда раскроет свое присутствие. Наверное, оба собеседника рассержены и недовольны друг другом.
— Я подозреваю, что на с-самом деле Пик не злой. — Восьмому захотелось взвыть: перед глазами так и всплыли воображаемые картинки с Зонтиком, который вновь и вновь повторяет эту фразу. «
Ты, ведь, совсем не злой, Пик. Особенно для меня ты не злой, правда?». Всё это парень говорит со своей неизменной нежной улыбкой на слегка пухлых губах, которые так и хочется покусать. Они у него слишком красивые и развратные для такого ангельского вида. — Он просто одинок и закрыт, но с-совсем не такой, каким ты мне его описываешь. Почему ты это делаешь?
— Я не хочу продолжать этот разговор.
— Я тоже. — Зонтик что-то бросил на кофейный столик, судя по стуку об деревяшку, и вышел из зала в коридор, бурча под нос ругательства в сторону серого кардинала. Пик, чтобы не оправдываться перед шестым за подслушивание, побежал со всех ног по лестнице на второй этаж, совсем не обращая внимания на созданный этим действием шум.
Словно нашкодивший ребенок, взрослый, между прочим, мужчина притаился в темном коридоре и наблюдал за действиями Зонтика. Парень, выглядевший устало и измученно, потоптался на месте, и вспомнив о чем-то, пошел на кухню.
Пик знал, что, скорее всего, совсем скоро треф пойдет к себе в комнату, закроется, и не будет выходить до самого ужина. Этот распорядок действий при очередной ссоре давно известен королю, поэтому, дабы не тратить время зря, он самостоятельно зашёл в комнату валета, хорошо, что она была открыта. В комнате было темно и свежо, из-за приоткрытого окна и стоило бы наверное закрыть его, но Пик не собирался задерживаться — он просто бросил, хотя это он так назвал, скорее аккуратно и бережно положил на кровать бумажный, без каких-либо названий фирм магазинов, пакет.
Там, прикрытый пачкой печенья лежал белый, в голубую клетку, фартук с кармашками. Вещь была простенькой, мягкой на ощупь, обычной и непримечательной, но на самом деле восьмой очень, ну прям очень долго её выбирал. Пик не хотел покупать фартук, который может не подойти и не сочетаться с образом шестого, поэтому стоя в магазине «Галамарт», магазин бытовых вещей, тщательно выбирал «особый».
В магазине были разные: красные, зелёные, с рисунком, без рисунка, но они все были не те. Они просто не подходили, в воображении мужчины, Зонтику, совсем не сочетались. И только последний, на самом дне витрины, подходил. Этот фартук был простой, не режущий глаза, приятный на ощупь и вид. Такой же, как шестой.
И пачка печенья, конечно же. Мысленно похвалив себя за внимательность к мелким деталям и «оригинальность» подачи подарка, восьмой направился к себе в покои, вновь погружаясь в раздумья.
И зачем он только это сделал?
***
Пик боялся столкнуться с шестым, да, это стоит признать. Боялся увидеть не ту реакцию, увидеть, что не понравилось. Парень конечно воспитанный, и постараться сделать вид, что ему нравится, но по глазам все будет видно. Или, что во много раз хуже, понять, что Зонтик может спутать подарок Пика, с подарком от кого-нибудь другого. Например с Данте, бубновый король тоже достаточно часто ошивается рядом с трефовым валетом. Для восьмого это было самое страшное, и хоть он понимал, что такой вариант событий нереален, ведь только пиковый знал про желание трефа купить себе фартук, его все равно не отпускало. Да ещё этот способ преподнесения… Так необычно, просто положить на кровать и слинять.
Как Санта под ёлку сюрпризы на американское рождество.
Пик долго ходил кругами по своей комнате, его голова трещала и болела от мыслей. Их так много, и они все абсолютно не связаны между собой, чему путают еще больше. Будто рой пчел засел в его черепной коробке, и жужжит, жужжит. Громко и яростно, требуя к себе внимания и решения, но как его дать, если и начальную причину всего не можешь понять?
— Достало! — Пик действительно злиться, с каких это пор он, король целой могучей империи, страдает от подобного? От этих шепотов подсознания где-то там, глубоко внутри головы, о том, какой он глупец. Глупец, что не способен понять собственных эмоций, чувств, действий. — Нужно покурить.
Пик старался не смотреть по сторонам пока накидывал на себя куртку.
Выскочив во двор, мужчина порыскал в карманах в поиске измятой старой пачки и найдя ее, выудил одну тонкую сигарету. Как таковой зависимости у него не было, но иногда, когда всё вокруг невероятно бесит или нужно разобраться в себе, восьмой закуривает одну-две, сигареты, растворяясь в гадости. Да, это пагубно, но дьявольски приятно: этот тяжёлый ядовитый дым, который медленно оседает в лёгких и сладкое, лёгкое головокружение от каждой затяжки позволяет забыться на некоторое время. Порой бывает так, что это самое необходимое.
Наблюдая за винтажным танцем дыма в воздухе, Пик стал размышлять, лениво и тягуче, не позволяя самому себе впадать в панику и ярость.
Да, он постоянно думает об этом чертовом, ужасно привлекательном мальчишке. Постоянно ищет повод провести время вместе, и неважно, молчать или говорить. Да, он считает Зонтика привлекательным. Он постоянно наблюдает за парнем, и завораживаться его эстетикой и телом. И да, шестой делает абсолютно также, наблюдая за ним в ответ. И Пик специально стараться показать себя во всей красе перед младшим. Похвастаться прессом и накаченными руками, прекрасно зная, что Зонтик с жадностью и восторгом смотрит на него во время тренировок, или когда он якобы случайно забывает ещё одно полотенце и выходит из ванной с оголенным торсом. Да, ему нравиться ловить восхищённые взгляды трефа на себе. Да, сегодня он, впервые в своей жизни, сделал для кого-то подарок. Не поленился искать, тратить время и деньги, хотя с разумной точки зрения это было совершенно бессмысленно. Ему просто хотелось сделать приятно Зонтику.
И да, ты влюбился, идиот.
— Блять. — Глаза защипало от едкого дыма и долго не моргания, и Пик усиленно тер их пальцами, пока не заплясали яркие точки под веками.
Неужели это правда, он влюблен? Именно так ощущается влюбленность? Тогда это самое ужасное чувство на свете! Как же долго оно пудрило королю мозги! И эта скачка с места на место. Это тоже из-за этого чувства? Как же это глупо.
Пик никогда бы не подумал, что такой темный человек как он, способен на такие светлые чувства как любовь. Его не удивляло то, что он влюбился в парня, нет, сам факт влюбленности поражал. Восьмой считал себя не способным на подобное, его всегда интересовала только политика и власть, и узнать такую «страшную правду» о себе как минимум шокирующе.
Он не отрицал секс в своей жизни, по крайней мере полностью. Это обыкновенная физиологическая потребность, которая иногда требует внимания и удовлетворения. Раньше Пик мог без стыда пойти в клуб и найти себе партнёра на одну ночь. Девушка, парень, не важно, главное было успокоить бушующие гормоны и дальше жить спокойно. Даже в своём королевстве он так делал, только использовал силу генератора для смены внешности. Его подданные точно не должны были увидеть,
чем занимался их король в тяжёлое для него время.
А сейчас что? Все мысли и фантазии только об одном парне. О его развратных губах, хрупком теле и невинном взгляде больших глаз. Зонтик был слишком чистым для всего этого, словно ребенок, и это было очень сексуальным.
Так мыслят педофилы, ты знаешь?
— Он не такой уж и маленький. — Восьмой не замечал, как разговаривал сам с собой, как отвечал своему дотошному подсознанию. — И вообще заткнись.
Почему именно Зонт? Что в нем такого, что смогло сразить сухое, как думал сам его обладатель, сердце наповал? Он же совершенно обыкновенный, ничем не выделяющийся парень. У Зонтика не было огромной физической силы, он не обладает магией, в своем королевстве умудрился натворить кучу дел.
Но он очень умён, даже несмотря на его прошлые ошибки. Умён он не в математике, иностранном языке или ещё что-то из этого разряда. Нет, валет умён в самой жизни. К примеру шестой не станет следовать и повторять за обществом, если сам так не считает. Возразить ему будет трудно, но мнение свое у него есть. Это нравится Пику.
Зонтик вкусно готовит и мило смеется. У него мягкие, пышные волосы, в них так и хочется зарываться носом по утрам, пока никто не видит. У него очень большие, глубокие, словно океан глаза, в которых можно утонуть по неосторожности. Это всё очень нравиться Пику.
Тогда в чем его минусы, гений?
— Я все время его хочу.
— Кого хочешь? — Пик выронил сигарету из рук от испуга. Совсем рядом с ним, дыша одним дымом стоял виновник всех этих непривычных размышлений.
— Ты чего так подкрадываешься? — Пальцы тряслись, пока мужчина зажигал вторую сигарету. Потому что Зонтик в фартуке.
— Да так, захотелось выйти подышать, а тут ты. — Парень покачал головой, хитро растягивая губы в лукавой улыбке. — Завязывать его было очень неудобно. Было бы лучше, если бы кто-то другой завязывал его на мне. Ты так не думаешь?
Пик не знал куда себя деть, куда ему смотреть: на Зонтика, что стоял совсем рядом и хитро улыбался, или на редко проезжающие мимо частных домов машины. Мужчина боялся сделать что-то не так, отпугнуть, расстроить случайным грубым словом. Он поразительно превосходно умеет испортить всё своим характером.
— Ладно, на самом деле спасибо, Пик, мне он очень нравиться.
— Угу. — Сердце громко трещит под ребрами, и единственное, на что способен сейчас король — сохранять беспристрастное ко всему лицо.
Шестой продолжал стоять, словно чего-то ждал: его взгляд бегал по королю и улице, он закусывал губы и топтался. И вот, не выдержав неловкого молчания, со вздохом произнёс.
— Удивительно, что человек, способный построить целую великую империю, не способен понять все простые намеки.
— Чего?
— Поменяй свои сигареты на мои губы. — Парень выхватил у мужчины только зажженную сигарету и точным броском отправил её в ближайшую лужу. — Б-блин, да ты словно издеваешься надо мной. Мне и так неловко это все делать, страшно, а он ещё и стоит к-как истукан.
— Хорошо, сдаюсь. — Пик наконец повернулся к парню, что обиженно надул щеки. — Я давно хотел поменять эту дрянь на твои губы.
— Н-ну так чего ты ждёшь? — И сам потянулся для долгожданного поцелуя. Для этого ему пришлось встать на носочки и обвить руками шею восьмого.
Пику хотелось иначе. Подхватив смущенного валета, он развернул его и прижал к стене, впиваясь и кусаясь, показывая этим самым своё желание и свою силу. Как и предполагал король, губы младшего были очень мягкими и сладкими, словно вишня.
Зонтик весь раскраснелся, его дыхание сбилось, он цеплялся тонкими руками за плечи и шею мужчины. От такого зрелища у Пика рвало крышу, ему безумно хотелось наброситься на парня прямо сейчас, но они были на улице, в общественном месте, и хоть небольшая преграда в виде карниза их дома прикрывала большую часть, шестой вряд-ли на такое согласиться.
— П-пик, мы как б-бы на улице.
— Да, я заметил. Ещё и эти все дома, облом. — Зонтик кивнул, похлопал по держащим его рукам, и спрыгнул на землю.
— Мне нужно приготовить ужин. — Заметив расстроенного таким исходом собеседника, Зонтик снова встал на носочки, но уже не для того, к чему приготовился Пик. — А завтра вечером никого не будет.
— А вот это уже очень хорошо.
***
Желание Пика было исполнено — теперь каждое утро он имел счастье лицезреть утреннего Зонтика, и видеть его таким стоило этих внутренних мучений. Парень напоминал маленького совенка, с сонными глазками и тихим, немного хриплым ото сна голосом. Он еще всегда спит в одной, большой футболке, оголяющей его острые плечи и ключицу, на которой король любит оставлять засосы по ночам. Утром восьмой часто «насильно» удерживает шестого в кровати, прижимаясь к хрупкому, но так желанному, и пора к этому привыкнуть, горячо любимому телу до тех пор, пока остальные клоны не начинают беситься и ломиться к ним в комнату, ведь завтрак никто не успел приготовить. Но, если говорить честно, Пику абсолютно все равно на них.
Дым. Пепел. И мел.
Боже, как я хотел
случиться
поцелуем у тебя на ключице.
О большем я и мечтать не смел.
Кажется, я сгорел.
Кто мог бы подумать, что обычные строчки, состоящие из таких же обычных слов, способны так точно описать то, что произошло с Пиком. Да, он сгорел, как какой-то школьник, зажегся изнутри странным, ранее неизвестном ему чувством и сгорал каждый день, сам того не понимая. Сгорал от того, что не мог прикоснуться к Зонтику, не мог сделать что-то в открытую. И удивительно, что такой, весьма трусливый по своему изначальному характеру, треф пришел и сам лично взял всё в свои руки.
Теперь, привыкая к этому вдвоём каждый день, они горят в огне столь сильного, порой ужасного и коварного чувства, способного властвовать над всеми живыми существами на планете. Даже над таким суровым и грубым, как Пик.
Подсознание наконец заткнулось, перестав мучать бедную голову мужчины.
