Сломанная челюсть и все остальное..

Давайте проясним один момент: это никогда не должно было так обернуться. Все пошло плохо, все пошло очень плохо - в La Louisiane. Там были нацисты, и Вики на это клюнул, и все остальные заключенные в этих четырех стенах под землей, кто бы не был. Бриджет, Хикокс, Стиглиц — тоже. После этого оставалась только одна очевидная вещь: залечь на дно. Каждый из них был в полном беспорядке: Бриджит потеряла шляпу, ее волосы растрепались. Все они были в разной степени и из разных источников забрызганы кровью. В конце концов, они остановились на постоялом дворе.  — Я знаю хозяина, — сказала Бриджит, а Хикокс и Стиглиц обменялись взглядами за ее спиной, но всё равно пошли за ней. Все это привело к этому: Стиглиц прижал лезвие к горлу Бриджит, и она резко вдохнула. — Теперь, Стиглиц, — сказал Хикокс, — в этом нет необходимости. Я бы сказал, что этого достаточно. Он махнул рукой. Стиглиц оскалился, но через мгновение опустил нож, подошел к креслу и сел в него. Хикокс повернулся к Бриджит. — Вряд ли это джентльменское поведение, не так ли? Она открыла рот, чтобы ответить, но тут раздался звук взводимого пистолета, и на лице Хикокса появилась та же непрозрачная ухмылка, но он приставил пистолет к ее виску. — Бриджит фон Хаммерсмарк, — размышлял он. Я должен признаться. Как бы я ни был большим поклонником ваших, ну, значительных талантов, мы оказались на небольшом перепутье. Видите ли, один из наших получил пулю между глаз во время вашего маленького запланированного рандеву…  — В подвале, — хмыкнул Стиглиц.  — Да, старина прав, не так ли? Ваше запланированное рандеву оказалось в подвале, кишащем не кем иным — как врагами. Я уверен, что такая умная женщина, как вы, может представить, насколько подозрительно это выглядит со стороны. Бриджит вздохнула, и ее плечи опустились вперед. — Господи Иисусе, — пробормотала она. — Ты думаешь, я тебя подставила, да Девушка оскалилась.  — Это было бы самоубийством. Если бы я хотел убить тебя и твоих людей, есть более простые способы сделать это. — Вы немного подумали об этом, дорогая фройляйн? спросил Хикокс. Она хмыкнула.  — Теперь да. Убери этот гребаный пистолет от моего лица. Он вдавил металл в ее щеку, и она с трудом подавила вздох. Хикокс наклонился ближе, и его горячее дыхание резко контрастировало с холодом пистолета.  — Дорогая. Ты вряд ли в том положении, чтобы предъявлять такие требования, — тихо сказал он. — Я не лгу, — сказала Бриджит сквозь стиснутые зубы. — Я понятия не имела, совсем не имела! Их не должно было там быть! Я не…я не знаю… что ты хочешь, чтобы я сказала? На последний вопрос она подняла подбородок и попыталась изобразить что-то похожее на вызов. Кончик пистолета скользнул по ее скуле; ладони были влажными, и она сжала пальцы в кулак. Хикокс цокнул языком, но не отступил оружие.  — Что я хочу, чтобы ты сказала… — проговорил он.  — Лично я всегда был сторонником идеи «действия говорят громче слов», должен вам сказать. Слова, ну, слова могут так легко затуманить правду. Но действия? Когда они засвидетельствованы, их гораздо сложнее опровергнуть, вы согласны? Бриджит сглотнула. — О чем именно вы меня спрашиваете? Он улыбнулся. Он улыбался, оскалив зубы, по-волчьи и опасно, и впервые с момента знакомства Бриджит восприняла его всерьез.  — Конечно, я прошу тебя показать мне его. Возможно, если бы она была более правильной женщиной, если бы она была такой женщиной, какой ее считал весь мир, она бы задохнулась. Она должна была быть шокирована; в его словах скрывался несомненный сексуальный подтекст, и любая приличная женщина отмахнулась бы от такого предложения. Бриджит не из таких женщин; это не объясняет того, что произошло дальше. Руки Бриджит все еще были сжаты в кулаки. Она ударила его кулаком в лицо. Удар пришелся в челюсть, и он попятился назад. Она воспользовалась шансом и выбила пистолет из его руки; он упал на пол и выстрелил, пробив дыру в боку бюро. Бриджит схватила Хикокса за горло и прижала его к стене. Ее волосы были у нее на лице, и хотя Хикокс был удивлен, он все еще улыбался, и оба они запыхались. Ботинки Стиглица тяжело ступали по половицам, и они скрипели под его весом. Хикокс и Бриджет повернулись, чтобы оценить его. Его поза была непринужденной, нож не зажат, а на губах играло нечто похожее на улыбку и вопрос. — Я полагаю, что все еще держу это под контролем, Стиглиц, — сказал Хикокс. Его голос звучал почти хрипло, и Бриджит сильнее сжала его горло. Стиглиц пожал плечами, вернулся в кресло, задрал ноги и краем глаза наблюдал за ними двумя у стены. Лицо Бриджит все еще было обращено к Стиглицу, ножу и стулу; затылок прислонен к стене, лицо Хикокса повернуто к ней.  — Вы говорили? — сдавленно произнес он. Бриджит поймала его взгляд. Глаза Хикокса потемнели, сузились, зрачки выпучились, и это было глупо, но ей это нравилось. Ей нравилось, как она может повлиять на мужчину, и какая честная женщина осмелится утверждать обратное? Но все было по-другому. Был пистолет на полу и пулевое отверстие в бюро, была коллекция мертвецов в подвальной таверне, мужчина с ножом, который наблюдал за ними, и была ее рука, его горло, биение и пропуск его пульса на ее коже. Она облизала нижнюю губу, и Хикокс сглотнул. Она чувствовала его в своем кулаке. — Это не то, что вы имели в виду, лейтенант? — спросила она, ее голос звучал низко, так, как больше всего нравилось камерам и зрителям.  — Когда вы попросили меня показать вам, — и это она произнесла с драматическим презрением, — это было не то, что вы имели в виду? Хикокс ухмыльнулся. — Схожая концепция, — пробурчал он, или как там еще может говорить мужчина, когда женщина обхватывает его горло пятью пальцами, — хотя в исполнении немного более благоприятна для моей персоны. — Что? — усмехнулась она. — Ты думал, я буду тебе отсасывать? Встану на колени перед твоим жалким членом?» — Можно надеяться. Он все еще ухмылялся и был странно беззаботен. Это нервировало. Позже, если бы ее спросили (хотя, кто бы спросил?), она никогда не смогла бы придумать причину того, что произошло дальше. Она поцеловала его. Она поймала зубами его нижнюю губу, и Хикокс затаил дыхание. Она целовала его. Ее рука все еще крепко сжимала его горло, и когда ее зубы задели его нижнюю губу, когда она провела языком по той же дорожке, встречая его собственный, она почувствовала, как его адамово яблоко покачивается под ее рукой, и он вздохнул. Он не прикасался к ней, он еще не прикасался к ней, и это забавляло ее. Она накрыла его рот своим влажным ртом и издала тоненький вскрикивающий, падающий звук. Очевидно, это было то, чего он ждал. Это должно было разозлить ее — именно этого он и ожидал. Их рты и языки встретились, она издала тоненький чмокающий звук, и Хикокс наконец прикоснулся к ней. Он схватил ее за бедра, и его хватка была крепкой, когда он оттолкнулся от стены, чтобы прижаться к ней. Она вздохнула и отпрянула назад. — Хм, ты можешь отдавать, но не можешь принимать? — пробормотал он и вскинул бровь. На этот раз он поцеловал ее, его рот был таким же небрежным и горьким, как и ее собственный. Она поцеловала в ответ, конечно, она поцеловала в ответ. Он не беспокоился о ее блузке или пиджаке, о линии пуговиц и слоях под ними. Он прижимался к ней поверх одежды, его руки были грубы к ее груди, и этого было недостаточно. Не принадлежащие ему медали, украшавшие не принадлежащий ему пиджак, царапали ее руки, когда она отталкивалась от его плеч. Он не уступил; он толкнул ее вперед с импульсом, полученным от стены, и ее задница ударилась о высокую подножку в конце кровати. — Повернись, — гаркнул парео, и она повернулась. Она подчинилась без раздумий. Одна рука была под юбкой, а другая прижата к спине, толкая ее вниз. Он заставил ее перегнуться через подножку. Край зацепил ее прямо под ребрами, было больно, но она не пыталась двигаться. Она уперлась сцепленными в костяшки руками в дерево. Хикокс не снял с нее трусики, он сдвинул их в сторону, и она почувствовала гул его смеха, а также услышала его, когда он наклонился вперед — его передняя часть прижалась к ее спине. Он провел по ней двумя пальцами, и у нее перехватило дыхание. — Тебе нравится, дорогая? Он снова засмеялся. — Не отвечай — у меня есть все необходимые доказательства. Его два пальца скользнули в нее грубо, легко, и она застонала. Ее бедра подались назад к нему. Она выругалась под нос по-немецки. Хикокс снова тихо засмеялся. — Знаешь, — сказал он, и тут его запястье дрогнуло, а она прикусила губу в попытке промолчать; ей это не удалось. — Мое мнение о вас сильно изменилось за этот вечер, который мы провели вместе. Его тон был совершенно легким и ровным, когда он говорил это. Единственное, что выдавало его, это резкий вдох в конце фразы. Его пальцы ускорили темп, и она издала легкий стон. — Вот, я все это время представлял тебя вполне приличной, настоящей леди. Но, — он сделал паузу; его пальцы извивались внутри нее, а она сжималась вокруг него, — очевидно, все, что нужно, это немного насилия, пустые угрозы и физическая драка, чтобы раздвинуть твои ноги. Он полностью вытащил свои пальцы из нее, а затем снова ввел их в нее; она застонала, громко и протяжно, несмотря на себя. — Посмотри на себя, — сказал Хикокс. Его пальцы были неподвижны внутри нее, и между этим и его словами было слишком много, она была слишком близка, это было слишком много. — О боже», — стонала она. — Пожалуйста, пожалуйста, просто трахни меня, мне все равно, просто трахни меня. Он хихикнул. — Как пожелает госпожа… Из другого конца комнаты раздался смех; она забыла о Стиглице и задохнулась. Пальцы Хикокса оставили ее, и раздался звук расстегиваемой пряжки его ремня. Она повернула голову, а Стиглиц наблюдал за ними обоими, явно забавляясь. — Господи Иисусе, — прошептала она, — заставь его уйти. Хикокс сначала не ответил; одна рука была прижата к середине ее спины, и ткань прилипла к ее потной коже. Другой рукой он обхватил свой член и стал дразнить ее, прежде чем войти в нее. Бриджит тяжело дышала через нос. — Не будь грубой, — сказал Хикокс. Его голос был прерывистым, а под юбкой его рука дрожала на изгибе бедра к бедру. — Старина тоже заслужил себе развлечение. Кроме того. Я думал, тебе нравится, когда они смотрят. На этом он вошел в нее на всю длину, и она издала придушенный крик. Ее бедра ударились о дерево, и подножка задребезжала в своей раме. Хикокс был беспощаден в заданном им темпе, в щелчках его бедер о ее бедра, и это не заняло много времени, не заняло много времени ни для кого из них. (Она кончила первой, практически всхлипывая, чтобы он не останавливался, а он кончил всего через несколько толчков после этого. Он прорычал «да», достаточно хищно, чтобы заставить ее задрожать под пальто). И после: На ее щеках выступил румянец, а прядь волос легла на лоб Хикокса. Стиглиц наточил свой нож. — Я все еще думаю, что это была подстава, — сказал Стиглиц и пожал плечами. — Вы издеваетесь надо мной?» Бриджет зашипела, возмущаясь, а Хикокс рассмеялся. Какое это имело значение? Все равно все они были мертвы в течение двадцати четырех часов. И для протокола: это была не ее вина.