Звезда по имени Солнце

      «Защитный барьер — восемьдесят девять процентов и падает. Столкновение с объектом через двадцать четыре минуты. Рекомендуется сменить курс», — мелодично и равнодушно сообщил предупреждение голос интеллектуальной системы корабля.       Сглотнув, ощущая во рту солоноватый привкус собственной крови, марсианский байкер-альбинос с трудом привстал и рухнул в капитанское кресло, смог дотянуться до панели управления и скрыть с экрана дублирующие системные сообщения. Он опрокинулся обратно на высокую спинку, а боль, такая же резкая и острая, как слепящее пламя солнца, опалила левый бок. Из рваной раны стекали по сидушки кресла алые струйки, беззвучно падая вниз.       День явно не задался.       Винни усмехнулся, хотя, видит Бог, во всем этом не было ничего смешного. В той части панели управления, которая, судя по всему, отвечала за систему пилотирования, зияла расплавленная дыра. Автопилот был выведен из строя неудачно угодившим выстрелом плазменной пушки. Если бы чуть левее, и, быть может, он смог бы покинуть судно, задав ему единственно возможный маршрут.       «Защитный барьер — восемьдесят два процента и падает. Столкновение с объектом через двадцать три минуты. Рекомендуется сменить курс», — женский механический голос отозвался в чувствительных к звукам ушам и потонул в пустоте кабины управления кораблём.       Только сейчас альбинос огляделся по сторонам, подмечая невзрачность пилотной рубки. Обычно плутаркианцы не скупились на роскошь, в том числе отделывая убранство и средства передвижения. В дальнем конце помещения он заметил блик. Обтекаемый шлем валялся бесполезным куском металла, стекла и пластика, который при падении слетел с его головы и разбился о гладкий стальной пол.       Что же. Ему и так не светило сбежать из ловушки. Кому, как не ему, настойчиво направлять корабль в конечную для них обоих точку маршрута.       Винсент сжал подлокотники и, превозмогая жгучую боль, выпрямился в кресле, с высоко поднятой головой посмотрев на звезду. Он и раньше наблюдал в космических просторах огненные светила. Солнце по сравнению со звездами-гигантами, можно сказать, было куда более скромным и гораздо-гораздо более тусклым, а на фоне тех же квазаров, способных своей ударной силой разделить надвое целую галактику, — являлось практически невидимой блеклой искоркой. Но еще ни об одной из звезд он не слышал столько хвалебных од. Она любила её — звезду по имени Солнце.       Каждое утро с первыми солнечными лучами Чарли просыпалась и заваривала ароматный кофе. В его вкусе он не видел ничего приятного. Странный напиток даже не бодрил и оставался горьким, сколько бы в него ни добавляли сахара! Но она любила пить его по утрам. Тихо ступая по своей маленькой мастерской, надеясь никого не разбудить, девушка осторожно приоткрывала железные ворота, опиралась плечом о стену с поотбитой кирпичной кладкой и грела руки в сентябрьском прохладном утре о керамическую чашку, лакированный узор которой давно уже потрескался, но через сеть паутинок все еще угадывалась эмблема ее гаража — «Последний Шанс». Подувая на черную жидкость и с наслаждением смакуя каждый горячий глоток, она поднимала глаза к солнцу и улыбалась своей любимой звезде. Винни часто наблюдал за ней. Исподтишка. Недвижимо стоя в тени, боясь спугнуть и развеять сказочный момент безмятежности. Она — такая непохожая на него, хрупкая и нежная, — обладала даром сиять изнутри, подобно той самой звезде, согревающей землю и некогда в прошлом цветущий Марс, который они не смогли уберечь от плутаркианцев, ненасытных в своей жадности до ресурсов.       Но не на этот раз. Винсент не мог позволить ни Лоуренсу Лимбургеру, ни доктору Карбункулу, ни кому-либо еще разворотить и погубить дом той, что осветила его сердце.       Безумец, чуждый к страданиям других, желающий лишь набить свой бездонный кошелек, хотел показать людям, насколько они ничтожны и незначительны. Ни одно существо в ближайших галактиках не прольет по ним слез. Никто не узнает, что когда-то много миллионов лет тому назад случилось чудо и по соседству с Марсом на голубой планете возникла жизнь — чистая, трепетная и бесценная, что захватывала дух лишь только одним своим существованием. Тогда еще юная Земля не знала, с каким коварством ей предстояло столкнуться в будущем. Эти чертовы плутаркианцы… При мысли о них у Винни сильнее забилось сердце, приливая к вискам кровь, отдающуюся в венах с тем же ритмом. Он ненавидел их со всей силой этого неукротимого чувства. Никто из его соплеменников не питал ложных надежд и иллюзий на их счет. Захватчики приходили в миры, грабили и уничтожали всё на своем пути. Убивали всех, кто осмеливался встать на защиту родной планеты.       Уязвленный тиран — это мерзкое, жестокое и хладнокровное инопланетное отребье — своим последним движением привел часовой механизм аннигилятора в действие. Бронированный космический корабль невозможно было уничтожить земными силами, не говоря уже о том, чтобы обезвредить оружие, и Винни, прорвавшись на борт, смог угнать смертоносное судно.       Ценой своей жизни — ничтожно малой в обмен за судьбы миллиардов людей — он спасет их. Он спасет её.       Она будет жить.       «Защитный барьер — восемьдесят процентов и падает. Столкновение с объектом через двадцать одну минуту. Рекомендуется сменить курс», — надоедливая дамочка снова сообщила свое мнение, которое он в очередной раз проигнорировал и отклонил попытку корабля уйти с маршрута. Удивительно. Даже у бесчувственной машины было желание жить.       На боковой панели у правой руки Винсент нажал на кнопку, и непробиваемое стекло затемнилось. Но максимальный уровень тонировки не мог справиться с яркостью скромного Солнца, и альбиносу приходилось терпеть, понимая, что дальше будет только хуже.       У него все еще оставалась двадцать одна минута. В такой ситуации сложно определить — было ли это мало или много. Корабль летел на предельной скорости в самый центр яркого шара. И плану плутаркианцев не суждено было сбыться. Он об этом позаботится. Корабль уже покинул орбиту планеты и перешел в скоростной режим, исчезая с поля зрения радаров.       Мысли вновь вернулись к той единственной, что сейчас, должно быть, смотрела в небо, как и его братья по оружию. Сколько бесчисленных солов* он так же поднимал взор к марсианскому небосводу, ища в нем ответы на невысказанные вопросы. Что могло ожидать его в будущем? Долго ли его народу прятаться в тиши иссушенных пустошей красных песков? В чем был смысл их борьбы в умершем мире?       Марс — его единственный дом, красная планета, погрязшая в последней междоусобной войне, которая смоет кровавыми реками всех до единого. После каждой победы они хоронили сотни своих бойцов прямо на поле боя, роя могилы среди бездыханных тел заклятых врагов — крыс и псов. Он привык к войне, к избитым пейзажам скалистых гор и песчаных барханов, к багряным закатам, к свету лучей, оставляющих причудливые тени мрачных тонов.       А ведь когда-то их небо было чистым и голубым, как у третьей планеты от Солнца. Свежий воздух, мягкий покров из зеленого сладковатого мха и фиолетовая листва плодоносных деревьев. Но им в наследство от предков достались только уцелевшие, нетронутые войной Фобос и Деймос — спутники, повернутые всегда одной и той же стороной к Марсу, как и Луна к Земле.       Не только планета была выжжена дотла, но и его собственная душа. С каждым убитым в нем самом что-то неизбежно погибало, крупица за крупицей. Порой он боялся, что что-то очень важное внутри него умрет прежде, чем шальная пуля прострелит черепную коробку. И с такими мыслями он возводил взор к небу, где мириады разбросанных звезд в ночи лишь давали еще большее ощущение одиночества, которое должно было остаться с ним навсегда.       Но появилась Чарли.       Она, подобно утреннему солнцу, прогоняла из него тьму, заполняла пустоту звонким смехом, изгоняя эхо войны, казалось, некогда навечно поселившееся у него голове. Винсент отражался в ее глазах и видел в тех небесно-голубых зеркалах свою искреннюю улыбку — порой нахальную, порой глупую, порой по-мальчишечьи озорную, ведь привык себя вести совсем иначе, скрывая за образом разгульного повесы истинную натуру.       Но с этой женщиной…       «Защитный барьер — семьдесят четыре процента и падает. Столкновение с объектом через восемнадцать минут. Рекомендуется сменить курс». На одном из слогов механический голос запнулся. Чем ближе подлетала судно, тем чаще сбоила интеллектуальная система. Даже такой неоспоримо совершенный корабль не способен был выдержать солнечного излучения и жара. В кабине управления становилось душно, система охлаждения не справлялась, и температура постепенно росла. Во рту стало неприятно сухо, и Винни был бы не прочь промочить горло даже горячим горьким кофе. Его тело постепенно немело, кровь заливала пол, но боль, пульсирующая и расходившаяся волнами, не давала забыться. Это хорошо. Он желал пройти свой последний путь в сознании, вовсе не страшась грядущей смерти, но лишь сожалея о том, чего не успел сказать. Сквозь припущенные веки марсианин смотрел в центр звезды и видел в ней свои несбывшиеся мечты и надежды. Сколь многое этот новый мир успел ему подарить и сколь мало времени оставил, чтобы насладиться иной — мирной — жизнью.       Винсент вспомнил их первое свидание. Точнее — вечернюю вылазку. Модо и Дроссель сидели в укрытии по другую сторону заброшенного торгового центра. Сделка сорвалась, и приспешники Лимбургера так и не явились на встречу.       Они ели на пару хот-дог и пили из одной банки шипучку, перешептываясь друг с другом. Чарли… Чарли Девидсон. При мысли о ней у Винни дрогнули скулы, а губы по собственной воле растянулись в улыбку. Эта женщина… С ней ему не удавалось себя контролировать. Его тело, подобно сбоившему от жара смертоносному кораблю, испытывало доселе неведомые эмоциональные перегрузки, теряя контроль над своими конечностями — те сами притягивались к ней, как к источнику небывалой гравитации. Уже не было смысла лукавить самому себе и отрицать, что он был рад, когда девушка попадала в беду. Тогда у него появлялся повод спасти ее, к примеру, от падения с высотной башни, обхватив и прижав к себе желанное тело. Она сжимала его плечи руками, сквозь тонкую блузку он ощущал своим обнаженным торсом удары ее крохотного, но сильного сердца. Мчась с Чарли на байке и лавируя между узкими закоулками города, он желал, чтобы те ночи не заканчивались, но рано или поздно был вынужден размыкать объятья и выпускать из кольца своих рук непостижимое счастье.       Почему его так тянуло к ней? Что было такого особенного в том непохожем на него существе?       «Защитный барьер — шестьдесят процентов и падает. Столкновение с объектом через четырнадцать минут. Рекомендуется сменить курс». Сработали красные маячки, пульсируя в полумраке кабины. Винни на мгновение зажмурился, звуковой сигнал о приближающейся опасности резал слух, и ему пришлось снова, скрипя от боли зубами, потянуться к панели управления, чтобы вырубить раздражающую сирену.       Стало вдруг так оглушающе тихо, что на некоторое время он усомнился в чувствительности собственных ушей. Ах, нет. Со слухом все было в порядке. Он мысленно поблагодарил компьютер корабля, сообщавший о критическом перегреве варп-двигателя. Эти стальные нотки, тембр и плавность голоса чем-то отдаленно напоминали ему Чарли. И ему бы не хотелось оставаться в полной тишине в последние минуты полета.       Как бы ему хотелось сейчас оказаться в гараже «Последний Шанс», разложить на небольшом кухонном столе закуски, взять в руки холодную, покрывшуюся испариной алюминиевую цветную баночку со сладкой газировкой. Где-то на заднем фоне из старого проигрывателя лилась бы ненавязчивая мелодия, заставляющая в такт поддергивать кончик хвоста. И Чарли. Слышать ее смех, видеть улыбку на губах, к которым он всегда неосознанно тянулся, и лишь однажды ему удалось прикоснуться к ним в одном легком поцелуе. Если бы он раньше знал, что за сломанное ребро, полученное при очередном ее спасении, он заработает такую благодарность, то, вполне вероятно, стал бы чаще заниматься членовредительством.       А ведь Винни мог, и однажды не случайно подставил под ногу идущей Чарли свой хвост. Он взвизгнул, как девчонка, а она подскочила от страха и, потеряв равновесие, завалилась на него, вцепившись в плечи. Вот же умора тогда была! Правда, вместо долгожданного поцелуя он получил в свой адрес ругань от перепуганной девушки и налепленный пластырь на пострадавший хвост. Винсент рассмеялся своим воспоминаниям, но вместо смеха из горла вышел кашель и сгустки крови, стекающие с подбородка по белой шерсти вниз на грудь. Чарли…       Он прикрыл покрасневшие глаза: их болезненно резало ярким светом солнце. От него невозможно было укрыться даже под закрытыми веками. Средь пляшущих кругов появился образ девушки. Его всегда удивляла бойкая натура хрупкого человека. Она была достойна звания истинной марсианки. Винни планировал после победы над Лимбургером и его приспешниками показать ей свой мир. Пускай он лежал в руинах, из которых никогда не воскреснет, как мифическая птица феникс из пламени, но это по-прежнему был его дом. И он хотел разделить его с Чарли. Дать ей все, чем обладал. Отдать всего себя без остатка.       «Защитный барьер — сорок семь процентов и падает. Столкновение с объектом через одиннадцать минут. Рекомендуется сменить курс».       Винсент нашел в себе силы, чтобы снова открыть глаза. Солнце заполняло собой все космическое пространство. Ему казалось, что всё, абсолютно всё соткано из этого света. В бурлящем огненном шаре вспыхивали и извергались дугообразные сгустки протуберанца, похожие на темные языки пламени. От величия разрушительной силы звезды захватывало дух. Марсианин вспомнил свою первую гонку на байке — тот же трепетный холодок в животе, так же скрадывалось дыхание, застрявшее в легких, и вместе с этим возникающее всепоглощающее чувство восторга.       Он не испытывал перед звездой ни страха, ни отчаянья, ни злобы. А только лишь принятие своей судьбы без упрека и сожалений. Винсент ждал, когда его время подойдет к концу, и тогда он утонет в этом свете, растворится, навеки соединившись с Солнцем, станет его частью и вместе с ним будет освещать каждое утро Чарли. Сознание постепенно туманилось, но он держался на плаву океана забытья благодаря воспоминаниям — мелькающим сюжетам прожитых дней в Чикаго. На редкость шумный город. Но он ему нравился. Ни за что бы не променял его ни на какой другой. У них был план перебраться на третью планету со всеми своими немногочисленными сородичами. Пусть псы и крысы доживают свои дни в мертвых песках. У мышей была надежда. И Винни надеялся, что вскоре его народ сможет зажить мирной жизнью под сводом белых облаков.       «Защитный барьер — сорок один процент и падает. Столкновение с объектом через девять минут. Рекомендуется сменить курс», — словно нехотя произнес механический голос, растягивая слова, как тягучую пасту, и вытаскивая его из безопасных грез в пламенный ад.       Прямо перед ним на дисплее раз за разом выскакивали системные сообщения. Винни с силой зажмурился, не понимая: по вине ли его глаз рябит и двоится? Как долго корабль беззвучно сообщал об ошибках? Приглядевшись, он смог различить текст на красном фоне: «Отказ правого двигателя. Остановка турбины. Критическая ошибка. Снижение скорости».       — Ну уж нет, — с присущей ему полуулыбкой произнес марсианин.       Как ни крути, но за годы его службы это был не первый захваченный ими плутаркианский корабль. Несколько нажимов клавиш, и энергетические потоки устремились к варп-двигателю в обход отказавшей турбины.       Рывок. Ему нужен был только один рывок, и надобность в двигателе исчезнет. Заданного ускорения хватит, чтобы достигнуть цели, а дальше дело за малым. Уже на подлете он сгорит дотла, а вместе с ним и взрывной механизм аннигилятора.       Его рука зависла над рычагом управления скоростью. В голове отчаянно билась мысль: сейчас или никогда. Винни всегда мог безошибочно уловить свой шанс и потому действовал решительно, не колеблясь ни секунды. Но марсианин не смог отказать себе в одной-единственной слабости: напоследок еще один раз возродить в памяти черты лица землянки, ее притягательный взгляд и открытую добрую улыбку.       Она улыбалась ему каждое утро.       Винсент резко дернул рычаг назад, его тело толчком прижалось к спинке капитанского кресла, на краткое мгновение он ощутил запах палёной шерсти, а в неестественно ярком свете возник знакомый силуэт.       Чарли.