Когда-то все было хорошо. Да, Мондштадт - город свободы, вина, песен и ветра. Это место, где каждый житель волен делать все, что пожелает, волен быть тем, кем он хочет. И конечно же по достижении возраста совершеннолетия каждый юноша и каждая девушка каждый вечер выпивают в местных тавернах, как самые настоящие мондштадтцы. Да и почему бы не радоваться каждому дню, вставать ради этого свежего воздуха и ради архонта ветров, который (как многие коренные жители еще верили), продолжал наблюдать за своим городом, освобожденным давным-давно от оков жестокой аристократии? Да и к тому же в столь прекрасном городе водились слухи о том, что сам анемо архонт часто появлялся в виде обычного барда людям, что были заточены в лапах алкоголя. Чем не причина выходить на свежий воздух на поиски приключений и барда в зеленой одежде?
И не было причины для грусти в тот день в городе, где даже погода ощущает свободу, как любая девушка ощущает свежесть выстиранного платья. Но именно тогда все вдруг изменилось в жизни одного человека. С самого утра и до вечера шел дождь - вспоминалось ему - как будто, небо кого-то оплакивало, отпевало своими гулкими молитвами чью-то трагедию. Юный рыцарь нахмурился, недовольно стряхнув мокрые капли со своей челки прежде чем зайти в двери таверны вслед за отцом. "Что за напасть с самого утра?" Оба красноволосых, горящих как самые яркие огни на празднике анемоний, сразу привлекли внимание всех посетителей таверны, даже если те уже были безнадежно пьяны: кто-то еще был способен произнести достаточно трезвое приветствие, а кто-то разлепил глаза и проследил за двумя гордостями Мондштадта.
Да, городок был не самый богатый, не самый большой и еще не установившийся окончательно даже спустя несколько столетий покоя и охраны архонта. Но любой, кто хотя бы раз бывал здесь, говорил, что воздух тут чище, яблоки свежее, а вино разливается от края до края, в лучах солнца переливаясь и давая надежду на эту свободу. Любой проезжий утверждал, что свободу здесь ощущаешь на кончиках пальцев и что та растекается по всему телу не хуже одуванчикового вина, которым и прославился род Рагнвиндров.
В тот день два Рагнвиндра вошли в таверну, которая передается из поколения в поколение уже которое столетие. Дилюк - юный рыцарь Ордо Фавониус, которые являются защитниками Мондштадта и Крепус - отец, который давно оставил идею быть защитником, вернувшись к бизнесу, который был семейным почти с самого основания города. Оба потомка одного из известных родов всегда невольно притягивали взгляд, выглядя, как два настоящих рыцаря, готовых в любой момент вскочить на битву с недругом. Пусть только Дилюк являлся действующим рыцарем Ордо Фавониус, отец все равно встал бы на защиту того, что ему дорого, подставил свою грудь ради чужого спасения.
Юный рыцарь и его отец, пройдя сквозь толпу полупьяных взглядов, зашли за стойку, меняясь с Чарльзом, чтобы сейчас позволить жителям просто отдохнуть после очередного дня и дать им как можно самого прекрасного алкоголя во всем Тейвате. Работа только начиналась, ночь входила в свою власть, тьмою укрывая все, кроме уютной таверны. Стук бокалов о стол, громкие разговоры и винный запах заполнили помещение, состоявшее из двух этажей, и головы всех вокруг, успокаивая и чуть усыпляя. Такое спокойствие было очень драгоценным после дня, наполненного опасными поручениями. Все же телу не прикажешь вечно работать, но обслуживать дорогих гостей надобно. И Дилюк это знал, с максимальным дружелюбием спрашивая у клиентов, чего они изволят выпить, и шел выполнять заказ, который в то же мгновение отдавал.
Таким образом прошло около часа, дождь все лил, гости все пили, а Рагнвиндры все работали ради людей. Но ничего не длится вечно, как и не длится вечно счастье. Что услышал Дилюк рядом с собой, когда отвернулся в направлении полки? Грохот упавшего тела, какое он иногда слышит в борьбе с их врагами в виде хилличурлов и магов бездны. На секунду он даже ощутил себя вновь на поле боя и где-то в голове промелькнула мысль, что сейчас отец его отругает за то, что тот витает в облаках в столь опасной ситуации. А потом осознал себя стоящим рядом с лежащим на полу отцом под чужие немного заторможенные вздохи пьянчуг и без промедления опустился на колени, подхватывая отца под спину, чтобы посмотреть ему в глаза. Бледные губы еле шевелились, но все же были способны произнести четкие слова:
- Это все моя вина... Я не мог допустить того, чтобы ты поранился... - тяжелое дыхание, как будто не хватало воздуха; нечто очень быстро высасывало жизнь из тела Крепуса и заставляло юного Дилюка волноваться и метаться еще больше. Тот алыми глазами пытался осмотреть отца на наличие каких-то ранений, казалось бы безуспешно. Его взгляд упал на чужую руку, которая приобрела слегка сероватый оттенок и обзавелась странным на вид узором. Он схватил ее, в попыхах снял перчатку и принялся было осматривать раннее невиданную метку, но был прерван отцом, который аккуратно уронил другую дрожащую руку за его затылок, притягивая сына к себе: - Не волнуйся ни о чем. Не вини себя. Защищай город и то, что тебе дорого... Ведь когда-нибудь появится и твоя звезда...
И без того слабое тело Крепуса окончательно потеряло силы, руки безвольно упали на деревянный пол с тихим стуком, глаза закрылись, а тяжелое дыхание прервалось. С этим разорвалось что-то и в сердце Дилюка. Весь этот короткий и почти беззвучный монолог он не смог сказать и слова, не смог... Сказать уже мертвому отцу хоть что-нибудь. Не смог согласиться. Или отказаться. Не смог отшутиться. Или расплакаться. Смерть свободна в своих планах и забрала человека, когда захотела. Внутри было душераздирающе пусто, как будто черная дыра вмиг поглотила все до последней капли, забрала все, что было и скрылась, оставляя с последствиями. Оставляя с еще теплым телом его родного и любимого отца.
В ту ночь сновали паникующие люди, вспомнил Дилюк, часть из них были не в себе. "Или же только я был не в себе?" Вокруг было шумно от разговоров, криков, воев, но звучало это все будто через воду, казалось, что все это было так далеко. Казалось, что это все было лишь ужасным сном. Кто-то мокрыми руками пытался отодвинуть его от тела, что-то кричал ему чуть ли не в ухо и толкал куда-то, где шел дождь. Это была улица, и там все еще лил дождь, тучи забили небо до отказа, не было ни единого просвета. Хотя откуда это знал Дилюк, если он не мог вообще ничего, даже посмотреть в небо, не мог поднять голову вверх? Тьма и горе, словно имевшие физическое воплощение в виде капель воды, опустили тень с неба на мирный город. Это все было словно со стороны:
"Это не я, это не со мной, это не он."
"Этого точно не могло быть..."
"Я в это не верю.."
"Такого не может быть..."
В момент, когда перед глазами все еще стояло лицо мертвого отца, когда в ушах все еще был его голос, он подумал: "Надо просто вернуться домой. Да, просто лечь спать и все будет хорошо". Он брел абсолютно инстинктивно, без лишних мыслей, не обращая ни на что своего внимания. А мир как будто оставил его. Буря временно утихла, а смерть ушла, стуча косой. Зайдя в дом, он чувствовал, что все вокруг это большая ложь, где-то внутри билась тревога, но цель была задана, и к ней Дилюк шел. Он разбулся, как будто ничего необычного не произошло. Он разделся, как будто ничего необычного не произошло. Он лег спать, как будто ничего необычного не произошло. "Все в порядке, ничего не произошло, это просто кошмар," - с такими мыслями он уснул без сновидений.
Утро встретило его бледным светом в комнате. Дилюк открыл глаза, не шевелясь и почти не дыша. Он думал, что если он пошевелится, то разорвет момент тишины. Было спокойно. Даже слишком. Что-то было не так, снова кричало что-то внутри, но игнорировалось Дилюком, который все же не смог не дышать. Громкий вздох разрезал покой комнаты и обратился во вдох. Было холодно и сыро. Неужели было открыто окно? Когда он его открыл? Дилюк сел в постели, ногами касаясь пола и сразу просыпаясь и дергая ими от прохлады и сырости. Ночью была буря? Он встал, закрыл окно, переоделся, причесался на скорую руку, не глядя в зеркало. Почему-то не было желания собой любоваться, не было желания смотреть
в свои глаза. Его голова была почти пуста, когда он выходил из комнаты, только одна мысль билась как надоедливый сосед в дверь. Безуспешно.
Когда он прошел на кухню, он увидел Джинн, сидевшую с красными глазами, которые сразу сказали абсолютно все. И что-то снова сломалось внутри в тот момент, грудь сдавило от неверия, а ком мешал вдохнуть спасительного воздуха.
Джинн Гульнхир являлась ученицей Лизы - заведующей библиотеки и временной магистрой Ордо Фавониус - и вскоре должна была в своем юном возрасте полностью взять на себя все полномочия магистра и управлять рыцарями. Поэтому близость Дилюка к Джинн не была чем-то удивительным. Эти двое были знакомы с самого детства, когда они сбегали от своих отцов, чтобы поиграть вместе неподалеку от городских стен, за что оба получали сполна. Родной отец Джинн, Варка, занимал должность магистра Ордо Фавониус и потому был достаточно строг к своей дочери, но все же злиться долго не мог, так как Дилюк был сыном его близкого друга - Крепуса. Все они вчетвером были как одна большая семья, где все были друг другу близки. Но в какой-то момент Варке надоело управление рыцарями, поэтому через полгода после его решения податься в искатели приключений, Джинн уже была ученицей Лизы и могла в любой момент стать полноправной магистрой. Но ребенок есть ребенок, ей не хотелось становиться во главе организации. Ей хотелось только играть с Дилюком, учиться с Лизой и приходить домой к Крепусу. Но прошло шесть лет с тех пор. Как известно, ничто не вечно. И она не собиралась управлять Ордо Фавониус до этого дня.
Почти невнятный звук сорвался с его губ:
- Нет...
Джинн лишь горько усмехнулась, подтверждая все догадки, что роем тараканов бегали в голове Дилюка. Крепус Рагнвиндр умер. Их отец умер. На кухне вдруг стало солено, как будто они оба наглотались морской воды, когда их швырнули, чтобы те научились плавать. Но все, что они смогли тогда сделать, это прижаться друг к другу, чтобы подарить всю ту горечь, что была внутри них, чтобы разделить эту беду на двоих. Даже самым сильным этого мира необходимо почувствовать боль утраты и разделить ее хоть с кем-то. Через несколько часов, когда они привели себя в состояние, в котором голосовые связки могли издавать что-то помимо всхлипов, Джинн рассказала все, что они смогли узнать после обследования тела Крепуса:
- Результаты анализа показали, что это проклятие, полученное вследствие ранения. Более ничего. Видимо, наши враги стали умнее... Любое ранение может стать смертельным... Кто знает, до чего они додумаются в следующий раз. Пожалуйста, береги себя. Я знаю, каким ты бываешь на поле боя, - тихий голос перешел из серьезного тона на более теплый. Казалось, что рядом с этой девушкой всегда становится теплее, ее доброта не знает границ, а нежности хватит каждому жителю этого города. Пусть тогда она еще не была магистрой, все же ее многие знали, видели, насколько ответственной она была и как много трудится, даже не имея полномочий магистра. Наверное, именно ее улыбки, полные и мягкие привлекли маленького Дилюка десять лет назад, ее звонкий смех и невероятная отвага, который похвастаться мог не каждый мальчишка.
- Спасибо... Не знаю, что бы я без тебя делал. Наверное, сгнил бы как те алкаши в нашей... моей... таверне, - слова Рагнвиндру давались сложно, но мягкая благодарность после бури отчаяния и боли молила о том, чтобы ее высказали даже так, рваными звуками. В конце концов Джинн действительно была очень важна для него, она так много делала для него и всегда была рядом, даже в момент, когда он получал свой глаз бога. Он помнил до сих пор, как загорелись ее глаза в восторге от ярко красного камня, окруженного золотым узором. Это был очень важный момент в его жизни и он был рад вместе с ней этот момент встретить.
Они снова сжали друг друга в объятиях, теплее и роднее, чем само солнце. Больше не было слез, не было истерик. Они сильные люди и обязательно справятся с этим горем, не сразу, но справятся, идя к своим целям, в попытках защитить свой город и своих друзей. Они попрощались. Напоследок Джинн сказала, что она вступает на место действующего магистра и дала ему несколько дней отдыха перед похоронами. На слова о том, что девушке тоже необходим отдых, была лишь улыбка. Она не могла в такой момент позволить себе бросить свою учительницу, когда в городе бушует паника и витает напряжение. У нее теперь есть работа.
Разошлись.
Дилюк остался один.
Абсолютно один.
Он почувствовал, как тянулась внутри струна, тихо завывая тревожной мелодией, как одиночество играло на нервах. Он поднялся в комнату, разделся и лег снова в кровать. Не было аппетита, не было желания двигаться, ничего не хотелось. Все еще было холодно, несмотря на закрытое окно. Этот холод проникал под одеяло и кожу, морозил душу и переносил обратно в ночь, когда умер его отец, когда умер их отец. Он вспомнил его лицо, его губы, которые говорили ему последние слова, его руку, что держала руку своего сына. "Не вини себя". Это он и слышал в словах Джинн, которая говорила про проклятие, она искренне хотела его успокоить, ведь знала, что для него нет ничего ценнее родни, друзей и города.
Ему шестнадцать, он еще юный и импульсивный, он справедливый, но его желание найти виновного ставило ему палки в колеса и часто приносило ему неприятности. В такие моменты рядом был отец, спокойный, как скала, который приходил и помогал, который решал проблемы. И сейчас его отсутствие ощущалось очень остро. Дилюк до сих пор вспоминает, как Крепус оставлял еще совсем маленького сына одного дома, уходил на поручения на целые сутки, от чего бедный ребенок очень тосковал в одиночестве. Когда же отец возвращался, он заставал сына в слезах, спящим под дверью. Он уносил маленького Дилюка в кровать, тот просыпался, тихо всхлипывая и сразу обнимая Крепуса. Он не хотел его отпускать, своими ручками обвивая шею отца и боялся, что тот исчезнет снова, оставит его на несколько дней, а то и на вечность.
Тот Дилюк вернулся в реальность, где он лежал в кровати и мерз в одиночестве. Он не вернется. Отец больше не вернется. Он не обнимет и не отнесет в кровать. Больше не поможет, не решит проблемы и не улыбнется Дилюку и Джинн.
Струна сорвалась.
Он снова плакал. Ему казалось, что все потеряно, что больше никого у него нет. Он был виноват. ОН не мог иначе. Он же мог защитить отца. НО не заметил, как того ранили и прокляли. Если бы он только заметил это вовремя. Боль и вина как две волны сходились друг на друга, ломая все конструкции на мелкие части, снося чувства подчистую и заставляя обливаться слезами, вновь и вновь прогонять в голове события ночи. Он вспомнил чужие лица в тот момент и сжался изнутри. Он помнил сожаление и страх в чужих глазах... Как он мог появиться на людях, когда его отец умер на его руках. Когда он думал, что он виноват в смерти отца.
Виноват.
В этом виноват только он.
***
Дилюк не пришел на похороны. Просто не смог найти в себе сил. Тем утром было пасмурно, буря трагедии утихла, но воздух был будто наэлектризован. К назначенному времени подошли многие жители города. В конце концов умер очень значимый для Мондштадта человек, чей вклад в развитие винной индустрии был не оценим. Конечно, вспоминать его как человека, который связан только с вином было бы кощунством: многие делились полуголосом, что Крепус был одним из самых верных рыцарей Ордо Фавониус, и своим примерно наставил многих девушек и юношей войти в эту организацию во имя защиты города. И даже после оставления рыцарских обязательств Крепус вырастил и воспитал самого настоящего джентльмена и прекрасного воина, огонь которого теперь будет служить очередным маяком для людей.
Джинн стояла с непроницаемым лицом возле закрытого гроба. Она не спала несколько дней нормально. Неожиданно для всех приняв решение встать на место магистра, она сразу же взялась за работу. Лиза, конечно, обучала ее оформлению отчетов, тому, какая информация должна быть запечатлена на бумаге и аккуратно сложена по полкам, дабы не запутаться. Также Лиза учила ее разбираться с делами по очереди. Да, все дела были важны, но деление их на срочные и не очень, облегчало задачу. И все же, это не помогало расслабиться. Из-за последних событий, срочно пришлось вызвать врачей, которые осматривали тело ее отца, чтобы те в мельчайших подробностях рассказали, что к чему. На это уходило время. На это уходили силы. Сна было катастрофически мало, но даже если спать и хотелось, то Джинн не могла - у нее были обязанности, на ней была ответственность и у нее были кошмары. Она просто не могла спать спокойно, потому что вспоминала ночь, когда ее вырвали вместе с Лизой из штаба.
"Господин Крепус умер". В ее голове бились слова, словно проходили через все вены и артерии, она ощущала как кровь яростно бежала по телу, словно вместе с девушкой пыталась догнать этот момент. Но было и страшно, чертовски страшно. Смерть своих родных родителей она не видела. Мать умерла на вторых родах, а отец после ее десятилетия ушел путешествовать и исчез без вестей. Крепус заменил ей родного отца, он позволял ей в раннем детстве гулять с Дилюком, потому что знал, что тот будет в безопасности рядом с Джинн, ведь та была умной для своего возраста. Поэтому известия о смерти столь близкого человека заставили ее потерять самообладание и нестись прямиком в таверну.
Она не любила алкоголь. Пусть она пила очень редко, но добрый Крепус позволял им это, видя, что вырастил невероятно умных людей. Крепус считал Джинн почти что родной дочерью, дорожил ей, как зеницей ока, пусть та и не очень одобряла алкоголь, зная, как тот действует на людей в больших количествах. Но как-то раз он сказал ей:
- Мы живем в городе, где свобода стоит на первом месте. Но мало кто знает, что прямо за спиной свободы стоит ответственность. Даже подвиг нашего архонта доказывает это. Именно поэтому возле Собора великого Барбатоса стоит его статуя - она напоминает жителям, каким трудом была добыта наша свобода. Нужно уметь нести ответственность за свою свободу.
Мягко улыбнулся и погладил Джинн по голове. Это было шестнадцатилетие девушки и, конечно, оно было отмечено бокалом лучшего вина. И вот шло время, глядя на людей вокруг, на жителей города свободы и в какой-то момент она поняла, что же имел в виду ее отец. Свобода это не только бесправная жизнь, наполненная развлечениями и алкоголем. Это действия, за которые необходимо нести крест ответственности, это последствия, которых невозможно избежать. И только понимая весь груз этой самой ответственности, ты обретаешь свободу.
Когда Джинн ворвалась в таверну, там уже во всю сновали врачи, что внимательно осматривали тело Крепуса. Тогда она остановилась на пороге. Всего на миг, почти не веря в произошедшее. Но это была реальность, жестокая и несправедливая. Реальность, с которой ей нужно было разбираться. Она вздохнула с некоторым отчаянием и принялась командовать почти отрезвевшим от трагедии жителям, чтобы те расходились по домам. Через несколько часов, когда тело было доставлено в Собор для исследования, уставшая Джинн направилась в дом Рагнвиндров.
Она знала, что Дилюку было чуть тяжелее, чем ей. Дилюк был человеком эмоций и переживал все достаточно ярко, даже если скрывал это за маской серьезного рыцаря. Джинн все знала о Дилюке, ведь они были ближе, чем кто-либо. И им не нужно быть родными. Она всегда следовала за ним, но вовремя усмиряла, если тот срывался. Сейчас было ее время вести брата за собой, быть светом, чтобы озарить дорогу в будущее. Она тяжело вздохнула, измотанная, закрыв глаза.
Открыв глаза, она снова оказалась за собором. Было тяжело. Свежая могила хранила под собой тело любимого отца, а надпись на камне повторила имя покойного. Джинн возложила цветы - светяшки. Среди белоснежных сессилий, голубые светяшки выглядели очень ярко, а во тени собора тем более - освещая надгробную плиту. Именно таким был Крепус для всех. Светом во тьме, который спасал, который вел за собой.
Она развернулась. Когда-нибудь он придет и увидит. Он никогда не останется один. Дорогой брат...
***
Спустя несколько дней Дилюк упал на колени перед могилой, сдерживая позорный всхлип. Только Джинн знала, что это его любимые цветы. И только свет этих цветков мог вывести его из леса своей тьмы.
***
Годы шли, бури стихали. Ничего не длится вечно. И страдания тоже. Дилюку двадцать лет и он самый верный рыцарь Ордо Фавониус. Многие говорят, как он похож на своего отца. Тот чувствует укол в сердце и кривит лицо. Для него это звучит как насмешка. Как будто человек просто смеется над горем Дилюка. Да, он вырос, прошло три года, но боль утраты все еще иногда терзает его. Джинн уже как три года полноправная магистра, она тоже выросла, стала еще прекраснее и ответственнее. Она получила свой глаз бога год назад. Анемо. Он появился в ее ладонях, когда она держала меч во имя защиту любимого города. В тот момент она ощутила ветерок, проходящий между пальцами. То был великий момент, когда боги даровали ей средство для защиты.
И сейчас это средство помогло им отбиться от неожиданной атаки. Это был обычный день до того момента, пока над Мондштадтом не нависла тень, что была чернее тучи. "Дракон!"- паника разошлась по улицам, все жители разбегались, кто куда. Многие забегали в дома в попытках спрятаться, пока бравые рыцари выходили на бой. Целый отряд прошелся по городу, отдавая людям приказы, чтобы те сидели в безопасных местах и не выходили на улицу ни при каких обстоятельствах. Кто знает, что мог сотворить этот дракон.
Джинн и Дилюк, глядя на дракона, в тот момент почувствовали, что грядет что-то страшное.
