Все, как вчера

      Сегодня все было, как вчера. Каждый день напоминал предыдущий, и завтра точно будет похож на послезавтра. Леви вставал, чистил две пары обуви, готовил завтрак, и провожал Эрвина на работу. На протяжении всего дня он убирался, иногда — читал, лежал в саду, собирал ягоды с разросшегося куста крыжовника. Эрвин давно обязывался его подстричь, но последнее время ему не хватало ни сил, ни времени, и потому Риваю только и оставалось, что злобно вздыхать и периодически цепляться широкими штанами за колючий куст. Сам Леви очень боялся острых предметов, но никогда в этом не признавался. Сегодня все было, как вчера. Эрвин, как всегда, задерживался на работе, а Ривай готовился его встречать. Дом освещался изнутри янтарными лучами закатного солнца, двери и окна были настежь открыты, пропуская прохладный ветерок, играющий со страницами забытой на кухонном столе книги. Ужин был готов, и остывал, прикрытый полотенцем, на плите. Ривай копошился в огороде. Их яблоня начала болеть, а он не знал, что с этим делать. Удобрение не помогало, и Леви переживал, как бы она совсем не засохла. — Тч. Что же с тобой такое? — бормоча себе под нос, мужчина вскапывал землю под деревом, пробуя способ, который ему посоветовала Ханджи. Вроде как земля, напитавшись кислородом, будет лучше принимать удобрение, но Леви мало что смыслил в эргономике. Инициатива завести огород вообще принадлежала Эрвину, но тот, как и ожидалось, толком не занимался им. Эрвин Смит — деревенский учитель, что жил на отшибе поселения с каким-то угрюмым человечком. Люди не лезли в его жизнь, ведь учитель был из него прекрасный — он умел находить подход к каждому ученику, и в его классе никогда не бывало низкой успеваемости, потому что он, как никто другой мог замотивировать учеников на новые достижения. Он прекрасно разбирался в своем предмете и умел преподнести историю так, что даже самые безнадежные, по мнению его коллег, дети подходили к нему после урока и задавали дополнительные вопросы, глядя на него восторженными глазами. Однако, он страдал тяжелой болезнью. Леви помогал ему бороться, но все было бесполезно. Надежды не было. Излечиться от своего трудоголизма Эрвин так и не смог. Постоянно засиживаясь на работе, он забывал поесть, попить, и даже тот факт, что дома его ждет Леви, он тоже забывал. Сегодня все было как вчера. Он закончил перепроверять тетради, когда на часах стрелка двинулась к семи часам. Собрав сумку, он убрался на столе и направился в сторону дома. Идти ему было около получаса, — Леви настоял выбрать именно этот, самый далекий дом. — Конечно, это же не тебе каждый день ходить по четыре километра, — хихикал Эрвин, когда они перевозили вещи. С их решения жить вместе прошло около семи лет. Как же давно это было. Леви долго настаивал на своем трудоустройстве, но, проработав два месяца в библиотеке понял, что лучшим решением будет разделить семейные обязанности — это время они почти не виделись из-за плотного графика и высокой загруженности. Такая позиция вовсе не унижала Леви — наоборот, ему нравилось это отшельничество. Он всегда стремился минимизировать свое общение с посторонними, и сейчас он наслаждался своим уединением. — Ривай, я пришел. Леви вышел из кухни и молча заключил его в тесные объятия. Они стояли так около трех минут, вслушиваясь в дыхание друг друга и наслаждаясь теплом чужого тела. — Ты опять задержался, — Ривай не задает вопросов, не упрекает и не требует ответа. Сегодня он, как и всегда, молчалив. Эрвин в ответ тяжело вздыхает и разувается, проходя в дом. Выученный педантичными правилами сожителя, он сначала моет руки, а потом идет переодеваться в домашнее, чтобы не злить Ривая. — Надеюсь, тебе нравится такое, — он ставит перед Эрвином тарелку с зелеными странными овощами, зажаренными вместе с белой грудкой и рисом. Ривай никогда не видел таких смешных овощей, и сперва мешкался, но продавец убедил его в полезных свойствах этой зелени, — я не знаю, что это. Но Густав сказал мне, что этот кудрявый улучшает зрение. Я решил взять тебе, все равно в три погибели скрючиваешься, пока я тебя не контролирую. — Брокколи, — Эрвин задумчиво повертел овощ на вилке и закинул в рот, улыбаясь приятному вкусу. — Нравится тебе? — Ривай достал кусочек из тарелки и моментально сморщился, спровоцировав Эрвина на тихий смех, — хуйня какая-то, — тихо пробурчал и отошел от стола. Оставив супруга одного на кухне, он сел на диван и начал читать. Супруг. Это была инициатива Эрвина носить кольца. — Нет, Эрвин, мы не педики, чтобы заниматься такой херней, — Леви было безумно неловко и странно от такого предложения. Он был далек от романтики, и потому долго продолжал чертыхаться, когда наутро замечал на своем безымянном пальце кольцо, что Эрвин надевал ему, пока тот спал. А сейчас Леви нравились эти мелочи. Он часто смотрел на их кольца, когда страдал от бессонницы. Они снимали на ночь и клали их на тумбочку около кровати, и Леви нравились их различия в размере. Ему нравилось, что их с Эрвином связывает что-то официальное, что-то, что показывало чужакам — он занят. Кто-то ждет его дома, и пускай все ожидали увидеть в окнах дома Смита хорошенькую жену с ребятишками, а они замечали лишь странного человека с холодными глазами, что убирался на заднем дворе. Это не волновало Леви. Он никому не рассказывал об их отношениях. Он был уверен — никто не сможет их понять. И дело не в том, что они оба мужчины. Просто их связывало что-то очень интимное, такое должно быть скрыто от чужих глаз, Леви не хотел посторонних в их отношениях. И, даже когда он уезжал от дяди, он не признался ему. Кенни знал, что его племянник завел тесную дружбу с каланчой-Смитом, и, конечно, он догадывался, что формат дружбы их отношения давно переросли. Но он ничего не сказал, молча провожая того взглядом. Это у них семейное. — Вкусно, — Эрвин улегся на диван рядом с Леви, поглаживая его коленку. Леви нравилось думать, что только он может видеть Эрвина таким домашним. Для других он строгий учитель, неразговорчивый сосед. А для Леви — его первая любовь, его сожитель, его друг, Эрвин с потемневшей щетиной и в странной красной футболке. — Купить завтра еще? — Нет, — честно признался мужчина, — хоть мне и приятна твоя забота, — он заглянул, улыбаясь, в лицо Леви. — Тч. — Не сердись, — он положил голову на плечо темноволосого мужчины, прикрывая глаза, — и все-таки мы семья. Леви скинул чужую голову, раздраженно хмурясь. — Ты до сих пор стесняешься говорить о таком, — констатировал факт Эрвин. И вдруг его лицо тронула искренняя улыбка. — Смеешься надо мной? — тихо спросил Леви. — Нет, — он погладил черные волосы, приглаживая щетину на затылке, — но меня умиляет это. — Не говори так. — Это правда. Ты все такой же Леви, как и был десять лет назад. Даже прическа не поменялась, — он как-то внимательно заглянул в чужое лицо, и Леви напрягся. — Тебе… это не нравится? — Нравится. Ты возвращаешь меня в воспоминания. Ты тогда не разрешал мне даже обнять себя. Помнишь? Леви молча кивнул. Ему не хотелось вспоминать те времена, ведь он до сих пор не смог признаться Эрвину, почему так не любил прикосновения. — Пошли спать, — он быстро стушевался и перевел взгляд на чужое кольцо. Они отражались там, и Леви видел, как нежно Эрвин смотрит на него. Утром все будет, как и вчера. Рутина повторится вновь. Леви приготовит завтрак, неожиданно для себя обрадуется, когда увидит новые здоровые листья на яблоне и затеет уборку в спальне. Эрвин придет пораньше, и они опять будут лежать, обмениваясь мелкими фразами, и слушать тишину. Она спокойная, убаюкивающая сознание, и Леви признается, что ему нравится, когда Эрвин называет его своей семьей. Он наконец-то сказал это.