В моем сне ты...

Эйс ненавидит ветер. Такой ветер, который дует, кажется, прямо тебе в лицо, да так сильно, что глаза открыть невозможно. Ещё Эйс не любит холод. Не так сильно, как ветер, потому что от него можно хоть как-то укрыться. Хотя, будь на то воля Эйса, в ветреную холодную погоду он бы и носа из комнаты не показывал. Однако его никто не спрашивал — усмешка судьбы такая, наверно — а потому сейчас он, нехотя поднимаясь с кровати, идёт в сторону выхода из помещения. Эйс проходит по коридору, спускается по лестнице, выходит на улицу. И делает это все так, будто через пару секунд ничего необычного не произойдет. На улице холодно. И ветрено. Эйсу бы возмутиться, да только на душе царит какое-то странное спокойствие. В такую погоду на улицу вышел бы лишь безумец. Или же Мира Фермин, которая сейчас стоит, облокотившись о перила, и, кажется, даже наслаждается происходящим. Эйс делает в ее сторону несколько шагов. Ветер дует настолько сильно, что, кажется, сейчас сорвёт с него одежду. Хотя вест и так чувствует себя максимально незащищённым. Мира, наверняка, замечает чужое приближение, однако вида не подает. Что ж, подобное равнодушие сейчас Эйсу на руку. Развернись она, посмотри ему в глаза — и парень тотчас же растерял всю решимость. Которой, впрочем, и так почти не было, но это уже другой разговор. Быстро, будто боясь передумать, вест набирает в лёгкие побольше сухого холодного воздуха и на одном дыхании произносит: — Я люблю тебя, Мира. А потом сон заканчивается. Эйс не помнит, когда эта картина приснилась ему в первый раз. Однако шок, который он тогда испытал, останется в его памяти навсегда. Помнится, в тот день он прошерстил все сайты о снах, которые только были доступны в сети. Прошерстил на свою голову, между прочим. На всех сайтах, в основном, были написаны одни и те же вещи, только разными словами. Что-то вроде «сны — это отражение наших скрытых желаний» и прочей ереси. А когда Эйс попытался забить в поиске свой конкретный случай и найти полноценный разбор сна, то… Короче говоря, Фронт Сопротивления в тот день чуть не лишился всех подключенных к интернету гаджетов, потому что раздражение веста было непомерным. Результаты ему не понравились — и это не просто мягко сказано. Впрочем, сумев успокоиться, Эйс решил думать, что все эти статьи написаны необразованными и явно не разбирающимися в теме людьми, а потому, заслуженно окрестив их бредом, благополучно о них забыл. По крайней мере, постарался. Забвение было недолгим, ведь тот же самый сон начал сниться ему с завидным постоянством. Сначала интервал составлял месяц, затем — неделю, а когда дошел до пары дней, Эйс готов был пить таблетки для бессонницы (и плевать, что таких нет — он готов был сам их разработать), лишь бы все это скорее прекратилось. Но будто назло (в своей удаче Эйс, впрочем, разочаровался уже давно) сон стал сниться каждую ночь. И если сначала Эйса это бесило, то вскоре он просто… привык, что ли. Или принял свои чу... чувс... чувств… Нет, скорее просто привык. Ну, знаете, это стало чем-то вроде назойливой мухи, постоянно жужжащей возле уха. Только если муха полетает и свалит, то что делать с разрывающими черепушку мыслями Эйс откровенно не знал. Просто, понимаете… Мира же даже не его типаж! Эйсу нравятся милые хрупкие девушки, которым он мог бы предложить свое сильное плечо и которых мог бы защищать ото всех бед и опасностей. Ему не нужна была девушка, которая защищала бы его самого. Да и он ей тоже, кажется, был не нужен. И нет, раздражение Эйса воспалялось вовсе не из-за последнего факта, вовсе нет. А даже если и да — вест вам в этом никогда не признается. А затем Эйса затянул самоанализ. Ну, знаете, такая мерзкая вещь, которая сначала пожирает тебя изнутри, переваривает, а потом вываливает на свет божий все, что осталось, не заботясь о внешнем виде. Ну, как-то так, Эйс никогда не был силен в описаниях. Сначала вест просто пытался понять, за что ему все это. Эти сны, непонятные терзания, эти чу-чу-чу… это все, короче. Однако Эйс быстро понял, что вопрос надо задавать не через «почему», а через «когда». Когда он попал в эту чёртову ловушку? Месяц назад, год? Или ещё тогда, впервые проиграв какой-то чересчур самоуверенной девице, раздражающей его одним только фактом ее существования? Впрочем, сейчас уже все равно. Вскоре силы отрицать очевидное и дальше вести себя, как идиот, закончились, а потому парень решил просто пожалеть себя. По крайней мере, ничего лучше он не придумал, а думать ему не хотелось в принципе. Кстати, интересный факт. Мира любит и ветер, и холод. Наверно, именно поэтому в этом сне царит вечная поздняя осень. Эйс всегда удивлялся реалистичности этого сна. Все вокруг — как настоящее. И ладно бы декорации. Ощущения, казалось бы, тоже были настоящими, и черт бы побрал Эйса, если бы он просто рассказал бы обо всем, что чувствует, вслух. Но он говорил. Рассказывал с завидным постоянством и без тени отвращения, что только добавляло раздражения при пробуждении. Однако сегодня заветные слова произнести почему-то проще обычного. Нет, они не лезут из глотки самостоятельно, но и не выдавливаются еле-еле из недр души. Кажется, будто бы Эйс мог бы и вовсе их не произносить. Однако они — залог к скорейшему окончанию этого мучения, а потому вест устало, абсолютно будничным тоном говорит: — Я люблю тебя, Мира. И закрывает глаза, ожидая в следующую секунду оказаться в теплой мягкой кроватке, а затем попробовать урвать ещё хоть пару часов сна. Однако когда он открывает глаза, то не видит перед собой потолка своей комнаты. Он сталкивается взглядом с явно ошарашенной признанием Мирой, и мир, кажется, на секунду останавливается. Далее все происходит моментально. Сердце ухает куда-то в желудок, мозг, кажется, отказывается работать насовсем, оставляя лишь единственное желание, отбивающееся по стенкам воспалённого сознания — «бежать». Да поскорее. И, знаете, Эйс привык доверять собственным ощущениям, а потому он срывается с места и, чуть ли не падая, пулей несётся в свою комнату. Он убегает быстро, даже слишком быстро. А потому не успевает заметить, как резко отворачивается Мира, как она прячет раскрасневшееся уже не от холода лицо в ладонях, как смущённо и слегка нервно улыбается. Эйс убегает, а потому не имеет возможности узнать, в каком бешеном ритме бьётся ее сердце. Впрочем, на последнее у него будет ещё куча времени.