***
Все купе сотрясается от грохота. Удивительно только, что стакан с ложкой остаются стоять на столе, издав характерный металлический звон. Антон вскакивает первый как ошпаренный и чуть не ударяется лбом о верхнюю полку. Паша практически повторяет его судьбу, а Ваня, отвернувшись от стенки, пилит потолок, приходя в сознание. — Мужики, сорри! — извиняется под столом Макар. Антон не сразу соображает, что тот упал с верхней полки, и теперь пытался заткнуть то ли звук будильника, то ли звонок. — Бабушке ответить надо, — все-таки это оказывается звонок, и Макар случайно включает громкую связь, трясущимися руками принимая звонок. — Илья, ты почему не позвонил мне, как сел в поезд?! Я волновалась, — раздается из телефона, и Макар-Илья продолжает разговор под столом. — Бабуль, у вас же раннее утро было. Зачем я буду тебя будить? Пока Макар-Илья рассказывал бабушке весь процесс сборов на поезд и про сам поезд, какой отличный вагон и соседи ему попались, Антон с Пашей окончательно отошли от сна. Ваня снова отвернулся к стенке, наверное, даже не поняв, что произошло. — То есть ты нас наебал? — сразу спрашивает Антон, как только Макар-Илья сбрасывает вызов. — Ты кто? — Человек, — кряхтя, он пытается встать, но вновь заваливается, и Антон ловит его за плечи, не давая снова скрыться под столом. — Звать тебя как, человек? — Да Илья я. Фамилия Макаров, но почему-то все по приколу сокращают меня до Макара. Так что все на ваш вкус и цвет, — Макар-Илья (Антон даже теряется при таком большом выборе имен) наконец поднимается на ноги и выходит из купе. Поезд замедляется. За окнами виднеется станция. Антон смотрит в телефон. 6:30[Время в пути: 5 часов 55 минут]
Он выныривает из купе за Макаром и стучится к проводнику. Арсений открывает дверь тут же, правда, улыбается уже не так ярко, но все равно обаятельно. — Начальник, что за станция? — Кострома-Новая, — пытается придать голосу бодрости мужчина, но тот срывается на низкий тембр и хрип, еще не отойдя ото сна, что Антон невольно ловит мурашки. — Стоим пятьдесят три минуты. Расписание висит у третьего окна, — кивает он в сторону и выходит встречать новых пассажиров. Антону оставаться в вагоне не хочется, тем более что они будут стоять почти час, а выспаться всегда успеется. Макар решает тоже подышать воздухом, и Антон пересекается с ним на платформе. — Есть еще? — кивает Шаст на сигарету, и Макар открывает свою пачку и дает прикурить. За своей обратно в вагон идти не хотелось. Кострома-Новая выглядит… Обычно. Маленький на вид вокзал с маленькой башней с часами и с бело-желтыми стенами, которые, даже если не всматриваться, это видно невооруженным глазом, перекрашивались не один раз и не в один цвет, и даже спустя годы под слоем бело-желтого виднелся персиковый. Рассвет уже давно вступил в свои права и ждал, когда пассажиры тоже сбросят свои одеяла сонливости. Антон подставляет лицо под разгорающееся солнце и думает, что еще весной, еще вчера, тридцать первого мая, он покупал билеты, а сейчас уже едет далеко-далеко. Как будто с началом нового месяца наступает начало в самом себе. Антон эти ванильные фразочки никогда не любил, но все же как идеально они подходили под описание сложившейся ситуации, когда он был на пути во Владивосток. На пути в другой конец страны. Рядом встает Ваня, которому, видимо, тоже захотелось покурить, и потом присоединяется Паша. Вчетвером они смотрят на рассвет, пуская дым в небо, и перед глазами расстилается пьяная сигаретная дымка. Пассажиры лениво и медленно плетутся к своим вагонам — спешить некуда, у них есть целый час. Поезда с соседних путей дают сигнал и отправляются. Первое июня Антон встречает в другом городе.***
Сорокаминутную остановку в Галиче в без пятнадцати десять они просыпают и очухиваются после одиннадцати. К этому времени всем уже хочется есть, поэтому Паша уходит на завтрак в вагон-ресторан, и Антон думает пойти вместе с ним, раз Арсений вчера советовал сходить туда, когда жрать прям невтерпеж, но Макар так воодушевленно и романтично достает из сумки контейнер с картошкой, посыпанной зеленым луком, бутерброды и огурцы, что становится ясно — до вагона-ресторана не дотерпишь. — Налетайте, парни. Я с собой много взял, — Макар видит голодные глаза Антона и Вани, и второй чуть ли не летит с верхней полки, как и Макар утром, так хочется попробовать этой картошки. Хоть она и не теплая, но вкусная. Пропиталась ароматным луком и маслом и во рту ощущалась пищей богов. — Боже, я щас кончу, — от восторга Антон закрывает глаза и запрокидывает голову, отодвигаясь к стене. — Ты точно к бабушке едешь, а не от нее? Макар смеется и раскрывает свою сумку. — У меня тут еще котлеты. Мамины, — любовно произносит парень. — Но их надо съесть сегодня, а то пропадут. Еще немного огурчиков и вафельные трубочки, — показывает все Макар с такой гордостью, будто это его трофеи. — Я уже люблю тебя и всю твою семью, — Антон откусывает от огурца и предвкушает, как еще и котлеты поест на халяву. Если в студенчестве на нее не так везло, то сейчас халява отлично отыгралась на Антоне. Долгих остановок не ожидается еще пару часов, поэтому каждый занят своим делом: Паша читает собственные лекции, чтобы к приезду быть готовым на сто процентов, Ваня усердно печатает что-то в телефоне, по всей видимости, внося правки в выступление, Макар играет в офлайн-игры, а Антон пинает хуи. Если первые пятнадцать минут было прикольно пялить в обивку, то еще спустя пять минут Антону казалось, что он войдет в астрал. Из игр на телефоне у него был только «Дурак» и то онлайн, так что до следующей станции оставалось сходить с ума. Антон посмотрел на пейзажи за окном. Нихуя не понятно, но очень интересно было наблюдать за расплывающимися деревьями на скорости семидесяти километров в час. Потом он сходил в туалет, два раза шагами померил коридор и, больше не выдерживая, пошел к проводнику. Снова. Стучится. Дверь открывается. Арсений держит в одной руке чашку с чаем и, отпивая, ждет вопросов от Антона. — Слушайте, пошалить не хотите? — не подумав, говорит Антон, и Арсений захлебывается чаем, чуть не рискуя выплюнуть на футболку напротив. — В смысле поиграть во что-нибудь. Может, у вас есть настолка? Арсений смотрит, наверное, минуту на Антона как на умалишенного и пытается прикинуть, что в следующую секунду может еще произойти. — Посмотрите, что написано на двери. Антон отклоняет голову, чтобы увидеть табличку, и зачитывает. — Купе начальника поезда. Проводник Арсений Сергеевич Попов. — Ну вот, видите. — И? — пауза. — С вами, что ли, пошалить можно? — Антон уже игриво ведет бровями, собираясь в ритме танца войти в купе, как Арсений выставляет руку, упираясь в грудь и охлаждая траханье. Он выглядит серьезно для такой ебанутой и обескураживающей ситуации. Взгляд, как сталь, пронзительно впивается в Антоновы глаза. Точно начальник. — Молодой чел… — Антон. — Антон, — Арсений вмиг сменяет гнев на милость и говорит таким елейным голосом, будто и не было только что киборга-убийцы. — Я могу оказать только услуги чая или кофе. Предложить вам еду или купить лотерейный билет. Желаете что-то из этого? — он все еще держит ладонь на груди Антона, и в месте прикосновения рождается приятное тепло. — Чай. Зеленый. Хочется чего-то легкого, — отчеканивает Антон и засовывает пятьдесят рублей в нагрудный карман рубашки. — Сдачи не надо. — Как скажете, — улыбается Арсений и закрывает дверь. Чай он приносит через пять минут. Ваня тоже решает заказать, и Антон делится одним батончиком «Сникерса» со вчерашней ночи. Наконец они доезжают до станции Шарья, и есть пятнадцать минут размять ноги, поэтому Антон пользуется случаем и выходит на улицу. Интернет с перебоями, но ловит, поэтому Антон пользуется и этим случаем, записывая кружочек в Телеграм в общий чат с парнями. Шаст Рассказывать пока нечего. Еду со стендап-комиком, преподом по философии и парнем, чья личность оставалась секретом всю ночь. Он, кстати, наебнулся с верхней полки, а потом всех покормил. Проводник тут еще та штучка Поз Только не говори, что ты едешь с Сабуровым. Или Щербаковым Шаст Не говорю Тебя только это зацепило? Косичкина По-моему, для одного только дня дохуя событий Поз А че за комик? Шаст Ваня Усович Поз Хз кто это Косичкина А че с проводником не так? Он слишком горяч, и ты не сдержался? *ржущий смайл* Но время стоянки подходит к концу, и Антону приходится запрыгнуть в поезд, оставляя последнее сообщение без ответа.[Время в пути: 13 часов 00 минут.]
Следующая станция — Киров. Ехать до города еще шесть часов, поэтому Антон, Макар, Ваня и Паша разговариваются, и Паша предлагает послушать им лекцию, которую будет читать на съезде. Так сказать, свежий взгляд со стороны. Антон уже мысленно воет, но виду не подает, надо же уважить человека. Ване вообще как будто похуй, так что непонятно, интересно ему вообще эта тема или нет. Макар там тоже где-то на грани состояния Антона и Вани. Вот же повезло пацанам попасть в один вагон с философом. Прямо-таки анекдоты можно слагать. Но лекция оказывается познавательной и даже полезной, а Паша уже не кажется душным преподом. Рассказывает он интересно, не монотонно, как любят это делать все в университете, следуя правилу «чем зануднее, тем лучше». И в какой-то момент даже происходит интерактив, в ходе которого Паша спрашивает у ребят, знают ли они что такое эстетика. — Ну, че-то красивое? — предлагает Ваня первое пришедшее в голову. Макар с Антоном с ним соглашаются. Паша мысленно пробивает лоб от такого определения и дает свое, более хитровыебанное, что сути от «че-то красивого» не меняет. И оказывается, что изучать эстетику на самом деле сложно. Позже к ним заглядывает Арсений, снова предлагает чай, и соглашаются уже все. Четыре кружки нести опасно, думает Антон, можно кипяток пролить на себя, но не догадывается, что проводники уже настолько подкованы, что могут дойти еще и с подносом на голове. Шило в жопе начинает мозолить, и Антон снова оказывается у двери проводника. — Можно я вам помогу? — осторожно так выглядывает и спрашивает. Арсений сразу не понимает, вроде бы он со всем отлично справляется, и Антону приходится уточнить. — Да я бы сам. Это моя работа, — Попов перехватывает четыре кружки, как бы отказываясь от помощи, но Антон кладет свои ладони на его, и по коже будто проскальзывает ток. Все летит на пол, кипяток выливается на руки, и Антон с Арсом отпрыгивают друг от друга, но уже поздно. Кожа несколько секунд ничего не чувствует, будто не понимает, что произошло, а потом разгорается, как жопа у Арсения. Он бежит в туалет, успев кинуть Шасту, чтобы тот шел за ним, и Антон покорно плетется следом, вытянув руки. Не знает, куда их деть, потому что кожа, по ощущениям, плавится, а сам Шаст превращается в Фредди Крюгера. Один туалет занят, поэтому Арсений и Антон заваливаются в единственный свободный, и Попов включает ледяную воду. — Суй, — кивает он на маленькую раковину, потому что места в ней только для одного человека, и Шаст подставляет горячие руки под воду. В мозгу как будто щелкает от новых и все еще неприятных ощущений, потому что теперь кажется, что кожу вообще содрали. Они делают интервалы, каждому по две минуты под холодной струей, пока в соседнем туалете срут, судя по звукам, и зайти туда невозможно. — И зачем ты полез? Я говорил, что справлюсь сам, — Арсений пытается возмущаться, но в голосе звучит беспокойство. — Только больно тебе сделал. — Ты же мне не сердце разбил, так что переживу, — отшучивается Антон, и отдает очередь охлаждать руки. Чай они все-таки доделывают вместе, только Антону уже становится не до него. И даже то, что Макар снова достал картошку и котлеты, не заставляет вернуться в купе. — Где у тебя аптечка? — влетает снова Антон к Арсению. Тот кивает куда-то под сиденье, ожидая, что помощь Шаст будет оказывать себе, но внезапно он вытаскивает трубочку марлевого бинта и протягивает руки к Арсению. — Я перевяжу тебе ладони. — Не стоит, все нормально, — доказывает мужчина, а у самого кожа краснющая, как жопа бабуина. Антон бережно перехватывает его за запястье, чтобы не сделать еще больнее, и обматывает тонким слоем ладони, чтобы совсем не пережимать. Арсений наблюдает за каждым действием Антона и за тем, как он старательно пытается красиво и удобно наложить повязку, чтобы в дальнейшем это не осложняло работу, что кажется, еще чуть-чуть и язык высунет от увлеченности процессом. — Забавно, как мы быстро перешли на ты, — Арсений оценивает работу Антона и усмехается. — Спасибо. Теперь давай я. И они меняются местами. — В следующий раз я справлюсь сам. Не хочу, чтобы мои пассажиры травмировались. Тем более я начальник поезда и проводник. — Ни один начальник еще не справился в одиночку. «Ебать, я что, флиртую?» — думает Антон и хочет поставить красивую точку в разговоре, уверенно облокотившись на дверь, но немного не рассчитывает траекторию попадания в проем и вываливается в коридор. — Боже, — выпрыгивает Арсений за ним в надежде словить, но Антон уже валяется на полу. И даже тут умудряется выебнуться и принять какую-то странную сексуальную позу. — Со мной все в порядке! — Дойди до купе без происшествий, пожалуйста. Мне нужно встречать пассажиров. Антон радостный и светящийся как начищенный пятак вваливается в купе, как раз в разгар ужина и бурного обсуждения стендапа. Теперь Ваня читает лекцию для Паши, посвящая в курс дела, и даже показывает выступления любимых комиков, скачанных заранее на телефон. Макар тоже присоединяется к просмотру, прижимаясь ближе и откусывая вафельную трубочку. Поезд делает остановку в Кирове.***
[Время в пути: 1 день 2 часа 36 минут]
Засыпает Антон рано. Даже не дожидается остановки в Балезино в половину двенадцатого, чтобы выйти покурить, настолько сильно рубит. Ему ничего не снится, но сон такой крепкий, такой сладкий, что Антон улыбается, наслаждаясь каждой секундой, а потом чувствует легкую тряску. Все очарованье сном проходит, когда Антон чувствует, как его спускают с небес на землю, а тряска все еще продолжается. — Макар, если ты опять упал, я поднимать тебя не буду. Спи внизу, — бормочет Шаст и натягивает одеяло до подбородка, желая спрятаться от назойливых толчков, но чья-то ладонь ложится на рот, и тут держать глаза закрытыми не получается. — Арфений? — мычит в ладонь Антон. — Пошли шалить, — мужчина убирает руку и кивает на дверь купе. — Ты же хотел. — Че? — Давай вставай. Антон поднимается на локтях, пытаясь понять, насколько это реалистичный сон, а потом поезд тормозит, делая толчок, и как по щелчку пальцев Антон возвращается в реальность и осознает, что не спит. Наспех одевается, накидывает ветровку и проверяет время. 5:11 В голове даже нет неприличных мыслей, как именно захотел пошалить Арсений, хотя, конечно, трахаться в пять утра такое себе удовольствие. Попов выходит из своего купе с каким-то мешочком, и Шастун вообще нихуя не понимает, что происходит. Поезд делает остановку в Перми. Огромными буквами на таком же огромном здании написано ПЕРМЬ — II, и Антон даже запрокидывает голову, рассматривая здание с панорамными окнами, которые на рассвете поблескивают бирюзой. Шаст ловит себя на мысли, что снова проснулся с первыми лучами солнца, точнее, его намеренно разбудили уже во второй раз, и если такая тенденция продолжится до конца поездки, то режим, пошедший и так уже по пизде, пойдет еще дальше по другим интересным местам. Антон поворачивается к Арсению, который уже проверил билеты у немногочисленных пассажиров и теперь развязывал узел на пакете, сидя на корточках и призывая какого-то Феликса. «Наверное, если стать проводником, и не так сойти с ума можно» — думает Антон, обнимая себя за плечи и сильнее кутаясь в ветровку. Дует прохладный утренний ветер. Из-под поезда выбегает рыжий кот, садится на солнышке, и кажется, что он только что из него родился. Сощуривает глаза, а мордочка так и плывет от улыбки, когда Арсений чешет ему за ушком и проводит по шее. — Наше развлечение — кормить Феликса, — поясняет он и начинает разговаривать с котом. «Ты меня ждал, да?» «Хороший» «Сейчас я тебя покормлю» Арсений шире раскрывает пакет, в котором лежит нарезанная колбаса или сосиски, Шаст не понимает, но зато Феликс точно все понимает и начинает уплетать еду. Он не набрасывается на нее, ест спокойно. Видно, что Феликс тут без внимания не остается и его частенько подкармливают. Арсений смотрит на кота так умилительно, что Антон не может сдержать улыбки. На мужчину тоже падают солнечные лучи, и он зажмуривается, как и Феликс, подставляя лицо под солнце. Антон невольно засматривается на него, подмечая детали: легкую щетину, родинки на щеках и ямочки от улыбки, и кажется, что он тоже творение Солнца. — Хочешь его покормить с рук? Феликс добрый, не укусит, — Арсений кладет Антону на ладонь несколько нарезанных кусочков, и тот осторожно протягивает ее к коту, чтобы не спугнуть. Феликс уже облизывается, но, замечая остатки лакомства, принюхивается, привыкает к новой руке и языком забирает колбасу, оставив мокрую дорожку на ладони. Антон смеется и вытирает ее о ветровку, и Арсений задерживает на нем взгляд. — Не думал, что проводники так развлекаются, — говорит Шаст и теперь уже чешет коту пузико, играясь. Кот тянется и зевает. — Поездишь по стране — не такие развлечения придумаешь. — А у тебя случайно нет уже прирученной дикой лошади? Ну, если поезд в какой-нибудь степи останавливается, конечно. Или, может, сусликов? Теперь смеется Арсений. — Нет, у меня только Феликс. Хороший, ласковый кот. Я бы его забрал, если бы не работа. Он гладит кота, а тот извивается под его руками, собирая вокзальную пыль и мелкие камушки. — Я часто прошу рейсы до Владивостока, потому что нравится сюсюкаться с этим котом. В другие города едешь и едешь, скучно. Остановок почти нет, потому что поезда скоростные, а самому хочется на стену лезть. Это, наверное, шиза, да? — Каждый сходит с ума по-своему, а сходить с ума от котиков, по-моему, самое милое, что я видел, — успокаивает его Антон и тоже нежит Феликса в своих руках. Ровно в шесть утра поезд отправляется дальше.***
В Екатеринбург они приезжают через шесть часов. Не сказать, что Антон высыпается, но ориентироваться во времени и пространстве может. К недосыпу добавляется смена часового пояса, которая еще не так ощутима, всего два часа, но чем дальше, тем сильнее будет увеличиваться разница с Москвой, и Антон уже чувствовал себя путешественником во времени. — Пошли покурим, — предлагает Макар на долгой остановке в Екатеринбурге. — Заодно похавать чего-нибудь купим. Я видел, бабули продавали пирожки. На станции действительно стоят много «продавцов»: от сосательных петушков на палочке до готовой домашней еды. Запахи смешиваются, и по перрону гуляют соблазнительные ароматы. — Пирожки домашние! — кричит одна бабуля громче всех, заманивая товаром. На подносе умещается столько выпечки, что глаза разбегаются. — С капустой, мясом, яйцом. Сладкие с малиной! Беляши! Антон с Макаром переглядываются и одновременно кивают, решая, что передвижная булочная лавка бабули станет объектом их налета. — Бабуль, пирожки почем? — решает договариваться Макар и уверенно вырастает перед низенькой старушкой. — Все пирожки по пятьдесят, беляши по восемьдесят. С утра все наготовила, все свежее! — начинает тараторить она, расхваливая продукцию. Показывает, какой пирожок с чем, а у Антона они все в одну массу расплываются. Абсолютно одинаковые, и как только бабушка в них ориентируется? Антон только от беляша их может отличить. Макар берет себе беляш, Антон — два пирожка с капустой, и оба довольные запрыгивают в поезд, разнося аромат по вагону и купе. Ваня, глядя на этих двух людей с голодного края, тоже соблазняется идеей купить что-то на станции, но поезд уже отправляется, и Усович идет в вагон-ресторан вместе с Пашей пытать счастье в еде. — Вот зараза! Наебала, — Антон показывает свой откусанный пирожок, из которого вытекает малиновое варенье. — А я знал, что бабка сама нихуя не разбирается в этих пирожках. Они ж одинаковые! Минус завтрак. Минус пирожок с капустой. — С беляшом точно не наебала, — наслаждается своей едой Макар, причмокивая от удовольствия, а от беляша в самом деле идет пар, настолько он горячий и свежий. Антон все-таки доедает пирожки с малиной. Зря добру пропадать, что ли, и пытается отписаться друзьям, да вот только связь снова пропадает. Не доезжая до Тюмени, Макару становится плохо. Он сворачивается клубочком на верхней полке, и все поначалу думают, что он спит, но потом парень начинает издавать пыхтящие звуки и ворочаться, а потом и вовсе убегает в туалет, пропадая на добрых полчаса. — Это все из-за беляша, — констатирует факт Паша. — Лучше бы пошли с нами завтракать. — Да надо же было попробовать местную выпечку. Приобщиться к культуре, так сказать, — Антону смешно, он съел пирожок с малиной, поэтому сейчас не дристает. Макар заходит в купе бледный, все еще держится за живот и садится на нижнюю полку. Антон подгибает ноги, чтобы Макару было где сидеть, а потом и вовсе освобождает свое место, укладывая парня. — Чай… — заглядывает к ним в это время Арсений, которому по правилам нужно делать обход три раза в день. — У вас все в порядке? Проводник смотрит на Макара, который завернулся в одеяло, и на Пашу с Ваней, которые обмахивают его полотенцами. — Человек неудачно пожрал. — А-а-а, — тянет Арсений. — Так вот кто вонял тут беляшами. — Он тоже ел, — сдает Ваня еще и Антона. — У меня были пирожки с малиной! — защищается Антон. Арсений качает головой, мол, что за придурки. — Может, скорую вызвать? В Тюмени бригада как раз подъедет. — Нет! Не надо скорую! — оживляется Макар и распахивает глаза. Ваня аж отпрыгивает, чуть не влетая в Арсения. — А если тебе плохо станет? — пытается вразумить Паша и зачем-то трогает его лоб. Тот весь покрыт мелкими каплями пота. — Я полежу, и станет лучше. — Сделайте кондиционер похолоднее, пожалуйста, — обращается Паша к Арсению, и проводник кивает. — Думаю, ему жарко. Арсений уходит. Антон прошмыгивает за ним. — Часто вообще такое случается? — спрашивает Шаст, заглядывая в купе. Арсений хочет уточнить, что именно — пассажиры обосрыши или такие странные, как Антон, но спрашивает по-другому: — Что именно? — Ну, что человеку плохо становится? — Конечно, случается. Особенно по дороге в российские курорты, где таких точек с едой по пути дохуя и больше, — Арсений прикусывает язык, потому что вроде как с пассажирами материться нельзя. Да и переходить на ты, вообще-то, тоже. Про котиков запрета нет, но Арсений уверен, что и будить кого-то в пять утра и вести кормить котиков, тоже не по уставу. — Я хотел сказать много. — Да ладно, расслабься. Я разрешаю материться. — Ох, спасибо большое, — кланяется Арсений, и Антон смеется. Он снова по-хозяйски проскальзывает в купе, и Арсений даже не бурчит. Заполняет какую-то ведомость, а Антон следит за его руками, снова подолгу засматриваясь на выступающие вены, и думает, как было бы здорово пройтись по каждой языком. Шаст слишком сильно трясет головой, посылая нахуй все эти мысли, и Арсений резко поворачивается. — Только не говори, что тебе тоже плохо. По сути, да. От своих мыслей. — Задумался, — отмахивается Антон. — Может, у тебя есть активированный уголь? Макару бы не помешало. Пока Арсений роется в аптечке проводника, дверь купе приоткрывается. Высовывается голова Вани. — Извините, что беспокою, но Макар обблевал два туалета, — Ваня это так смешно говорит своим необычно упоротым голосом, что Антон взрывается от смеха и упирается в колени. Арсений хихикает, наверное, нервно, потому что это ему отмывать унитазы, но Антон в ту же секунду выступает героем и встает перед ним, не давая пройти. — Я уберу. — Ты? — удивляется Арсений. — Нет, Антон, это моя работа. Пассажиры не… — Начальник не может быть один, помнишь? — напоминает Антон и кладет руку на грудь. Сквозь рубашку Арсений чувствует жар на коже. Он покорно кивает, удивляясь самому себе. Дает ведро, тряпки и перчатки Антону и думает, чем обернется помощь в этот раз. Тогда Антон пролил кипяток на руки, а сейчас мог сам обблеваться при виде засранного туалета. Попов все-таки контролирует уборку, в любой момент готовясь помочь, и тихо ржет, пока Антон, сдерживая рвотные позывы, вымывает до блеска полы и еле справляется с унитазами. Его снова рано рубит, поэтому засыпает он в десять сразу после Ишима. Пашу и Ваню, наоборот, сон не берет ни в какую, поэтому в Омске во втором часу ночи они вытаскивают Макара на улицу проветриться, заодно и покурить. После активированного угля парню заметно становится лучше, но от запаха сигарет воротит, поэтому он решает прогуляться в одиночку по станции. Арсений стучится в купе и, не получив ответа, немного приоткрывает дверь. Сквозь небольшую щелку видит, как спит Антон, и на его лицо падает полоска света из коридора. В Омске никто не садится, пассажиров встречать не нужно, поэтому Арсений проскальзывает в купе к Антону и осторожно садится рядом, чтобы не разбудить. Видимо, сил забираться на верхнюю полку не было, и он уснул на своей. — Хотел показать свой родной город, но ты спишь, — говорит Арсений тихо-тихо, чтобы ни один звук не помешал сну. — Не хочу тебя будить. Он склоняет голову и улыбается, рассматривая Антона. В таком тусклом свете он выглядит спокойно, словно не этот человек целый день гоняет по вагону, пытаясь найти себе дело. Рот чуть приоткрыт, и Арсений засматривается на губы. Как бы ужасно клишировано не выглядел этот момент, но губы у Антона красивые, немного пухлые, и целоваться с ним, наверное, приятно. Кучерявая челка спадет на глаза, и Арсений не может удержаться и поправляет ее, едва касаясь лба. Антон слегка морщится. Рука застывает в волосах, Арсений проводит по ним, пропуская сквозь пальцы, и заставляет себя остановиться. До отправления поезда остается пять минут.***
[Время в пути: 2 дня 2 часа 45 минут]
Антон просыпается сам без будильника и натыкается на любовно смотрящих в окно Пашу, Ваню и Макара. Картина маслом прямо. — Вы че не спите? — он сверяет время на телефоне и удивляется, что вообще так рано проснулся. 7:00 За окном расстилается самая настоящая барабинская степь. Антон на секунду подвисает, думая сначала, что это сон такой реалистичный (уже не в первый раз за поездку), а потом, что это не окно, а хромакей с наложенной картинкой. Поезд мчится с бешеной скоростью, но даже так можно разглядеть весь простор. Высокая трава колышется от гуляющего ветра, солнце прожекторами падает в разные точки, еще больше показывая красоту места. Парни вчетвером завороженно смотрят за расстилающейся картиной, и Антон делает несколько снимков. Через двадцать минут поезд приезжает в Барабинск.***
Через пять часов они приезжают в Новосибирск, в котором проведут целый час. Антона хватает на пятнадцать минут прогулки по станции, а потом глаза начинают болеть от однообразия. Они этот вокзал проезжали раньше. В Екатеринбурге, кажется? Или в Шарье? Только цвета меняются, а в остальном один в один, и в Новосибирске вокзал был покрашен в зеленый вырвиглазный цвет, а на солнце он вообще становился кислотным. Без слез не взглянешь. — Если бы не названия станций, я бы, наверное, их и не различал, — говорит Антон, пытаясь найти хоть что-то особенное в здании. — Они ж ничем друг от друга не отличаются. — Почему ж не отличаются? У каждого здания своя история, каждое по-разному ощущается, и в каждом есть что-то особенное. — А какой вокзал твой любимый? — вдруг становится интересно Антону. Арсений усмехается. — Это как спросить, какой твой любимый цвет или число. — И все же? Арсений задумывается, и Антон уже хочет пошутить, что «ага, значит, и вспомнить нечего», но Попов быстро находит слова: — Красноярск. — Ты щас просто так назвал город? — Нет, я серьезно. Вечером он особенно красив. Антон снова разглядывает новосибирский вокзал, как картину в Третьяковке с умным видом, а потом решает, что лучше пойти поесть. И желательно не беляшей, поэтому впервые отправляется в вагон-ресторан, где встречается с уже завтракающими Пашей и Ваней. Весь день проходит уютно, потому что Антон буквально пропитывается теплом, разговаривая с парнями. Макар травит какие-то байки о детстве, когда на все лето его отправляли в деревню и он видел там духов и нечисть. Ваня рассказывает про города, в которых был на стендапах и про самих комиков, с которыми ему даже удалось завести дружбу, а Паша даже отходит от своего образа преподавателя и признается, что когда-то читал рэп, и парни очень долго упрашивают его зачитать что-то из своего. Этот день согревается чаем и вафельными трубочками, которые Макар любезно отдает на съедание. И уже ночью, когда все засыпают, в голове у Антона рождается идея, что неплохо было бы помыться. Он едет почти трое суток и пока еще не воняет, но скоро этого не избежать. Как-то в студенческие годы в общежитии отключили вообще всю воду на пять дней. Студенты такой скандал подняли, но результата это никакого не дало, и пришлось ездить к друзьям или родственникам жить и мыться. Антон ждал чуда, но на третий день понял, что чудес не бывает, и поехал мыться к Димкиным друзьям. Сейчас же вода была, но не было душа. Только милипиздрическая раковина, куда руки еле помещаются, и Антон решил, что будет мыться по-отдельности. Сначала голову, потом тело. Снимает футболку, чтобы не намочить и подставляет голову под кран, который упирается прямо в макушку. Пыхтя, кряхтя и матерясь от души, Антон намыливает волосы, не желая особо с ними возиться, и сразу смывает пену. На это уходит не меньше двадцати минут, и Антон думает, что уж проще было бы голову в унитаз засунуть и смыть, чем корячиться в этой раковине для лилипутов. За это время он весь вспотел, а при поднятии головы в глазах резко помутнело, так что пришлось еще в себя приходить какое-то время. Антон мысленно молится, снимает штаны и собирается намылить все остальное, как дверь в туалет открывается и показывается голова Арсения. Которая тут же убирается, увидев голого Антона. А что, кому в голову придет в час ночи идти ссать, думал Антон до этого, когда решил не закрывать дверь. — Я тебя и искал, — смущается Арсений и мнется в коридоре. Антон прикрывается полотенцем и открывает широко дверь, облокачиваясь рукой об косяк, чем еще больше смущает Попова голым торсом. — Как мило, что ты решил поискать меня в туалете. — Красноярск, — Арсений пропускает мимо ушей шутку и нервно тычет в окна, показывая на вокзал. «Ох, епт твою мать, как туда не смотреть», — думает он, избегая взгляда на торс. — Ты меня уже высаживаешь? — смеется Антон, и капли воды с головы падают на ключицы, стекая на грудь. — Ты же хотел посмотреть. — С чего бы? — как можно наиграннее удивляется Антон. — А нахуя ты тогда спрашивал про мою любимую станцию?! — взрывается Арсений. — Просто интересно было, — продолжает играть с ним Антон, но потом не выдерживает и смеется, понимая, что Попов уже на пределе и сейчас всечет ему за такие шутки. — Я шучу. Как специально он чуть приспускает полотенце, оголяя тазовые косточки, и взгляд Арсения тут же падает туда. Антону ой как нравится эта игра, потому что он видит, как ходят желваки у Попова. — Ладно, не шучу. Мне было интересно, правда, но не думал, что ты захочешь показать мне вокзал. Разрешишь мне домыться? — Мойся. Арсений уходит с тихим «колдун ебаный», а Антон с превеликим удовольствием домывается, а потом выходит в ночь и встречается с Красноярском-Пассажирским, здание которого напоминает султанские хоромы. Вокзал в самом деле выглядит красиво: посередине здание с купольной зеленой крышей и торчащим небольшим шпилем, по бокам две типичные пристройки с часами, а подсветка придает всему дороговизны, и вокзал буквально светится. Арсений тоже светится, глядя на здание, и Антон делает вид, что фотографирует вокзал, но на самом деле запечатляет Арсения, в глазах которого искрится ночной Красноярск.***
[Время в пути: 3 дня 6 часов 52 минуты]
Просыпается Антон в Нижнеудинске около двенадцати и не теряет возможности покурить, потому что не делал он этого с Новосибирска. — Антон, хочешь кое-что покажу? — зовет его Арсений и заглядывает под поезд, совершая плановый осмотр. Антон, естественно, кивает и подбегает. — Смотри, — мужчина осторожно вытягивает руку, показывая на странную изогнутую штуку. — Это нижнеудинская змея. Иногда их можно встретить на перронах, они тут частенько встречаются, — серьезно объясняет Арсений, а сам чуть не ржет от той пурги, что несет. Антон тихо восхищается черным шлангом, который под поездом действительно напоминает змею, и фотографирует его. Тянет руку поближе, чтобы сделать качественное фото, но Арсений бьет по плечу и отводит назад. — Еще укусит. Лучше не надо. «За жопу таких туалетных соблазнителей», — хочет добавить Попов, но Шаст уже убегает в вагон делиться новостью. — Тебя наебали, — говорит Ваня, приближая фотку и доказывая, что это шланг.***
Они едут дальше, и поезд останавливается на станции Зима, что приводит Антона в еще больший восторг. Не вокзал, не какая-то природа вокруг, а просто название. Это же надо было назвать город Зимой! Интересно, а есть еще Лето? Было бы очень актуально. И Антон на радостных порах несется к маленькому ларьку на вокзале, чтобы купить мороженое. Потому что как можно не купить мороженое на станции Зима.***
Вечером поезд делает остановку в Иркутске. Разница во времени ощущается намного сильнее, и если вчера Антон уже клевал носом в десятом часу, то сейчас готов был оббежать вокзал и сделать парочку физических упражнений, что, собственно, он и делает. Не оббегает, правда, а спокойно проходит весь вокзал от начала перрона до конца, снова набредая на маленькую лавку с едой, где покупает тульский пряник. Вот умора. Тульский пряник в Иркутске. Но пряник с вишневой начинкой выглядит аппетитно, и Антон, не удержавшись, покупает его. Ближе к двенадцати в поезде становится невыносимо жарко, хотя, казалось, уже ночь, температура должна стать ниже. — Кажется, кондиционер стал пускать горячий воздух, — говорит Ваня с верхней полки, обмахиваясь полотенцем, и тянет руку к потолку. — Определенно. Антон идет к Арсению, стучится и, не дожидаясь ответа, открывает дверь. Арсений стоит в одних только спортивных штанах и возится в каком-то шкафчике. Антон быстрым взглядом скользит по мокрому телу, возвращается к лицу, чтобы откровенно не пялиться и не палиться, но глаза все равно выцепляют серые гребанные спортивки. «Один-один, значит». — Ты мылся, что ли? — спрашивает Антон, потому что с Арсения буквально течет. — Ага, в своем поте, — он злостно закрывает шкафчик и садится на место. — Кондиционер сломался. Технические службы могут подъехать только завтра в Чите, а это дохуя еще, — он прямо злится, вытирает тело полотенцем, но лучше от этого не становится. — Я могу помочь. Я айтишник, — Антон не знает, как связан кондиционер и айтишник, но помочь все равно вызывается. — Антон, ты уже достаточно сделал, правда. Я не могу тебя эксплуатировать больше, — Арсений мотает головой и машет в сторону двери, но Антона просто так хуй выгонишь. — Я тоже скоро сдохну от этой жары, так что показывай, где чинить. Арсений взвывает и открывает шкафчик, в котором сам рылся пару минут назад. Антон несколько секунд изучает систему, в которой дохуя кнопок, и делает умный вид, что шарит, но сам пытается прикинуть, куда лучше тыкнуть, чтобы не доломать кондиционер окончательно. Арсений молча сидит, Антон молча возится, а потом сверху начинает шуметь сильнее, и чувствуется холодный порыв воздуха. — Что ты сделал? — удивляется Арсений и ловит холодный воздух в руку, не веря, что сработало. — Перезагрузил систему. Иными словами, включил и выключил. Собственно, Антон не в первый раз сталкивался с проблемой, которую можно было решить способом вкл-выкл. — Что? — Арсений смотрит так, будто Антон говорит полную чушь. — Почему я сам не додумался, господи. Он прислоняется к стене, лениво разваливаясь по сидению, и ловит долгожданный холодок. Антон садится напротив и, пока Арсений с закрытыми глазами кайфует, может снова рассмотреть его тело. Кожа все еще блестит, грудная клетка медленно вздымается, и Попов приоткрывает губы. «Какая-то сцена из порно», — думает Антон и скользит дальше по дорожке волос, ныряющей в штаны, и останавливается на самих штанах, откровенно пялясь на выпуклую область. Это какой-то вид пыток — хотеть, но не касаться. — Как хорошо-о-о, — тянет Арсений, и Антон истерично промаргивается, стряхивая наваждение. — Спасибо, Антон. — Угу, — кивает он как болванчик и поднимает взгляд. Антон замечает, какие красивые ресницы у Арсения. Как украшают они его глаза. — Чай хочешь? Нужно как-то отвлечься и перевести тему, иначе Антон не ручается, что такие гляделки хорошо кончат(ся). — Горячий? — Есть выбор? — Мы только что умирали от жары. — А у меня тульский пряник, его надо с горячим чайком, — подбивает Антон и убегает за лакомством, которое купил в Иркутске. За это время Попов успевает закинуть пакетики в кружки и наполнить их наполовину. — Чай, кофе, потанцуем? — вваливается в купе Антон в ритме танца, покачиваясь из стороны в сторону, и кладет рядом с Арсением пятьдесят рублей за чай, но тот отодвигает деньги. — Услуга за услугу. Ты мне и туалеты почистил, и кондиционер починил, а я тебе бесплатный чай. — А может, у тебя все-таки есть еще услуги? — игриво ведет бровями Антон, и Арсений закатывает глаза, вспоминая их первую такую встречу. — Если честно, ты самый проблемный пассажир из всех, кого я встречал, — говорит он это явно с сарказмом, но Антон делает такую обиженную моську и демонстративно отворачивается, что Арсений смеется. — Зачем ты вообще едешь во Владивосток? — По приколу, — отвечает Антон, откусывая пряник, и жмет плечами, мол, это на самом деле охуительное развлечение. Арсений хмурит брови, чувствуя, что его наебывают. — Типа сам захотел и поехал? — Почти. Изъявил желание получить дозу приключений, и друзья предложили мне прокатиться до Владивостока. И Арсений выслушивает историю, как у Шаста остался прошлый отпуск, который он решил догулять, и теперь у него был свободный месяц, как он сидел в баре с Димкой и Сережей, как в голову взбрела эта идея и как, по сути, он проспорил. — Тебе повезло, что ты попал именно в мой вагон, где бы ты такого начальника еще нашел, — Арсений как специально снова прислоняется к стене, демонстрируя тело, и вытирая потные руки о бедра, но Шаст уже начеку, держит взгляд ровно на уровне глаз. — Какого? — спрашивает он, но ответ сам всплывает в голове. «Горячего». — Доброго. Остальные бы уже тебя ссадили с поезда. — Ох, какая честь. Остался бы на вокзале с Феликсом и ждал, когда же ко мне приедет Арсений с сосисками, — шутит Антон, изображая Кота из Шрека, и выходит очень убедительно. — А ты как тут оказался? — Устроился работать, — иронично отвечает Арсений. — У меня другого выбора не было. — Был. Попов поднимает брови в немом вопросе. — Ты мог бы стать моделью. Арсений смеется. — Моделью? — Да! Посмотри на… — Антон протягивает руки и все-таки снова опускает взгляд на голый торс. — На свое тело, блин. Когда я тебя увидел, я подумал, что ты нас наебываешь и на самом деле не проводник. Ты очень красивый. Антон закусывает язык. Слова сами сорвались, но жалеть было не о чем. Арсений действительно был красив и должен был это знать. — Спасибо, — он склоняет голову и улыбается обаятельно, очаровательно, убийственно (продолжите ряд сами). — Но кто-то же должен кормить котиков. Для этого я и есть в РЖД. Антон как-то грустно усмехается, потому что Арсений заслуживает намного больше, чем жить жизнью проводника Москва-Владивосток. И пусть даже еще жизнью начальника поезда. — Раз уж мы едем по такому великому маршруту, то грех не послушать эту песню. Антон ловит капли интернета, включая Савичеву — Москва-Владивосток и с огромными паузами в песни из-за плохой связи пытается подпевать. Арсений смотрит на этого дурака, устроившего концерт у него в купе, и уже знает, что Антона он точно не забудет, какая бы грустная не была эта песня. Антон знает, что Арсений точно незабываемый.***
Поезд проезжает Улан-Удэ, Читу. Проезжает какие-то поселки и богом забытые станции с высокой травой. Проезжает озера, маленькие речки, названия которых, кажется, знают только местные. Проезжает рассветы и закаты, и сколько он еще проедет, а за спиной уже больше шести тысяч километров. У Антона галерея пополняется красивыми видами из окна: утренними, ночными и вокзальными, потому что не может не фотографировать. Например, станцию Солнцевую, спрятавшуюся уже в ночи, одинокую и безлюдную. С одноэтажным домиком, который служит для немногочисленных пассажиров залом ожидания. Или не может упустить из виду и не запечатлеть Сбегу, которая в предрассветном солнце выглядит, как другой мир. Абсолютно чистый, непорочный и спокойный. Здесь домики кажутся еще ниже и меньше, прямо как у бабушки в деревне, а сзади виднеется лес, и от этого всего исходит таким умиротворением, что хочется задержаться, но у поезда свое расписание, и на этих станциях Арсений даже не открывает дверь, потому что стоять всего одну минуту. Антон задумывается, почему такие красивые места остаются без внимания.***
[Время в пути: 5 дней 6 часов 1 минута]
— Антон! Антон! — яростно трясет его кто-то за плечо, и Шастун лениво что-то бормочет, не желая просыпаться. Но тот, кто хочет его разбудить, явно настроен серьезно, поэтому срывает одеяло и переводит тело в вертикальное положение. — Антон, едрен-батон! — громче говорит Макар, которого уже можно различить перед глазами сквозь сонную туманность. — Фоткаться пошли! — Че… Но Макар уже ведет его за собой и помогает спуститься на станцию, потому что Шаст еще спросонья может наебнуться. — Ну какова красота! — Макар раскидывает руки в стороны, восхищаясь простором. — Сфоткай меня. — Бля, ты ебнулся? — Шастун протирает глаза и проверяет время, думая, что подняли его ни свет ни заря, но телефон показывает без пятнадцати час, так что бубнить тут ни к чему. Станция Ерофея Павловича оказалась на самом деле красивой: с красной плиткой, как ковровой дорожкой, а здание вокзала будто сбежало из русских сказок, так что восторг Макара был понятен. Антон делает пару селфи на память, но Макар уговаривает его сфотографировать в полный рост, так что в следующие десять минут устраивается мини-фотосет, где Шаст, конечно, не может удержаться без кривляний. А еще успевает поймать интернет, так что наконец может зайти в общий чат и скинуть фотку своего местоположения. Шаст Побывал в Ерофее Павловиче [1 изображение] Фото грузится очень долго в отличие от сообщения, которое тут же долетает до участников чата, и Сережа отвечает почти сразу же. Косичкина Ебать, а сколько лет этому проводнику? Тебя на постарше потянуло? Антон не понимает, что за рандомную шутку решил вкинуть Сережа, а потом видит сообщение от него же, которое осталось без ответа еще в Шарье: «Он слишком горяч, и ты не сдержался?» Теперь весь смысл, что Антон побывал в каком-то Ерофее, доходит до него, и по вокзалу раздается звонкий смех. Весь день Антон проводит у окна, рассматривая сменяющиеся пейзажи, много болтает с Макаром, Ваней и Пашей и иногда забегает к Арсению. Им остается ехать чуть больше суток, и неделя, которая казалась долгой, тяжелой и скучной в самом начале, движется к своему завершению. Антон ночью снова не может уснуть, поэтому рассматривает вокзалы, на которые не суждено выйти из-за короткой остановки, из вагона. Станция в городе Свободный западает Шасту скорее из-за названия, но и сам вокзал оказывается приятным глазу: большой и светлый, больше напоминающий ДК. Пассажиров здесь нет, только работники самой станции иногда проходят мимо поезда, проверяя механизмы, и только женщина, объявляющая поезда, предупреждает что поезд №002 Москва-Владивосток отправляется с первого пути. Сколько таких необычных городов они проехали? Сколько впечатлений получили? Сколько историй теперь знает жизнь Антона, а сколько людей поселилось в этой жизни? Антон думает, что эта неделя точно стала особенной, а решение совсем не ошибкой, как он думал раньше, потому что таким счастливым он не был очень и очень давно. По-детски, наивно счастливым от простой поездки на поезде. Он успевает сфотографировать вокзал на память, и в галерее навсегда остается ощущение свободы, которое Антон испытал за эту поездку.***
[Время в пути: 6 дней 7 часов 58 минут]
Самая долгая остановка ждет их в Хабаровске — целых семьдесят минут, поэтому Антон решает выйти даже за пределы вокзала и купить сигарет. Паша составляет ему компанию, и они вдобавок к сигаретам покупают еще немного еды на оставшиеся часы поездки. До Владивостока остается пятнадцать часов. — Не пожалел? — Паша прикуривает сигарету, которую любезно предложил Антон, и разглядывает здание вокзала. Уточнять не надо, потому что Антон все понимает. — Если честно, я бы еще раз прокатился, — усмехается он и тоже затягивается. День в самом разгаре, и пассажиры, как муравьи, спешат на поезда. Раздается гул поезда, который слышно даже далеко от путей. — А чего бы не прокатиться? Ты тут надолго? — На пару дней задержусь, думаю. Все-таки посмотреть город хочется. — Погнали обратно в Москву вместе? — вдруг предлагает Паша, и Шаст переводит на него удивленный взгляд. — Ваня тоже тут ненадолго, втроем поедем снова в одном купе. — А Макар? — Он у бабушки на неделю точно задержится, но обещал, что мысленно будет ехать с нами и есть беляши, — Паша смеется, и дым изо рта рвано вылетает. — Только уже свежие. У Антона сердце почему-то чаще стало биться. За неделю эти люди стали такими родными, что просто проститься было бы неправильно, а тут они смогут разделить еще одну поездку. — Конечно, я согласен. Паша показывает ему расписание поезда, на котором они должны поехать обратно, и Антон покупает билеты. Тот же вагон и те же места. Время тянется долго, но не мучительно, и Антон с Пашей решают прогуляться по привокзальной улице и хотя бы издалека посмотреть на город. Антон вдруг осознает, что с Пашей и Ваней они увидятся совсем скоро на обратном рейсе. И с Макаром, он уверен, точно еще пересечется, но увидится ли с Арсением? Не всегда же он будет ездить по маршруту Москва-Владивосток, а в другие направления, как говорил Арсений, его отправляют очень редко. Да и смогут ли они вообще пересечься в Москве? — Паш, — зовет Антон, не поднимая взгляда с кроссовок. — Ты как препод по философии скажи философскую мудрость. — Ну-ка, — мужчина аж вытягивается по струнке, изображая серьезность. — Вот если понравился человек, но ты понимаешь, что вы можете больше не увидеться с ним, вот совсем, даже не списаться и не созвониться, что делать? А тянет жесть как. — Ты про Арсения, что ли? — вдруг выдает Паша, и Антон аж останавливается. — Да по тебе видно, что ты сохнешь по нему, — мужчина смеется и приобнимает Шаста за плечо, продолжая движение. — Настолько все плохо, да? — имеет в виду Антон свою видимую влюбленность, и Паша только кивает. — Все настолько хорошо, что ты должен пойти к нему и сказать, что он тебе нравится. Вот и все, никакой философской мудрости. — Так просто? — Так просто. Сам посмотри, ты к нему каждый день заваливаешься не на один час, а он тебя и не выпроваживает. Сам подумай, другой бы начальник поезда терпел бы такую занозу в заднице, как ты? — шутит Паша, и Антон легко бьет его в бок. — Ваня вон уже про вас свой стендап сложил. — Что? — снова удивляется Антон. — Да-да, он сказал, что нет ничего лучше, чем взять такую историю любви, которая точно растрогает зал. Он все спросить у тебя об этом хотел. Антон снова врастает в землю. Вот тебе и езжай по угару во Владивосток, а потом становись главным героем стендапа. — Антон, не медли. Иди и скажи все Арсению. Но Арсений в гости Антона сейчас точно не ждет, потому что в Хабаровске входят новые пассажиры, заполняющие весь вагон. Сначала идет повторная проверка билетов, потом предложения чая и кофе, потом кому-то нужно заменить постельное белье, а кому-то вообще приходится искать свободное место в другом вагоне из-за сломанной полки. Так что Арсений освобождается только ближе к вечеру, решив все дела. И то не факт, потому что еще находятся возмущенные пассажиры, и Антон заходит к нему только в Лучегорске в десятом часу вечера. — Заебался? — начинает разговор Антон, и Арсений только кивает. Он снова в форме проводника, и в вагоне работает кондиционер, но на рубашке все равно проступают капли пота, как и на лбу. За эту неделю Антон еще не видел Арсения таким измученным, как сейчас, и все слова, которые он хотел сказать ему, сейчас были бы неуместны. Но уместны прикосновения, которыми можно поддержать, поэтому Антон садится рядом с Арсением. Попов снова откидывает голову к стене, наслаждаясь спокойными минутами, которые точно скоро прервутся, и Антон вкладывает свою ладонь в его, переплетая пальцы. Закрывает глаза, даже зажмуривается, боясь последствий, но Арсений сжимает ладонь в ответ и опускает свою голову на плечо Антону. Сердце у него прямо-таки дрожит, но Шаст все равно улыбается, чувствуя, что все делает правильно. И происходит все тоже правильно. Они наслаждаются идиллией недолго, потому что в Губерево в двадцать один пятьдесят в купе влетает проводница соседнего вагона. — Арсений Сергеевич! — нарушает она спокойствие, и мужчина вздрагивает, вырываясь из полудремы. — Там в третьем вагоне пьяные пассажиры устроили драку. Арсений шумно вздыхает и разрывает тактильный контакт. Антону хочется схватить его руку обратно, усадить на колени и зарыться в волосы, вдохнуть поглубже его запаха, главное не отпускать, но Арсений уходит разбираться, и Шаст срывается за ним. Как только они входят в третий вагон, до слуха доносится смачный мат и крики. «Нихуя себе драка», — думает Антон, потому что по звукам там целое месиво. И Антон, по сути, угадывает, потому что двое мужчин лезут друг на друга с кулаками, отталкивая от себя отважившихся пассажиров, решивших их разнять. Рядом с купе охают и вскрикивают проводницы, которые внутрь вообще соваться боятся, а до самого туалета собирается очередь из зевак. Арсений прикрикивает, чтобы обратить на себя внимание, но слова не действуют, поэтому он входит в купе, и его тут же отталкивают обратно, так что он влетает в противоположную стенку. У одного из мужчин уже разбит нос, а белоснежное белье окрашивается в красный в разных местах. Чем руководствуется Антон, влезая в драку, не знает (слабоумием и отвагой), но запрыгивает на спину одному пьянице, а второй, воспользовавшись слабостью своего соперника, наносит ему удар в лицо и промахивается, попадая кулаком по скуле Антона. Первый стряхивает его со спины, вываливая в коридор и желая уже продолжить разборки с ним, но, к счастью, в вагон вовремя входит полиция, и Арсений помогает встать Антону, хватаясь за его лицо. — Куда же ты полез, дурак, — он держит его за щеки бережно, стараясь не касаться места удара, взгляд бегает по лицу, выцепляя другие раны, а Антон завороженно смотрит на него такого обеспокоенного. — Начальник один не справится, — вспоминает свою коронную Шаст и усмехается. Попов выдыхает резко и шумно, успокаиваясь, и его дыхание долетает до Антоновых губ. — Намочи полотенце водой и положи на щеку. Я приду, как только разберусь. Но Арсения нет очень долго. Процесс затягивается, и Антону становится невыносимо ждать в купе. Он снова мерит шагами коридор, не убирая полотенце с места удара, и смачивает каждые десять минут, потому что быстро высыхает. Все форточки в коридоре открыты, и в вагон влетает шум колес и прохладный ветер, под который Антон подставляет лицо. Вдыхает запах поезда, природы, бешеной скорости. Машинист, видимо, решил, что истории пора заканчиваться, и втопил что есть мочи. — Меня ждешь? — Арсений появляется неожиданно и утыкается лбом в плечо, но Антон не вздрагивает, наоборот, позволяет себе приобнять. Арсений трется щекой о его футболку. Антон чувствует, что это тот самый момент. — Представляешь, скоро это все закончится. Наша поездка и наша история, как будто мы никогда и не встречались. Разве так можно разлучать людей? Так быстро и просто, как будто это шутка. Судьба такая сука. Антон сам не понимает, что несет, зачем ходит вокруг да около и оттягивает нужные слова, а не эти философские бредни. Собственно, с Павлом Алексеевичем поведешься и не такого наберешься. — Антон, тебе в голову тоже прилетело? Или ты водочными парами надышался? — Арсений скорее хочет заржать, чем включить панику. — Можешь проверить, — Антон наклоняется ближе к лицу, приоткрывая губы, чтобы дыхнуть, но Арсению проверки не нужны, и он целует. Прикасается губами, ожидая реакции, и Антон отвечает сразу, потому что он ждал. Ждал, сука, этих губ и теперь не намерен от них отрываться. Он берет Арсения за шею, тот впивается в его запястья, и целуются они медленно и тягуче, как бывает в самых романтических фильмах. Они не накидываются друг на друга, не терзают, судорожно не дышат, потому что хотят попробовать друг друга на вкус, запомнить этот момент, как самую вкусную и сладкую конфету. Поезд спешит, но они точно нет, и тянут губы друг друга, сталкиваются языками и растягивают этот полный нежности момент. Дверь купе открывается, и из него высовывается сонный Ваня. Пару секунд смотрит на целующихся Антона и Арсения и выдает: — Понял. Дверь закрывается, а влюбленные друг в друга даже не замечают, что за ними кто-то подсмотрел и оставил еще парочку заметок в своем стендапе.***
[Время в пути составило 6 дней 22 часа и 40 минут. Поезд прибыл на конечную станцию — город Владивосток]
Оставшиеся часы до Владивостока Антон и Арсений не смогли провести порознь, поэтому Шаст ночевал в купе проводника, и даже во сне они держались за руки, сцепив их под столом. В шесть пятнадцать поезд уже стоит на вокзале. Антон прощается с Пашей и Ваней, но ненадолго. Уже через два дня они снова увидятся в том же вагоне на тех же местах. Макар обещает передавать им приветы и иногда выходить на связь, а потом и вовсе предлагает собраться всем в Москве и продолжить знакомство. Антон в детском лагере никогда не был, но сейчас понимал, что чувствуют дети, прощаясь со своими друзьями и местом, которое стало тебе родным за короткий срок. — Спасибо, что выбрали РЖД, — говорит Арсений, когда они всей компанией выходят из вагона самые последние. Паша, Ваня и Макар благодарят его за хорошую поездку и скрываются в дверях вокзала. — А если я выбрал тебя, это считается за РЖД? — Антон тянет за красный галстук, и его лицо становится совсем близко к Арсению. Он наигранно задумывается и оставляет короткий чмок на губах. — Я не могу тебя отпустить, поэтому хочу, чтобы ты пошел со мной на свидание, — вдруг предлагает Антон и выглядит он уж слишком серьезно. — Когда? Куда? — Арсений быстро моргает, не осознавая предложения, но Антон действительно не может отпустить его, и если есть шанс не расстаться так быстро, то за него нужно хвататься. — Да хоть прямо сейчас. На вокзальном кафе, но без беляшей, — Антон смеется и отпускает галстук, чтобы дать Арсению подумать. — Я освобожусь через полтора часа. — Я готов тусоваться с бомжами на вокзале сколько угодно ради тебя. — Я обязательно составлю компанию тебе и бомжам, — соглашается Арсений и звонко-звонко смеется.[Несколько лет спустя]
В StandUp Store Moscow раскуплены все билеты. Сегодня свой сольный концерт дает Ваня Усович. Зал уже аплодирует в ожидании, а свет начинает мигать, намекая, что комик вот-вот появится на сцене. — Всем привет, да, привет, — реагирует он на шумное приветствие и тут же начинает стендап, не желая терять ни минуты. — Поаплодируйте те, кто любит ездить на поездах, — на просьбу реагирует почти весь зал. — А кто когда-нибудь ездил целую неделю на поезде? — уже слышится не так много хлопков. — Знаете, есть у меня такая история, моя любимая. Произошла она очень давно, и тогда же я рассказывал ее на разогреве у Жени Чебаткова. Брат, привет, — машет Ваня куда-то в сторону, и в полумраке слышится одобрительный свист. — Так вот, я люблю эту историю всем сердцем, правда, без шуток, потому что на моих глазах развернулась самая настоящая история любви. Вот, блять, вы можете представить себе пассажира, который ночью в коридоре сосется с начальником поезда? А я это даже видел, — зал взрывается смехом, и Ваня ждет, пока все успокоятся. — Раз уж я начал эту историю, давайте поаплодируем ее главным героям. Антон, Арс, встаньте, пожалуйста. Ваня руками машет в сторону зала, как бы намекая световикам обратить все внимание туда. Прожекторы освещают столик, за которым сидит большая компания: Паша, который наконец познал мир стендапа и теперь сам принимал в нем участие, выступая с короткими выступлениями, наполненными философской мудростью; Макар, который никогда не пропускал выступлений Вани и всегда поддерживал его; Дима и Сережа, которые стали частью когда-то только поездатой компании, а сейчас уже они все были близкими друзьями. И за столом сидели главные герои истории — Антон Шастун и Арсений Попов. — Давайте их поздравим, потому что ребята недавно сыграли свадьбу и, только представьте себе, забрали кота с вокзала из Перми. Зал приветствует парней и громко аплодирует. — Кота, кстати, Феликс зовут! Он рыжий, а еще ласковый, как Арсений! — кричит Шаст, чтобы все знали, какой у него муж, и Арс, сидящий рядом, толкает его под столом ногой. — Тихо-тихо, — успокаивает толпу Ваня. — Давайте я уже расскажу историю. Это был июнь… Арсений переплетает пальцы с Антоном, кладет голову на плечо, как он любит, и готовится слушать историю своей любви. Рядом сидит та самая любовь, которую он встретил на маршруте Москва-Владивосток и которая продолжается теперь только в Москве, потому что Арсений переехал к Антону. Он прислушался к совету Шаста и рискнул, попробовав себя моделью на фотосессиях, а потом и вовсе стал главным их героем, став амбассадором крупных брендов. И каждую публикацию в социальных сетях Антон комментировал «моя элитная супермодель», как однажды он подумал, только увидев Арса. Они влюбились за июнь. За 145 остановок. За 9300 километров. И за один путь, и теперь у этого пути не было конечной остановки.